Пальцы судорожно бегали по клавиатуре, частенько нажимая не те клавиши, что нужно, замечалось это поздно, приходилось возвращаться, ставить курсор, вечно прыгающий не туда, стирать, перепечатывать, возвращаться обратно, чтобы печатать дальше. Может быть, в этот раз повезёт. Главное ― успеть, пока домой никто не вернулся.

Лия посмотрела на часы и вскочила с места. Задёрнула шторы и включила свет, кружку и тарелку с подсохшей брокколи бегом доставила на кухню, а, вернувшись в комнату, собрала листы и тетрадки со своими записями и спрятала их за батарею, оставив только один лист, на котором была записана концовка. За дверью послышались шаги. Ясненько. Не успела.

Так, главное не подавать виду. Лия сложила листок несколько раз и положила его в карман. Что ж, придётся отложить это дело до завтра. А пока — конспирация.

Было слышно, как открылась входная дверь и в прихожей затопали две пары ног. В комнату вошла мама.

— Привет, — сказала она. — Чем занимаешься?

— Книжки ищу новые. А то домашние все уже до дыр зачитаны.

— Понятно, — мама села рядом и заглянула в ноутбук. — Есть что-нибудь хорошее?

На открытом сайте с книгами было представлено множество обложек детективов, любовных романов, книжек про зомби и томиков, — спасите наши души! — романтической фантастики, на чьих обложках красовались слащавые и подкачанные эльфы и принцы в обнимку с роковыми красотками-попаданками.

— Хорошее? — С издёвкой переспросила Лия. — Хрень одна.

— Да? — мама усмехнулась и встала с дивана. — Ну, сходи к бабушке. Может быть у неё есть что-то интересное. И вообще: у тебя вступительные испытания через неделю всего. Может, подготовишься?

Лия с грустной улыбкой кивнула и отправилась следом за мамой на кухню, где папа разбирал пакеты с продуктами.

Сзади громко хлопнуло и зашуршало. Лия вдохнула и почувствовала, как холодеют руки и ноги, — мама обернулась на звук. Лия тоже.

Чего и следовало ожидать. Бумаги выскользнули из-за батареи и сине-белым болотом расползлись по комнате. Сейчас её в этом болоте будут топить…

— Это что? — Глядя на бумаги, полюбопытствовала мама. Папа тоже выглянул из кухни.

— «Шпоры». Старые ещё, — нашла Лия отговорку. По крайней мере это было не настолько страшно, как то, чем являлись эти бумажки на самом деле.

— Так много? — усмехнулся папа и, аккуратно обойдя своих девчонок, прошёл в зал, и Лия на слабеющих ногах двинулась за ним.

Папа, попутно взяв с полки карандаш, сел на пол и взял один листок.

— Я знаешь как шпаргалки делал? Смотри, — он на чистом уголке написал несколько слов в четыре строки, уместив это в полторы клетки. — И складывали гармошкой.

Он начал складывать листок на мелкие рёбрышки и вдруг — усмехнулся.

— Это что, по литературе шпаргалка что ли? Обалдеть.

Мама появилась в комнате как по сигналу тревоги и молча подняла один листок. Прочитала. Посмотрела на дочь.

— Это роман в стихах, — затараторила Лия. — Я про Александра Невского написала. Знаешь, как круто получилось?

— А я всё думала: почему баллы по экзаменам такие низкие? А мы, оказывается не готовились, а ерундой страдали.

— Да почему ерундой?! И вообще: поступила же…

— Мы с тобой, кажется, об этом уже говорили. Ты не маленькая, приземлённее надо быть, а не в облаках летать. Это не профессия — писатель.

— Это призвание, — пролепетала Лия себе под нос и добавила погромче, — если у меня есть, что рассказать миру, почему я должна молчать? У меня уже столько идей — просто чудо!

— Я бы ничего не имела против, если бы это не отнимало всё твоё время, — заявила мама.

И папа тоже вставил слово:

— Нужно заниматься тем, в чём какая-то перспектива есть. А это, — он кивнул на листы, — вообще ни о чём. У них там всё куплено. У кого деньги есть, тот и издаётся. Не получится пробиться у тебя.

Лия завела глаза:

— Вы понимаете или нет, что говорите? Что куплено? Какие деньги? Ну вы вообще… Слов нет!

— Не надо мне тут глазки заводить, понахваталась выходок из книжек, а потом удивляется: почему же у меня нет друзей?

Это было нечестно. Глаза обожгло слезами, и Лия, сжав зубы и наклонив голову, чтобы не показать слабости, стала собирать бумаги.

— А теперь пойди и умойся, — ласково сказала мама. — Ужинать будем.

Лия продолжала сидеть на полу, поправляя края получившейся стопки листов, и смотрела, как по написанному плотными строчками четверостишию расползается, обезображивая буквы, огромная слеза.

— Я пока не хочу есть. Я попозже.

Она встала и ушла в свою спальню, крепко прижимая к себе роман. Надо же, всегда прятала за батареей, она ей всегда казалась самым надёжным местом, а тут вдруг так…

Лия со злобой пнула кресло, так что оно опрокинулось. Нельзя запрещать человеку того, чем он живёт! А если поддаться запретам — что будет? Душа омертвеет? Потеряется смысл во всём? Интересно узнать, конечно, но не на собственном опыте. Или всё же оставить эту затею, а все так и не появившиеся на бумаге идеи и мысли пусть гниют в голове? А ведь такие дивные и светлые истории получились бы. Ха, «дивные» — кто так говорит? Лучше же сказать «клёвые».

Да пошло оно всё тёмным лесом!

Лия отворила окно и, вцепившись в перекладину пожарной лестницы, выбралась наружу. Через минуту она уже сидела на красной черепице. Вокруг волнами коньков и мансардных окон простиралось море разноцветных крыш небольших трёхэтажных домиков, и это море лишь изредка прерывалось провалами маленьких двориков и ущельями узких дорог.

Ей нравилось сидеть на крыше. Друзья, которые были у неё раньше, часто не могли понять, что в этом занятии может быть хорошего. Потом оказалось, что многие из них боялись высоты.

А Лия не боялась. Правда, она страшилась железной дороги, которую раньше каждый день нужно было переходить, чтобы добраться до школы, и паутины, но с высотой подобных проблем не возникало никогда. Она любила быть на высоте, во всех смыслах этих слов. Когда-нибудь она хотела оказаться на невидимой вершине со своими книгами, чтобы показать в них людям красоту мира. А ещё ей хотелось оставить в истории свой след, хотя теперь ей это представлялось маловероятным.

Вот здесь можно нарыдаться всласть — никого нет, кроме пушистых, толстых котов. Лия обняла колени, подняла глаза к чёрному небу, но плакать уже не хотелось, собственно, как и идти домой.

Вдруг на краю неба зажглась звезда. Ещё одна, две… На одной из соседних крыш словно ниоткуда появился высокий силуэт. Через мгновение над той крышей зажглось почти два десятка звёзд. Силуэт постепенно приближался. Лия стала вглядываться в темноту: всё же интересно было узнать, какой ещё на всю голову отбитый человек ночью полез на крышу.

Сперва он возился со своей тростью, Лие даже показалось, что он намерен поджечь набалдашник, поскольку видела вспыхнувшую искру. Потом незнакомец поднял трость над головой и стал ею размахивать, но длилось это недолго, — он заметил Лию. Элегантно взяв трость подмышку, он, чуть покачиваясь и небрежно ступая по черепице, двинулся к ней, перемахнул через пролёт меж крышами и поинтересовался:

— Как дела?

— Не очень-то, — с недоверием разглядывая незнакомца, ответила Лия. Он выглядел более чем забавно. Конопатый нос картошкой, растянутая до ушей улыбка и большие оттопыренные уши сочетались у него с блестящим цилиндром, костюмом и английским плащом, а завершала образ курительная трубка с невероятно длинным мундштуком, которую Лия сперва приняла за трость.

— А что так?

— Тебе когда-нибудь запрещали жить?

Незнакомец смешно почесал за ухом своей трубкой, делая вид, что припоминает что-то, и выдал:

— Кажется, не доводилось.

— Значит, ты счастливый.

— Что случилось-то? — он участливо заглянул Лие в глаза, усаживаясь рядом.

― Какая разница? ― с явной безнадёжностью в голосе ответила Лия вопросом на вопрос. ― Если я не могу уже ничего изменить, бессмысленно ворошить причины, ― всё уже так, как есть.

― Ну, допустим, изменить что-то ты всегда можешь, в этом проблемы нет. И не надо тут сидеть с упадническими настроениями и покорно принимать то, что случилось.

― Отстань, ― рявкнула Лия и положила голову на согнутые колени.

― Прошу поуважительней, ― надулся незнакомец, но даже не подумал куда-либо уйти.

Небо стало совсем чёрным. На одной из близлежащих крыш орали друг на друга что-то не поделившие коты. Вскоре к ним присоединился житель верхнего этажа того дома, закончивший свою гневную тираду выбросом тапки на крышу. Тапка не долетела до котов и соскользнула с края крыши в кусты смородины. Житель выругался и скрылся в своём окне. А незнакомец продолжал сидеть рядом и смотреть в том же направлении, что и Лия.

― Уйди, пожалуйста, ―  наконец попросила она его, но он, будто не замечая её слов, легко предложил:

― Может, прогуляемся?

Видимо, зная, что она проигнорирует его слова, он небрежно поднялся и за талию поднял Лию. Она снова опустилась на крышу. И тут он увидел, что у неё из кармана торчит краешек свернутого много раз листа. Оставлять её он не хотел ― ясно же, что с ней приключилось что-то не самое радужное, поэтому он хотел помочь. Помочь так же, как многим другим людям, которые с разодранной в клочья душой выходили на крыши этого города. Тогда, испытывая удачу, он достал из её кармана листок и стал его разворачивать.

― Так-так, что это у нас?..

― А ну, отдай!

Лия вскочила с места, поскользнулась одной ногой, чуть не шлёпнувшись обратно на черепицу, а незнакомец принялся улепётывать. Она кинулась за ним.

Огибая выступающие мансардные окна, флигели, антенны, а кое-где даже печные трубы они бежали по полотну крыш. Лия боялась прыгать с одной крыши на другую, останавливаясь перед каждым пролётом, прицеливаясь и рассчитывая прыжок, а потому заметно отставала. Плащ незнакомца развевался где-то впереди, почти сливаясь с беззвёздным небом. Вдруг он взметнулся и снова опустился. Незнакомец уже никуда не бежал.

Он повернулся к Лие лицом, опёрся локтем о курительную трубку и, достав из внутреннего кармана пенсне, принялся с видом знатока вчитываться в написанные на листке строчки. Он снова выглядел забавно, но Лие было совсем не до смеха.

«Ну как он смеет, даже не спросив?!» ― думала она, мчась по крыше, и едва успела остановиться, когда перед ней открылся широкий чёрный провал между крышами. Теперь ясно было, почему он остановился, ― понял, что ей здесь не перепрыгнуть. Неясно было только, как он сам перемахнул через трёхметровую пропасть.

Лия посмотрела на незнакомца, внимательно читавшего окончание романа, и сердце стало будто трескаться и зудеть одновременно, а на глазах выступили злые слёзы.

― Ты мерзавец! ― крикнула она.

― Правда? ― с радостью удивился он. ― Меня так никто ещё не называл, ― он проговорил это так, будто его назвали гением или супергероем, и снова углубился в чтение.

Лия шмыгнула носом, но из него потекло ещё сильнее. Сквозь застилавшие глаза слёзы, она принялась высматривать поблизости место, где можно было бы перебраться на соседнюю крышу, но такого места не было. Тогда она прыгнула оттуда, где стояла.

Ноги несколько раз перебрали в воздухе, подбородок встретился с железным жёлобом, рука проехала по краю крыши и по ощущениям оставила на нём большой кусок кожи, а воротник зацепился за что-то. «Только бы голышом не остаться», ― мелькнула в голове Лии мысль, но в следующий миг она уже была на крыше, ― незнакомец вытащил её за руку и ворот платья и теперь с обеспокоенным лицом сидел рядом на корточках, нервно сминая лист со стихами в гармошку.

― Ты как, нормально?

Лия вскочила и въехала ему в челюсть слабым кулачком, но этого хватило, чтобы он хлопнулся на спину. Вырвав из его рук листок, она, путаясь в пальцах, разорвала его и пустила по ветру. Кусочки бумаги подобно снежным хлопьям разметались по крыше, немного попало на дорогу, ещё сколько-то ― в стоявшие внизу мусорные контейнеры.

― Ты дура? ― спросил незнакомец, поднимаясь на ноги. ― Зачем тогда гналась за мной, с крыши прыгала?

― Затем и гналась.

― Это твои стихи?

― Нет.

― Зачем ты врёшь?

― А ты зачем спрашиваешь, если и так всё понял?

― Я понял не всё, ― незнакомец зажёг трубку. ― Зачем от них избавляться?

― Да затем, что они всё равно никогда не увидят свет! Они сгниют в столе, как я в той жизни, в которую меня силой запихивают, а чем гнить, лучше не существовать вовсе.

― Ты что, тоже… ― настороженно промямлил незнакомец.

― Нет. Я слишком люблю жизнь. Правда… теперь в ней смысла не будет и меня будет от этого выжигать изнутри, но ничего. Разберусь как-нибудь.

Лия развернулась и хотела уйти, но поняла, что без помощи не сможет перебраться обратно. Она обернулась на незнакомца, и брови её медленно поднялись. Он поднял трубку над головой и зажигал ею на небе огни. Нет, не огни. Это были звёзды.

― Ты отчего раскисла-то? Я так и не понял, ― не отрываясь от работы, проговорил он.

― Мне писать запретили.

Незнакомец замер, медленно опустил трубку и повернулся к Лие:

― И ты кого-то слушаешь? У тебя что, нет своего мнения? Ты сама не понимаешь, что тебе нужно, а что нет? Что ты там говорила про смысл жизни? Потеряла? Ты же сама от него отказалась. Не понимаешь?

― Да заткнись ты, ― беспомощно проговорила она и опустилась на край крыши, свесив ноги. ― Просто это тяжело. Я прочитала столько книг, обращалась к историкам, чтобы написать этот роман. Ещё и в стихах. Постоянно перечитываешь, заменяешь слова, иногда то, что нужно по смыслу, не попадает в ритм. Меня все занудой стали считать. Друзья постепенно отсеялись. Родители пилят постоянно, что нужно учиться, чтобы была хорошая работа потом. Я до этого посылала стихи и рассказы даже на конкурсы, но ничего не заняла. Потом пыталась в издательства. Последние четыре года как впустую прожиты… ― Лия почувствовала, как снова выступают слёзы. ― А я так хотела иначе… столько идей… и наработки даже есть. В прозе два романа. Это просто фантастика, я сама себе удивлялась поначалу, ― неужто я придумала такие идеи?!

Она замолчала, только всхлипывала время от времени. Незнакомец сидел на крыше у неё за спиной, не спрашивая ни о чём, и даже неясно было, осуждает он её или сочувствует. От его дымящейся трубки пахло туманом и кореньями. Наконец она заговорила снова.

― Столько неудач. И обратно ничего не вернёшь, и вперёд идти… есть ли смысл что-то делать дальше? Наверное, просто не судьба. Нет так нет.

― Сдаваться нельзя никогда.

Лия обернулась. Незнакомец был мрачнее тучи, только оттопыренные уши портили картину. Он поднялся на ноги, раздул огонь в трубке и принялся дальше зажигать звёзды. Время шло, на улице было пусто и необыкновенно тихо. Лия начала уже жалеть о том, что всё ему выболтала, но молчать она тоже не могла ― нужно было выговориться.

― Как ты это делаешь? ― особо не нуждаясь в ответе, просто для приличия спросила Лия, даже не повернувшись к собеседнику.

― Обыкновенно.

― И что, каждый так может?

― Нет.

― Ты чего огрызаешься?

― Я не огрызался, пока ты не начала городить ерунду. У тебя есть возможности исполнить свою мечту, а ты начинаешь в квашню превращаться сразу, как только хоть какое-то препятствие на пути возникает. Знаешь, это тогда не мечта, если ты не идёшь к ней несмотря ни на что. Вот я ничего не могу изменить, потому что на целую вечность прикован к этим крышам и небу, ты в сравнении со мной всемогущая! ― он замолчал и опёрся о трубку, опустив голову. ― У тебя талант. Серьёзно. Однажды ты можешь стать великой, о тебе весь мир будет знать.

― Не издевайся надо мной…

― Вставай, пойдём. И вопросов не задавай.

Он перешагнул через конёк крыши и в ожидании посмотрел на неё. Лия встала, подошла к гребню крыши, незнакомец подал ей руку.

На этот раз продвижение по крышам действительно напоминало прогулку. Они как будто никуда не торопились, но Лия начинала уже беспокоиться, ― как бы родители не стали её искать. А они всё шли и шли, минуя чердачные окна. Наконец, Лия не выдержала:

― Можно один вопрос?

― Ну.

― Куда мы идём?

― Узнаешь.

― Тогда ещё вопрос. На первый ты не ответил, ― Лия покосилась на незнакомца, но он возражать не стал. Тогда она спросила, ― кто ты? И почему говоришь, что прикован к небу и крышам?

― Так получилось. Я зажигателем звёзд стал. У меня тоже была цель, мне даже казалось, что я её почти достиг, но один раз вылез на крышу за котом. Он жутко орал тогда, оказалось, что лапа застряла. Я освободил его, он домой кинулся сразу же, а я оступился.

― И что?

― Кто случайно упал с крыши становится зажигателем звёзд. Эта улица и четыре следующих мои. Весь город разбит на части и в каждой из них разные бывшие люди зажигают звёзды. Я вот уже лет двести, наверное, по крышам брожу.

― Ты что, призрак?

― Я же могу до тебя дотронуться, так с чего ты взяла? Просто видно нас только ночью и только с крыш. С земли, говорят, не увидеть. А мы, кстати говоря, пришли. Заходи.

Он отворил чердачную дверь, железную и ржавую. Лия застыла перед ней.

― Не пойду.

― А я думаю, что нам нужно всё же побывать там. Тебе ― особенно.

Лия в сомнении потопталась на крыше и всё же перешагнула через высокий порожек. Зажигатель звёзд вошёл следом.

На чердаке было темно. Незнакомец взял её за руку и повёл сперва вперёд, потом в сторону. Через пару десятков шагов скрипнула дверь, за которой был полумрак. Они прошли туда и оказались на лестничной площадке, освещённой тусклым синим фонарём, подвешенным на цепи.

Они стали подниматься по деревянной, на железных опорах лестнице, хотя, казалось, выше чердака попасть никуда невозможно. Поднялись по одному лестничному пролёту, по-другому, а за ним ещё по одному… Наконец они остановились у высокой, в несколько этажей, дверью из красного матового стекла.

― Заходи, ― незнакомец кивнул головой на дверь и прислонился к стене.

Ярко-красный цвет двери навевал Лие мысли об опасности, да и правда непонятно было, что там скрывается и стоит ли оно проявления хоть малого любопытства. Она посмотрела на незнакомца и, упрямо потупившись, спросила:

― Зачем?

Ответом был повторный кивок на дверь.

― Почему я одна? Ты почему не идёшь?

― Потому что там нужно танцевать, а у меня нет пары, поскольку я уже давно не отношусь к категории людей, которые чего-либо боятся.

― Ты бредишь… Танцы на чердаке?

― Во-первых, мы уже не на чердаке, эта дверь слишком роскошна для чердака, тебе не кажется? А во-вторых, ты наверняка уже хочешь вернуться домой, так что чем раньше мы закончим твои дела, тем быстрее ты сможешь это сделать.

― Мои дела? ― с усмешкой уточнила Лия.

Незнакомец снова кивнул на дверь.

Несомненно, можно было развернуться и уйти (разве что нет никакой гарантии, что в поисках родной крыши не получится заблудиться), но дверь вызывала у Лии интерес. Особенно после слов, согласно которым там должны были быть танцы, во что смутно верилось. В конце концов можно было просто открыть дверь, посмотреть и захлопнуть. А то этот всё равно не отвяжется.

Лия немножко потянула дверь за маслянистую железную ручку и заглянула. Незнакомец тяжко вздохнул, но Лия в тот же миг проскользнула за дверь, увидев за ней просторную светлую залу, где было множество нарядно одетых людей.

И сразу же пожалела, что сделала это.

Лишь она шагнула на белый с морозной искоркой пол, как он стал бетонным и через середину зала прошла железная дорога, очерченная на стенах провалами тоннелей, а стены потемнели отсыревшими пятнами и покрылись паутиной. Лия хотела уже развернуться и выйти, как человек в жёлтом многослойном балахоне с высоким воротом и в гладкой синей маске с завязанными красной лентой глазами подошёл к ней и жестом пригласил пройти. Она повиновалась.

Медленно шагая по растрескавшемуся бетону, она присматривалась к присутствующим людям и понимала, что все пришли сюда на маскарад. Их лица и шеи были скрыты разноцветным полотном, даже руки были полностью затянуты в перчатки. Чьи-то костюмы напоминали крылья и хвосты самых диковинных птиц, кто-то был больше похож на привидение, на волну или цветок. Лия никак не могла понять, для чего незнакомец привёл её сюда и каким образом это могло называться её делами.

Вопреки словам зажигателя звёзд, здесь никто не танцевал. Не было музыки, даже разговоров не было слышно. Все молча слонялись по зале, изредка раскланиваясь или отворачиваясь друг от друга и меняя направление. Появившейся железной дороге они не удивлялись и так же вальяжно, как по бетонному полу, проходили по ней.

Чем дольше Лия находилась здесь, тем более неловко себя чувствовала. Поэтому она развернулась и пошла к двери. Вдруг залу потряс оглушительный гудок, из одного тоннеля в другой промелькнул локомотив поезда, а за ним покатились вагоны.

«Но здесь же были люди! ― подумалось Лие. ― Успели ли они уйти с дороги? А если нет? Я же виновата наверняка! Дорога появилась, как я зашла!»

Промелькнул последний вагон, и Лия увидела, что на шпалах как ни в чём не бывало стоят люди. Волосы на затылке поднялись дыбом, колени затряслись, в голове заметались истерические мысли.

«Они не живые! О, ужас! Прочь отсюда!»

Она пулей ринулась к дверям, ноги отнимались и холодели, а глаза будто затянуло мутной плёнкой. Неожиданно из толпы наперерез ей выскочил, взметнув полы чёрного с серебром одеяния невысокий человек в золотой маске и чёрном шутовском колпаке. Он изящно развёл руки, будто хотел поймать Лию, но она остановилась сама и довольно далеко от него, так что он вынужден был подойти. Он склонил голову набок и в поклоне протянул ей руку в чёрной перчатке и то же час послышалась музыка, похожая больше на свист ветра и писк комара.

Лия руки не подала. Тогда он взял её руку сам и стал медленно кружить в танце. Самым страшным во всём, что происходило вокруг, было то, что Лия не чувствовала его рук. От страха все мысли в её голове сжались в один комок где-то внизу затылка. Она попросту не знала, что со всем этим делать, потому продолжала танцевать, уставившись в расшитый тонкими серебряными нитками воротник своего партнёра.

Вышитые узоры как будто складывались в слова. Словно что-то знакомое… Лия стала вглядываться внимательнее. Это и вправду оказались строчки из крошечных букв. Лия стала их читать и обмерла, так что не смогла перебирать ногами в танце и просто повисла на шее человека в чёрном шутовском колпаке. Это были её стихи.

Она не могла понять, как это возможно, глаза её лихорадочно дёргались не в силах сфокусироваться на чём-то одном. Все, кто был в этом зале, вся эта пёстрая толпа смотрела на них.

Незнакомец сказал, что уже ничего не боится, стихи, молчаливость и безликость пришедших на маскарад… Лия собирала все факты в единое целое. Неужели она танцевала со своим страхом?..

Она подняла голову и посмотрела в черноту в прорезях маски. Отступила на шаг. Подняв руку вверх, медленно покрутилась вокруг себя. Замерла. Сделала шаг вперёд и позволила дальше вовлечь себя в вальс.

Внезапно в зале стало снова тихо. Человек в шапке шута отступил и поклонился. Лия в ответ тоже слегка склонила голову. Тогда он без лишних жестов слился с толпой, из которой так же быстро появился. Лия медленно, подняв голову и стараясь не смотреть по сторонам, направилась к двери. Не оборачиваясь, вышла. Бал окончился.

― И как тебе?

Заметно повеселевший незнакомец ожидал её в той же позе, в какой Лия его оставила.

― Странно, ― поёжилась она.

Он отстранился от стены и подошёл к лестнице.

― Можно идти. Больше здесь делать нечего.

По лестнице они спускались молча, а когда вышли на улицу Лия всё-таки осмелилась спросить:

― Что это было? Я не очень поняла.

― Это был бал твоих страхов. В той комнате были все твои опасения, которые у тебя когда-либо возникали, серьёзные страхи. Ты мне вот что скажи, ты танцевала?

― Да.

― И?

―Что?

Незнакомец вздохнул и, с улыбкой покачав головой, пошёл вперёд по пологому скату крыши. Лия отправилась следом.

Они шли молча.  Из одного дома доносилась музыка, ― похоже, там был праздник. Подошвы с приятным звуком ударялись о черепицу, воздух был приятно-зябким и вкусно пах, а в небе горели несколько звёздочек.

― Почему ты больше не зажигаешь звёзды? ― поинтересовалась Лия.

― Были дела поважнее.

Дальше они снова шли, не разговаривая до самой крыши, на которой впервые встретились. Лие не хотелось прощаться. Теперь вся эта ночь казалась ей великолепной, а незнакомец возможным другом. После встречи с ним что-то переменилось. Или после бала? Непонятно.

Незнакомец снова зажёг свою трубку, но в этот раз, когда поднимал её над головой, руки у него дрогнули и часть пепла высыпалась на крышу. Она раздосадовано покачал головой и положил в трубку со слабо мерцающим белёсым огоньком маленькую горошину. Подув на пламя, чтобы ярче разгорелось, он стал зажигать звёзды дальше.

Лия решила ещё немного остаться, ведь её, в общем-то, никто не прогонял, и, сев на крышу, стала наблюдать, как на небе появляются маленькие лампочки, блёстки, огни, «плевочки-жемчужины», как писал Маяковский ― их можно было назвать как угодно.

― Ведь, если звёзды зажигают ― значит ― это кому-нибудь нужно? [1] ― проговорила Лия, оборачиваясь к незнакомцу.

Он посмотрел на неё, улыбнулся и опустил свою странную трубку.

― Конечно нужно. Пока горит звезда, есть надежда. Ты же загадывала желания на первую звезду, когда была маленькой?

― Я и сейчас так делаю, ― скромно улыбнулась Лия.

― Правильно.

― А что же? Это правда работает?

― Ясен перец, работает! Но желательно всё же иметь эти звёзды внутри себя.

― Что же мне, съесть их? ― пошутила Лия, но незнакомец не засмеялся, а напротив, стал серьёзней.

― Зачем же? Зажги их. А мне пора, ― над дальней улицей огни я ещё не зажёг.

Он отсалютовал Лие и, сунув трубку под мышку, отправился в сторону ещё тёмного неба.

― Эй! ― окликнула его Лия. ― Можно к тебе сюда каждую ночь приходить?

Он обернулся и с улыбкой сказал:

― Вряд ли у тебя будет время.

И ушёл, вскоре слившись с небом.

Лия повернулась к дороге. Она жутко замёрзла, но домой не хотелось совсем. Тогда она обняла себя руками и легла на ребристую, такую приятную крышу. Она сама не заметила, как заснула.

 

Громко закричали птицы, им подпел кот. Лия разлепила глаза и еле встала ― спина не чувствовалась совсем, солнце ослепляло, ― удивительно даже, как она не проснулась раньше.

― Надо было домой идти сразу, ― проворчала она на себя и, обращаясь к коту, уточнила, ― да, котя?

«Котя» посмотрел на неё, как на дурную, и ушёл по своим делам.

Лия опёрлась рукой о крышу и поднялась на ноги. Ладонь была в чём-то сухом и шершавом. Это был пепел из трубки незнакомца. Лие было даже жалко отряхивать его с руки, но не оставлять же эту руку немытой всю жизнь!

Она спустилась по пожарной лестнице и влезла в свою комнату. С кухни не доносилось ни звука, значит родители ещё не проснулись. И наверняка не заходили к ней в комнату, оставив её наедине с мыслями ― мол, пусть поразмыслит, авось одумается.

Осторожно, стараясь не шуметь, она достала ящик и вынула из него чистый листок.

Лия попыталась вспомнить, что было на порванном ею же листке, но точно так же строчки упорно не хотели складываться.

«Ладно, ― решила она, ― соберусь с мыслями и вспомню.»

Она пораскинула мыслями, выбрала, как ей казалось, лучшую из них и написала вверху листа: «Либерея» и ниже в скобках: «рабочее название».

«Что ж, затерянная библиотека Ивана Грозного не ждёт. Кого за ней отправить?» ― мысленно спросила Лия саму себя. И, долго не раздумывая, написала:

Главные герои:

Вася Плугов ― студент ИстФака, любитель джаза и истории феодальной раздробленности Руси.

«Точно, это он додумается, что в либерее ещё и книги из библиотеки Ярослава Мудрого будут», ― радостно продолжила она.

Теперь оставалось не дать звезде погаснуть.

 

[1] ― Строки из стихотворения В. В. Маяковского «Послушайте!»