Саламандры


 

Но когда-нибудь ты дорастешь до такого дня, когда вновь начнешь читать сказки.

 

Хроники Нарнии

 

Послеобеденный сон сморил её до вечера. Когда девушка, сладко зевая, перевернулась на спину и потянулась руками, запрятанными в белые перчатки почти до плеч, недешёвая кожаная софа даже не скрипнула. Всё в комнате также было респектабельно донельзя: регулярно натираемый блестящий паркет, надёжный кирпичный камин в полстены, пара окон от пола до потолка с двух сторон от прикрытых дверей, за которыми едва зеленел сумеречный сад, уже чуть припорошенный по складкам аллей пудрой нежнейших лепестков вишни. Легкомысленно выглядела лишь девушка: в чуть смявшемся бальном платье с белым муслином на розовом чехле с обнажёнными плечами; по-модному - в стиле ампир - завышенная талия подчёркнута сбившейся лентой, а оборка по низу подола малость замызгана, как и скинутые перед сном туфельки.

Девушка наконец-то повернулась на бок и посмотрела на круглый столик около софы. Серебристый поднос на нём был полон светских подношений – приглашений, писем, визиток. Скользнув по ним взглядом, сонная красавица, наугад вытащила пару и лениво, разом, надломила сургучовые печати. В первом были ноты: хозяйка дома сочно засмеялась и положила послание рядом; при этом действии за каминной решёткой будто закопошились искры и малость посветлело. Второе не произвело сколь какого-либо впечатления, и девушка спихнула его с тихим шелестом на пол, к атласным туфелькам. Картинно опираясь на локоток, выгнувшись и прижимая к затылку ладонь отведённой руки, она ещё раз потянулась. И только тут взгляд выхватил нечто знакомое в ворохе.

Резко и неуклюже сев, девушка выхватила за уголок непримечательное, запечатанное розовой облаткой письмо. Помедлив, владелица корреспонденции стала гадать: дорогой ей почерк вывел её имя с небрежностью или старательно? Ничего не решив, она замерла, задумавшись. Какой стремительный ответ!

Ещё вчера утром они прогуливались в саду. Как никогда звенел ручей, и она, загадочно улыбаясь, укусив унесённое из залы неспелое яблоко, спросила: готов ли он? Неужели вечно он будет придумывать преграды? Что препятствует их счастью, кроме его выдумок? Та радость мироздания, которую он воплощал в стихах – готов ли он внести это в жизнь?

И он мялся. Мялся красиво, с застенчивым обаянием юношества. Девушка рассмеялась и передала ему яблоко. Однажды, сказала она, ты поймёшь, что можно быть счастливым и в жизни, а не только на бумаге. И тогда мы будем вместе.

Неужели понял?

Она с трепетом развернула письмо. И внимательно стала читать.

И отложила в сторону.

А в мерцающих сумерках всё ярче становилось пламя камина. Наверное, только в двадцать первом веке никого не удивило бы, что ничего, кроме огня, в топливнике не было. Более того, он лишь освещал темнеющую комнату, но не грел, а девушка, словно что-то решив, негромко вымолвила:

- Однажды ты всё же поймёшь.

______________________________________________________________________________

Джесси стояла в растерянности. От мамы ей досталось красивое имя да, предположительно, любовь к искусству, которая привело её в итоге к стезе культуролога. И вот – на руках диплом, имя на котором как прежде не сочетается с остальными соседями - её отчеством и фамилией, а профессия – с реальностью. И уж совсем не те слова, которые пять лет вкладывали в её легкомысленную головушку преподаватели, срывались у девушки с языка при взгляде на вакансии, которыми пестрела пахшая свежей типографской краской бумага на замусоленном послеобеденном столе.

- Это немыслимо! – преодолеть кощунственные выражения девушке удалось не с первой попытки. - Как, ну как, скажите на милость, назвать человека, который хочет, чтобы даже у распоследнего клерка в его отделе было высшее математическое образование?!

-Коммунистом, - невозмутимо сказал отец, забирая из дрожащих от ярости рук дочери шуршащую газету.  Он был ещё не сед, но уже мудр: жизнь с женщиной, считавшей лучшим приобретением в дом новое полотно неизвестного никому, кроме неё, самоназванного великого художника, сделала его раньше времени философом. Возможно, его спокойствие было специально создано для сосуществования с идеями эксцентричной жены.

- Почему это? – смутилась дочь, которая, как и все дети, была далека от странной отцовской логики: до соли тяжеловесной подчас шутки приходилось пробиваться десятилетиями.

- Проповедует равенство и братство. Особенно в сфере способностей, - отец взял со стола кружку с душистым кофе и довольно улыбнулся оторопевшей дочери.

- Опять ты с политикой! – весело загремела за его спиной Муза Александровна. С перчаток для мытья посуды стекала обильная пена, благоухающая воссозданным химиками запахом зелёного яблока. О том, насколько оно было спелым на момент воссоздания, химики умалчивали неспроста.

- Дорогая, если ты будешь курить папиросы во время мытья посуды, то хотя бы не вставляй их в мундштук: они выпадают. За прошлую неделю раковина забивалась раза три, - мимоходом обронил Афанасий Афанасьевич, утаскивая бумажную добычу в кабинет и оставляя женщин на кухне. До отуманенного поиском работы разума Джесси только сейчас дошло всё коварство его поступка.

- Детонька моя, - слащаво затянула Муза, развернувшись к дочери, - ты же знаешь, у твоей мамы есть подруга…

- Так, - промолвила Джесси, обдумывая пути к отступлению.

- Ей очень нужен секретарь, правда, пока без оплаты и на неопределённый срок…

- Я найду…

- И мы завтра идём к ней!

- …работу… Мы?!

- Тебе должно подойти моё старое платье: оно как раз мне было сильно велико, - самозабвенно продолжала любящая мать.

- Я уже устроилась на стажировку, - быстро соврала Джесси. В такие минуты родители должны задумываться о том, что же они делают не так.

- Как неожиданно, - разочарованно пропела Муза. Курение почти не сказывалось на её голосе. Наверное, потому что папиросы она никогда не зажигала и вставляла в мундштук исключительно для красоты, как цветы в вазу. – А куда?

______________________________________________________________________________

Записка и правда висела на стекле. Хотя Джесси не была готова поклясться, что её раньше тут не было – она наугад шла в поиске ближайшего объявления о работе. «Это как в сказке, - думала она, - чтобы куда-то прийти, нужно просто идти вперёд».

Как и любая городская библиотека, эта размещалась в жилом здании на первом этаже. Наверное, с другой стороны были яркие, словно слепленные из лоснящегося на солнце пластилина, детские площадки и череда однотипных подъездов. Здесь же, у невзрачного единственного крыльца, прикреплена поблекшая вывеска да темнела листвой небольшая рощица, в которой изредка раздавалось чириканье. Вдоль стены пробежал большой белый кот в чёрную полоску. Он остановился прямо перед девушкой, посмотрел на неё и стал умываться пушистыми лапками.

-Доброе утро, - поздоровалась она с котом и неловко толкнула стеклянную дверь.

Будним утром в библиотеке почти никогда не бывает людно и вы увидите только работников: как правило женщин, как правило, в пёстрых кофтах, в очень строгих юбках и в очках с совсем уж строгой оправой. Такой стереотип должен сложиться у всех, кто хотя бы раз заходил в любую библиотеку

-Добрый день, - сразу раздалось рядом, - Вам помочь?

Посетительница быстро обернулась на голос, успев лишь удивиться скорости обслуживания.

Невысокая девушка, наверное, одного с ней возраста или чуть старше. Чуть отстранённый, чуть внимательный взгляд, будто смотрящий сквозь – не сверху и не снизу.

Джесси редко задумывалась о том, как выглядит. Когда твоя мать – богемная женщина, как-то проще относишься к тому, что у тебя могут быть порванные джинсы или немытая голова. Но сейчас, при сравнении с собеседницей, юному культурологу захотелось выглядеть хотя бы чуть-чуть посолиднее.

Немаркая обувь без каблука. Светлые штаны свободного кроя, по всей видимости, хлопковые. Узорчатый плотный корсет под тёмно-синюю чешую, высокий, до доверчиво открытых ключиц. Лёгкая рубашка телесного цвета. Волосы собраны, видимо, в пучок, каким-то немыслимым образом уже успевшим растрепаться ранним утром.

Корсет?!

Корсет выглядел ненастоящим, будто его нарисовали прямо на девушке, и в то же время фантастически реальным. Это, очевидно, был потомок реликвий рыцарей Круглого стола – вещь, которой было не страшно житейское море, поскольку она не являлась его частью. Действительность сама образовывалась вокруг.

«А у тебя какая отмычка к реальности?»

- Что? – переспросила Джесси.

- Вы пришли устраиваться на работу, - сразу решила девушка. Тон стал деловито-сдержанным, взгляд, как на секунду показалось Джесси, - недоумевающим и настороженным. – Копии каких-нибудь документов есть?

- Да, конечно, - утро давало о себе знать, и Джесси безропотно достала бумаги из невесомой папки, принесённой с собой. Как ей показалось, библиотекарь даже не взглянула на них, а, только прикоснувшись к листам, сразу спросила:

- А почему Вам не нравится быть культурологом?

Джесси вздрогнула. Обычно вопросы о профессии задают не так. Люди сначала выпытывают, почему ты выбрала то или иное образование, и ты обязана рассказать с улыбкой на лице обо всех его преимуществах. Таковы правила вежливости. И она, словно споткнувшись о привычку, сделала неловкую попытку ответить:

-Это отличная профессия, и… И ещё у меня есть специализация по искусствове…

- Конечно, - сказала девушка. – Меня зовут Кристина. Пойдёмте, я покажу Вам библиотеку.

И Джесси пошла за Кристиной, злясь на себя за фальшивый ответ и удивляясь тому, что спросонья, видимо, запихнула в папку и ненужный здесь диплом.

Библиотека состояла из двух комнат, сцепленных между собой широким коридором с гардеробом. В одном помещении было больше шкафов с книгами, в другом – столов. Там, где было больше сидячих мест, стены и мебель неубедительно пытались расслабить посетителей ярко-мятным цветом. Во втором царило буйство малинового, особенно малиновыми были маленькие пуфики, стоявшие между деревянных стеллажей с книгами. Гардероб робко располагал желтоватым оттенком, решив, видимо, что с такими палитрами даже не стоит тягаться.

- Мыть надо будет в этих залах, в коридоре, - перечисляла Кристина, - в архиве бывают только работники, а лишняя влажность там ни к чему. Все средства в кладовке, вот ключи. Да, и вот в ту дверь рядом лучше не заходить.

- А что там? – задержав дыхание, спросила Джесси. Ключи были приятно тяжёлыми, с лёгким привкусом ненавязчивой ответственности.

- Туалет, сломался месяца три назад. Мы постоянно предупреждали читателей и сотрудников, но оказалось, что проще будет его закрыть. Вторая комната работает исправно, так что мы просто сняли характерные знаки и сделали сортир общим.

- Понятно, - сказала Джесси. – Работа по вечерам или утрам?

______________________________________________________________________________

- Лёд тронулся, господа! – заявила полосатому коту Джесси, выходя из библиотеки. Тот проводил её довольным прищуром.

______________________________________________________________________________

Уже в первый месяц Джесси поняла преимущества работы по утрам. Летом было тихо и свежо, кот всё так же прибегал к открытию, и он ни о чём ни спрашивал. Как и Кристина. Другие библиотекари, видимо, приходили позже и не сталкивались с новой работницей.

А вечером, когда Джесси окончательно просыпалась, вечером начиналась совсем другая жизнь.

У каждого человека есть талант. Свой Джесси узнала задолго до первого курса. Её никогда не восхищало ни одно произведение искусства, и, наверное, именно поэтому у неё был именно такой дар.

Это случилось несколько лет назад, когда родителей пригласили на очередное значимое культурное событие.

Молодая женщина может легко поднять себе статус, придя на мероприятие с мужем и милым ребёнком. На аукционе в переполненном народом зале со стороны маленькой Джесси сидел грузный мужчина в крошечной, похожей на бумажную лодочку, зелёной шляпе со смешным пером. Особенно забавно было, как он украдкой поглядывал на себя в огромное зеркало, разверзнувшееся на всю стену, и принимался поправлять головной убор. Но в какой-то момент сосед посуровел и стал сосредоточенно внимать.

Джесси заметила, что тот внимательно изучает странную картину: оранжевая ваза с огромными подсолнухами на прозрачно-бирюзовом фоне. В абсолютной тишине негромкий голос лицитатора словно чеканил слова, знакомые с пелёнок: палитра, колорит, контраст…

- А ещё она ненастоящая, но купить стоит, - добавила Джесси вслух по привычке. Сосед вздрогнул и непонимающе посмотрел на неё – незнакомый язык принёс ему множество странных созвучий и ни одной дельной мысли. Девочке стало совсем скучно. Когда торги стали набирать обороты, он всё же не выдержал и…

И позже разразился скандал: оказалось, один товарищ художника сделал эту работу, которую и приняли за оригинал. К счастью, друг тоже был знаменитым художником, и картина не упала в цене.

Неудивительно, что Джесси полюбила рынок искусства: каждый вечер она просматривала новейшие каталоги с репродукциями, потом ночью пробиралась в кабинет отца и доставала с полок покрытые пылью фолианты…

Но даже себе она не признавалась в том, что для неё значили эти часы. Наверное, именно так проявляется броня привычки – то, что заставляет считать себя взрослыми всего лишь скучных людей.

______________________________________________________________________________

Рано утром большой кот не появился к открытию. Джесси даже обиделась на него. Дверь в библиотеку почему-то была заперта, хотя Кристина любила приходить раньше всех на работу и рыться в бумагах.

Девушка по-мужски привалилась спиной к двери и стала искать среди связки выданных ключей от входной двери. Ключей было много, но то ли замочная скважина была велика, то ли ключи слишком малы, но ни один из них не мог открыть дверь. Джесси вспомнила, что она специально положила запасной отдельно, чтобы не потерять. Порывшись в карманах, она наконец нашла его. Ключик идеально подходил.

Когда щёлкнул замок, Джесси уверенно повернула ручку. Внутри уже вовсю царствовал тёплый свет, облачившись в мантии из тюля занавесок. Девушка прошла к «рабочему месту», попутно окинув взглядом легко просматривающиеся из коридора залы. Кто-то забыл закрыть архив: дверь была чуть-чуть приоткрыта.

- Ах, да, влажность, - ляпнула вслух Джесси. И, смутившись, ступила в читальный зал, задевая тесно поставленные столы. Согласно логике, архив нужно было закрыть до уборки.

Согласно той же логике, за дверью не могла была поляна. С по-летнему зелёной травой и поющими в ней цикадами. Окружённая разномастными деревьями со слегка трепыхающимися от ветра густыми кронами. С высоким небом, на котором над едва тлеющей полоской заката робко проступали первые звёзды.

Джесси боялась отвести взгляд от просвета между створкой и кислотно-мятной стеной.

- Ты уже здесь? – Джесси только ойкнула и отшатнулась, когда рядом, будто из ниоткуда, возник высокий мужчина. Что-то неуловимое, какое-то знакомое, как и в Кристине, было в нём, но внимание упорно отвлекал длинный полосатый шарф, зачем-то надетый в тёплую погоду.

- Что это? – Джесси кивнула на дверь.

- Защитный мираж, - сухо оповестил незнакомец, нажимая ладонью на косяк двери. В ту же секунду с щёлканьем поляна зарябила и пропала. Полоска света нехотя проникала в комнату, выхватывая лишь колонну у противоположной стены. – Теперь можно проходить.

Джесси потерянно вошла внутрь и замерла, пытаясь разглядеть что-то в душном мраке. Мужчина действовал быстрее.

- Иди сюда! Помоги! – требовательно позвал он. – Держи за ноги!

Руки Джесси скользнули по чему-то чешуйчатому. Она почти на автомате ухватила это, двинулась к выходу и едва не разжала пальцы, когда увидела, что несёт.

-Быстрее! Клади на пол! Я за водой, жди здесь, - отрывисто командовал мужчина. («Будто мяучит,» - как всегда смущенно пронеслось в голове Джесси).

Бледная, с закрытыми глазами Кристина, лежавшая на полу, была совсем не похожа на привычную Кристину (Джесси с надеждой отметила её ровное дыханье). Отличия этим не исчерпывались.  Во-первых, вся её одежда была из той материи, что и давешний корсет. Во-вторых, это была даже не одежда, а некое подобие лат, которое шутки ради решили сделать из ткани - даже откинутое забрало было. В-третьих, это было совсем не похоже на ткань.

Вернувшийся мужчина отжал мокрый шарф над лицом библиотекаря.

Медленно, словно нехотя «доспех» стал стягиваться. Через минуту одежда Кристины приняла обычный вид. Библиотекарь глубоко вздохнула и резко села. Её открывшиеся глаза почти сразу остановились на незнакомце.

-Тебе нельзя здесь находиться, - излишне спокойно произнесла она.

- Я знаю. Я бы и не смог войти. Сам, - ещё спокойнее ответил Кот, выдержав взгляд. Джесси была совершенно точно уверенна в том, что это он. А ещё, в том, что кислорода в фальшивом архиве почему-то оставалось под утро совсем мало. Иначе как объяснить то, что Кристина была без сознания? Но дверь была приоткрыта!  Вразумительных объяснений дано не было: оба почему-то предпочитали не замечать её присутствия сейчас. Будто это какая-то театральная постановка, как выяснения отношений между двумя влю…

- Джесси, - сказала Кристина, внезапно посмотрев на неё и перебив нить то ли мысли, то ли ощущений, - ты должна нам помочь. Возьми списки домой. На три ночи.

-Что продержать у себя три ночи? – удивлённо переспросила Джесси. Привкус фальши внезапно исчез.

- Списки, - невозмутимо ответила Кристина и достала из кармана небольшой коричневый мешочек, - бывают такие времена, когда вне библиотеки они в большей безопасности. Выбери один, положи на центр ладони и закрой глаза.

Как заворожённая, Джесси присела и протянула руку, успев недовольно отметить излишнюю складность будто загодя заготовленной фразы.

Замшевый мешочек оказался наполнен небольшими камнями. Девушка наугад достала белый – овальный, будто отшлифованный морем, только с заострёнными переливающимися вкраплениями на одной стороне, и сделала так, как сказала Кристина.

В руке потеплело. Перед глазами заплясали вначале буквы.

«Выберите произведение.

Агатархид, «Описание Азии» (10 книг), «Описание Европы» (49 книг), «Перипл Эритрейского моря» (5 книг).

Агатон, пьесы.

Анакреонт, собрание сочинений.

Антимах Колофонский, поэма «Фиваида»,

Александр Полигистор, «Преемства».

Аристарх Тегейский, пьесы…»

- Этого не может быть! Они настоящие! Конечно, я могу их взять на три дня!

______________________________________________________________________________

Три дня спустя Кот и Кристина пили чай. Для этого в центре «архива» был поставлен небольшой квадратный столик, вымощенный каменной мозаикой с узором на греческий манер: именно к нему идеально подходили по высоте малиновые пуфики, перенесённые сюда из зала. По кругу, вдоль стен, несколько колонн поддерживали куполообразный потолок с незатейливой росписью - вот и всё, что составляло комнату.

- Итак, ты всё же рискнула доверить самую сокровенную реликвию коллекции – спасённые тексты из Александрийской библиотеки? – чай был, конечно, с молоком. - И каково это?

- Это определённо того стоило, - с улыбкой ответила Саламандра.

–- Невероятно!  - собеседник плавно опёрся на свободную руку, стараясь скрыть несколько агрессивное любопытство. – Ты внезапно решила отступить от первоначального плана. Знаешь, не так-то просто было создать почти из ничего качественную библиотеку и подвести девушку сюда. И это всё в моё свободное время! Я же с такими людьми работал! И все ко мне прислушивались. А ты? А если бы она вдруг остановилась у общественной бани? Как бы выкручивалась без меня? Ладно, зато, подозреваю, девочка нашла среди утерянных рукописей подложенную заботливой рукой Книгу, которая целиком поменяла её мировоззрение, личность и жизнь?

- Ну вот не надо так всё упрощать! – Саламандра поморщилась. - Искусство, конечно, показывает тот или иной путь, в том числе правильный и неправильный. Но оно неспособно принудить, потому что человек увидит лишь то, к чему готов сам. И, раз уж на то пошло, именно через это отражение личность начинает понимать себя.

- А если отбросить абстракции, ради чего мы с тобой здесь? – не унимался мужчина. - Чтобы девочка продемонстрировала способности, можно было сунуть ей списки в пальцы без объяснений и потом стереть память, если нужного эффекта не было. Это же так просто! Куча людей мгновенно поверила, что Александрийская библиотека стояла где угодно, только не на своём настоящем месте, когда ваш отдел решил перезаписать тексты, не отвлекаясь на вопросы любопытных посетителей.

Явная лесть пришлась Кристине по вкусу. Она привычно опустила глаза, словно прислушиваясь к себе, и, чуть улыбаясь, стала объяснять:

- Тогда помогли паника и всеобщая неразбериха, да и свитки копировались не один вечер.  Кроме того, до конца всё скрыть так и не получилось: прочитай любой трактат средневековых алхимиков о саламандрах! Чего там только не понаписали! Как зеркалами ловить, как философский камень создать, и что в огне существуем, не сгорая… Кстати, и это в период активного тестирования защитных трансформаторов! Откуда такая утечка информации, да ещё и искаженной? Небось, ваша работа?

- Ну, «дух огня» - звучит красиво, согласись? Вот люди сами и стали додумывать. Но неужели тебе потребовалась помощь одного из ведущих специалистов элитного отдела Мотивации с почти безграничными способностями - всего-то для интригующей атмосферы на собеседовании? Оформление помещений, создание высококлассных иллюзий и всё остальное – только ради этого? – сощурился говоривший.

- Про проверку способностей… Дело было не только в них. Нужен был надёжный человек с искренним интересом к нашей работе. А она чувствовала фальшь. Нужно было вдохновить, выбить из рутины! – Саламандра стукнула по столу.

- Ладно-ладно, - мужская ладонь примирительно легла на женский кулачок, -  дай угадаю: и теперь девочке совершенно нежданно-негаданно пришло предложение стать оценщиком в одной известной галерее, которая на самом деле – одно из ваших подразделений с несколько скандальной репутацией и от которого ранее она бы нашла повод отвертеться?

- Сколько скепсиса! Видимо, я отвлекла тебе от чего-то дельного? – она пристально взглянула в лицо собеседника.

- Для того, чтобы из этого получилось хоть что-то дельное, ты должна была быть чуть более голой и менее сдержанной, – он серьёзно посмотрел вверх. – Автор, ну что, сегодня опять нет что ли? Вот когда-нибудь поменяю жанр!

- Прости, а с кем ты разговариваешь? – растерялась Саламандра.

- Да так, профессиональный юмор, - почти ласково улыбнулся ей продолжатель дела муз.

- А, идея о существовании тайного автора, - вздохнула Саламандра. – Наслышана. Эта забавная теория о том, что раз вы помогаете кому-то писать, то и вас могут написать.

- Почему – «забавная»? Неужели споры о том, является ли автор мужчиной или женщиной, один он или их бесконечное множество, кажутся тебе недостаточно серьёзными? – наигранно обидевшись, весело уточнил собеседник.

- Вот ведь провокатор! Ты же сам знаешь нашу историю. Изначально был род коллекционеров, который в итоге сделал своей задачей спасение произведений искусства. Мы копили богатства и знания несколько веков, создавали уникальные технологии во имя нашей идеи. Параллельно существовали и Музы, без которых искусства бы не было вовсе. Иногда, впрочем, вы сами были художниками, скульпторами, поэтами, но чаще – вдохновляли других. Близость к творчеству сделала Вас уникальными созданиями…

- Да-да, - быстро ответил Муз, – когда друг-поэт доверительно просил тебя показать золотое руно, приходилось добывать краску и шерсть. А потом как-то и без краски с шерстью пошло… Почему-никто не знает.

- …И с каждым разом вы становились всё сильнее, хоть и существовали разрозненно, - продолжила девушка. - Саламандры же передают знания друг другу. А новых претендентов набирать достаточно сложно, поэтому каталог почти никто не систематизирует, все заняты. Кстати, - тут Саламандра подалась вперёд и выражении её лица наконец-то засквозил личный интерес, -  скажи честно, кто из ваших шутки ради подбил Гогена переписать злосчастные «Подсолнухи»?

- Кто ж его знает… - улыбнулся собеседник и быстро отвёл взгляд в сторону.

Несколько лет назад, вальяжно зайдя с новоявленным подопечным на аукцион в самый разгар торгов, Муз словно споткнулся о растерянный девичий взор, стремящийся уцепиться за реальность. Юная куратор выставки, с головой уйдя в свою первую подготовку, не перепроверила одну-единственную работу. Как она так вдруг догадалась о неладном - верно, дар Саламандры сам встрепенулся от адреналина происходящего.

Муз тогда лишь зачарованно застыл, вглядываясь...

В конце концов, зачем рассказывать о том, что, чтобы девушка не переживала, ему проще было сделать картину настоящей? Пусть даже в нерабочее время. Да и Поль был не против вновь взяться за кисть.

А кулачок, чуть разжимаясь, всё так же тепло и уютно лежал под надежной ладонью.

 

Вместо эпилога.

Звук поднимающегося самолёта перекрыл часть предложения.

- Джесси Шеншина? – громко переспросил сотрудник аэропорта. – Иностранка что ль?

Галерея быстро помогла оформить визу, и вокруг витал дух свободы. Почти зримо.

- Нет, просто имя такое. Оно означает «дар».

- Понятно, - хмыкнул служащий, - а запах, будто с моря отдохнувши приехали, свежачок какой. Видать, духи удачно подобрали.

… По странному совпадению, говорят, именно в этот день, только несколько веков ранее, одна из Саламандр рискнула остаться до перезаписи последних книг Александрийской библиотеки. И в тот момент, когда холщовый мешочек с готовыми списками был прижат прямо к сердцу, неприметный тонкий пояс превратился в первый чешуйчатый доспех, что помогал путешествовать между слоями реальности и иллюзий. Он-то и помог вынести записи из осаждённого города. Такова версия Муз. Насколько стоит ей доверять – решайте сами.

А ещё говорят, что никогда ни Мусейон, ни принадлежащая ему Александрийская библиотека не сжигались. На самом деле это было вечером, и задержавшиеся на работе переписчики Саламандр видели, как девушка с волосами, как пена морская, шагала под шелест волн по набережной Брухейона, когда в ярком свете Фаросского маяка первой вдруг исчезла угловатая египетская постройка, заполненная папирусами, глиняными таблицами и пергаментными тяжёлыми книгами. А сама девушка, откинув тяжёлый капюшон шерстяной накидки, остановилась и всё смотрела и смотрела на некогда дивный город.

Христиане, что были там, рассказывали, что вроде она пошла потом к Мусейону и скрылась в дверях за секунду до того, как и тот пропал, так как это сама Мадонна помогала завоевателям. Язычники же утверждали, что никак сего быть не могло, ведь, налюбовавшись досыта, ступила она одной, а потом и второй ножкой в походных эндромисах на поднявшуюся волну и заскользила по воде вдаль от стелющегося дыма сжигаемых Цезарем галер с новыми свитками. А над Александрией тем временем сгущались сумерки. Если присмотреться, в них видны были рыцари с уставшими глазами в грязных, изрубленных латах, проворные лучники, слышен шёпот проповедей…

Но Джесси теперь почему-то точно знала, будто вспомнив, что, когда книгохранилище неожиданно растворилось в воздухе, храм ещё был на месте. Немного подумав и прикрыв изящной аристократической кистью зевок, она направилась к Мусейону - ждать рассвет.

И рассвет настал. Сначала он золотистым сиянием окутал Флоренцию, а потом и весь мир.

Но кто же из нас не любит подольше поспать?