Ио, Петенька и две Луны


Пётр Васильевич Трёшкин в магию твердо не верил. С присущим ему недюжинно-бараньим упорством. За все двадцать четыре года жизни он ни разу не видел ничего даже отдаленно похожего на эту самую магию. Так, шарлатанство, да мелкая ложь. Как говорят, ловкость рук - и никакого мошенничества. Отъявленный сторонник теории Дарвина и молодой специалист, имеющий красный диплом физика в такую чепуху верить не мог и не желал. Где это видано, чтобы что-то где-то происходило само по себе волшебным образом? На все «чудеса» есть свои рациональные ответы. Ну ладно, не на все, но на многие. А до оставшихся «крепких орешков» из числа загадок матушки-природы мегаумное человечество рано или поздно доберётся, твёрдо верил Петя-физик.

Немногочисленные друзья Трёшкина, знающие его о фанатичном неверии во всё волшебное, эту тему старательно обходили. «До сих пор не пережил того, что Деда Мороза не существует», - беззлобно шутил по этому поводу закадычный друг Петеньки – Стас. Ему-то самому было откровенно одинаково плевать и на магию, и на законы физики. Пусть творится, что угодно, лишь бы не переводились поблизости красивые женские личики. Петя фыркал на Стасика, обзывал балагуром и с крайне умным видом поправлял узкие прямоугольные очки. Друг лишь отмахивался, заинтересованно выглядывая в толпе очередную обладательницу модельных ножек.

Говорить о том, как Петра бесили все эти псевдонаучные программы и развлекательные шоу про экстрасенсов, наверное, не стоит. Едва только на глаза ему попадалась такая телепередача – телевизор сразу же выключался, а тем, кому не повезло оказаться рядом с Трёшкиным, будь то мама, отчим, Стас или любимый кот Ньютон, приходилось выслушивать как минимум получасовой гневный монолог. В своем неверии Петенька был суров и беспощаден.

И так продолжалось до тех пор, пока одним вечером заботливые друзья не вытянули упирающегося всеми конечностями Петра на улицу гулять. В довольно большом и шумном городе любимым местом променадов всей культурной молодежи был центральный парк. Место живописное, с широкой главной аллеей и уютными узкими тропками под сенью разлапистых каштанов, с лавочками на кованых лапах и весёлым журчащим фонтанчиком в самом сердце парка. Джентльмен Стасик вёл под руку Наташку, знакомую с детства девчонку из соседнего двора, как-то незаметно превратившуюся в статную молодую леди, относительно рядом с апатичным Петенькой плелась Сашка, подруга Наташи. Трёшкин думал о незаконченных делах, лишь мимолетом прислушиваясь к трепотне Стаса, Наты и Саши. Те живо обсуждали недавно вышедший фильм, название которого Николай даже ни разу не слышал. Беседа, насыщенная и увлекательная, оборвалась на полуслове, выдернув физика из раздумий. Под чужие разговоры ему думалось особенно хорошо и внезапно замолкшие друзья невольно привлекли его внимание.

Все трое с детским интересом глядели на фонтан. Вернее, на то, что творилось около него. С пригорка, на котором они остановились, была как на ладони видна немалая толпа, выстроившаяся полукругом, и хрупкая фигурка в её центре. Девушка показывала фокусы. Петя даже снял и обратно надел очки, думая, что ему померещилось. В его городе отродясь уличных фокусников не водилось. Только в заезжих цирках можно было увидеть подобие надоевших фокусов с распиливанием девушки в прямоугольной коробке яркого цвета.

Наташа с Сашей запищали восторженно в унисон и поспешили присоединиться к любопытствующей толпе. Стас потянулся за Натой, а Пётр - за другом.

Кое-как честной компании удалось пробиться в первый ряд. Острые локти впивались в бока, а по ногам уже сто раз кто-то успел пройтись, отдавив все пальцы. Петенька был совсем не рад, что вообще позволил выволочь себя из снимаемой однушки на окраине города. Но всё это раздражение как-то отошло на второй план, когда Трёшкин пригляделся внимательнее к самой фокуснице. Невысокая и изящная, в тёмной мешковатой одежде, она походила на пацанку из старых американских комедий. В её маленьких ладошках мелькали всем знакомые атрибуты фокусников. Карты, часы, выпрошенные у кого-то из толпы, носовые платки, фантики и мелкие купюры, монетки. Только вот все её действия были интригующе-правильными. Ни разу цепкий взгляд Петра не заметил каких-то помарок, а ведь механизмы работы многих фокусов он прекрасно знал. Желая разоблачать всех этих псевдомагов, ещё в далекой юности Петя перелопатил десятки книг по данной тематике, и был до зубов вооружен своими знаниями. А девушка, между тем, была мастером своего дела – и толпа ликовала, сполна насладившись зрелищем. В раззявивший темную матерчатую пасть рюкзачок, то и дело, отправлялись шуршащие денежные бумажки. Фокусница улыбалась, кланялась, выслушивала похвалы от решившихся высказать своё восхищение. Её простоватое, но симпатичное лицо было на удивление открытым и добрым.

Народ уже почти разбрёлся. Исчезли даже Стас и Ната под шумок, оставив скучающую Александру на Петеньку. Да и та, помявшись с ноги на ногу, заявила, что вспомнила про неотложные дела, и покинула его. Трёшкин же терпеливо ждал, когда рядом с девчонкой не останется никого. Но немногие оставшиеся расходиться не желали.

- Тётя, тётя, - фокусницу за край чёрной майки увлеченно дёргало чьё-то шестилетнее чадо.

- Да, милая, - девушка, отвлёкшись от сбора немногочисленных вещей, присела на корточки рядом с девочкой.

- А как ты это делаешь?

«Наивное дитя», - подумал Петя, и стал ждать ответа на сей щекотливый вопрос. Произнесённое его взбесило.

- Это магия, ангелок, - промурлыкала девушка и поправила бант на макушке ребенка.

- Что за глупости?! Не дурите ребёнку голову! И вообще, где её растяпы-родители? – тут же завозмущался Трёшкин.

Но две пары глаз смотрели на него более удивленно, чем остальные. Круглые детские и чуть прищуренные светло-карие.

- Вы не верите в магию? – девушка уставилась на него проницательным взглядом.

С удивлением Петя понял, что у фокусницы, оказывается, глаза не светло-карие. Вернее, один-то карий, а вот второй - зеленовато-жёлтый. Гетерохромия, ничего необычного. Но что-то Трёшкина насторожило.

- Нет. Это бред, - уверенно заявил он, вздергивая подбородок.

- Жаль, - грустно заключила фокусница и потеряла к нему всякий интерес, переключившись на девочку, что всё ещё топталась рядом с ней, - только ты не теряй своей веры. Магия есть и она повсюду, помни об этом, солнечное дитя.

Она взяла в свою руку крохотную детскую ладошку, полностью закрывая её, а когда отдернула пальцы, то в ручке девочки остался пышный розовый цветок на короткой ножке и с округлым листочком на ней. Девочка взвизгнула от восторга и унеслась к матери - показывать волшебство. Фокусница поднялась, кинула на Петра печальный взгляд и накинула на плечи рюкзак. Она собиралась уходить.

- Задержитесь на секунду, - неожиданно раздалось сбоку, и Трёшкин увидел двух полицейских.

- Хорошо, если вам так угодно, - вежливо ответила девушка.

- Предъявите документы, пожалуйста, - сказал старший из них.

- Вы забыли представиться, - с усмешкой на губах заявила фокусница, - но неважно.

Она сноровисто залезла в карманы своих мешковатых джинсов и вытянула оттуда десяток паспортов.

- Выбирайте любой.

У полицейских глаза полезли на лоб от такой наглости.

- Пройдите с нами в участок. Вы задержаны до выяснения обстоятельств.

- Простите, но я не могу двинуться с места, - на лице девчонки был откровенный испуг.

У Пети открылся рот, когда он увидел, что пыльные подошвы её кед словно вросли в асфальт. Но глаза не врали, так и было на самом деле – мыски обуви противоестественно ушли под покрытие дорожки. Один полицейский впал в откровенный шок, как и Пётр, другой же упрямо потянул девчонку за руку.

Она недовольно вскрикнула, делая голос капризным и обиженным:

- Больно же!

Человек в форме сконфуженно выпустил ладонь фокусницы, глядя, как на больших глазах наворачиваются слёзы.

- Что за ерунда? – проворчал он, сдвигая на затылок форменную кепку.

Мужчина примерился, чтоб снова ухватить непонятную девчонку, которую он принял за хитрую воровку, отвлекающую таким образом народ и обирающую толпу с помощью подельника, но фокусница тут же отпрыгнула. Полицейский пошатнулся и едва не растянулся на асфальте. Трёшкин выдал нервный смешок и поспешно залепил рот повлажневшей ладонью.

Отмер напарник неудачливого защитника правопорядка, бросившись к девушке, уже успевшей подобрать свой рюкзак с земли. Заметив смехотворный манёвр, она ловко вскочила на бортик чаши фонтана. Немногочисленные гуляющие останавливались, чтоб посмотреть на ситуацию, про которые порой говорят «из ряда вон». Пётр следил за девчонкой не отрываясь, поэтому и заметил первый, как она словно подернулась туманом и стала блекнуть.

- Она исчезает! - не своим голосом воскликнул Трёшкин и рванул к фонтану.

Потом он будет много думать о том, что его подвигло схватить практически растворившуюся в вечернем воздухе престранную девицу за край майки. Но это будет много позже, а сейчас на разнесчастного физика обрушилась темнота.

 

***

Мироощущение пришло вместе с хлопками по щекам. Кто-то с ним совсем не церемонился, хлеща по лицу без особой осторожности. Петя, не разлепляя тяжких век, протестующе замотал головой.

- Ну, очнулся-таки, - послышался сверху озорной девчачий голос. - Наконец-то.

С мученским стоном он опасливо приоткрыл глаза, ибо дезориентированный инстинкт самосохранения вопил где-то на задворках подсознания, призывая к осторожности.

Когда муть, застилавшая взор, рассеялась, первым, что увидел Трёшкин, было лицо фокусницы. Она глядела на него с лёгкой насмешкой. Петенька хотел было возмутиться, но забыл о своих претензиях, переведя взгляд выше девичьей макушки. Над ней высоким куполом фиолетовело небо, наполовину затянутое странными, будто пыльными облаками. В него упирались причудливо изогнутыми ветвями абсолютно сухие деревья.

- Где я? – потерянно прохрипел физик, отчаянно борясь с желанием по-детски потереть кулачками глаза.

- Где-где, - глумливо передразнила его девчонка, - в параллельном мире.

- Чушь какая, - заворчал Петя.

Он приподнялся с каменистой земли, совсем лишенной хоть какой-нибудь поросли. Покруживалась голова, и Трёшкина повело в сторону. Его поддержала за локоток тонкая ладонь. Парень фыркнул, демонстративно отстранился, впрочем, осторожно, чтоб не навернуться под этим прожигающе-ироничным взглядом.

- Вот кто тебя просил хвататься за меня? – вдруг вопросительно вздохнула она, теряя свой колкий образ.

Только сейчас Пётр заметил, что её облик тоже претерпел изменения. Зеленоватый глаз утратил невнятность цвета. Теперь в радужке плескался чистый желтый оттенок, настолько яркий, что не мог быть реальным. Правый же глаз остался прежним, но под ним проявилась замысловатая финтифлюшка, похожая на тату, покрывающую почти всю щеку.

- Нагляделся? – едко поинтересовалась она, теряя всё неожиданное очарование.

- Я хочу домой, - невпопад заявил Петя.

- Я тоже, - ворчливо отозвалась фокусница, - но из-за тебя это временно невозможно исполнить.

- Из-за меня?! – искренне возмутился Трёшкин.

- Ну, не я же вцепилась за чужую одежду и повисла дополнительным балластом.

Петя молча насупился, чуть смущённо поправил очки, кстати, очень неудачно треснувшие прямо посередине правого стекла. Он и сам не знал, зачем увязался за девчонкой. Какой ему от этого прок?

- Ладно уж, я тоже хороша. Не сумела сориентироваться по ситуации, вот нас и забросило сюда, - вздохнула девушка.

Трёшкин снова покрутил головой. Нет, фиолетовое небо и покореженные деревья ему не причудились. Из-за треснутых очков картинка не воспринималась до конца реальной, и Петя принял решение от бесполезного аксессуара избавиться.

- Дай сюда, сил нет смотреть, - вдруг потребовала девица, протягивая руку.

Пётр изумленно отдал ей изувеченные очки. Фокусница покрутила их, внимательно приглядываясь к чему-то, несильно сжала ладонь и прикрыла глаза. Из-под тонких пальцев просочились завитки то ли дыма, то ли тумана, совсем почти прозрачного. Глаза Трёшкина готовы были полезть на лоб.

- Держи.

Очки лежали на девичьей ладони абсолютно целые, словно были новыми, прямо с витрины оптики.

- Спасибо, - с трудом произнес физик.

Для него было слишком много всего: эмоций, событий, потрясений. От этого болела голова и давило в висках. Хотелось бы, чтоб всё оказалось таким, знаете, очень реалистичным сновидением, и не надо было бы искать объяснения странностям.

- Меня зовут Иоланта, - прозвучало совсем рядом, но он не воспринял речи.

- А? – рассеяно переспросил поникший Петенька.

- Моё имя Иоланта. Можешь звать Ио.

Парень ухмыльнулся:

- Как корову из мифа?

- Ты плохо вникал в историю, мой милый друг. Прежде всего, Ио была дочерью древнейшего аргивского царя и возлюбленной Зевса, - с долей напыщенности ответила ему фокусница.

Или стоило её теперь звать волшебницей? Ведьмой? Колдуньей?

- Мы так и будем обсуждать греческий эпос или попытаемся отсюда выбраться?

Ио фыркнула и скрестила руки на груди:

- Поверь, у нас куча времени и длинный путь впереди. И ты не представился, между прочим.

- Пётр Трёшкин к вашим услугам, леди, - пародийно расшаркался он.

Девушка лишь показательно закатила глаза, демонстрируя свое отношение к нему и ситуации в целом. Закинув рюкзак на спину, Иоланта молча двинулась к чернеющим поблизости деревьям.

***

Они шли, наверное, с полчаса где-то. Монотонные стволы, гладкие, совсем лишенные коры, осевшей на землю закостеневшими шубами, да пыльная, едва заметная тропка, змеившаяся под ногами, изрядно утомили взор. Ио повисшее молчание, кажись, вовсе не беспокоило. Она бодро вышагивала впереди, огибая крупные камни, порой встречавшиеся на гладком, как столешница, полотне земли. Вообще, этот мир напоминал снимок степи, пропущенный сквозь фильтры фотошопа и умелые руки фотохудожника. Не хватало лишь хаотично катящихся клубков перекати-поля какой-нибудь дикой расцветки.

Петю угнетали крохкие на вид ветви, зависшие над их головами. Не было ни малейшего ветерочка, вокруг царила тишина, давящая на сознание не хуже пыльных туч, движущихся по высокому небосводу абсолютно противоестественно.

- А почему здесь всё такое мёртвое? – спросил Петя, уставший от ходьбы и созерцания унылого пейзажа.

- Потому что маг, создавший этот мир, уже не существует. Без его энергии здесь все разрушается, но довольно медленно, ты знаешь, что энергия пару интересных свойств: накапливаться и оставлять отпечаток, - доходчиво объяснила Ио.

- Так миры можно создавать?! – опешил Трёшкин, сбившись с шага.

- Конечно. Это очень сложно, требуется задействовать множество ресурсов - она выделила голосом «очень», - но и очень интересно.

- Уму непостижимо, - запуская во взлохмаченные вихры пальцы, прошелестел Пётр и тут же разразился новым вопросом: - А есть миры, не созданные никем.

- Наверное, нет. Я не знаю. Мне кажется, что у каждого мира или измерения есть свой творец, возможно, не всегда это человек.

- Значит, Бог есть, - совсем потерянно изрек Петя.

- Может, но вряд ли он такой, каким его изображают народы планеты. А может этих богов множество, никто не знает, - заключила Иоланта, переступая через русло давно высохшего ручейка.

Трёшкин озадаченно сопел, стараясь переварить поступившую информацию. Сказанное Ио рушило весь привычный уклад его жизни, перечёркивало все его знания об устройстве мироздания. Подобные мысли не могли так просто и легко улечься в черепной коробке, не причинив своей абсурдностью дискомфорта.

- Так! – вдруг скомандовала девушка, - Привал. На тебя жалко глядеть.

Петенька, имеющий вид потерянного щенка, остановился на месте, медленно оглядываясь и выбирая, куда бы поудобнее пристроить своё уставшее тело. В итоге, был выбран валун, напоминающий окостеневшее яйцо ящера. Физик передёрнул плечами от пришедшей на ум ассоциации, но все равно уселся на камень. Иоланта суетилась рядом, извлекая из бездонного рюкзака какие-то пожитки.

- У тебя в этом бауле пятое измерение, что ли? – угрюмо пошутил он.

- Ага, - пропыхтела Ио, вытягивая из матерчатого нутра малёхонький котелок, - как у Гермионы из «Гарри Поттера».

Лицо Пети приобрело озадаченный вид, красноречиво говорящий о том, что он понятия не имеет, о чём, собственно, речь.

- Ты не читал «Гарри Поттера»?!

- Нет, - буркнул Трёшкин.

- Невероятно, - изумленно проронила Иоланта, но дальше тему развивать не стала.

Она и вовсе удалилась к зарослям кустарника, не так давно сменившего рощу из погибших исполинских деревьев, и принялась там ломать ветви. Вероятно, девушка решила развести огонь и вскипятить чаю, иначе, зачем ей было доставать котелок? И вот ещё – где она достанет воду? Похоже, наколдует.

 

***

Горячие бока металлической кружки слегка жгли ладони даже сквозь натянутые на них рукава рубашки. Желтоватая эмаль стерта по ободку. Похожая нехитрая посуда была у бабушки в деревне. Петя помнил вкус молока, наливаемого по вечерам в такие же кружки. Бабули не стало давно, ему тогда едва сровнялось восемь лет. Исчезли в никуда каникулы на приволье, вместо этого мелкого ещё Трёшкина стали сдавать во всевозможные пионерские лагеря.

От ностальгических воспоминаний отвлёк громкий треск прогорающего костерка.

- Человек, создавший это место, был тебе нечужим?

Иоланта вскинула голову, поглядела на Петра взглядом, полным удивленного неверия.

- Как ты догадался? – подозрительно прищурившись, спросила она.

Под жестким взглядом Петя лишь пожал плечами и ответил весьма незамысловато:

- Не знаю, просто вдруг так подумалось.

Девушка потерла тату под глазом, потом, поставив локоть согнутой руки на коленки, подперла щёку кулаком. Над костром воцарилось прежнее молчание, но недолго.

- Ты прав, - через минуту выдохнула Ио, - этот мир является творением моего деда.

- Он ушёл давно? – аккуратно подобрав слова, участливо поинтересовался Трёшкин.

Почему-то вдруг не стало сил язвить и строить из себя желчного престарелого профессора. Под напором нежданных-негаданных событий сошло напускное и не только оно - пошатнулось само мировосприятие.

- По меркам обычного человека – да. Десять лет назад.

- А по меркам необычного человека?

Ио усмехнулась, подмечая в словах крохи иронии, впрочем, совсем беззлобной и какой-то усталой.

- Будто пару месяцев назад, - тихо откликнулась она, запрокидывая голову, чтоб всмотреться в потемневшее небо.

Петя, не заметивший, как на этой чужой земле воцарились сумерки, последовал её примеру. В высоком куполе горели диоды незнакомых звёзд.

- Вы живёте дольше нас?

- Зависит от магической искры, чем она ярче и крупнее, тем дольше проживёт маг. Максимальный известный рубеж – около шестисот лет.

Трёшкин присвистнул, уважительно вытаращивая глаза.

- Но это очень редкие случаи, всего пару на всю историю, - поспешила добавить Ио, - деду было триста сорок.

- Невероятно, сколько же всего он видел, - восхищённо предположил Пётр, - а сколько можно успеть за такой срок. Ни чета нашим семидесяти или ста, и это в лучшем случае.

Дальше тему хрупкой человеческой жизни, он развивать не стал, оставив её недосказанной.

- Вопрос не из тех, что принято задавать дамам, но тогда сколько тебе?

- Почти девяносто, - без кокетства сообщила Иоланта.

Сначала Петя, хоть и готовился к какой-то такой вот цифре, удивился, а потом принялся прикидывать эквивалентность обычному возрасту.

- Так ты по меркам своих сородичей ещё подросток! – воскликнул Петенька.

- Типа того. Только я бы не выделяла так магов в отдельный вид. Мы такие же люди, просто с другим энергооборотом, если это можно так назвать, - девушка озадаченно почесала затылок, приводя отливающие медью в отблесках огня волосы в абсолютный беспорядок.

- Ага, - недоверчиво брякнул Петя, - и поэтому у тебя глаз жёлтый.

- Это мутация, похожее может быть и простого человека.

Трёшкин поджал губы и поправил очки. Жесты были наполнены скепсисом, но вслух он своих соображений высказывать не стал. Всё равно разобраться в хитросплетениях магической стороны вселенной ему не представлялось до конца возможным.

- В тебе, кстати, тоже есть магическая искра. Почти угасшая, но ещё живая, наверное, благодаря этому ты и смог перенестись вместе со мной, - будто между прочим, скучающим тоном объявила Ио, наливая в свою кружку новую порцию кипятка.

Петя чуть не выронил свою опустевшую тару.

- Тебя бы сейчас сфотографировать, - смешливо заметила Иоланта.

- Да фотоаппарата нет, - буркнул Петенька, а следом с сарказмом предложил: - но ты же волшебница, наколдуй и сделай фото на память.

- Во-первых, я предпочитаю, чтобы меня звали чародейкой, а во-вторых, ты ещё та язва, - отпарировала девушка.

Трёшкин раздосадовано поджал губы. Она не была первой, кто подмечал его колкость, но ещё и отреагировала совсем не так, как хотелось бы.

- Грешен, каюсь, - обронил он вместе с долгим вздохом.

Ио качнула головой, понимая и принимая извинения, что остались непроизнесёнными. Петя же чувствовал себя подавленно, стыдно и как-то муторно, будто укачало на каруселях. Он не знал, какое развитие событий предпочёл бы: уже произошедшее прозрение или слепое незнание.

- Хочешь знать, на что похожа искра? – вдруг поинтересовалась Иоланта, всё это время наблюдавшая за метаниями своего нечаянного знакомого.

Трёшкин бросил на неё нечитаемый взгляд, выдающий его растерянность и подавленность на раз-два-три. Иоланта приняла решение сама. Потерла ладони, собирая в них тепло, прикрыла чудные свои глаза. У кончиков девичьих пальцев воздух едва заметно зарябил, сгущаясь в неровный сияющий комок, размером с горошину.

У Пети приоткрылся рот. Что-то завораживающее, даже сакральное было в этом действии. Хотелось прикоснуться к переливающемуся перламутром шарику, но интуитивное предчувствие отговаривало от этого. Сомнения разрешила Ио. Она подошла к нему и отправила жемчужинку в ладони Петеньки.

- Я думал, она холодная, - ошарашенно произнёс он, катая подрагивающим указательным пальцем светящуюся горошину между линиями ума и жизни.

Девушка в ответ лишь улыбнулась, наблюдая за своеобразным процессом познания с затаённым любопытством.

- У меня в груди такая же? – неожиданно даже для себя поинтересовался Трёшкин.

- Нет, - печально отрезала Ио.

Шарик вдруг стал стремительно съёживаться, превращаясь в малюхонькое, едва заметное маковое зернышко, едва блестящее тусклым серебром.

- Ты отказался от дара, пусть и неосознанно. Не было рядом того, кто помог бы понять и принять магию, кто бы направил тебя на путь гармонии. Мне жаль, - Иоланта выглядела удручённой, проговаривая эти слова.

- И ничего нельзя сделать?

- Я не знаю, - девушка растерянно пожала плечами, - обычно, дар передаётся в древних родах и ребёнок с ранних лет знает о своей особенности. Как способности просочились к тебе – неизвестно.

Петя сомнамбулически покачал головой. Жил он себе, не тужил, а потом свалилась на его разнесчастную голову такое откровение.

- Возможно, кто-то из старейших что-то может поведать, но встречи с ними не найти, если они сами того не пожелают.

- Моя судьба никого не волновала с самого начала, что уж тут? – невесело ухмыльнулся физик.

- Я ввела тебя в этот мир, и, значит, ответственность на мне, - проронила Ио, глядя в затухающий костёр.

- Не заморачивайся, - отмахнулся Трёшкин, не желающий признаваться даже самому себе, что весть о магии обнадёжила его.

Не хотелось верить, что вся злость появилась лишь из-за нечаянной отверженности тем миром, о котором всегда в тайне мечтал. И страннее всего было не ощущение внимательного, переполненного сожалением взгляда почти незнакомки, слова которой днём ранее он счёл бы полнейшим бредом, а осознание собственного отчаянного желания быть причастным к внезапно приоткрывшемуся чудному миру. Будучи подростком, он часто мечтал о собственном уголке, куда можно сбежать от невзгод, обид и бед. Ему представлялся небольшой островок посреди заболоченной реки, где ивы спускают свои руки-ветви к самой глади, чуть поддернутой сеткой ряби. Он воображал маленький охотничий домик с деревянным растрескавшимся крыльцом и высоким чердаком. Там бы он лежал на тюфяке, набитом свежим сеном, и вдыхал сложный аромат сушащихся лекарственных трав и разогретых за день сосновых досок. В этом мире было бы поразительно тихо. Но вместо желанного кусочка покоя Петя каждый день с усилием вписывался в мир, разогнанный до состояния протонов в большом адронном коллайдере. Джазовый ритм города не щадил его, отодвигая мечты о неспешном вольном укладе в дальний угол.

Костёр почти догорел, угли слабо вспыхивали последними алыми звёздами, выхватывая из полумрака бледное лицо чародейки. Казалось, что она глядит куда-то внутрь себя и с собой же ведет беседу, стопроцентно касающуюся его, Пети Трёшкина, личности. От этого становилось как-то неуютно.

- Кхм, - прочистил сухое как Сахара горло физик, - а чего мы, собственно, ждём?

Иоланта быстро моргнула пару раз, радужки уловили теплые отсветы утихающего пламени и наполнились живым блеском. Петя облегчённо вздохнул, но всё равно ощутил неприятную зябкость, скользнувшую по плечам и груди. Он плотнее завернулся в выданный Ио плед.

- Из оставленного мира нельзя выбраться в любой момент, нужно ждать подходящего, - проронила Ио, вороша угли, чтобы те отдали последние крохи тепла.

Трёшкин приподнял в немом вопросе бровь, не надеясь, что впавшая в задумчивость девушка заметит это.

- Извини, я вряд ли смогу объяснить вещи, которые понимаю на уровне интуиции. Их довольно трудно облечь в словестную форму, - она выглядела чуть сконфуженной.

Покинутый хозяином мир молчал. Угас костёр, и его безжизненные останки больше не дышали горячим сухим воздухом. Над головой переливались молочным перламутром горсти чужих звёзд, из-за горизонта показался розовый кругляш здешней Луны, окруженной кольцами как Сатурн. Призрачный свет широкими полупрозрачными мазками лепил причудливые формы. Иоланта, подсвеченная со спины тонким, почти неоновым абрисом, казалась вырезанной из бумаги, даже чуть трепещущей по краям. Петя обернулся. Оставленный позади искорёженный утратой лес окутался зловещей глубиной. Чудились чьи-то глаза с по-звериному узким зрачком, выглядывающие из-за каждого дерева. Когда он перестал вглядываться в чащу и отвернулся обратно, к розоватому пятну Луны стремилось ещё одно меньшее по размеру и более блёклое.

- Мой дед назвал их Большой и Малой Вёр в честь скандинавской богини всеведения, - сообщила чародейка, с любовью вглядываясь в небосвод.

Они следили в тишине, как торжественно поднялась Большая Вёр и зависла прямо посредине купола, как Малая нагнала её, остановившись чуть ниже, под сенью разнокалиберных колец.

- Пора, белая Вёр заняла своё место, - торжественно произнесла Ио.

Она спешно принялась собирать вещи. Петя не без сожаления вернул плед и тот стремительно исчез безразмерном бауле.

Иоланта ещё раз взглянула на небо, затем протянула Трёшкину ладонь.

- У меня есть мир, он много меньше, чем этот, но я хочу тебе его показать. Как тебе предложение?

- Думал, что впечатлений на сегодня хватит, но раз так – я согласен! – со смехом произнёс Петя, разом ощущая, как полегчало на сердце.

Прохладные пальцы Иоланты коснулись его руки, и картинка перед глазами вновь превратилась в марево, а затем и вовсе знакомо погасла.

 

***

Сознание к Петру вернулось под нестройное покачивание, будто он парил в невесомости, и тепло, распространяющееся от затылка. Он открыл глаза, ожидая увидеть вновь что-то из ряда вон, но смог разглядеть лишь густой туман. Трёшкин повернул голову в надежде понять что-нибудь ещё. Его взгляд наткнулся на борт лодки, стало ясно, почему его качало.

- Добро пожаловать, - раздалось сверху.

Петенька запрокинул голову и встретился глазами с Ио. Как раз на её коленях и покоился его затылок.

- Благодарю, - отозвался он, и неуклюже приподнялся, едва не рухнув обратно.

Когда физик сумел совладать с непослушным телом, он отсел на широкую перекладину, служившую подобием скамьи, напротив Иоланты. За её плечами возвышался закруглённый конёк, навивающий мысли о славянских ладьях и картинах Рериха.

Лодка двигалась сама по себе, шла без вёсел, с тихом плеском разрезая водную гладь, едва угадываемую из-за низко нависшего, разбухшего, как мокрая вата, тумана. Нельзя было понять, день здесь или ночь. Ощущение безвременья и отсутствие хоть каких-либо визуальных ориентиров слегка выталкивало из колеи, даже пугало, если быть откровенным.

«Из огня да в полымя», - сварливый внутренний голос не оставил ситуацию без комментария.

Чтобы отвлечься от тревоги, так некстати пришедшей из глубин сознания, он вытащил из кармана джинсов мобильник, но тот лишь бликовал неживым экраном.

- Как бы меня не хватились, - глухо буркнул он сам себе под нос.

- Не волнуйся, здесь время идет совсем иначе. Тебя не успеют потерять, - Ио всё же услышала его невнятные сомнения.

Пётр скептически уставился на девушку, но та улыбалась спокойно и даже ласково. Отчего-то смутившись, он отвернулся и принялся разглядывать чудную резьбу, украшавшую борта лодочки. По тёмному дереву змеилась вязь орнамента, сплетавшаяся из растений и мифических существ.

- Скоро уж причалим, - оповестила чародейка.

Будто в подтверждение её слов, туман вдалеке стал сгущаться, превращаясь в размытое пятно, всё растущее и растущее. Трёшкин вдруг ощутил будоражащее волнение. Он ждал, терпеливо вглядываясь в марево, какого-то чуда.

Туманная завеса прорвалась как лист кальки, выпуская вперед небольшой островок. У его берегов слабо покачивались коричневые шпажки рогоза, которые так часто путали с камышами. Чуть поодаль от воды, на опушке среди фиолетовых звёздочек чертополоха стоял небольшой домик под острой высокой крышей. За ним шумели березы и кое-где темнели пирамидки елей.

Петя замер. Это место так походило на его собственные юношеские мечты, что он невольно ощутил, как колют руки и ноги мурашки восхищения.

Тем временем лодка подошла к небольшому мостку, и Иоланта ловко перебралась на него. Петя едва не свалился в воду, пытаясь одновременно восхищённо озираться по сторонам и перелезть на сухие дощечки.

- Аккуратнее ты, - Ио со смехом подхватила его под локоть.

- Это место, - Трёшкин запнулся, подбирая слова, - оно так похоже на то, о котором я когда-то мечтал.

Наверное, получилось чуть грустнее, чем планировалось, потому что весёлый взгляд девчонки вдруг поугас и стал серьезнее.

- Не бери в голову, - отмахнулся от этого физик и зашагал по мостку.

Доски под ногами приятно поскрипывали, и, казалось, немного раскачивались. То давало знать о себе путешествие по воде. Ветерок, гуляющий в начинающих пушиться шапках рогоза, растрепал Пете волосы и раздергал лацканы порядком измятого пиджачка. От свежайшего воздуха и усталости кружилась голова. Хотелось дойти до тверди и упасть на спину в траву, но земля встретила его колючками чертополоха. Пурпурные звездочки воинственного растения виднелись повсюду, превращая пейзаж в подобие кадра из мультика Хаяо Миядзаки. Хоть темы его творчества были далеки от любимых Петром, он смотрел эти работы с восхищением и не обращал внимания на магические акценты, что само собой было из ряда вон.

- Почему чертополох? – спросил он у бесшумно идущей следом чаровницы.

- Этот цветок очень любила моя бабушка. Она была простым человеком, и её не стало так давно, что я много уже не помню.

Петя обернулся. В рассеянном свете невидимого за тонкой завесой кучевых облаков Иоланта на секунду вдруг стала выглядеть старше, в разноцветных глазах почудилось что-то настолько противоестественное его человеческому сознанию, что Трёшкин дёрнул подбородком и отвёл взгляд.

Петя зашагал к домишке, в надежде там отыскать топчанчик, покрытый лоскутным одеялом из тяжелой слежавшейся ваты, завалиться во всю эту красоту и уснуть без снов.

Перед самым порогом его обогнала Ио, прошептала что-то, занося ногу под первой ступенью, - дверь отворилась сама, бесшумно и медленно. Трёшкин даже не удивился, поднялся следом за девчонкой по пружинящим доскам трёх узких ступенек.

В доме было притемно, едва свет проникал в маленькие окошки и тут же оседал бледными пятнами на полу и лавках, расставленных вдоль стен. Из комнат тянуло нагретым воздухом, чуть спертым, пахнущим полевыми травами, ягодами и какой-то неопознаваемой горчинкой. Антураж напоминал советские мультфильмы, нарисованные по русским сказкам. Казалось, что вот-вот из дверного проема покажется колдовской чёрный кот или выплывет павой Царевна-лягушка, а может, Василиса Премудрая. Но в домике было совсем тихо, не было слышно даже тиканья часов.

«Какие часы? В месте-то, где даже у времени совсем иной ход», - хмыкнул про себя Петенька.

В бревенчатом углу приютилась белая печка, а подле неё обнаружился желанный топчан с горой подушек и тем самым лоскутным одеялом. Трёшкин рухнул на него как подкошенный, даже не спрашивая разрешения, что, в целом, было не в его репертуаре. Мама растила из него воспитанного мальчика.

- Да, располагайся, чувствуй себя как дома,– не упустила момента подтрунить над ним Ио.

- Уйди, старушка, я в печали, - пробормотал из подушек Петя, не сомневаясь, что Иоланта всё услышит.

Девичье фырканье стало прямым доказательством, но Трёшкин, измученный за полный сюрпризов день, никак не отреагировал в ответ, и стал стремительно задрёмывать. Но мозг, перегруженный информацией, не хотел полностью отключаться. Так и лежал Петя, слушая, как суетится по комнатушке Ио, иногда уплывая в спасительный сон и тут же выныривая обратно. Тело же казалось высеченным из куска мрамора, пошевелить рукой или хоть пальцем не представлялось невозможным.

Из этого тягучего сонного паралича Петю вывело лёгкое касание к плечу. Оцепенение сразу же спало.

- Я сварганила поесть, присаживайся за стол, – едва ли не по-матерински прозвучало рядом.

Иоланта смотрела на него пытливо, но, в то же время, чуть жалостливо. Петя хотел было взъершиться, но его нос уловил приятный запах съестного и разбуженный желудок среагировал громким урчанием.

- Поторапливайся давай, - подначила чародейка.

Она проворно скользнула за крепкий, довольно грубо сколоченный стол, покрытый домотканой скатёркой, на котором стояла всякая кухонная утварь: глиняный горшочек, тарелка с овощами, кружки и крынка. Пахло гречкой, чаем и молоком. Очень уютно.

Трёшкин уселся на лавку, повел носом в предвкушении сытной трапезы. Иоланта как раз раскладывала по глубоким мисочкам кашу и салат. Когда она только успела? Не иначе, как магия.

Будто подслушав его ленивые мысли, Ио усмехнулась, одарив его колким взглядом. Петя сделал вид, что не заметил этого, и принялся за еду, благо, в качестве столовых приборов были предложены обычные вилки, а не какие-нибудь расписные деревянные ложки.

- Приятного аппетита, - проговорил он с набитым ртом, забывая об этикете и прочей чепухе.

- Приятного, - отозвалась Ио, разбавляя свой чай молоком.

Она ела неторопливо, в отличие от оголодавшего Петра, который поглощал пищу с невероятным энтузиазмом. Впрочем, насытился он скоро. Отвалился от стола с округлившимся животом, довольно покряхтывая и медленно смакуя травяной чай.

- Хорошо, - протянул он, забывая на время обо всех неурядицах и наслаждаясь моментом.

Иоланта лишь по-кошачьи смежила веки, спрятав красивое лицо за чашкой.

За окошками темнело, осмелевший туман полз от реки вверх, скрывая острые листья рогоза, путался в чертополохе, но к домику так и не приближался. Наверное, в небе проявились снова незнакомые созвездия и неведомое количество Лун.

- Пошли на улицу, хочу увидеть, на какие сюрпризы способен твой мир, - предложил Петя притихшей Иоланте.

Она выразительно приподняла бровь и испытующе поглядела на осмелевшего Петра.

- Что ж, пойдём.

 

***

Вечернее небо в мире Иоланты было полуплоскостным, как в живописи японских мастеров. Оно походило на бездонный цилиндр, составленный из сотен слоев кальки, каждый из которых имел свой оттенок тёмного серо-голубого цвета. На его стенках светились точки, похожие на проколы. Какие-то крохотные, едва различимые, казалось, подмигивали из глубин, другие, крупные, сияли ярко и ровно.

Было тихо, только в самой высоте крон шуршал невесомый ветерок, он не спускался к двум молчащим людям. Почему-то пахло костром и приближающейся осенью. Думалось, что не хватает кружащихся листочков, подвисающих в причудливом воздушном водевиле.

Они раскинули на земле, от которой шло нежное тепло, то самое лоскутное одеяло, примяв травы. Уселись. Мир Ио был спокойным. Петя думал о том, что находится сейчас, можно сказать, в её душе. Ведь чем, как ни отражением души, является это необычное место. Ему стало интересно, на что походил бы его собственный мирок. Вряд ли бы там, конечно, низвергались водопады или простирались бескрайние просторы лесов. Скорее всего, он был бы похож на этот: небольшой, тихий и уютный, созданный не для демонстрации величия, но для покоя. Позволяющий заглянуть в сердце своих тревог и сомнений. Не театр, не съёмочный павильон, а храм.

Петя пялился в одну точку, ворочая в своей голове булыжники мыслей, когда оранжеватый шарик, размером с теннисный, стал проявляться у предполагаемой линии горизонта, скрытой клубами тумана. Он не всходил, не поднимался по величественной дуге, а ткался прямо из воздуха, становясь всё более заметным.

- Вот и первая Луна, - оповестила по факту Иоланта.

Неяркий свет вызолотил тёмные метёлочки чертополоха, превращая их в произведения искусства эпохи Ренессанса.

- Сколько всего?

- Увидишь, - загадочно улыбнулась чаровница.

Её лицо, вылепленное желтоватыми отсветами, с глубокими резкими тенями, залёгшими у крыльев носа и в уголках глаз, снова показалось куда более взрослым, нежели до этого. Вся она была оплотом неземной, чужой мудрости. Это уже не пугало. Скорее восхищало, манило всмотреться в неё до боли под напряжёнными веками, до тотального запоминания деталей, в которых, как известно, сам Бог.

- Ты давала свои имена Лунам? – спросил первое пришедшее на ум Петя, чтобы хоть немного отвлечься от наваждения.

- Нет, не вижу в этом особой потребности, - откликнулась Ио и тут же встрепенулась: - Смотри-смотри.

Это прозвучало так по-девчоночьи, что Трёшкин оказался сбитым с толку: только что перед ним сидела едва ли не полубогиня, и вот новое перевоплощение, девчонка лет шестнадцати, восторженная и дышащая вся насквозь юностью.

Петя заторможено проследил за вытянутой рукой Иоланты, тычущей пальцем в малиновый мяч, медленно наплывающий на оранжевую Луну. Он был больше и ярче, и свечения, исходящие от двух спутников, смешиваясь на небесном полотне, оттеняли его персиковым налётом. Чувство реальности, итак ускользающее от Петеньки поминутно, растворилось без осадка. Розовое пятно нашло на оранжевое, сотворив недолгое затмение. Мирок погрузился в плотные сумерки, похожие на белые ночи в Питере. Лишь сопки тумана были чуть припудрены светом. Вдруг вокруг розовой Луны вспыхнули точки, крупнее звёзд, но меньше самих планет. Они, как причудливый хвост кометы, зазмеились на серо-синем небосводе, двигаясь в хаотичном подобии рондо.

У Пети комично приоткрылся рот. Ио следила за его реакцией с затаённой гордостью. Ей льстило такое открытое восхищение её творением, как, наверное, и любому художнику. Иначе её назвать было нельзя.

- Скажи, как сделать так, чтобы искра не угасла окончательно? – оторвавшись от небесного спектакля, спросил Пётр.

Он смотрел на Иоланту с затаённой надеждой человека, который вытравливал из себя долго что-то очень важное, но так и не сумел с этим справиться.

- Творчество.

Трёшкин в изумлении вскинул брови и сдёрнул с переносицы очки. С детства у него с творчеством не ладилось. Мама пробовала отдавать его на бальные танцы, игру на фортепиано и гитаре, но толкового ничего не вышло. Он вроде и показывал положительные результаты, примерно готовился к занятиям, но задора и тяги к этим занятиям у него не было. Дома у мамы до сих пор на стеночке висела старенькая гитарка, на которой он до сих пор мог прилично сбацать трёхаккордную немудрёную песню.

- Тогда плохо дело, - невесело отшутился он и снова спрятал глаза за бликами стекол.

- Неправда, творчество не ограничивается картинами, песнями или ещё чем-то. Ты можешь творить в рамках науки, которой ты и занимаешься. Просто позволь себе раздвинуть границы восприятия или вовсе разрушь их. Созидай, и увидишь, как всё изменится: и ты, и твоё дело, и твоя жизнь, - Ио невероятным образом чеканила каждый слог, но речь получалась мягкой, ложащейся на слух, как просьба.

- Не представляю, о чём ты говоришь, но попробую, - улыбнулся Петя.

Он вдруг почувствовал, а не понял, воспринял на подсознании новый курс, едва наметившийся. Наверное, это можно было назвать предчувствием вдохновения. Лёгкость, сменившую тоску, Трёшкин ощутил, как легчайший ветерок-зефир. Отчего-то стало звеняще-пусто в голове, а грудная клетка будто увеличилась раза в три, и раздутые воздухом лёгкие, казалось, могли поднять его над травой, чертополохом и туманом. Эйфория накатывала волнами, и момент длился непозволительно долго. Похоже, это было лучшее возможное завершение для такого дня, перевернувшего вверх тормашками старый привычный мир. Уже хотелось вернуться домой, преступить к чему-то абсолютно новому, позволяющему познать себя с совсем иного ракурса.

Петя оглянулся на домик, красивой игрушечкой примостившийся на пригорке. Он обвёл взглядом высокие берёзы, в верхах которых путался ветер, пуховки чертополоха и пики рогоза, укрытые тонкой пеленой рассеивающегося тумана. Уставился на две Луны, переставшие кружить по небу, застывшие на почтительном удалении друг от друга. Ему не хотелось покидать это волшебное место. Трёшкин ухмыльнулся своим вновь проявившимся мыслям. Раньше бы прилагательное «волшебный» вызвало бы в нём, по меньшей мере, презрение к произнёсшему такое слово. Теперь же он чувствовал себя немного причастным к магической изнанке мироздания. И пусть Петя совсем не понимал механизмов, и это его слегка расстраивало, а может, даже и пугало, но манило, как и всякая тайна.

Иоланта молча наблюдала за Трёшкиным, за тем, как проскальзывали по его лицу тени эмоций и переживаний. Пусть по меркам чародеев, она ещё была юна и незрела, но это обстоятельство никоим образом не мешало ей видеть суть многого. Девушке всегда лучше всего давалось чтение человеческих душ. Первым заметил такой редкий и противоречивый даже для мага дар её дед. Он всегда пророчил внучке тернистый путь, но не пугал Ио, а приучал к мысли, что трудности закаляют не только характер, но и искру, тёплое пламя которой так много значит для волшебника. Она не хотела думать о том, что было бы, если Пётр попался на её пути позже, когда его искру, и так превратившуюся в проблёскивающее маковое зёрнышко, нельзя было уже спасти.

Ио видела пару таких магов, угасших и отрешённых, похожих на немощных, разбитых многочисленными болячками стариков в теле ещё молодых людей. Их разум был мутным, пугающе-пустым и одряхлевшим. Их не интересовала красота окружающего мира, они не искали ощущения полёта, какое бывает, когда занимаешься любимым делом или находишься подле родственной души. Иоланта не хотела для Пети такого. Ей понравился этот немного неловкий, но умный и искренний в своих желаниях парень. И, возможно, она могла бы представить их вместе, крепкой парой, но Ио знала, что путь её пролегает в отдалении от пути Пети Трёшкина.

Девушка вздохнула. Физик, выпавший из своих размышлений, уставился на неё потешно-растерянными глазами.

- Пора, да? – в голосе парня послышалось явное нежелание покидать сей чудный уголок.

Ио прислушалась к себе. Да, пора, затягивать было вовсе ни к чему. Она утвердительно кивнула головой и поднялась с земли. Петя повторил её действие, на автомате как-то подобрал одеяло и сложил его, чтобы занять руки.

Они в молчании поднялись к домику. Отворилась, пропуская в тёплую темноту, дверь. Тут же зажглась старая керосиновая лампа под стеклянным, чуть закоптелым колпаком. Ио пропала где-то в глубине комнат, а Петя присел за стол, за которым недавно ел. Он смотрел на каждую вещь с трепетом и предчувствием, что возможности возвратиться сюда ему не будет дано.

Не прошло десяти минут, как Иоланта вернулась. Она сменила одежду. Теперь девушка была облачена в бесформенный плащ цвета дорожной пыли, фланелевую рубаху в мелкую клетку и крепкие брезентовые брюки. Девушка явно собиралась в дальний путь, наверняка пролегающий между разными мира и мирками, по закуткам, созданным невероятными фантазиями. Говорил об этом и раздувшийся рюкзак, который она держала, знакомый ещё с представления у фонтана.

А глаза у Ио отчего-то были печальные, и Пете не верилось, что причиной этому их расставание. Он осознавал, что их дороги идут в разные стороны, что у неё впереди много больше, чем у него. Всего: и времени, и событий, и свершений. Как бы там ни было, но их разделяла пропасть.

Иоланта прошла мимо него, обдавая воздухом, чуть уловимо пахнущим хвоей и талой водой. Петя потянулся следом за ней, и в тишине они спустились с пригорка к воде. Прошли по шатким мосткам к лодке, едва заметно колыхающейся на невысоких волнах. Туман практически исчез, обнажая бескрайнюю стального цвета гладь. Открывшийся взгляду водный простор поражал своим масштабом и навевал мысли о вечном. Девушка спрыгнула в судёнышко, и гулкий звук послужил сигналом. Петя дёрнулся было оглянуться, но сдержался. Он подумал, что и так прекрасно помнит ненавязчивый изящный пейзаж, и не стоит омрачать воспоминания тем горестным налётом, который так часто появляется при прощаниях. Трёшкин спустился в лодку, и она мягко качнулась, отставая от мостика, поплыла, отдаляясь от острова.

 

***

Петя рывком подскочил на собственном диване, с него слетел клетчатый плед. Послышался сонный мяв Ньютона, который по привычке спал в ногах. Последним, что парень помнил, была бесконечная вода и тихая Иоланта, сидящая напротив него. Он помнил её взгляд, наполненный лёгким сожалением, но не несущий в себе беспомощности или растерянности.

Трёшкин потянулся к коту, поднял его, недовольного происходящим, тёплого и уютного, на руки, принялся наглаживать. Ньютон, будучи котом серьёзным, но терпеливым, молча сносил неожиданный прилив нежности от хозяина. Физик же пребывал в некоторой прострации, пытаясь припомнить, как попал в своё жилище, оказался спящим на диване, под заботливо накинутым пледом, и всё никак не мог выцепить эти кадры из памяти. Он мог детально описать тату под жёлтым глазом Ио, мог вспомнить цвет лоскутков одеяла, на котором они сидели под сенью берёз, но никак момент расставания с чародейкой.

Отойдя чуток, Петенька поднялся с дивана. В комнате было темно, стояла ночь. В кармане джинсов обнаружился уже исправно работающий мобильник. На светящемся дисплее чётко горели белые циферки. Одиннадцать пятьдесят два, семнадцатого августа. Ровно тот день, когда он со Стасиком, Сашей и Натой пошли гулять в парк, где с ним и приключалась самая странная вещь в жизни.

Спать не хотелось, как и не хотелось долго размышлять над необычными приключениями. Ньютон крутился в ногах, выпрашивая еду. Почему бы и не отужинать, коль так бесцеремонно разбудили? Петя прошёл на кухню, щёлкнул клавишей выключателя, по комнате расплылся желтоватый свет.

Трёшкин поставил чайник, насыпал корма в жестяную миску Ньютона. И совсем невдомёк ему было, что в этот момент с лавочки под его домом, на которой в ясную погоду любили собираться соседки-пенсионерки, поднялась девичья фигурка в плаще цвета дорожной пыли.

Иоланта накинула на голову капюшон, глядя на святящийся прямоугольник Петиного окна, удостоверившись, что всё в порядке.

- Мы ещё обязательно встретимся, - уверено произнесла она.

Аккуратный силуэт стремительно растворился в полутьме обычного дворика.

На электронных часах, стоящих в гостиной у Петра, цифры моргнули и выдали четыре нуля.