Джосэр не спешил: дело не предвещало загвоздок, скрытых возможностей и нелепых домыслов случайных свидетелей. Оно бы вообще не отличалось от сотен подобных предоплаченных заказов или же слёзных просьб о помощи и обещаний рассчитаться позже, если бы не имя работодателя. Как он ни прятал его в пыльных папках бюрократов, в потрёпанных портфелях курьеров, в безмолвной преданности слуг, — сохранить свою персону в тайне от Джосэра ему не удалось. Солмдал Атиус, известный промышленник и меценат, своими пожертвованиями снискавший благосклонность сердобольных суфражисток, совестливых либералов и разрешительных органов. Он, конечно, не мог во всеуслышание обратиться за содействием к Джосэру в столь деликатном деле. Создал подставную конторку на имя одного из своих корпоративно духовитых управленцев, правоведы за час начертали  витиеватый текст, исполненный крючков, уловок и страховых случаев. Так что никакой не Солмдал Атиус кротко молил Джосэра, а вовсе неведомый обывателям менеджер среднего звена. И было чего бояться: всё ещё находились люди, увязывающие вселение беса со знаком судьбы, а уж вторжение злого духа в разум ненаглядной дочурки городского воротилы — то совсем ужасное предзнаменование и явный посыл партнёрам несчастного магната: не имейте с ним дел, дорогие вы контрагенты.

Джосэр не тяготился угрызениями и уж тем более свербящим желанием выплеснуть правду на сковороду городских сплетен. Пусть она шипит другим блюдом, никоим образом не касающимися Джосэра ингредиентами. Если бы он каждый раз в таких щекотливых обстоятельствах кричал о подлом обмане, невообразимом лицемерии, бежал бы на радиостанцию и плевал в микрофон, вещая о зарвавшихся олигархах и несправедливом налогообложении... он давно бы погубил репутацию честного демонолога, ревностно соблюдающего Конвенцию, и заканчивал бы свои дни возле играющей пламенем бочки, как вон те бездомные под окном.

Франтишек, верный слуга и, так сказать, миноритарный акционер в компании из двух человек, уже подготовил машину — резвый, хоть и старенький кабриолет.

— Зачем ты закрыл верх? — осведомился Джосэр. — Откинь.

— Дождь обещали.

Когда Франтишек отвечал кратко — это значило, что он волнуется. Однако с чего бы ему переживать сейчас? Случай рядовой, если исключить фигуру истинного заказчика.

— Ладно, — Джосэр поморщил нос. Ветерок нёс душный и влажный воздух, такой, что действительно бывает перед дождём. — Эти прогнозисты всё врут, но в этот раз, похоже, они правы. Поехали уж так.

Джосэр плюхнулся на заднее сиденье, оправил костюм, проверил чистоту манжет. Перед столь влиятельной особой следует предстать в лучшем виде. Обычно Джосэр не сильно заботился вопросами созидания представительного образа, но сегодня одержал победу над ленью, сном и отговаривающем от подобной ерунды внутренним голосом. Искусный кудесник может позволить себе шероховатости в этикете и скромные искажения всего этого дремучего джентльменства. Он оглядел своё лицо в зеркале заднего вида, провёл по щетине впалых щёк, протёр покрывшийся испариной высокий лоб.

— Душно... И дождя нет — зря закрыли.

Извлёк из внутреннего кармана расчёску и навёл последние штрихи образа всезнающего демонолога, способного изгнать любое исчадие зловонной геенны. Впрочем, длина материала не оставляла поля для эксперимента, и потому всё закончилось банальными пробором справа и зачёсанными влево тёмными волосами.

Город Котёл, хоть и вытянулся вдоль побережья, почти круглый год был пыльным и душным. Старожилы уверяли скрипучими голосами, что «сии мерзости природы» укоренились здесь не так уж и давно, и каких-то тридцать лет назад весной вся округа благоухала первоцветами, а насладиться золотой осенью сюда приезжали пенсионеры со всего востока страны. Джосэр не мог проверить столь смелые утверждения — тридцать лет назад он ещё не родился. Ещё говорили, что виной всем похабным изменениям погоды — чёртов прогресс. Эти грохочущие трамваи, вырытое не так давно метро, продолженное тянущимися во все стороны, как звезда, эстакадами. Трубы фабрик на окраинах повинны в смоге, а пожухло-жёлтое здание биржи в центре — в эпидемии астмы. Ведь каждый божий день туда привозят столько бумаги, сколько нет ни в одной из библиотек. Брокерские отчёты, оценки аналитиков, ревизии налоговиков представляют собой отменный пылесборник. А радиовышка на холме, ради которой там вырубили лес? Мало того, что горожане остались без утреннего аромата хвои, так ещё многие свидетельствуют о болях в ушах от этих новоявленных... электромагнитных волн. Неизвестно, правда здесь или вымысел, может, доля того и другого — все их болезни вовсе не от пыли и волн, а от переживаний о них, нервов. Но, так или иначе, — Котёл постепенно превращался в малопригодное для размеренной и созерцательной жизни место.

Джосэр расстегнул застёжки портфеля: нет, ничего не забыто. Дротик с серебряным наконечником, осиновый кол, колбочка со святой водой, фляга с жидкостью покрепче. Последнее не для порождений огненного разлома, а для их жертв, на случай, если те окажутся уж слишком впечатлительными. Хорошее лекарство от стресса.

Вероятно, разум дочки Солмдала захватила некая сущность из низших — странх там или навруф. С таких гостей и святой воды хватит, достаточно плеснуть немного на юную леди и прочитать молитву четыре раза. Джосэр провёл пальцем по осиновому колу и улыбнулся: на коже остался слой пыли, а на древке — чистая линия. Давненько он не пользовался этим древним орудием и даже запамятовал, когда получил его из рук посла Высокого Конвента. Наверное, кол уж давно следовало заменить по причине окончания рекомендуемого срока эксплуатации. Или, по крайней мере, сдать на поверку в калибровочную лабораторию. Надо будет Джосэру озаботиться этим вопросом и навести справки у сведущих.

Тяжким бременем явил себя путь демонолога. Джосэр стал как те психиатры из лечебниц, которые из-за постоянного словесного сношения с полоумными пациентами сами отчасти превратились в сумасшедших. Так и Джосэр: работая с клиентурой не от здешнего мира, волей-неволей впускал демонов в свой разум, в сокровенные уголки души, что те всегда находили с непостижимой ловкостью, словно заранее знали, где искать. Да и сношение с ними, как, например, в случае с суккубами, не всегда обещало быть исключительно словесным.

Сядет Джосэр, допустим, в омнибус, и прикажет ему голос из собственной утробы, неслышный для других пассажиров:

— Скинь на дорогу вон ту, с клетчатой сумкой и противными губищами.

Джосэр, конечно, предложение отвергнет, но голос не замолкнет так сразу, две-три остановки ещё поуламывает. Впрочем, демоны — они ведь не только злые, и, вообще, негоже интеллектуально развитому человеку судить вот так скопом какую-то определённую группу лиц. Собственно, подобные выходки и запрещают конституции большинства передовых государств, хотя пропечатанные умозаключения и не всегда соблюдаются. Добрые сущности зачастую приносили Джосэру ощутимую пользу, но тоже имели неприятную черту отвлекать в порой судьбоносные мгновения. Потому он никогда и не водил машину, разваливался на заднем сиденье, доверяя кабриолет верному Франтишеку.

Они выехали из пыльного Котла и направились в пригород, разумеется, столь значимая персона давно озаботилась тем, что с недавних пор социологи именуют «качеством жизни».

— Ого, нас уже ждут, — заметил Джосэр. — У меня причёска в порядке?

Слуги отворили врата задолго до того, как Джосэр неспешно вылез из кабриолета, отряхнул с пальто пыль и с портфелем наперевес двинул к узорчатой решётке.

— И где же несчастная?

Гостей проводили в светлую залу с высокими сводчатыми окнами, золотистыми занавесями и, судя по чистоте, давно не топившимся камином. Солмдал Атиус стоял подле него, аккурат между буквами «С» и «А» вензелей декоративной оградки. Он опирался на трость, и та гнулась под весом магната, от конфуза воротилу спасал лишь её материал — какой-то новомодный композит.

— Будем говорить наедине, — обвисшие щёки Солмдала не сразу успокоились после того, как он замолчал.

— Франтишек, подожди в машине. Думаю, процедура не займёт много времени.

— Ты чётко запомнил мои условия? — спросил Солмдал, когда они остались вдвоём.

— А у нас условия одинаковы для всех. Вот, взгляните, — Джосэр достал из портфеля договор и протянул магнату. — Можете ознакомиться, а затем подпишите вон там снизу. Ага, вот здесь.

— И никакого разглашения нашего с тобой дела! Ты понимаешь? Ни сугубо его общих черт, ни тем более нюансов. Никто не должен знать! — Солмдал шумно запыхтел, а его лысая макушка побагровела.

— Само собой. И тут даже не важно, что замешана репутация вашей семьи. Я вообще не имею права говорить о таких вещах, даже если изгоняю бесов из всяких там кочегаров. Кстати, о моих обязанностях и санкциях за нарушения можете ознакомиться в приложении к договору. Вон там, в конце. Да, вот здесь, правильно. Собственно, мы действуем строго в рамках Конвенции, а там так и написано: «Верши труды так, чтобы обратившегося к тебе тревоги и сомнения не... снедали». Ну да, там так и сформулировано, бумажка-то древняя.

Солмдал почесал щеку, и по ней расползлось красное пятно.

— Да, предоплату вы уже внесли. Так что я степлером присобачил чек к договору. Для вашего удобства, господин Атиус. Надеюсь, вы не пожалеете о потраченных деньгах.

— Об этом можешь не снеда... не волноваться. Сумма невелика, а для дочурки мне и большей не жалко.

— И ещё кое-что. Если вы внимательно прочли, то не могли не заметить пункт восемь точка одиннадцать. Знаете ли, такие вещи... ну, они не всегда предсказуемы. Вероятно, вашей замечательной усадьбе будет нанесён некоторый урон. Всякие там разбитые люстры, опрокинутые горшки, замаранные скатерти, опалённые шторы, а, может, даже и треснутые вазоны. Так вот — за подобное непотребство мы не отвечаем. Не всегда беса получается чистенько изгнать. Так сказать, хм... чистой победой.

— У меня достаточно слуг, они приберутся.

— Многие так вначале говорят, а потом, когда видят последствия, верещат на всю округу и подают в суда. Но учтите: никогда не выигрывают с тех пор, как мы избавили генерального прокурора от перманентной монотонной трясучки. Так что даже не пытайтесь.

— Мне кажется, последствия уже наступили. Малышка заперта в своей комнате, и оттуда трое суток доносились рычание, грохот и звон. Думаю, там треснули не только вазоны.

— Заперли — это хорошо. Вы её, что называется, локализовали. Облегчили мне работу.

— Это не я запер, она сама закрылась изнутри. Мы уговаривали её выйти, но она только рычала и нецензурно выражалась. Я раньше и не представлял, что она такие слова знает...

— Да? Хм... — Джосэр почесал подбородок. — Ну, ладно, проводите меня. Сейчас разберёмся.

Они прошли по светлому коридору вдоль вереницы картин в резных рамах и остановились у хлипкой с виду двери.

— Она там.

— Замечательно. Но дверь придётся ломать. Мы, разумеется, за это не отвечаем.

— Я понимаю, — Солмдал откашлялся. — Жозефина! Милая, выходи!

— Р-р-р!!!

— Вот слышите, во что она превратилась? — по обвисшей щеке магната потекла крупная слеза. — Фина! Финочка!

— Арх-х!!!

Джосэр ещё раз проверил содержимое портфеля: всё на своих местах.

— Но смотри, кудесник, если она пострадает, — потряс кулаком Солмдал, — я... я...

— Отойдите. Вообще вернитесь в залу. Не нужно мне мешать.

Джосэр ударил по двери, ещё раз, и с третьей попытки та распахнулась. Он быстро перескочил порог и, прикрыв за собой, оценивающе глянул на пациентку. Жозефина сидела на краешке кровати среди всеобщего бардака: одеяло валялось на полу, из подушки торчали клочки пуха, а на простыне проступали мокрые пятна — вероятно, от слюней.

— М-м-мр?!

Ситцевое платьице измялось, один носочек куда-то потерялся, а серебряная диадемка на голове съехала набекрень.

— М-мр?

Джосэр расстегнул портфель и достал колбочку со святой водой.

— Ну, хорошая, давай! Смотри, какая красивая жидкость. Чистая, прозрачная. Иди сюда, попробуй.

— Мр.

Она удивлённо заморгала, и Джосэр заметил в её глазах то, что и ожидал увидеть. Желание разорвать незваного гостя.

Жозефина вскочила с кровати и, чуть не споткнувшись о горшок с геранью, метнулась на захватчика. Джосэр пожалел девчушку — не стал брызгать водой навстречу, а то будет потом несчастная чихать два часа и морщиться от солёно-горького привкуса святой влаги. Когда почти поравнялась с ним, повернулся боком и плеснул ей наперерез. Облитая Финочка пролетела мимо и, пытаясь затормозить, поскользнулась и на заду проехала почти до самой двери. Наверняка не последнюю роль в падении сыграло разное сцепление носочной и безносочной ног.

— Вот так, молодец, — Джосэр подошёл и четыре раза прошептал молитву. — Молодец.

Продолжая сидеть на заду, Жозефина обескураженно посмотрела на незнакомца.

— Меня зовут Джосэр. Можно просто Джос. Ты помнишь, что с тобой произошло?

Жозефина медленно покивала.

— Вставай, мне нужно обсудить с тобой ситуацию. Провести, так сказать, психологический сеанс. Конвенция обязывает, — Джосэр помог ей подняться. — У тебя ведь посттравматический стресс.

Они сели на кровать. Жозефина печально глядела на него, бледная и напуганная. Джосэр потянулся было к фляге с жидкостью покрепче — как раз классический случай для подобной терапии! — но замер... Глянул на девчушку, потом — на фляжку, потом — снова на девчушку. Вспомнил сначала про её заботливого отца, а затем — про действующее законодательство.

— В тебя вселился один из низших духов. Навруф, вроде бы. По крайней мере, так я напишу в заключении. Подумай, как это могло произойти? С тобой случалось что-нибудь странное в последнее время?

— Я знаю, как всё произошло. Я сама виновата, — Жозефина опустила голову.

— Вот как... И что же ты натворила?

— Понимаете, мой отец... вы его не знаете...

— Ха! Все так говорят. «Вы не знаете моего отца» — это слишком избито. И к тому же не может служить оправданием.

— Я две недели назад закончила школу, — Жозефина поправила диадемку. — Теперь мне поступать. И вот мой отец хочет, чтобы я пошла по его стопам и вообще не позорила семью. Он хочет, чтобы я изучала эту, ну... экономику.

— А ты, стало быть, не хочешь?

Она внимательно посмотрела ему в глаза:

— Я не то чтобы не хочу — я не могу. Понимаете, мой отец — он как бы это... ну, старой закалки, что ли. Он легко бы заплатил кому надо — и я бы поступила. Однако он хочет, чтобы я сама, ведь мы Атиусы, коня твоего! — она распростёрла ручки и закатила глазки. — О-о!.. Мы Атиусы, коня твоего так и эдак!

— Ты с виду умная девушка, неужели сама поступить не можешь?

— Там надо сдавать математику, а моя педагог говорит, что я... — Жозефина горестно вздохнула. — Что я вообще не секу.

— Н-да... Я тоже не любил математику. Мне всегда нравились биология и алхимия. Потому я и стал демонологом.

— О, я тоже обожаю алхимию! — Жозефина впервые при нём улыбнулась, обнажив красивые белые зубки. — Вот бы и мне стать демонологом... Но отец меня тогда сразу убьёт.

— И правильно сделает. Женщины-демонологи — сущая редкость. Да и работают они до первого инкуба. Эти бабы... такие бабы.

— Я не такая.

— Ну-ну.

— Правда... Так вот, я поняла, что сама не поступлю. А к нам в школу последний месяц перед окончанием приходили всякие от разных там фирм и университетов, знаете. Обещали помощь в поступлении, качество образования, высокую стипендию, стремительный карьерный рост. И вот увидела я как-то на доске объявлений приглашение на сеанс к гадалке, ворожее то бишь. Она обещала исполнение всех желаний, приворот-отворот и, самое главное для меня, — заговор на удачу во всех делах. По кабинетам, как все эти завлекалы, она не ходила, видимо, эта вся её деятельность незаконна.

— Конечно. Ведьма служит силам тьмы. Мой клиент, короче.

— Я попросила у папы денег — там небольшая для него сумма — и пошла к этой гадалке. Для чего деньги я папе, конечно, не рассказала. Ну, она провела сеанс, я вернулась домой, а потом ночью... я стала бегать голой по дому и чуть не загрызла садовника.

— Типичные симптомы.

— Папа сперва вызывал обычных врачей, но эти коновалы только делали мне больно. А потом, совсем отчаявшись, пригласил вот вас... Хотя он и не доверяет вашей конторе.

— Гильдии.

— Ну да, гильдии. Вот, а дальше вы знаете... Спасибо вам.

— Можешь говорить «тебе».

Она улыбнулась.

— Напиши мне адрес этой гадалки. Конвенция обязывает меня принять меры. Единственное, стоимость услуг по договору увеличится. Впрочем, вряд ли для твоего отца это имеет значение.

Жозефина соскользнула с кровати и, приподняв подол платьица, направилась к письменному столику.

— Вот её адрес.

Джосэр положил бумажку в портфель, между колом и дротиком.

— Скажи, э-э... Джос, а действительно можно наколдовать удачу при поступлении?

— Конечно. Я и сам бы мог таким легко промышлять, если бы захотел. Если бы истово не блю... не соблюдал Конвенцию.

Он двинулся на выход.

— Джос! — крикнула вслед Жозефина. — Только папе не говори, что я ходила к ведьме! А про повышение стоимости придумай какую-нибудь другую причину. Пожалуйста.

— Хорошо, — он обернулся на пороге. — И это... я там ногой что-то нащупал под кроватью, пока сидел. Кажется, это твой носок.

Она опять ему улыбнулась.

 

— Ну, как она?! Чего молчишь?!

Джосэру почудилось, что композитная трость под весом заботливого папочки прогнулась ещё больше.

— Чего молчишь, кудесник?! Я тебя спрашиваю!

— Всё прошло отлично, господин Атиус. Я изгнал беса из вашей дочурки.

Солмдал достал платок с вышитыми своими инициалами и вытер со лба испарину.

— Слава Всевышнему!

— Да...

— Скажи, это... ведь окончательно? Ну, он не вернётся в неё снова?

— Вероятность рецидива практически нулевая. Вообще, на моей памяти такое было лишь два раза. И то — в одном из случаев там девчонка сама повторно вызвала демона. Они там, знаете, ну... занимались всякими эротическими играми.

— А, ладно тогда. Моя девочка не из таких.

— Да...

— Что же, я поручу слуге проводить вас.

— У меня ещё кое-что, господин Атиус. Я выведал причину вселения беса. В этом повинна гадалка, ведьма из салона, как это теперь модно называть, эзотерических услуг. Уж не знаю, чем ей насолила ваша дочурка... Вероятно, они где-то ненароком повстречались, и эта колдунья позавидовала красоте вашей Финочки. Сама-то страшная, небось. Вот и сглазила в отместку. Ведьмы — они злопамятные и мстительные, знаете ли.

— Да я её!..

Солмдал сжал губы, пальцы мёртвой хваткой вцепились в навершие трости.

— Не стоит, господин Атиус. В таких ситуациях Конвенция обязывает нас разбираться самим. Правда, стоимость для вас несколько увеличится.

— Я её!..

— А по поводу возможности рецидива... Да, я понял: ваша дочка не из таких. Но всё же... Если вдруг что-то там — мы даём гарантию в один год с момента изгнания. Так что повторный вызов вам ничего не будет стоить. А ещё вы можете получить два дополнительных года гарантии. За определённую плату, разумеется. Тогда вашу совесть ничто терзать не будет. И вообще: практика показывает, что с теми, кто дополнительно страхуется, в итоге ничего и не случается. Как будто эти демоны знают, что вы на гарантии, и не смеют докучать.

— Я поразмыслю над вашим предложением.

 

Франтишек нервно курил возле машины.

— Что так долго? Ты же говорил, случай рядовой.

— Выяснилось, не совсем. Придётся съездить ещё кое-куда.

Джосэр закинул портфель на заднее сиденье и плюхнулся следом. Весь довольно долгий путь до ведьминого салона он наслаждался буйным запахом ирисов — в пригородах те росли почти в каждом приусадебном саду. На хорошей скорости, что кабриолет смог набрать на пустынных дорогах предместий, аромат цветов дурманил крепче обычного. Скоро Джосэр снова очутится в смоге Котла, и сейчас надо продышаться и на будущее. Кто знает, когда они следующий раз покинут город? Джосэр давно уже решил, что едва достаточно заработает, обязательно переедет в одно из этих чудных местечек.

— Джос, мы опять не укладываемся. Нажгли бензина уже почти месячную норму с этими непредвиденными поездками. А до конца месяца ещё неделя...

— Что поделать, будем снова ходатайствовать о выделении сверх нормы. Мы же не виноваты, что такой разгул нечисти.

— Когда-нибудь Высокий Конвент нам откажет. И что? Будем за свой счет кататься? Вот увидишь: падём и до такого...

Джосэр лишь поморщился. В очередной раз упрашивать бюрократов было омерзительно, но иного выхода он не находил. Не за свой же счёт ездить, в самом-то деле! Да и не имели они средств на подобную роскошь... Один из его внутренних демонов обыкновенно после столь неприятных бесед с Франтишеком шептал слышно только Джосэру:

— Укради! Ограбь вон ту девку в шляпке с павлиньим пером! У неё не убудет... Смотри, она отвлеклась. Дай ты уже наконец ей по башке и обчисти!

Джосэр никогда не слушался того демона. А сейчас он и вовсе молчал. Всю дорогу до салона в голове звучал голос другого наущателя. И он утверждал, что папина дочурка-де весьма мила.

 

Они прибыли через час. Салон располагался недалеко от центра Котла, в районе, наречённом горожанами «Пыльными чулками». Дело в том, что повсюду на протянутых между домами верёвках, как водится, сушилось бельё, и в этой части города его висело всегда особенно много. Ну, а «пыльные» — потому что в Котле белое серело ещё до того, как хозяйка заканчивала развешивать. По крайней мере, так здесь любили говорить.

Франтишек остался в машине, а Джосэр поднялся по видавшей виды лестнице, попутно стараясь миновать густые паучьи тенёта. Салон нашёлся на последнем этаже, правда, табличка заверяла, что это вовсе офис общества с ограниченной эзотерической ответственностью. Джосэр постучал.

— Не заперто!

Помещение оказалось светлым, но для него это явилось минусом: пылинки купались в солнечных лучах, оседали на маленький стол и табурет справа, на почему-то до сих пор не снятый портрет предыдущего усатого президента, на плафон люстры и на большой, воистину достойный директора ООЭО, стол. За ним и сидела, похоже, сама ведунья.

Она выглядела лет на пятьдесят и походила на одну из тех дам, что безуспешно пытаются скрыть истинный возраст: щедрый слой пудры на лице, ярко-выкрашенные губы, слишком вычурно подведённые глаза. Ещё раз внимательно рассмотрев её, Джосэр смекнул, что она всё-таки более напоминает несколько других дам.

— Мужчина? Не помню, чтобы у меня на сегодня был записан мужчина...

Когда она начала говорить, Джосэр заметил золотые коронки. Вкупе с огромными серёжками-кольцами они создали в его разуме новый образ колдуньи.

— Я не по записи. Я вообще совершенно по иному делу.

— Я сегодня по смежным вопросам не принимаю. Приходите во вторник.

Джосэр взял табурет и расположился за столом напротив неё.

— Что за наглость! Ты знаешь, кто я?! Да я тебя в бобра превращу!

— Не выйдет, я дипломированный демонолог, — Джосэр небрежно кинул портфель на стол, подняв облако пыли. — Но давай сначала поговорим. Мне интересно, какая такая причина может побудить совершить с девчушкой столь гнусную пакость.

Джосэр закинул ногу на ногу.

— Ах, вот ты о чём... Да, помню девчонку.

— И зачем ты это сделала? Она ведь тебе заплатила чин по чину и попросила не убить кого-то, а изъявила совсем невинное желание. Помощь в поступлении. Многие же так поступают.

— Да, заплатила она добро. Припоминаю, вошла вся такая неуверенная, помялась на пороге взволнованная... потом, запинаясь, попросила помочь. Сказала, если не поступит — отец её, может, даже выпорет.

— А ты вместо помощи в поступлении вселила в неё беса. Обманула бедняжку.

— Беса вселила... А ты меня пойми, демонолог! Знаешь, сколько я плачу за эту комнатушку? Представляешь, как с начала года подорожала аренда? Конечно, я могла бы найти помещение подешевле, но это будет слишком далеко от метро... Я тогда точно разорюсь. И так с трудом свожу дебет с кредитом.

— И что? Я, вот, вообще бюджетник. Однако, даже несмотря на это, сохраняю некоторые моральные принципы.

Она закурила тонкую ароматическую сигарету.

— Будешь?

— Нет, благодарю.

— Ха! Хорошо вас обучают в этих ваших университетах. Не говоришь в присутствии демона «спасибо», — она выпустила три колечка дыма. — Всё-таки я хочу, чтобы ты понял меня, демонолог. Ты, видно, плохо знаешь, какие для нашего брата настали худые времена. Мы просто-таки выживаем. Сражаемся за каждую монетку, даже самую мелкую. Я не могла упустить настолько удобный случай, не могла не облапошить девчонку, — ведьма стряхнула пепел. — Обратился тут ко мне давеча один бес. Хотя нет, пожалуй, совсем ещё бесёнок. Попросил помочь вселиться в кого-нибудь, желательно помоложе. Заплатил, ясное дело. Ну, я и помогла. Вас же учили, демонолог, насколько это важно в его возрасте — познать наконец человеческое нутро.

— Он заставил её бегать голой по дому.

— А что ты хочешь? У него гормоны, все дела... Подумаешь, раздеться заставил... Как будто ты в его возрасте в бане за голыми девками не подглядывал!

— Не подглядывал.

— Да ладно тебе заливать уж... И потом: он же не сделал ей ничего плохого. И не собирался.

— Она чуть садовника не загрызла.

— Ты что, демонолог, тупой?! Я же сказала: ей бы ничего плохого не сделал!

— Я понял. Что же, нашу беседу пора сворачивать. У тебя два пути, ведьма. Первый — перед тем, как я тебя убью, ты раскаиваешься в колдовстве и служении злу, и тогда, быть может, переродишься не демоном, но человеком. Второй — ты умираешь без раскаяния и оказываешься навечно в преисподней.

— Второй вариант, — она потушила сигарету о пепельницу.

— Что же...

Джосэр встал с табурета и, расстегнув портфель, вынул колбочку. Выражение лица ведьмы нисколько не изменилось, но это не удивляло: демоны часто принимали смерть со спокойствием. Многие, как говорят, даже мечтали поскорее воссоединиться со своим владыкой.

Откупорив с характерным звуком сосуд, Джосэр без остатка выплеснул содержимое на ведьму. Та только фыркнула и, достав из ящика салфеточку, протёрла лицо. Святая вода не подействовала, даже пудра и тушь оказались влагостойкими.

— Хм... Вот как...

Он потянулся было за колом, но краем глаза заметил неладное. Гадалка начала подниматься над столом, и Джосэр увидел выходящие из-под цветастой юбки розовые щупальца. Пока ведьма сидела, свёрнутые тугим клубком они скрывались от взоров любых посетителей.

«Вот коммерсантка лицемерная».

Она очутилась уже под потолком, и щупальца ещё не распрямились — настолько были длинными. Одно скользнуло по столу к Джосэру, он схватил табурет и прикрылся, как щитом. Второе юркнуло снизу, попыталось оплести ногу, но Джосэр, отскочив и схватив портфель, отбежал к маленькому столу, что стоял у правой стены. Если уж отбиваться от многочисленных угроз, следует найти прикрытое со всех сторон убежище. Джосэр залез под стол, одной рукой удерживал перед собой табурет, а свободной извлёк осиновый кол.

— Давайте же, подползайте сюда, — процедил сквозь зубы.

Ведунья не медлила. Два щупальца обвили ножки табурета, рванули его на себя. Джосэр удержал и вооружённой рукой всадил кол прямо в середину бледно-розовой присоски. Щупальце скрючилось и отпрянуло, но, застыв на мгновение в воздухе, встряхнулось и снова приблизилось.

— Чтоб тебя... Надо будет всё-таки сдать кол на калибровку.

Джосэр взял серебряный дротик и, улучшив момент, пока ведьма сосредоточенно обвивала табурет, метнул ей в голову. Попал в живот: во время броска оба щупальца сильно дёрнули щит Джосэра на себя. Обычно любому демону хватало и такого поражения, но скверное предчувствие не обмануло: колдунья лишь ухмыльнулась.

Джосэр глотнул из фляжки.

Подползло третье щупальце, и удерживать табурет стало совсем сложно, постепенно он оттягивался всё дальше от Джосэра. Скоро ведьма сможет скрутить ему шею удавкой. Он прижался к стене и обеими руками вцепился в полированные ножки щита.

Когда к нему потянулось четвёртое щупальце, он решил, что пора выбираться. Дождавшись, пока ведьма оплетёт табурет, Джосэр силой дёрнул на себя, и ворожея предсказуемо рванула в свою сторону. Тут-то он и разжал пальцы. Щит резко уменьшился и оказался почти у лица гадалки, а Джосэр, оставив портфель под столом, метнулся к выходу.

Он уже не был так аккуратен, как при подъёме в салон: теперь рвал лицом паутину, перепрыгивал через четыре-пять ступенек. Щупальце розовой полосой шуршало за ним и догнало бы, если бы салон располагался не на шестом этаже, а чуть выше.

У двери Джосэр остановился и, спокойно открыв, вышел на улицу. Ведьма, конечно, ни за что не покажется на людях в таком виде. У неё же эти... репутация, клиентура.

Франтишек не сразу заметил, что напарник вернулся без портфеля.

— Ну, как прошло? Раскаялась или так сгинула?

— Боюсь, мы в этом месяце сильно перекроем норму бензина. Сейчас придётся съездить ещё и в архив Высокого Конвента.

В подобных ситуациях Конвенция обязывала завершать начатое. В практике Джосэра такого ещё не случалось — чтобы не подействовали ни святая вода, ни кол, ни дротик. Он столкнулся с неведомой тварью и должен был выведать способ извести исчадие. А также выяснить его видовую принадлежность, если следовать формулировкам учебников демонологии.

Для этих целей и служил архив Высокого Конвента — гнетущее серое здание, возведённое в модном последние лет десять духе неоклассицизма. Джосэр поднялся по сколотым ступеням широкой лестницы, прошёл меж массивных колонн портика, не без труда отворил тяжеленную дверь. В холле пахло нафталином и чернилами, бабка в справочном бюро дремала, и, не став её беспокоить, Джосэр прямиком направился в залу инфернальной биологии и анатомии.

Там на своём рабочем месте скучал Любомир, книжник и физиогномист, человек с остроконечной бородкой и в тонких очках, как бы перечёркивающих лицо.

— Нет, Джос, я сегодня занят, выпьем как-нибудь в другой раз.

— Я не в бар тебя звать пришёл, физиогном ты профнепригодный.

— Да? — Любомир снял очки и закусил дужку. — И зачем же ты тогда явился?

Джосэр всё рассказал.

— Говоришь, щупальца похожи на осьминожьи? Тогда надо искать в разделе «mollusca». Давай заглянем в адский классификатор.

Любомир приставил к стеллажу стремянку и, забравшись, начал пальцами рыскать по полкам, вынимая книги одну за другой.

— Давно не заходили с такими просьбами. Сейчас всё как-то больше банальщина: черти, кикиморы, суккубы, болотные огоньки... О, нашёл!

Он слез и, сдунув с фолианта пыль, бросил книгу на стол. Джосэр самолично расстегнул серебряные застёжки и открыл оглавление.

— Как там?

— Моллюски.

— Ага, есть такое.

— Кто знает, твоей подружки там может и не оказаться. Вдруг ты открыл новый вид?

— Этого ещё не хватало... Одна бюрократия с этим. Сначала, будь добр, опиши, затем от остальных дифференцируй. И за всё это — письменная благодарность и честь поставить своё имя перед... «mollusca».

— Ты слишком меркантилен.

— Ничего подобного. Вот эта моллюска, да — меркантильна. Обманула девчонку из-за мелочёвки какой-то. Ей этих денег от беса и на месяц не хватит.

— И всё же твои суждения сугубо приземлённы... А ведь должен же кто-то двигать демонологию вперёд. Наука обязана развиваться.

— Вот похожая на мою... На рисунке точь-в-точь как эта ворожея. Повезло, ещё двести лет назад открыли.

— Э-эх... Ладно, может, ты ещё повзрослеешь. Поймёшь, что важнее.

— Теперь надо глянуть их предполагаемую численность. Вдруг она из редких, тогда и убивать нельзя. Представляю, сколько будет с ней мороки — обезвредь, свяжи щупальца, привези в музей... Наверное, придётся грузовое такси заказывать.

— Ты следуешь лишь сиюминутным интересам. Боишься хлопот и неприятных умошевелений. А, между прочим, великие дела всегда сопряжены с трудностями.

— Нет, не очень редкая. Нормально. Только за последние двадцать лет таких отправлено в преисподнюю сорок две штуки. Ликвидация разрешена и обязательна. За неустранение достаточно суровая санкция.

— Тебе бы расстроиться, что ты в своей серой жизни опять столкнулся с обыденностью, а ты радуешься отсутствию непредвиденных забот.

— Вот, всё понятно. Подобные твари убиваются крестом из серебряной амальгамы. Достаточно приблизить на расстояние вытянутой руки. Хм... Крест из серебряной амальгамы... Что-то не припомню такого инвентаря в каталогах Конвента.

— Должен быть. Отправили же как-то в преисподнюю те сорок две штуки. Оставляй заявку. Дело срочное, так что к завтрашнему утру, думаю, крест тебе привезут.

— Да, должны...

— И всё-таки, Джосэр, когда-нибудь ты станешь первооткрывателем.

 

Следующим утром запыхавшийся почтальон доставил крест. Судя по всему, всё случилось как обычно: нужного инвентаря на складе не оказалось, и его пришлось до ночи делать оставленному сверхурочно работяге. Об этом намекали торчащие во все стороны заусенцы. Вероятно, начальство в очередной раз решило, что и так сойдёт, и махнуло рукой на слесарную обработку.

Ведьма сидела за столом и заполняла налоговую декларацию. Налоги колдунья наверняка платила сниженные, ведь эзотерики часто оформляют свои обряды как отправление религиозного культа.

Похоже, косметики на гадалке стало ещё больше. Джосэр уверенно приблизился, расположившись так, чтобы в любое мгновение можно было вытянуть руку и убить ворожею. Достал из кармана крест и показал на ладони.

— Крест из серебряной амальгамы, — мрачно покачала головой ведьма. — Всё-таки хорошо вас обучают в этих ваших университетах. Но почему он так дурно выточен?

— Выфрезерован, ведьма, выфрезерован.

— Ну, прости. Я не разбираюсь в ваших человеческих ремёслах.

— Несмотря на произошедшее между нами, я дам тебе вторую возможность попробовать искупить вину. Покайся перед смертью.

— Ох... Прижал ты меня к стенке, демонолог. Ладно, что уж мне теперь... Я прошу у всех прощения за то, что это... ну... была плохой... очень плохой... очень-очень плохой. Наводила сглазы на честных людей, проклятия, порчи и венцы. Грешила, в общем. О Всевышний! Пусти же меня в царствие твоё... твое... хоть я и порождение ада. Прошу прощения у всех, кто...

Джосэр вытянул руку, и ведьма, вспыхнув голубым пламенем, за пару мгновений превратилась в кучку пепла. Конечно, Джосэр не мог не заметить, что, пока колдунья заговаривала ему зубы, щупальце аккуратно отворило ящик, обвило рукоятку ножа и, проскользнув под столом, вздымалось, направив остриё в спину назойливому гостю. Тут бы и студент последних курсов догадался.

Бланк утилизации Джосэр заполнил на месте. Теперь предстояло съездить к Атиусам — взять деньги за дополнительную работу.

Верх кабриолета был откинут, Франтишек сказал, дождя не обещали.

— Ты уверен? — засомневался Джосэр.

Ведь эти прогнозисты всё время врут...

— Уверен.

Иногда Джосэру казалось, что Франтишеку вообще всё равно, как ехать. И куда — тоже не важно. Лишь бы выделили бензина сверх нормы. Сам же он радовался и поездке с открытым верхом, и тому, что путь они держали прочь от пыльного Котла. Утреннее солнце грело спину, бликовало в лужах, что Франтишек объезжал, не снижая скорости. Джосэр обернулся: трубы города стали совсем маленькими, чёрными кольями подпирали солнце. Возвращаться туда совершенно не хотелось. В прошлой поездке Джосэр стремился просто надышаться воздухом, не подозревая, что скоро вновь окажется среди садов предместий, теперь же простых радостей стало недостаточно. Чем чаще он уезжал из города — тем грустнее была обратная дорога. Когда-нибудь он купит здесь дом. Нет, не нужно обольщаться — разве что домик.

Рядом, на заднем сиденье, поблёскивал застёжками новый портфель — его старый ведьма, судя по всему, успела кому-то сбагрить, — в котором лежали новые кол, дротик и колбочка со святой водой. Фляжку, как и в прошлый раз, придётся покупать за свой счёт. Выдачу инвентаря подобного рода Конвенция не предусматривает.

Они подъехали к усадьбе Атиусов.

— Я нормально выгляжу? — справился Джосэр.

Франтишек только усмехнулся.

Им не особо удивились, спасителя папиной дочурки пропустили без вопросов, а Франтишек и не хотел вылезать из машины. Так в кабриолете и остался. Солмдала дома не оказалось, и деньги за работу Джосэр получил из рук экономки — она позвонила хозяину, и тот дал добро.

По светлому коридору вдоль вереницы картин в резных рамах Джосэр дошёл до новенькой двери, впрочем, такой же хлипкой, что и выломанная им предыдущая.

— Кто там? Ой... Входите... то есть входи!

Жозефина сидела на кровати в шёлковом воздушном платьице, в этот раз вместо диадемки на голове была сетчатая шапочка, из-под которой на плечи ниспадали светлые локоны.

— А я так и думала, что ты ещё придёшь!

— Да... Можно присесть? — Джосэр указал на незастеленную кровать. — Я не испачкаю?

— Садись конечно! — Жозефина, высвобождая место, подогнула одеяло и свалила в кучу подушки.

— С ведьмой возникли непредвиденные обстоятельства, и с твоего папы пришлось взять ещё денег. Вот я за ними приехал, ну, заодно решил и тебя проведать. Хотя повторный осмотр пациенток у нас не практикуется. Если только не гарантийный случай, разумеется.

— Не, я не гарантийный случай, — Жозефина подвинулась поближе к нему. — Я, пожалуй, чувствую себя даже лучше, чем до всего этого.

— Да, неожиданностей произойти и не должно. Я знаю всего два случая повторного вселения. Да и то — там в одном из них... Впрочем, не важно.

Положив руки на бёдра, Жозефина ногтем водила по ладони. Джосэр заметил румянец на щеке.

— И всё-таки я хочу, чтобы ты ещё приехал... Джос. Вдруг что-то произойдёт... Всякое же бывает. Не переживай, мой отец оплатит тебе расходы. А если не оплатит — у меня есть копилка. Там точно хватит.

Жозефина подвинулась ещё ближе. Под ушком на гладкой коже Джосэр заметил маленькую родинку. Как раз возле серебряной серёжки в виде капельки.

— Думаю... это не требуется. Можешь мне поверить. Не требуется.

Джосэр взял портфель.

— Джос! Не уходи пока... я это... хотела спросить... ну... как думаешь, мы могли бы это... ну, что-то там могло бы у нас получиться?..

Она посмотрела на него и тут же отвернулась, опустив голову.

— Жозефина, ты, конечно...

— Ты только не подумай, что я какая-то там... как будто распутная, что ли... Мне вообще папа не разрешает ни с кем встречаться, — вздохнула она, — во всём и всегда контролирует... Но сейчас — сейчас папы нету дома!!!

Она прильнула к нему и, положив голову на плечо, повела рукой вниз по рубашке Джосэра, расстёгивая пуговицы. Щёки Жозефины совсем побагровели.

— Ты что делаешь?!

— Ничего… Джос.

Он остановил её руку, закрыв сверху своей. Жозефина застенчиво улыбнулась.

— Джос, я правда... Ну, мы могли бы с тобой... папа ничего не узнает!

Она обвила его шею свободной рукой и прильнула к щеке. Кончик носа Жозефины был холодным.

— Послушай...

Она коснулась его губами, Джосэр уловил запах миндаля.

— Эй, ты что всё-таки делаешь?! Тебе лет сколько?!

— Джос...

— Так сколько?

— Шестнадцать.

— Хм...

Он глянул на Жозефину, потом — на дверь, потом — снова на Жозефину. Потом вспомнил о всяких там разных вещах... А потом...

 

* * *

 

— ...Ну, я пошёл.

Она улыбнулась.

— И это... Что ещё хочу сказать... — Джосэр обернулся на пороге. — Считай, ты поступила.