Чистый лист


Сотовый настырно завибрировал под подушкой, Кирос нащупал его, ляпнул по экрану, выключая. Открыл глаза. Было еще темно, но до восхода солнца оставалось совсем немного времени, нужно было спешить. Мальчик зевнул, торопливо накинул на плечи рубашку и тихонько, чтобы не разбудить домашних, открыл окно.

Трава встретила его росой, довольно прохладной, несмотря на теплую ночь. Длинные листья влажно цепляли его ноги, цветы, опустив венчики, еще спали. В один из них, часто махая крылышками, забрался запоздалый ночной мотылек. Зябко ежась, Кирь зашлепал босыми ногами по тропинке к морю. Звезды уже потеряли свою ночную яркость, небо на востоке стремительно светлело, и мальчик хотел успеть на пляж, чтобы встретиться с морем на рассвете. Только вчера он читал о рассвете над морем, и ему не терпелось увидеть описанное в книге волшебство собственными глазами.

Выбравшись на песок, Кирь вздохнул: к его удивлению и даже досаде пляж не был пуст. По песку неловко шагал, переваливаясь из стороны в сторону, невысокий полноватый дядька. Мальчик прищурился, пытаясь разглядеть незнакомца в утреннем неверном свете, и через мгновение уже бежал к нему: на его глазах дядька подошел к песчаному замку, не тронутому волнами, и пнул его.

— Что Вы делаете? Не надо!

Человек остановился и оглянулся, Кирь затормозил обеими ногами. У незнакомца были круглые глаза, которые так и хотелось назвать рыбьими. Из головы вместо волос росли водоросли, среди которых затесалось несколько раковин, а то, что мальчик принял за одежду, оказалось чешуей, которая шевелилась при каждом его движении.

— Кто Вы?

Существо пожевало толстыми бледными губами.

— Меня зовут Нереус, я водяной этой бухты.

— Водяной? — недоверчиво переспросил Кирь. — Настоящий?

— Клянусь десятью штормами, — сипловато ответил Нереус.

— А чем занимаются водяные? — мальчик еще не решил, розыгрыш это или нет, но новый знакомый был ему любопытен.

— Днем я прячусь на дне и обтачиваю камешки, — Нереус порылся в водорослях на голове и достал из них небольшую гладкую гальку, формой похожую на сердечко. — А ночью я очищаю берег.

И Кирь вспомнил, что побудило его окликнуть незнакомого взрослого.

— Зачем Вы рушите постройки? Они же такие красивые!

Водяной вздохнул и моргнул бесцветными глазами.

— Утром будет новый день. Людям нужен чистый лист, чтобы творить.

— Вы ломаете то, что мы вчера целый день строили!

— Это было вчера, — Нереус переступил с ноги на ногу, внутри него булькнуло. — Завтра вы будете строить новое, и старое не должно мешать вам. Это моя работа.

— Я Вам не верю! — крикнул Кирь. — Водяных не бывает! Уходите!

Он не знал, что будет делать, если взрослый пожмет плечами и продолжит свое занятие, но Нереус, печально опустив уголки большого рта, развернулся и убрел в море. Мальчик ошалело следил за ним, пока волны не сомкнулись над головой водяного, потом сел на песок, не обращая внимания на его утренюю прохладу. Солнце медленно поднималось над морем, окрашивало небо светлой лазурью, но Кирь забыл, зачем он пришел на берег. Неожиданная встреча и странные слова водяного смутили его. Ведь ломать — плохо?

За завтраком он спросил:

— Бабушка, а водяные бывают?

— Конечно, бывают, — улыбнулась внуку пожилая женщина. От этой улыбки морщинки у нее приподнялись, разбежались белой сеточкой по загорелому подвижному лицу. — У любой бухты есть свой водяной.

— Не дури парню голову, — недовольно бросил дед, отвлекаясь от газеты. — Он же уже не маленький, чтобы верить в сказки.

Бабушка снова улыбнулась, взвихрила Кирю волосы и вернулась к плите: кипящее мясо следовало перемешать, попробовать, добавить специй. Мальчик некоторое время наблюдал за движениями ее ловких рук, потом убежал на пляж.

Сейчас здесь было много народу, не то, что на рассвете. Отдыхающие выбрались из отелей, разобрали шезлонги, расправили зонты. Кто дремал, кто читал книгу, кто старательно намазывался кремом, чтобы не сгореть. Дети приезжих вперемешку с местными носились по кромке воды, обстреливая друг друга из водных пистолетов и обсыпая песком. Родители ругались, гнали чад в воду. Там плавали надувные матрасы, круги, мячи и просто головы. Чуть подальше рассекал волны скутер, над набирающей скорость моторкой неторопливо поднимался парашют, под ним виднелись маленькие болтающие ногами фигурки пассажиров. Совсем далеко от берега величаво проходил прогулочный теплоход, на нем тоже толпились люди.

Убедившись, что ничего не случилось от того, что на берегу остались несколько вчерашних песчаных замков, мальчик побежал к товарищам, чтобы вместе продолжить возведение песчаного города — до самого вечера, пока родители не разобрали детей по отелям. Местные разошлись, когда уже стемнело, еще позже приезжих. Перед уходом Кирь с гордостью осмотрел построенные сегодня здания и твердо вознамерился не допустить их ночного разрушения, а потому, торопливо съев ужин, без понуканий отправился спать.

Проснувшись даже до звонка будильника, он опрометью бросился на пляж. Там никого не было, и мальчик сел ждать водяного, подбирая слова для разговора. Море лениво катило волны к берегу, тихо и ласково шепталось с остывшим за ночь песком. Край неба медленно светлел — и светлело море, становясь бирюзовым, и песок, серый ночью, постепенно наливался спелой желтизной. Медленно ползущее вверх солнце торжественно освещало простоявшие ночь на песке замки. Нереус не пришел. И Кирь вместо радости ощутил неожиданное разочарование.

Днем он снова прибежал на пляж. Ватага местных пацанов азартно ползала в траве в стороне от берега. Приезжих было немного, лишь с десяток зонтов раскрыли свои крылья над отдыхающими, большая часть шезлонгов осталась нетронутой. В воде сиротливо колыхался чей-то матрас, вдали вновь проходил теплоход, но не было ни водного мотоцикла, ни парящего в небе парашюта, ни вспышек фотоаппаратов. И вроде бы ничего не изменилось, но море вдруг показалось Кирю холодным и неласковым, а песок — колючим. И из этого песка, словно шипы, торчали башни построенного вчера форта. Сегодня они никого не интересовали. Мальчик нащупал в кармане камешек-сердечко, такие изредка находили в песке у линии прибоя. Он прошелся босыми ногами у самого края волн — ничего похожего ему не попалось.

После обеда пляж опустел. Стало тихо, ветер игрался с сухими шариками перекати-поля. В шуме потемневшего моря чудилась печаль, небо над головой утратило прозрачную голубизну, словно подернувшись пыльной дымкой. Это просто похолодало, решил Кирь. Наверное, скоро шторм, вот приезжие и остались в отелях. Он вгляделся в горизонт в поисках поднимающихся над морем далеких туч, ничего не увидел и помчался в соседнюю бухту, искать куда-то запропастившихся товарищей по играм. И застыл на тропинке.

Здесь непогоды не ощущалось: играли дети, отдыхали взрослые, ласково взирало на это солнце. И мальчик невольно обернулся назад, на «свой» пляж, который отсюда не был виден, в попытках понять, где проходит граница между летом здесь и внезапной осенью там. Почему здесь весело, а там пусто и неуютно? Разве так бывает?

Аппетита не было. Кирос вяло копался вилкой в тарелке, потом поднял взгляд на бабушку:

— А водяные умирают? — и даже дыхание задержал в ожидании ответа.

— От старости — нет, — бледно-серые глаза старой женщины глянули чуть тревожно. — Но они уходят, если их работа не нужна. Если в них не верят.

— Опять ты со своими глупостями! — возмутился дед.

Бабушка улыбнулась мужу и отправилась мыть посуду. Мальчик побежал помогать ей, и перед сном долго вытирал тонкие фарфоровые тарелочки и кружечки с видами бухты, раскладывал по местам выпуклые ложки и смешных трехзубые вилки, стараясь ни о чем не думать.

Кирь проснулся посреди ночи. Сон исчез, оставив его лежать и смотреть в потолок, такой белый и равнодушный. Не сумев вновь заснуть, мальчишка выбрался на улицу и побрел к пляжу. Водяной не появлялся, на песке все так же темнел песчаный город. Было зябко, с неба светили холодные звезды, море по сравнению с песком казалось теплым. Кирь бродил по кромке воды и звал, звал Нереуса, сперва шепотом, потом в голос, но пляж оставался пустым, и только море неумолчно шелестело волнами, словно дышало.

А когда небо зазолотилось лучами близкого к рассвету солнца, Кирь с отчаянием пнул один из замков. Он ожесточенно топтал песчаные башни, уже понимая, что все напрасно, что они не виноваты. Что виноваты не они, а его злые слова. Но он же не знал! Здания послушно рассыпались, щекотали песчинками босые ступни, укладывались неровными барханами, словно по песку прошлись большой расческой. Они все понимали, но ничем не могли помочь. Мальчик, глотая слезы, слушал тихий шорох песка и успокаивающий плеск медленно светлеющих волн.

Наступил полдень, но на «его» пляж никто не спешил приходить. Было серо и пыльно. А берег соседней бухточки был переполнен, там царило безмятежное отпускное веселье. И Кирь, сжав в кулаке камень-сердечко, решился. Подошел к группе незнакомых мальчишек, сосредоточенно копающих в песке канал.

— А в соседней бухте живет водяной, — поведал им Кирос.

На него посмотрели без интереса и вернулись к своему занятию.

— Его зовут Нереус, он покрыт чешуей, а на голове у него водоросли вместо волос. Он делает из камней сердечки. Вот такие.

Кирь раскрыл руку, показывая парням свою находку.

— Врешь ты все, нет там никаких камней, — фыркнул старший мальчишка из ватаги. Он был постарше Кироса, немного выше и шире в плечах, карие глаза выдавали приезжего: местные все больше были сероглазыми.

— Раньше были, — заступился за Киря другой, рыжий и полноватый.

— И сейчас есть, — как можно более уверенно ответил всем Кирь.

— А водяных не бывает, — при полном одобрении старших товарищей пискнул четырехлетний малыш и воззрился на Киря. В его взгляде была противоречащая его собственным словам надежда на чудо.

— Бывают, — не разочаровал его Кирос.

Он заговорил, вспоминая их единственную встречу с Нереусом, каждую деталь его необычного облика. И к нему подтягивались дети со всего пляжа, слушали.

— А пойдемте искать камни! — вдруг предложил старший, и ватага, радостно загомонив, ломанулась прочь.

Азарта хватило ненадолго — покинутая бухта выглядела неуютно, но отступать было стыдно. Мальчишки, подпихивая друг друга, рассредоточились по кромке прибоя и принялись искать.

— Нет тут ничего, — разочарованно крикнул старший.

— Есть! Нашел! — тут же торжествующе завопили с другой стороны.

Находка пошла по рукам — крупная галька, похожая формой на сердечко. Ее гладили по ровным бокам, вслух завидовали счастливчику, и Кирю показалось, что солнце стало ярче, словно отражая радость пацанов.

За детьми подходили взрослые, недоуменно оглядывали пустующий пляж. Некоторые звали своих отпрысков и шли прочь, но многие и оставались. К вечеру пляж почти ожил, море потеплело, солнце заулыбалось, смахнув с лица дымку, а на снова пожелтевшем песке выросли замки и башенки.

Наутро на их месте вновь был гладкий песок, и счастливый Кирь забросил каменное сердечко в воду, прошептав ему на прощание «спасибо». На берегу было шумно и весело, в воде качались головы купающихся. Стояло веселое отпускное лето. Солнце ласково гладило мальчика по щекам, море шептало что-то радостное, весело гоня волны к берегу, песок шаловливо обжигал подошвы, заставляя часто переступать с ноги на ногу. Над водой скользил парашют, ярко-оранжевый, как зреющие в саду апельсины. Со всех сторон слышались крики и смех.

А все потому, что где-то на дне бухты добрый водяной день за днем обтачивал гальку, а по ночам поднимался на поверхность, чтобы разрушить воздвигнутые за день замки из песка.