Старый, пыльный стеклянный шар пошатнулся на подставке, потревоженный цепкой детской ручонкой. Стоявшая рядом давным-давно накренившаяся свеча упала,  сразу два солидных, уважаемых паучьих рода лишились своих роскошных обиталищ, и были вынуждены спасаться бегством под насмешки пауков-соседей. Послышалось сопение, и над полкой показался виновник трагедии - русые вихры, любопытные серые глаза, – семилетний правнук хозяина дома осмелился отправиться на поиски семейных сокровищ на чердак. Он был очень горд собой.

Ещё бы – без слез вытерпеть мучительное и «айнуненужноитаквсёхорошо!» причесывание, целый час сидеть с азбукой, чтобы усыпить бдительность матери и бабушки, стянуть пирог с вареньем, и, что самое главное, – суметь залезть по шаткой лестнице тихо и быстро.  Совсем никто и не заметил!

Он пробрался по темному и страшному чердаку, несколько раз упал, оцарапался, но и страхи и боль пропали, как только увидел полку над ветхим сундуком. Это самый дальний угол – здесь наверняка спрятано сокровище! Такое, о котором дружок, соседский Василь, и не мечтал! Может быть, даже та загадочная Вещь, которую вспоминает прадед!

 

Суровый старик любил правнука и только ему одному позволял заходить в свою комнату перед сном. Там, при свете камина, слушая немудреные сказки, малыш отправлялся в путешествие по чудесным краям, сражался с чудовищами и словно наяву видел сверкающие груды сокровищ. Просто дух захватывало!

 

Но чаще сказок были рассказы о «ранешних» временах.

Его прадед совсем молодым сколотил состояние на торговле заморскими редкостями, тканями и пряностями, не чурался торга с пиратами и заслуженно пользовался репутацией самого везучего пройдохи на всем Восточном побережье. Никто не знал, почему он однажды бросил рисковые занятия и осел в пригороде столицы. Нет, торговля не понесла серьезных убытков, разве что товары теперь ему доставляли проверенные караванщики, да редкостей в лавке очень уж поубавилось.

Окрестные кумушки вдоволь посудачили об этой перемене. Ещё пару лет после превращения шального малого в степенного купца многие жены то и дело ставили его в пример мужьям-гулякам, вызывая справедливое их недовольство и ворчание в тавернах:

- Мыслимое ли дело – женился человек, и как подменили его. Может и впрямь...мало ли, что он добыл в тех краях, куда порядочному человеку и нос-то совать не след… Или жёнка нездешняя колдуньей оказалась. Они ж, бабы, отроду такие, им только волю дай – заживо мужика съедят!

 

Женщины посплетничали-посплетничали, да притихли, их мужья в конце концов притерпелись к упрекам жен, и даже иногда приглашали его выпить кружку-другую, а торговец… Торговец с годами менялся. Да, красавица-жена, привезенная из каких-то чужедальных краев, на какое-то время серьезно потеснила в его сердце страсть к путешествиям, но главной причиной была не она.

 

Виной всему была Вещь. Именно так называл торговец хрустальный шар, доставшийся ему ещё в детстве от отца. Откуда он оказался в семье - никто и не помнил. Якобы шар приносил удачу, но на семейном благосостоянии это никак не сказалось. Да…поначалу Вещь была просто вещью.  Детской игрушкой.

 

«И хорошо бы ей и оставалась! Это всё она виновата!»

 

Это из-за неё так тяжко у него на сердце и тянет, тянет к себе дорога, снятся по ночам чужие страны, когда-то такие привычные, звенит многоголосье языков, которых здешние простофили в жизни не слыхали!

…И ведром ледяной воды обливает душу стыд перед женой и осознание вины в её смерти.

Когда-то любимая, после рождения сына постепенно она стала для мужа виновницей его горя.

Ведь Вещь однажды стала вещью.

 

«Как, почему, в чем причина? Может это потому, что тогда от счастья чуть не забыл обо всех чудесах? Почему же именно тогда все случилось?»

Он не мог ни выяснить сам, ни посоветоваться с астрологом или с чародеём из столичного Университета. Это означало раскрыть тайну. Нет. Он дождется, когда Вещь станет прежней.

А жена…он и сам не понимал, отчего винит её. И рождение ещё двоих детей не вернуло ей прежней любви мужа. Счастье ушло из их семьи.

Кумушки получили ещё вдоволь тем для сплетен, когда богатая, не по-здешнему изящная женщина умерла. Торговец-то и не горевал особо. Но и в дорогу не рвался, чего ожидали от него. Только мрачнел все больше.

 

Было время, когда соседи стали бояться заговорить с ним при встрече, а ребятня с визгом разбегалась, стоило ему показаться на улице.

– Колдун! У-у-у, глаз дурной! – неслось вслед.

Однажды такой крик заставил его встряхнуться и снова заняться делом. Он смог, всё смог поправить, ведь не хлюпик какой, чтобы руки опускать!

«Спасибо Светлому Небу, не дало пропасть!»

 

Теперь он старик. Вещь, принесшая когда-то ему богатство, но отнявшая радость жизни, была убрана с глаз долой.

Но не только воспоминания мучили его – дети не радовали тоже.

 

– Ни торговой сметки, ни нахальства...Тьфу ты, олухи деревенские, глаза бы мои вас не видели! Только и годитесь, что тупо стоять за прилавком! Думаете, век знакомые караванщики будут привозить вам ткани и пряности?! Я не молодею, они тоже стареют, да от дел отходят, а ловких купчиков и в столице хватает! Забыли, как туда переманили двух наших поставщиков? А?! Забыли, бестолочи! Всё на отца-надёжу оглядываетесь, сами ни шевельнетесь, ни договоритесь с кем надо! О, Светлое Небо, помоги мне, кого я вырастил, они же порушат все мои труды!

 

В такие минуты, когда на него накатывала ярость, вся семья пряталась кто куда. Даже младший правнук, любимец, и тот держался поближе к матери, не решаясь озорничать.

 

Но страх перед прадедом – плохой соперник мальчишескому любопытству.

Он не побоялся, и вот – нашел Её!

 

Там же, на чердаке, мальчик нашел местечко посветлей, и принялся исследовать находку. Поначалу он едва не выкинул тяжелый шар. Ну что в нем такого? Простая подставка-колечко из ржавого металла, мутное стекло. Нет, наверное, он ошибся. Это не может быть Вещью, слишком простая штука. Но почему тогда прадед иногда говорит о ней с такой тоской, что самому грустно становится от его слов?

 

Мальчик вгляделся в мутную глубину. Показалось, или там внутри что-то шевелится? И правда…

– Ой!

Муть раздвинулась, и перед глазами словно распахнули окно. Яркий, солнечный день, птичий гомон - но как это возможно, ведь он же на чердаке? Он чувствует это! И пахнет пылью, и сидит он на неудобном ворохе старого тряпья. А вокруг почему-то видит лес, и рядом – лужайку с крохотным озерком.

 

«Постой-ка…это же за околицей, в Заповедной Роще, мы с сестренкой ходили туда собирать ягоды! Говорят, в Роще живут эльфы и поэтому там нельзя никого убивать. Ну, кроме комаров и всяких кусачих букашек, конечно…

Вот было бы здорово хоть раз увидеть эльфа! Или фею! Тогда бы Василь сразу перестал бы завирать, будто он поймал одного и держит дома. Уж сравнили бы описания, будь спок! А если бы ещё и какую-нибудь фейскую штучку показать, ух, тогда бы Василь присмирел!»

 

Словно подчиняясь его желанию, впереди показался куст дикой боярки у пригорка с кучей камней. Рядом с ним что-то мелькало и ярко-ярко блестело.

Он присмотрелся – и охнул от восхищения: маленький, размером с ладонь, человечек в синем камзоле, серебряных штанах, с красным пером на шляпе и с прозрачными крылышками за спиной носился в воздухе вокруг упитанного серого кролика, жующего мелкие белые цветы, в изобилии растущие на горке. Этот человечек яростно атаковал пухлого грызуна – и у него была сабля!

«Наверное, это фей-солдат – решил мальчик. – Ишь, как старается, отгоняет! Кролик-то намного больше него. А что же он охраняет?»

Но, сколько не присматривался, так и не увидел ни тайника, ни даже похожего на тайник местечка.

А фей-солдат тем временем отогнал кролика, бросил сабельку на камни – и погнался за стрекозой!

 

Позабыв об осторожности и страхе наказания, мальчик сунул шар в тряпки, кубарем скатился по лестнице и помчался в Рощу.

 

«И вовсе это не фей-солдат, и вовсе нечего разбрасываться оружием!»

 

Около озера он шлепнулся на живот и быстро-быстро пополз к горке. Осторожно пошарил по шершавым и теплым от солнца камням – и вправду нащупал  на них полоску металла!

 

– Есть! Ура!

 

Зажав крохотную саблю в руке, быстро отполз за кусты – и помчался во весь дух,  до самой околицы!

Там, присев в тени у забора, мальчик разглядывал свою добычу, с трудом переводя дыхание и замирая от восторга.

 

«Ну, Василь, теперь держись! Ты-то врешь, а я-то взаправдашнюю фейскую саблю покажу! Все обзавидуются! Ух, какая же она красивая! Лезвие какое тоненькое-тоненькое, и рукоять плетеная, а камешками разукрашена как здорово…ой, а вдруг пацаны сломают её? Такая хрупкая штучка же! Нет, им даже посмотреть давать нельзя! Лучше…лучше подарю маме! Пусть носит, как брошку! Маме никто такого не дарил, это будет самый-пресамый лучший подарок на свете! Как она обрадуется! А шар на чердаке это точно Вещь. И она меня слушается, вот так вот! А я никому про неё не скажу, никогда»

 

Дальше мальчик побрёл медленно, шмыгая носом и старясь отряхнуться на ходу. Чем ближе к дому, тем страшнее ему становилось. Сразу заныли все ушибы и царапины, заработанные в погоне за сабелькой.

 

«И штаны порвал, и в пыли вымазался…что же будет, а? Выдерут или просто отругают?»

 

Но в этот день удача улыбалась ему: у лавки стояли возы с товаром. Вокруг них уже суетились работники, перетаскивая тюки и ящики в склад. Запах специй от некоторых из них ощущался издалека, и за разгрузкой, тараща любопытные глаза, наблюдала стайка ребятишек, не решаясь, впрочем, подойти ближе. За любопытство можно и по шее получить!

 

«Ой, как вовремя! Караванщик приехал! Значит, деда в лавке, надо срочно туда!»

 

Около одной повозки стояли сразу два охранника, один, средних лет, худой и высокий - давно знакомый, а второй – гораздо младше него, явно ученик. Одежда у них была добротная,  не похожая на ту, которую носили в здешних местах. Молодой шагнул было отогнать пацана, но старший  придержал его за рукав:

– Это правнук хозяйский, не дёргайся, – и снова привалился к вьюкам, спокойно поглядывая на суету вокруг.

 

…Он немного опоздал. Самые интересные новости уже были рассказаны, и дородный караванщик, дядя Муса, поглаживая седую бороду, беседовал с дедом о ценах, о совсем обнаглевших разбойниках и высоких налогах. Все родичи знали, что глава семьи ох как не любил эти разговоры, ведь после них приходилось покупать товары дороже, чем хотелось бы, и намного дороже.

 

Старик заметил мальчишку, хмуро глянул на него – и пострелёнка как ветром сдуло. Нечего ему слушать взрослые разговоры, мал ещё.

 

Но правнук не убежал далеко. Рассказы и дяди Мусы, и других торговцев нравились ему не меньше дедовых сказок, а наблюдать за стариками, когда они яростно торговались, было одно удовольствие. Чуть в бороды друг другу не вцепляются, кричат, руками машут, Светлое Небо в свидетели призывают!

Всё бы хорошо, только если не удавалось сбить цену, дед мог и несколько дней бушевать. Кому ж понравится деньги терять?

 

В этот раз старики почему-то не стали шуметь, как раньше. Дядя Муса так твердо стоял на своей цене, и так уверенно говорил что-то прадеду, что тот не стал и спорить особо. Достал кошель и принялся отсчитывать полновесные золотые.

Мальчик завороженнно следил за его пальцами, выкладывающими металлические кругляши на столешницу. Один, да, три…

«Как же так, почему дед ни капельки не торговался? Столько денег сейчас отдаст? Это же убыток сплошной! Как можно?! Он, наверное, совсем от старости из ума выжил!»

 

– Почтенный Муса, вы меня разорите, – отсчитывая деньги, сказал прадед с какой-то

обреченностью в голосе.

– Перестаньте, уважаемый! Что поделаешь, такая нынче торговля! Вот если бы вы могли мне предложить ещё что-нибудь на продажу…как раньше… Редкие вещи снова входят в моду, и я мог бы скостить цену, мы ведь такие давние знакомые…

– Год за годом вы пытаетесь купить у меня то, чего давно уже нет, почтенный Муса. Я немолод, забыл уж что такое путешествия...давайте оставим этот разговор. Ни к чему переливать из пустого в порожнее.

 

Муса вздохнул, погладил бороду – и потянулся смахнуть монеты в свой кошель.

Мальчик не смог вынести этого зрелища.

– Почтенный Муса! – тоненько выкрикнул он, подбегая к нему, – Подождите, почтенный Муса!

Прадед нахмурился, приподнялся из-за стола, собираясь схватить правнука за ухо – и замер. На исцарапанной, перепачканной травяным соком детской ладошке сверкала и переливалась сабля. Опытный глаз сразу определил работу Малого Народца. Откуда она у мальчишки?!

Старик взглянул на Мусу, – и решил отложить наказание на потом. Караванщик напоминал кота, подобравшегося к миске со сливками. Взял саблю, покрутил её, внимательно разглядывал, прищурившись.

 

– Ах, почтенный, вы лукавили! Сколько хотите за эту безделицу?

– Она не моя. Торг с владельцем.

 

Короткий ответ деда напугал мальчика. Он же не знает цены фейской сабли! Набрав воздуха, малыш выпалил:

– Пять золотых!

– Ах, ах, достойный правнук уважаемого человека! Как можно просить такую цену за такую малость?! Один золотой, не более того!

– Пять!

 

Детский голос сорвался. Муса взглянул на покрасневшего, сердито насупившегося ребенка, на старика, пожевал губами, что-то прикидывая в уме.

«Не стоит терять доверие этой семьи. Сопляк ненароком угадал истинную стоимость сабельки, и по всем правилам цену надо бы сбить, но…»

 

– Уважаемый, Вы вырастили достойного наследника! Такой умный, такой славный мальчик! Вот, возьми. Твои пять золотых!

 

Пять золотых. Тяжелые, холодные. Они не умещаются в ладошке, он прижимает руку к груди, будто держит птенца и не замечает, как прадед проводил Мусу, долго прощаясь с ним у ворот, как пришёл назад в лавку.

«Пять золотых! Это же сколько денег! Сколько можно купить конфет, игрушек! Да Василь лопнет от зависти! А потом ещё найдутся фейские штучки! И у мамы будет брошка ещё красивее!»

 

Старик подошёл к правнуку. Крепко взял шершавыми пальцами за подбородок, пристально посмотрел в глаза.

– Ты был на чердаке.

Мальчуган засопел, попытался вывернуться. Потом нехотя кивнул.

– Понятно.

Прадед медленно, шаркая стоптанными чёботами, вернулся к своему столу, грузно сел на жалобно скрипнувший стул. Почему-то тихо спросил:

– Что ты видел?

– Фея! Он летал, а потом бросил сабельку! Деда, деда, я не украл! И он такой красивый, весь искрился, и сабля ведь как настоящая! Деда, это же почти всамделишное сокровище, да?

– Не почти. Настоящее.

– Ух ты!

 

Мальчишка задохнулся от восторга. Он снова вспомнил изящную фигурку храброго охотника на кроликов, вспомнил, что Малый Народец умеет колдовать, а если с ними подружиться, то и человека могут научить, будет колдун не хуже чародеев из города. А дома у них очень красивые, и кто увидит ту красоту – вовек не забудет.

«Какая же она замечательная, Вещь! И дальние страны, про которые деда рассказывал, наверное, тоже покажет и всякие там чудеса!»

 

…Золотой выскользнул из ладошки, глухо стукнул о половицы. Мальчик словно очнулся. Быстро наклонился, подобрал золотой и подошел к столу.

 

– Деда, я хочу вложить эти деньги в дело.

 

Старик взглянул на него с гордостью, даже улыбнулся:

– Вот это точно мой правнук! Моя кровь!

 

«Пять золотых - немалые деньги. Мальчишка быстро подрастет, надо успеть выучить его. Надо успеть! Не могу я уйти, оставив торговлю на моих остолопов! Какой бы малый народец ни был красивый – их поделки приносят неплохой барыш! Только почему же, ну почему Вещь перестала слушаться меня?».

Он очень старался не жадничать, не забирал всё подряд из показанного, и колдовским заморочкам чем дальше, тем лучше противостоял, и уже не обольщался ни искусной резьбой или яркими фресками, ни очарованием руин древних городов. Пустышки, не приносящие прибыли, были ему ни к чему.

«А как же иначе? Просто так изяществом и блеском сыт не будешь, а вот сумеешь взять - сумеешь и продать!»

Вещь, как и требовалось, показывала лишь то, что можно продать, но всё реже и реже.

«Отчего? Ведь умел с ней обращаться! И сына учил! Да только без толку всё было… Поначалу не видел он в шаре ничего, потом же и вовсе чуть не свихнулся, начал какие-то картинки малевать, всё о красоте бормотал. Куда это годится? Позор семьи, как есть позор!»

Ну да тяжелый отцовский батог кому хочешь ум-разум вобьёт! Сын вырос, стал человеком. Хоть и олухом.

 

«Ничего. Зато теперь есть у меня помощник! Вон какой серьезный!» - старик снова улыбнулся.

 

На чердаке тихо угасали разноцветные переливы внутри старого хрустального шара…