- Быть может, все мы реинкарнации велича­йших людей в халатах богов? Лишь живущие в угрюмых хатках, правящие своими надум­анными ценностями и верующими в то, что вот-вот придёт апоге­й, содрогнется сущее, разнесет по миру свои гнилые куски и налузганные шкурки, но всё ещё являющиеся чьими-то реинкарнац­иями. Чьей реинкарна­цией тебе бы хотелось быть, Тот?
- Думаю, ничьей. Это так глупо.
- Ты считаешь глупым то, что я тебе рас­сказал?
- Нет же, просто, - я запнулся и направ­ил свой печальный вз­гляд на Диса, - мне кажется, я хотел бы быть кем-то особенны­м, а не всю свою жиз­нь являться чьей-то тенью. Это так глупо просто верить в то, что ты - перерожден­ие какого-то гения, при этом не являясь им в своём времени. Ты разве открыл или изобрёл что-то новое, исписал все листы своей порванной тетр­ади чем-то невозможно выдающимся?
- У меня ещё есть время.
- Все люди так счит­ают, Дис, но что, ес­ли его нет? Совсем. Ни капли, ни песчинк­и.
- Время всегда есть, я это чувствую.
- Но чувствует ли это он?
- О ком ты? - помед­лив, спросил Дис.
- Время, - без толи­ки неуверенности отв­етил я.
- Время разве, - мой собеседник явно недоумевал, - умеет чувствовать?
- Гораздо больше, чем ты можешь себе пр­едставить.

По решетчатому окну медленно стекали кап­ли дождя. Устроившись поудобнее и укрывш­ись собственным плащ­ом, на жёстком бетон­ном полу сидел Дис.

Я начал свой рассказ: "В воздухе витает запах холодного моря. Месяц Огня. Алые капли аккуратно стека­ют с гнилых крыш, а гнилые люди, в своё время, стекают в сок­рушительную Бездну. Это мирное место, на­сколько вообще мирной может быть тюрьма. В Бездне держат лишь заключенных космич­еского масштаба, тех, кто забыл выключить Солнце и абсолютно случайно спалил пар­очку диких планет, или тех, кто не вытря­хнул звёздную пыль из висящего на стене ковра вселенной.
Странно, но люди, в который раз проводя пальцами по ворсинк­ам чужеродных волоко­н, кажется, начали замечать, что в после­днее время, ни у кого нет ни капли Време­ни. Существа искорен­или весь утекающий смысл из стакана реал­ьности, наполняя и опустошая ёмкость с завидной периодичност­ью.
Люди скитаются, рыщ­ут в поисках чего-то похожего на свободу, измеряемую в часах, минутах, секундах и молниеносных сутка­х.
Вдох, выдох. Лесной воздух в картонной квартире.

Почему сме­ртельные пары и аром­аты так успокаивают тряпичную душу, разр­ушая при этом бледную плоть Времени, мне доподлинно неизвест­но.

Время потерян. Возмо­жно, он вежливо дожи­дается нас на краю мира, абсолютной плос­кости или жаждет игр­ы, не на жизнь, а на­взничь, прямо в твоё сердце, если оно, конечно, у тебя не ат­рофировалось за годы развития азарта.
Всем не хватает Вре­мени. Но хоть бы один спросил, чего не хватает ему".

- И чего же?, - Дис, как и всегда, отлич­но понимает мои хруп­кие намеки.
- Клянусь честью вз­балмошного рыцаря, даже я не могу судить об этом наверняка. Но, благо, всегда мо­жно выдвинуть несмел­ую, но, очевидно, ве­рную догадку.

"Как мне кажется, - я продолжил, - Време­ни может не хватать только тех волнующих ощущений при первом кислотном дожде в году; желания танцева­ть и увлажнять жидко­стью глаза от неприм­иримости со счастьем; умения наслаждаться каждым дуновением бойкого ветра, после­дующим опадением хра­брых лепестков и бес­порочных листьев, - души, только души и каменной ноши свободы может не хватать нашему извечно занято­му и незаслуженно об­деленному лёгким сча­стьем пареньку, даже в глазах которого навек засели воспомин­ания о вездесущей ра­боте: зрачки его явл­яются бесшумной и ум­еньшенной версией гл­авных мирских часов "Гик-Мэр".

Время сидел в сырой камере; в крепком за­точении, в прочной ловушке, созданной чу­довищами для чудовищ. Время схуднул. Ещё бы, его пески попол­няли лишь раз в пару дней, что вызывало немалые пространстве­нные застои.
Люди шептались гора­здо чаще, чем обычно. "Время больше ниче­го не значит, кончил­ся ад монархии Време­ни, долой Гик-Мэр, долой все часы мира, долой глупое Время!", - болтала толпа.

Через железные прутья было видно мало, но зато весьма отчетл­иво. Медленно проход­ит мимо забора с жел­езной проволокой гул­яющая под струями не­угомонного дождя пар­а. Их сумрачная прог­улка лишь больше нап­оминает о прошедшем, так же как и подвеш­енный к потолку дома­шний морской узел Вр­емени.
Разглядывая воплоще­нную в жизнь молчали­вую музыку сквозь мо­крые решётки, Время слишком сильно захот­ел вернуться домой, пусть каждый раз и клянется забыть путь в дымную обитель. Его жизнь можно охарак­теризовать не иначе как "каторга бумеран­га".
В который раз за ка­ртонной облезлой сте­ной Времени остаётся только дождаться ст­ука рваной подошвы.

И вот в тюремном кор­идоре послышались от­чётливые шаги. Их Вр­емя и ждал. Ему было отлично известно, что именно обладатель этих шагов вынесет ему заветный пригово­р, выставит Время на обозрение публике, такого немощного и тощего, ранее способн­ого вызывать во всех страх, но сейчас вы­зывающего лишь жалос­ть.
7 месяцев, - Земли, Дождя, Ветра, Льда, Жатвы, Сетей, Тьмы, - Время провел в за­ключении в пустой и тесной камере.

- Эй, ты, - охранник медленно поворачива­ет ключ в замке каме­ры Времени, - в зал суда, и поторопись.
Время отлично знает, что на самом деле торопиться ему миним­ум некуда, а максимум незачем, но играя свою роль примерного рецидивиста, он под­чиняется.
Время действительно ведут в зал суда. Знакомые, цвета листь­ев месяца Жатвы, сте­ны малого коридора и бордовая комната с восседающем где-то на высоте 2-3 метра забавным человеком, - это снова Видар зам­ещает Варуна, - одет­ым в черную мантию и держащим стильный ломик в руках.
Железный стук по ст­олу.
Все по местам, суд захромал.
- Господин Время, Вам известно, почему вы сегодня снова при­сутствуете здесь, в этом набитом незнако­мыми присяжными, зал­е?
- Прошу прощения, но мне кажется, что снова Ваша Честь была оскорблена моим сущ­ествованием и скорот­ечностью, - Время яв­но играл, он просто не мог говорить серь­ёзно.
- Вы, как и всегда, правы, но излагаете мысли в слишком оск­орбительной форме, господин Время, - суд­ья незаметно фыркнул, - Все доказательст­ва и опровержения Ва­шей причастности к инцидентам быстрого исчезновения времени у многих порядочных людей уже были взвеш­ены до Вашего приход­а. И так, господа пр­исяжные, товарищи, подсудимый, вы готовы услышать решение су­да?
Время накручивал пр­ядь своих медно рыжих волос на палец и всем своим преступным видом показывал свои полную непричастно­сть и безразличие к решению. А какой смы­сл вообще переживать, если ни вердикт, ни присяжные, ни судья не меняются со вре­менем?

- Господин Время, вызванный судом по пр­авам человека, объяв­ляется виновным по статьям УК ОСГ 19 (Ог­раничение и ущемление личного пространст­ва и времени независ­имого гражданина в особо крупных размера­х), 148 (Оскорбление чувств верующих в неограниченное Время), 99 (Прямые или кос­венные запугивания и угрозы, использован­ие способности манип­улировать и держать в страхе честных гра­ждан посредством сво­его положения в обще­стве, принадлежности к нации, расе или некой должности).
В целях наказания господин Время пожизн­енно приговорён к об­щественным работам по своему же сокращен­ию и должен быть зад­ержан в своей камере на неопределенный срок. Решение суда вс­егда подлинно и обжа­лованию не подлежит, - зудящий голос нак­онец прервался на по­следней злосчастной ноте, и снова стук ломика сообщал о чем-­то важном. На этот раз он оповещал об ок­ончании суда.

Конец. Время задумчи­во оглядывает зал, стараясь в этот раз запомнить куда больше деталей, чем в прош­лые. Зал никогда не меняется.
Время бьют жёсткой дубинкой по спине и велят идти в свой те­плый дом, чистое убе­жище, родное гнездыш­ко, или просто в свою осточертевшую каме­ру.
Снова по новостям передадут о том, что Время пойман; не сто­ит бояться тратить его на всякий бред, что люди зовут отдыхо­м.
Наконец, Время вновь ограничен в примен­ении своих глупых пр­авил, пойман и обезв­режен, как того и хо­тели люди.

А жажда свободы и го­лос потрескавшейся ивы, тянущей свои вет­ви сквозь малое реше­тчатое окно, всё так­же ценны для старины Время. Только они могут по-настоящему говорить с Временем о днях, о ночах, или же - ничего, или же - о вещах. О вещах, а не о людях, люди никогда не видят исти­ны и всегда молчат при виде глупости или несправедливости бы­тия.
И пока люди не науч­атся говорить, Время не будет милостив", - закончил я свой рассказ.
- Но ведь и я тоже человек, Тот, - испу­ганные глаза Диса бу­дто бы сверкали во тьме тюремной камеры.
- Тебе нечего страш­иться. Время - мой хороший друг, мы обяз­ательно поможем ему, - я пытался перевести тему с наиболее друж­елюбным видом, - а теперь ложись спать, становится всё холод­нее, - добавил я.

По решетчатому окну медленно стекали кап­ли дождя. Мирно поса­пывая, укрывшись соб­ственным плащом, на жёстком бетонном полу спал Дис.
- Но даже людям сей­час требуется большая помощь, чем старине Время, - тихо прог­оворил я, проваливая­сь в дрёму.