Аори возвращалась домой поздно. На небе ярко светила неполная луна. Одна сторона отдавала серебром, другая хитро поглядывала из кромешного мрака. Можно было идти по лесной тропинке, но страшно. Куда интересней прогуливаться по наезженной дороге.  Благо луна светила ярко и видно дорогу было хорошо. Не споткнешься об корень, не хлестнешь по лицу случайной веткой.

Настроение у девушки было таким же светлым, как и ночное светило. Мудрые родители понимали, что девушке настала пора присматривать женихов и потому с легким сердцем отпустили её с подружкой в соседнее село. Благо волков и медведей в местном лесу испокон веков не видали. Да и чужой человек сюда не захаживал.

Аори с наслаждением вспоминала Отиса. Его мужественные черты влекли её, а заинтересованный взгляд показывал, что это взаимно. Несмотря на то, что девушка была младшей дочерью в семье, по красоте она могла заткнуть за пояс всех своих сестер. Да и остальных девушек в деревне тоже. Местные парни только что не в очередь к ней выстраивались с предложениями прогуляться, Но кроме Отиса ей никто не был нужен, после того как она увидела его на большой ярмарке три года назад. Парень проводил её до околицы и вернулся. Правда, поцеловал на прощенье. Он хотел и большего, но она вывернулась и со смехом убежала. Вот теперь и шла домой одна. А подружка осталась у своего жениха на ночь.

От мечтаний о любимом девушку отвлёк красный огонёк, мелькнувший в лесу. Видимо, когда боги создавали Аори, забыли вложить в неё страх, но полной чашей отмерили любопытства.  Поэтому она двинулась на свет, аккуратно раздвигая ветки перед собой.

Сначала она подумала, что это поляна, но быстро поняла свою ошибку, заметив лесную тропку под ногами мужчины. Мужчины? Девушка отшатнулась, поняв кто перед ней. Под ногой предательски треснула ветка, но незнакомец не обратил на шум никакого внимания. Казалось, даже подойди к нему вплотную, он тебя не заметит.

Руки с длинными изящными пальцами лежали на красивом черном посохе с навершием в виде квадратного камня. Камень и испускал тот мягкий красный свет, превратив лицо владельца посоха в жуткую маску. Такое впечатление, что колдун пытался поднять за комель трехсотлетнюю сосну. Глаза закрыты, напряженные мускулы видно даже через тонкую рубашку, по лицу течет пот, а ноги расставлены, чтобы сподручней было удерживать жуткую тяжесть. Тем временем вокруг стремительно жухла трава, и жуткая сила перекручивала и убивала деревья.

– Эшу ано тринеро! – Мужчина с трудом поднял посох и на последнем слоге ударил им по тропе. Да так, что тот на вершок ушел в сухую землю.

Девушка не поняла что случилось. Будто жуткий грохот, к которому ты привыкла за долгие годы, внезапно прекратился. И наступила тишина. Тишина, не прерываемая ни щебетанием птиц, ни надоедливым цвирканием сверчков, ни даже вездесущим ветром. Мужчина открыл глаза и упал на колени, зашедшись в сильном кашле.

Аори не стала ждать, пока жуткий колдун обратит на неё внимание и пустилась бежать, разрывая платье о кусты и цепляя волосы о ветки. Она ошиблась. Боги были щедры к ней не только на любопытство, но и на страх.

Мужчина тем временем справился с приступом и, тяжело опираясь на посох, медленно поднялся. На руках и лице остались безобразные струпья, но он не обращал на них внимания. С трудом выдернув из земли своё орудие, парень с довольно мерзкой ухмылкой нарисовал на земле руну и, глядя, как рисунок растворяется в дорожной пыли, произнес:

– Аюки, проследи за ней. Позаботься, чтоб она не убилась. На улице все-таки ночь.

 

Аори неслась через ночной лес. Она давно должна была выбежать на дорогу, но той все не было. Такая приветливая раньше луна теперь дышала смертью. За спиной бесшумно двигался колдун. Оборачиваясь, она то и дело замечала его долговязый силуэт. Лес будто ополчился на нее. Под ноги попадались сваленные деревья и корни, лицо давно облепила паутина, а платье изодрали колючие ветки. Дыхание сбивалось, ноги дрожали. Хотелось хоть на миг остановиться, но колдун все приближался. Казалось, он немного изменился. Даже стал чуть выше, а руки удлинились, доставая до колен.

В очередной раз обернувшись, девушка не заметила, как земля кончилась, и она поняла, что летит. Полет длился недолго. Беглянка с плеском упала в грязный ручей, подняв тучу брызг и намочив остатки платья. Оскальзываясь и цепляясь за траву, Аори с трудом карабкалась на другую сторону оврага. Она не обращала внимания ни на ободранные руки, ни на сломанные ногти, потому что за спиной раздался плеск. Её преследователь уже вошел в ручей. Наконец беглянка смогла поднять голову над краем обрыва, но тут сильные мужские руки схватили её подмышки и как ребенка вытащили наверх. Подняв глаза, она увидела давешнего колдуна и потеряла сознание.

Чёрт! Два километра сама бежала, а когда до дома десять метров пройти осталось, грохнулась в обморок. Ну не самому же её теперь тащить в дом. Он посмотрел на поднимающегося из оврага лесного жителя. Потом перевёл взгляд на грязную исцарапанную девушку в изодранном платье и попросил:

– Аюки, отнеси её, пожалуйста, на задний двор к горячему источнику. Я ей займусь. Только погоди. Надо её усыпить, а то еще очнется в неподходящий момент.

 

Солнце висело на небе уже несколько часов, когда Аори проснулась. Уж это деревенская девчонка привыкшая вставать с петухами могла определить сразу. Проснувшись, она сначала испуганно вскочила, подумав, что проспала и не успела подоить корову, но вдруг поняла, что находится в незнакомом доме. И только теперь на нее навалились события вчерашней ночи. Она что в доме у колдуна? А во что одета? Опустив глаза, Аори увидела, что на ней мужская рубаха, доходящая ей едва не до колен. Где же её платье?

Внимательно оглядевшись, беглянка заметила, что находится в очень необычном доме. Та половина, где была печь, выглядела нормально. Лишь окна из чистого, как слеза, стекла говорили о том, что здесь жили очень богатые люди. Вспомнился её восторг, когда она увидела мутные стекла с вкраплениями песка у Плишки. И сколько он отдал за эти мутные стекла. Правда, староста мог себе это позволить. Достаточно вспомнить, что он прижил недавно двух молочных коров.

За исключением стекла все было как в обычном деревенском доме. Печь-матушка, лавки с сундуками по углам, связки лука и чеснока по стенам, широкий обеденный стол накрытый полотенцем, да полки с горшками. Полки были и в другой части дома. Только горшки там были сделаны из того же чистого стекла. И внутри намешано непонятно что. То ли травы, то ли лапки лягушачьи, да крылья нетопыриные. Под полками стоял широкий и очень прочный стол с резной столешницей. А на столе чего только не было. Кучи бумажек, какие-то книги, свитки, мелкие горшочки из того же стекла, и гусиное перо с чернильницей как у писаря при Торке, что за оброком для барина приезжал. Только эта покрасивше была. Под этой кучей можно было, кажется, даже рукоять меча разглядеть. А рядом со столом стояла красивая деревянная кровать с резными орнаментами на столбиках.

Над столом на специальной жердочке сидело потрепанное чучело ворона. У него даже кой-где перья выпали. Да и хвост представлял из себя жалкое зрелище. А на голове вообще гуменцо как у монахов после пострига. Колдун. Как есть колдун. Кто такое чудище еще у себя держать будет. Приличный человек выкинул бы давно, а то и сжег от греха подальше. Девушка видимо зря подумала про колдовство, потому что чучело повернулось и сварливо сказало:

– Чего пялишься? Птиц не видела?

Это стало последней каплей. Девушка завизжала и бросилась в дверь, благо та оказалась не заперта. Правда далеко не убежала. Метрах в пяти от дома оказался небольшой прудик, в который она и влетела слепая от страха. Слава Богу, ничего себе не сломала. Прудик оказался глубокий со стороны дома.  Когда Аори вынырнула на поверхность, волосы облепили её лицо настолько плотной вуалью, что она временно ослепла. Но когда эта преграда была убрана, она увидела то, отчего её бросило в жар. На противоположном берегу прудика лежал давешний колдун. Голый. И прозрачная вода ничего не скрывала, благо он лежал там, где было помельче. Лениво шевеля пальцами, похититель произнес:

– Купание по утрам это хорошо, но советую снимать рубашку, перед тем как нырять. У меня их не так много осталось.

Девушка посмотрела вниз и поняла, что колдун в пруду был голый не один. Тонкая рубаха намокла и стала почти прозрачной. Взвизгнув, она бросилась обратно в дом. Колдун лишь усмехнулся. Молодой еще парень не спеша выбрался из воды и стал обтираться приготовленным полотенцем. Прикосновение к грубым волокнам бодрило его худое жилистое тело. Там где проходила ткань, оставались красные пятна. Правда, они быстро исчезали. Хорошо, что лечение помогло и от струпьев не осталось и следа. Все-таки лечебная магия давалась ему не так легко.

Когда колдун вошел в дом, прикрыв чресла полотенцем, девушка сидела на печи, закутавшись в одеяло по самую маковку. Надо отдать ей должное, промокшую рубаху она аккуратно повесила на веревку рядом с печью. Парень прошел к одному из сундуков и достал оттуда расшитое полотенце, холщовые штаны и еще одну серую рубаху. Все это он, не глядя, бросил на печь, а себе достал точно такой же набор, только без полотенца. У него видимо не было и капли стыда, потому что он без всякого стеснения стал переодеваться, небрежно сказав ей через плечо:

– Одевай. Кроме меня, Аюки и Кукки тебя здесь никто не увидит. А нам все равно. Ходи хоть голой

– Но это же мужское!

–  И что? Сарафанов и сорочек не держу. Небось, не разучишься рожать, если в мужском походишь.

Девушка подозрительно нахмурилась, услышав о родах, но смолчала. Словно лягушка муху она быстро втащила брошенную одежду с полотенцем внутрь своего временного логова и начала одеваться. Дело ладилось плохо. Тяжело одеваться, закутавшись в одеяло. Вытереться она кое-как смогла, а вот одежда не давалась. Колдун некоторое время наблюдал за ней с усмешкой, затем произнёс:

– Завтрак на столе. Поешь, помой посуду и постирай одежду в корзине рядом с печью. И не забудь рубаху, в которой купаться пошла. Потом обед готовь. Запасы в погребе.

Более не обращая на неё внимания, он пошел к столу. Сел и углубился было в чтение, но Аори возмутилась:

– Тебе что прислуги не хватало, что ты меня похитил?

Парень раздражённо повернулся и пристально посмотрел на неё своими колючими серыми глазами. Рассерженная девушка выдержала его взгляд. Злости у неё самой хватало. Наконец, колдун не выдержал и высказался:

– Во-первых, ты сама к моему дому пришла. С моей помощью, конечно, но сама. Во-вторых, ты мне сто лет в обед как не нужна. Но другого выбора не было. Ты меня видела. И растрепала бы всем. А убивать, я не приучен. Вот и пришлось тебя к себе взять. Не хочется, знаешь, по окрестным лесам ходить, оглядываясь. Потом волчью стаю к деревне выгоню, чтобы тебя не искали. И дело с концом. А то что стирать и готовить тебя заставляю… Так ради тебя же дуры и стараюсь. Волком через неделю взвоешь, если бока на печи пролеживать будешь. И не смотри на меня так. Решения своего не изменю. Тропы зачарованы, так что сама дорогу не найдешь. А на всякий случай Аюки за тобой присмотрит. Чтобы тебя и впрямь никто не обидел.

Голова девушки поникла. Как дальше жить. Одним днём всё изменилось. То ты умница, красавица, первая невеста на деревне. А то ты прислуга у колдуна. И что теперь? До старости ходить в прачках? Ни матери не увидеть, ни отца. А как же Отис? Долго ли он ей верен останется? Долго ли по лесам искать её будет? И вправду выловят стаю волков и перестанут искать. Все продумал проклятый! От переизбытка чувств она выкрикнула в худую спину.

– Я тебя ненавижу.

Схватила рубаху с веревки, сунула в корзину и вместе с ней бросилась во двор. Даже не позавтракала.

 

Через три месяца тоска как-то улеглась. Аори свыклась со своей долей и даже начала находить в ней какую-то прелесть. Днем работы хватало. То готовила, то стирала, то одежду чинила. Убиралась на одной половине дома. Свой стол и кровать колдун ей трогать запретил. Пару раз она пыталась бежать, но проклятый похититель не соврал. Дороги и впрямь были зачарованы. Каждый раз она возвращалась к его дому. Сам колдун то читал, то что-то подолгу писал, а затем отправлял письма с во́ронами. Во́роны выказывали небывалую почтительность тому, кого она называла чучелом. Да и сам хозяин дома подолгу с ним беседовал. Именно этого старого во́рона он и называл Кикки.

С Аюки ей познакомиться не удавалось до ближайшего времени. Как-то она пошла в лес, решив порадовать и себя, и колдуна жареными грибами. Он часто хвалил её готовку. И ей отчего-то было очень приятно. Хотелось угостить чем-то этаким. Грибы, конечно, не бог весть какое изысканное блюдо, но если правильно приготовить, то пальчики оближешь. В лесу то с ней беда и случилась. Набрала она груздей, да лисичек и уже возвращалась домой, когда споткнулась о корень и подвернула ногу. Попыталась подняться, но там и свалилась. Нога горела огнем, а боль впивалась кинжалами, едва девушка пыталась подняться. Она даже заплакала от отчаяния. Поди, докричись до колдуна. Услышит он её как же. Тут-то это и произошло. Её мягко подняли в воздух и понесли. Рядом плыла корзинка со всеми рассыпавшимися грибами. Не сама, понятно, плыла, а будто висела на сучке́, и дерево плыло рядом. Повернувшись к спасителю, девушка ахнула и забилась в руках того что её несло. Вернее даже не руках, а в ветвях или корнях. Существо, что ей помогло, имело саженный рост, а то и больше. Длинные руки и ноги. И все это будто сплетено из темно-зеленых корней или старой лозы. Ни глаз, ни рта, ни самого лица не было, лишь переплетение все тех же ветвей. И все это поскрипывало при ходьбе.

Двигалось оно быстро. И пяти минут не прошло, как чудовище принесло её к знакомому дому. На скрип выглянул колдун, сверкнул своими красивыми глазами, как он делал, когда злился и пошел навстречу чудищу. Принял у Аюки его ношу и донёс до своей кровати. Там сделал ей повязку намоченную водой из горячего источника с какими-то остро пахнущими листьями да семенами. Действовал он при этом непривычно нежно. Дал ей еще выпить что-то из своих запасов. Настойка имела странный вкус и запах, но надо сказать приятный. Ей, почему-то вспомнилась осень. Тяжелый гниющий запах опавших листьев, острый, точно клинок, вкус надвигающейся зимы и даже легкое ощущение готовящегося к зиме солнца. Выпив это чудо, девушка уснула. С самого детства ей не снились такие прекрасные чистые сны. А на утро проснулась почти здоровой. Лишь лёгкая боль в ноге напоминала о вчерашней травме.

Едва она поняла, что с ногой всё хорошо, бросилась на шею колдуну. Тот как-то тепло, по-домашнему улыбнулся. И от этой улыбки Аори почему-то не знала, куда себя деть от смущения. А вечером он ей впервые спел. Обычно удобно устроившись у печки в мерцании свечей, он рассказывал ей разные истории и легенды. Иногда забавные, иногда жуткие. Теперь же взял какой-то странный инструмент с палочкой и начал извлекать из него пронзительные звуки. А затем и запел своим сильным голосом:

 

По дороге в закат

Есть долина одна,

Где убитые спят,

И больная луна там танцует смешно

Танец, дикий как бред,

Тех, кто умер давно, вызывая на свет.

 

Так приходи же к нам

По чужим следам,

Выпей - коль с живыми не пьется!

На пороге сна

Сказка лишь одна:

Что живому луна - то мертвому солнце…

Что живому луна - то мертвому солнце…[1]

 

Аори плохо разбиралась в музыке, но эту мелодию оценила. Странный инструмент говорил под его рукой, будто оплакивая мертвых. И песня вроде быстрая, а значит должна быть веселой, но от неё повеяло потусторонней жутью.

 

И, почти из засады,

Навстречу луне

Поднимаются всадники

В тусклой броне.

Их разбиты гербы,

И не видно венцов,

И скользит луч луны

Над толпой мертвецов.

 

Так приходи же к нам

По чужим следам,

Если жить причин не осталось!

На пороге сна

Песня лишь одна:

Что живому печаль - то мертвому радость…

Что живому печаль - то мертвому радость…

 

В дрожащих отсветах пламени свечей она практически видела этих неприкаянных рыцарей. Погибших, но все ещё жаждущих жить. Ей даже послышался цокот копыт вдали, а в спину дохнуло холодом смерти.

 

И пронзает луну

Мертвых рыцарей взгляд;

Тихой смерти струну

Они слышат - и спят.

Ветви мертвые гнутся,

И стонет вода,

Только им не проснуться,

Увы, никогда.

 

Так приходи же к нам

По чужим следам,

Прорасти в пути в бесконечность!

На пороге сна

Правда лишь одна:

Что живому обман - то мертвому Вечность!

Что живому обман - то мертвому Вечность!

 

Его чистый голос, будто оплакивал чужую беду. И не только тех, кто уже умер. Но и тех, кто умрет. Тех, кто уйдёт в мертвую долину с её вечной завистью ко всем способным дышать и любить. Лицо колдуна словно окаменело. Да и почему колдун. Она вдруг поняла, что ей очень важно узнать его имя. Поэтому она спросила:

– Как тебя зовут?

Такой простой вопрос, но он дернулся, как от пощечины. Парень встал, подошел к ней и поцеловал. Так крепко, что все мысли исчезли, будто по волшебству. Он подхватил её на свои жилистые, но сильные руки и понёс к кровати.

Много позже, когда они лежали, обнявшись, она повторила свой вопрос. На этот раз он не вздрогнул. Просто внимательно посмотрел и произнёс:

– Имя у колдунов и ведьм это не просто имя. Имя открывает путь к его силе. Поэтому его могут знать только ближайшие родственники. Родители, дети и жена. Ты хочешь выйти за меня замуж?

Она ошалела. Вот почему он так отреагировал. Но, к её удивлению, ничего отталкивающего в этой мысли не было. Она вдруг подумала, что уже несколько недель не вспоминала про Отиса. И даже не помнила его лица. Теперь, когда она закрывала глаза, перед ней появлялось узкое лицо теперь уже её мужчины с его вечной ухмылкой. Поэтому она лишь тихо сказала:

– Я не знаю. Дай мне подумать.

– Меня зовут Эшу. Так что теперь у тебя нет другого выбора.

Ночь поражённо замолчала. Лишь в углу возмущенно каркнул ворон.

 

Жизнь шла своим чередом. Несмотря на ворох дел по дому Аори скучала. Эшу часто отлучался. Иногда на несколько дней. И тогда она сидела дома и думала о нём. Изредка прогуливалась по лесу в компании Аюки. И лишь ворон Кукки отказывался с ней говорить. Бывало, он подолгу разговаривал с её женихом на каком-то незнакомом скрежещущем языке. Но девушку птица игнорировала.

Чтобы не было так скучно, парень учил её понемножку колдовству. Сначала давал читать книги. Благо грамоте он её тоже обучил. Девушка, сначала не хотевшая замарать свою душу сделкой с дьяволом, постепенно понимала, что ничего страшного не происходит. Потом, когда она пообвыкла, начал давать несложные задания вроде: собрать нужные травки или сварить простенькое зелье. Потом в ход пошли более сложные науки. Аори уже сносно умела общаться с духами. В том числе и с Аюки, который оказался сильным духом дерева. Настолько сильным, что мог существовать в той форме, в которой она его встретила и даже приказывать другим деревьям. Общение с ним было странным. Будто к тебе голову мягко, но настойчиво лезет кто-то твердый, но податливый, словно ветвь. И все равно это было общением. Новым и удивительным.

Сейчас же она училась гадать. Училась прозревать будущее по потокам ветра, тлеющим углям, струям реки и по комкам земли, рассыпающимся в руках. Выходило плохо. Эшу и сам недостаточно хорошо владел провидческим даром. Да и на все обучение в целом он смотрел без особых надежд. Часто утверждал, что для обучения ведьмы нужна другая ведьма. А колдун много ей не даст. Даже объяснял это разницей подходов. Ведьма дает свою силу природе. Но оттуда и черпает. Колдуны же надеются только на себя. И силы природы им почти не подвластны. Потому он и учил её только основам.

Аори очень хотелось увидеть настоящую ведьму, и ей выдался такой шанс. Спустя десять месяцев от похищения, Эшу навестила мать. Хотя девушка не сразу привыкла видеть в этой молодой женщине мать мужчины, которому недавно стукнуло четверть века.

Встречали они её на берегу моря у высоких скал. Волны здесь всей своей яростью обрушивались на скалы и пенными брызгами взлетали в небеса. На мгновение замерев, будто драгоценные камни, сияющие в закатном солнце, они обрушивались вниз. Из такой завесы и выпрыгнула черноволосая красавица. Аори никогда не была дурнушкой. И никогда не завидовала чужой красоте. До сегодняшнего дня. Изящные порывистые жесты, тонкий стан, тяжелая копна волос и зеленые, светящиеся в тени сумерек, глаза. Будто богиня спустилась на грешную землю.

– Эшу, родной. Как я рада тебя видеть. Возьми у меня сумку. А это твоя невеста?

Женщина внимательно посмотрела на Аори и мягко улыбнулась чему-то. Её зеленые глаза погасли, едва солнце утонуло в море, заставив поверить, что этот свет был лишь отблесками последних лучей. Она вновь обратила взор на сына и произнесла с той же усмешкой, что девушка так часто видела на лице любимого:

– Хороший выбор. Куда лучше, чем предыдущий.

Аори ничего не знала о предыдущем выборе, но не стала возмущаться, а просто решила дослушать.

– Это не я её выбрал. А скорее судьба выбрала за нас.

– Ты всегда был немного фаталистом. По крайней мере, она не пытается тебя убить.

За разговорами они не заметили, как дошли до ставшего родным дома.  Первым делом, войдя в дом, будущая свекровь начала раздеваться.

– Исери! Не здесь же. Я все-таки все ещё твой сын.

– Ой, мог бы и не напоминать. Я старею только глядя на тебя. И мне помогут только горячие источники на твоем дворе. А ты пока приготовь ужин. И достань все из сумки. Там пирожки и подарки.

Аори хихикнула, глядя на растерянное лицо жениха. Кажется, она поняла, в кого он удался такой властный. Тем временем Исери схватила невестку за руку и потянула на задний двор. Там она с детским визгом бросилась в воду, подняв тучу брызг.

– Чего смотришь? Заныривай. Ничто  не может сравниться с горячим источником после дальней дороги.

Девушка медленно разделась и залезла в воду. Она все гадала, сколько же матери Эшу лет? Пятьдесят? Шестьдесят? Она выглядела её ровесницей. И на теле ни одной морщинки. А грудь… У неё самой не намного хуже, но ей то не исполнилось и двадцати.

– Гадаешь сколько мне лет? Не гадай. Все равно не попадешь в цель. Но могу сказать, что больше чем ты думаешь.

Исери потянулась, будто кошка, и хитро посмотрела на будущую родственницу.

– Ты лучше, чем бывшая.

– Что вы имеете в виду? Какая бывшая?

– Ой, а то ты не знаешь какие бывают бывшие? Он парень видный. Вот и замутил с одной молоденькой ведьмочкой. А та, дура, влюбилась. Даже лесного духа ему подарила. Правда, любви Эшу надолго не хватило. Он её бросил. Только не учёл, насколько страшна оскорбленная и влюбленная женщина. А с ведьмой вообще смертельно опасно такие коленца выкидывать. Его отец тоже попробовал однажды со мной то же самое провернуть. Царство ему небесное. И не смотри на меня так. Это не я его на тот свет отправила. Он сам. Я его тогда просто… Хм… Впрочем, мы отвлеклись. В общем, теперь она мечтает его извести. Правда, к повелителю дорог без приглашения не явишься. Приходиться ей изворачиваться. Хотя я и его понимаю. С повелительницей обличий тяжело. Даже не будь она стервой.

Исери с хитрецой посмотрела на, раскрывшую  рот от вороха новостей, девушку и усмехнулась. Она читала по лицу, что той требовалось всё переварить и потом подступиться с вопросами к любовнику. Ну да молодо-зелено. Разберутся как-нибудь. А пока надо обсудить другое. Только начинать нужно издалека.

– Я и забыла, каково это вставать на путь ведьмы. Каково это открывать страшные тайны, все ещё оставаясь человеком. Спасибо, что напомнила.

– Но я не ведьма!

– Ещё нет. В ночь, когда небо заплачет звездами, ты и станешь ведьмой. И хорошей ведьмой. Правда если меня не подводит мой пророческий взгляд – темной.

– Вы умеете прозревать будущее? Расскажите, что будет со мной и Эшу?

– Вы будете любить друг друга до самой смерти. Но так ли это важно? Те кто видят часто жалеют о том что увидели. Ты скоро сама научишься гадать. И тогда поймешь всю горечь от лишнего знания. Вот тебе пример. Я явилась, чтобы в последний раз повидаться с сыном. Больше мы с ним никогда не увидимся.

– Что-то случится?

– Может случится, а может нет. Может наши пути просто никогда больше не пересекутся. Все-таки мой сын повелитель дорог. Если захочет его сам дьявол не найдёт.

– Но вы найдете?

– Не уверена. Он может закрыться и от меня. Такой у него талант. И мне здесь с ним не сравниться.

– Если вы увидели в будущем что-то плохое, то почему не попытаетесь это изменить?

– Дорогая моя, нельзя изменить уже свершившееся. А будущее, которое увидели, свершилось. Попытаешься его изменить и только погибнешь, но изменить ничего не сможешь. Когда начнешь гадать, сама убедишься. Впрочем, у тебя, как и у Эшу, особенного таланта к этому нет.

– А какой у меня талант?

– Не знаю пока. Поживем, увидим. Главное помни: мужчины всегда думали, что только они одни владеют внутренней силой. Но это не так. И ты, и я владеем этой силой и можем её применять. А мужчины могут черпать силы от природы. Но не хотят гордецы. Иди сюда я покажу тебе кое-что.

Едва девушка подвинулась ближе, Исери схватила её за руку и нарисовала ногтем на предплечье сложную руну. За ногтем оставался красный след. Некоторое время он держался на коже, но быстро пропал.

– Запомнила? – Спросила ведьма и, дождавшись кивка, продолжила, – Повтори на моей руке.

Аори повторила руну, заметив, что у матери Эшу след пропал куда быстрее. Та удовлетворенно кивнула и откинула голову, расслабляясь. Не открывая глаз, она сказала:

– Это имя моего сына. Запомни его. Имя всегда дарует силу. А его имя дает власть над дорогами. Возможно, тебе оно понадобится.

Немного помолчав, Будущая свекровь пропела:

 

А у ведьмы любовь горяча,

Тот не будет знать печали, кто её повстречал.

Хей!

 

Аори ничего не ответила, но покраснела.

 

 

Через полчаса расслабленные и чистые девушки сели ужинать. Эшу, как оказалось, неплохо готовил. Хуже самой Аори, но и выплюнуть его еду не хотелось. Хотя по ядовитым комментариям Исери понять это было сложно. Стряпня самой свекрови была выше всяких похвал. Бабушка иногда готовила пирожки из щавеля. И они у неё выходили на славу. Но по сравнению с пирожками матери Эшу, они были все равно что окунёк против сома. Какие-то неведомые травки сплелись в единый вкусовой узор с каждым новым пирожком дарящий то ощущение летнего луга, то зимнего елового леса, а то и грибной березовой делянки.

– Чего удивляешься? Мать все-таки повелительница трав. Она и не такое может. Ты бы поучилась у неё, пока она здесь. Мои уроки не заменят советов настоящей ведьмы.

– Ой, да тебя еще самого учить и учить. Даже ужин пристойный сварганить не смог. А на твои зелья без слёз не взглянешь. Так и быть дам ей пару советов. Родственники как-никак. А ты поел? Ну и брысь отсюда. У женщин свои секреты.

Едва Эшу ушел, Исери словно кошка бросилась к его запасам травок, что-то отобрала и оккупировала очаг, показывая как правильно гадать на золе и как соединить травы и огонь, как превратить своё тело в дым, огонь, волну. В эту ночь никому в доме толком поспать не удалось.

 

После отъезда Исери месяц все шло хорошо, но затем Эшу стал беспокойным и начал исчезать чаще обычного. Причем иногда пропадал по несколько дней. И бывало, из своих путешествий возвращался совсем без сил. После чего отлеживался по неделе и снова исчезал.

Впрочем, ей грех было жаловаться. На следующее же утро после того ночного урока Исери их обвенчала под старым дубом. Спела пару песен на незнакомом языке, воскурила какие-то травы и возложила на них венки, сплетенные из цветов сейбы.

На прощанье она подарила невестке костяной гребешок и сказала, что когда та понесёт, пусть причешется этим гребешком. Помнится тогда Аори покраснела, но эта мысль втемяшилась ей в голову. И теперь она часто думала о ребенке. А еще о родителях. Как они там? Жаль, что не смогли быть с ней в день свадьбы. Но вряд ли отец с матерью одобрили бы мужа.

От родителей мысли прихотливо перескочили на бывшую любовницу Эшу. Несколько раз она подступала к мужу с расспросами, но не добилась от него ничего кроме знания о том, что эта ведьма пытается его убить и успокаивающих заверений в том, что у неё это не выйдет. Аори даже пыталась поговорить с Аюки о его бывшей хозяйке, но натолкнулась на такую черную ненависть, что у неё появились сомнения в подарке. Скорее дух сам покинул ведьму, прибавив ещё один повод для мести. Единственное что она смогла перехватить это образ молоденькой конопатой девчонки со зверским лицом орудующей ножом и жуткую боль духа.

Еще через пару месяцев всё успокоилось. Эшу перестал нервничать и блистал своей саркастической улыбкой, уверяя, что ведьма убралась далеко и больше не опасна. Но сердце подсказывало, что еще ничего не закончено. И им придется хлебнуть горя. А потом стало не до глупых переживаний.

Однажды утром, проснувшись, она увидела, как Эшу водил руками над её животом. Его лицо было на редкость серьезно. Будто, случилось что-то очень радостное, и он очень боялся ошибиться. Спросонья Аори не сразу сообразила, что означают его действия. А сообразив, испуганно спросила:

– Ну, что?

– Я могу, конечно, ошибаться, но, кажется, у нас будет мальчик.

Взвизгнув, она бросилась на мужа, повалив его. Она подарила ему тысячу поцелуев, а потом и не только. Выбрались из постели они уже к обеду. Весь день девушка ходила шальная от свалившейся на неё новости, а к вечеру заметила, что муж куда-то собрался. На её законный вопрос, он лишь отмахнулся. Дескать, ему нужно уладить кой-какие дела. Утром вернется. Но утром он не вернулся. Не вернулся он и на следующий день.

 

Аори металась по дому плача и заламывая руки. Она не знала, что ей делать. Как дальше жить? Будущее провидеть она толком так и не научилась, но угли показали ей настоящее. И в этом настоящем её муж был мертв. Тени, зола и красные огоньки сложились в руны: смерть, боль и ненависть. Как она мечтала о том, что ошибается. Что это её глупые женские страхи, которые часто бывают у беременных женщин. Но и отмахнуться от них не могла.

Единственное что могло помочь это проверить самой. Но как? Дороги заколдованы, и ей не выбраться отсюда? Она вспомнила Эшу. Его вечную ухмылку. И еще одного человека с точно таким же выражением лица. И слова, которые она  произнесла. Имя дает власть над дорогами. Может это глупая идея и не сработает, но стоит попробовать. Огонь стихия разрушения. А ей как раз и нужно разрушить чары. Она метнулась к столу мужа, схватила чистый кусок пергамента и, тщательно рисуя каждую закорючку, нарисовала имя – Эшу. Подойдя к огню, девушка разжала пальцы и клочок бумаги медленно, будто нехотя, опустился на угли, где мгновенно почернел, а потом разом занялся серым пламенем. Но Аори этого уже не видела. Она бросилась на улицу.

Едва начинающая ведьма пробежала десяток метров, как перед ней появился Аюки. Он встал на дороге и протянул руку.

– Пусти. Мне надо бежать. Он в беде. Понимаешь?

Она забыла о ментальной связи и прокричала ему эти слова. Но тот понял. Кивнул тем, что заменяло ему голову, и поманил рукой.

– Что? Я не понимаю.

– Дура! Ты что пешком до мужа бежать собралась? Он тебя донесет раза в три быстрее, чем ты идти будешь. Полезай к нему на закорки.

Ей на плечо взлетел Кукки. И, несмотря на ехидные комментарии, чувствовалось, что он тоже взволнован. Едва она забралась на Аюки, ворон перепорхнул на макушку лесного жителя. А тот не стал больше ждать и понесся по лесу со скоростью хорошего коня. Это было страшно. Деревья пролетали рядом, сливаясь в один ряд. Она ждала удара, но его все не было. Похоже, Аюки знал что делал. Он так быстро огибал препятствия, что Аори их даже не замечала.

Вскоре пошли знакомые рощи, а после и вовсе лес поредел. На опушке леса дух и остановился. Да так резко, что девушка едва с него не слетела. Кукки возмущенно каркнул и перелетел на ближайшую ветку. Затем подумал и снова переместился ей на плечо. Аюки аккуратно поставил её на землю и обхватил запястье своей деревянной рукой. Из этой руки пробился маленький росток и обвил предплечье девушки. Сам же дух в считанные секунды рассыпался трухой.

– Теперь ты его хозяйка. Вы будете вместе до самой смерти. Твоей смерти, конечно.

Аори не обратила внимания на слова ворона и со всех ног бросилась к родной деревне. Хотя уже видела, что опоздала. Тело, болтающееся на дубе, разглядеть было несложно даже отсюда. Но надежда не покидает человека до конца. Поэтому она бежала так, что ветер свистел в ушах, а сердце заходилось бешеным стуком.

 

Деревня встретила её молчанием. Домашняя скотина и та насторожилась. И никого на улице. Даже брехливые псы и те попрятались и заткнулись. Наверно это было даже хорошо, потому что Аори не хотела никого видеть. И уж тем более ни с кем говорить. Первое что она сделала, подбежав к самодельной виселице, это перерезала веревку. И теперь сидела над телом мужа, безучастно глядя в посиневшее, но такое родное лицо. Слёз не было. Было ощущение будто она пустой сосуд. Человек, которого выжгли изнутри. От лесорубов она слышала о человеке, на которого упало дерево, и он умирал с улыбкой на лице. Мера боли превысила всякое человеческое разумение и ушла, оставив лишь блаженное забытье. Так же было и с ней. В один момент мир рухнул. Мир, который сосредоточился для неё в одном человеке.

Она слушала, не слыша, и смотрела, не видя. Поэтому даже не заметила, как её окружили жители деревни. Как подошли родители, подхватили под руки и повели, будто пьяную в родной дом. Там боль и пришла. Слезы полились ручьем. Она рыдала как ребенок, сидя за столом, а вокруг стояла семья. Бывшая семья. Боль сменилась черной злобой. Она подняла на них гневный взгляд и родители с сестрами отшатнулись в страхе.

– Почему? Что он вам сделал? Он был лучше, чем вы все вместе взятые! За что вы его убили?

– Лучше? Этот колдун? Он приходил и колдовал! А потом умирал скот и даже дети.

Единственный кто осмелился с ней заговорить отец. Но и он боялся. Боялся родную дочь. Но все же смог себя пересилить. И продолжил:

– А сегодня он вновь колдовал, хлестал черными молниями. Потом появился еще один колдун. И он… Ну, того… Выглядел один в один, как первый. Они начали драться. Один из них превратился в конопатую девчонку и припустил… или припустила к лесу. Второй свалился без сил. Мы и не подкачали. Схватили его. Ну и…

В голосе отца звучала законная гордость. Как же? Схватили колдуна. Почти сами. Колдун. Давно ли она сама его так называла. Но она с помощью Эшу перебралась через пропасть. И оказавшись на той стороне, поняла, что бояться надо не колдунов, а тех, кого зовут нормальными людьми. Тех, кто остался по ту сторону. Тех, кто веками кичатся своей добропорядочностью. Она, пошатываясь, встала. На улице усиливался шум, но девушка, ослепленная ненавистью, не обращала на него внимания.

– Вы идиоты. Вас обвели вокруг пальца как тупых овец. А вы и рады. Увидели корень всех бед. Поймали первого, кто поду руку подвернулся. Та девчонка и была ведьмой. Она являлась под обличием Эшу и травила детей. А вы убили невинного. Видеть вас больше не хочу. Горите в аду.

Она двинулась к выходу, немного пошатываясь. Под дверью кричали, требуя выдать «подстилку» колдуна. Но едва Аори отворила дверь, крестьяне замолкли. Начинающая ведьма обвела их обжигающим взглядом и те попятились, точно испуганные зайцы. Кто-то из задних рядов крикнул:

– Убьем ведьму!

Толпа качнулась было вперед, но тут же начала разбегаться, потому что с руки девушки соскользнул зеленый росток и в мгновение ока вырос в деревянное чудище. Перед ней осталась лишь молодая девчушка, которую Аори видела в мыслях Аюки. Та презрительно скривила губы и хлестнула, будто плетью, черными молниями. В борьбе между начинающей ведьмой и опытной результат предрешён, но на выручку пришёл лесной дух. Он выставил руку, и молнии всей мощью обрушились на переплетение ветвей, заставляя их умирать и жутко перекручиваться. Так же как деревья на поляне, где она впервые встретилась с Эшу. Ведьма попыталась взмахнуть рукой еще раз, но Аюки оказался быстрее. Стремительным ударом другой руки он раскроил ей голову.

Наверно Аори должна была испытать облегчение или радость от того, что тварь получила по заслугам. Но легче не стало. Она лишь безучастно перешагнула через труп и подошла к спасителю. Магия не умерла вместе с тем, кто её породил. Более того она пожирала духа. Чернота поднималась все выше и выше. Девушка, недолго думая, метнулась в сарай и вытащила оттуда топор. Ей понадобилось десятка три удара, чтобы отделить зараженную руку от тела. Во все стороны разлетелись щепки, а дух трясся как осиновый лист. Потом и вовсе изменил цвет став серым, будто поваленное дерево.

Видимо немного придя в себя, он подошел к старому дубу, послужившим виселицей, и вонзил в него уцелевшую руку. Та вошла в прочное дерево, будто нож в масло. Через несколько мгновений дерево начало быстро дряхлеть пока не превратилось в труху, и пока помощник Аори не отрастил себе новую руку. Он кивнул девушке и подхватил на руки тело её мужа.

Аори с Кукки на плече и дух с телом Эшу на руках уходили, молча. В руках она держала посох, который нашла в сарае, когда бегала за топором. У самых деревенских ворот она остановилась и начертила этим посохом на пороге имя мужа.

– Пусть ваши дороги порастут цикутой и беленой. Пусть вас пожрет ваша же ненависть.

Более не оборачиваясь, она двинулась прочь.

 

Родной дом стал темен и мертв. В нем больше не горит огонь, и не поют песен. Она огляделась и подошла к корзине с грязным бельем. Вынула оттуда одежду, в которой еще позавчера ходил муж, и одела ее. Родной запах ударил в ноздри и слезы снова полились из глаз. Он проплакала, наверно полчаса, пока Кукки не привёл её в чувство. Видимо, он тоже обладал какой-то магией, потому что едва ворон приложил свой клюв к её щеке, стало немного легче.

Собиралась она второпях. И брала только самые нужные вещи. Те вещи, которые напоминали бы ей об Эшу. Их оказалось немного. Его посох, девушка забрала еще в деревне. Остались лишь музыкальный инструмент, на котором он ей больше никогда не сыграет, венки, которые они одевали на обручении и гребень – подарок его матери. Всё это она сложила в котомку, которую сама сшила для мужа.

 

Могилу Аюки выкопал на холме с видом на море и знакомый  утёс. Пока дух готовил последнее пристанище для Эшу, вдова нарвала цветов сейбы и сплела венок. Они уложили тело на дно ямы, и девушка водрузила на голову цветы. Будто это корона. Когда-нибудь она вернется и поставит надгробье, но не сейчас.

 

Отгорел кровавый закат, и на небе появилась неполная луна. Тревожно шумели сосны, и небо плакало звездами. На краю утеса, слушая шум волн, сидела молодая девушка и расчесывала свои волосы костяным гребешком. Её руку обвивал зеленый браслет, а на плече сидел черный потрепанный ворон. Грациозным движением она поднялась с холодной земли и убрала гребешок в котомку. Посмотрела на свои тонкие руки с изящными пальцами и сделала им несколько пассов. Особенно сильная волна ударилась в скалу под ней, взмыв в воздух россыпью драгоценных камней, и девушка, не колеблясь, шагнула в эту волну. Шагнула в пропасть. Вода схлынула, оставив за собой пустой утёс.

 

 

[1]Здесь и далее использованы тексты песен Майи Котовской и Анны Забродиной