Меня зовут Морган Варнек, я сижу за рассохшимся деревянным столом и вывожу эти строки куском угля на пожелтевшей от влаги бумаге. За столь нехитрые письменные принадлежности мне пришлось отдать надсмотрщику перстень с фамильным гербом, вещь памятную, и крайне для меня ценную, которую мне чудом удалось скрыть от зорких глаз молодчиков, обыскавших меня самым тщательным образом, перед тем, как бросить сюда. Надсмотрщик, на мое счастье, оказался не совсем чист на руку и, после не долгих уговоров, подкрепленных обещанием рассказать о том, где можно достать лучшую в Танвиказии выпивку, согласился в свою смену снабжать меня не только пищей и водой, но и теми мелочами, которых не должно быть в камерах заключенных. Источником света мне служит неровное пламя свечи, которая едва освещает мою более чем скромную обитель, в которой мне, согласно тайному указу, предстоит провести остаток своих дней.

Приговор, зачитанный мне судьей в целом справедлив, ибо обвиняюсь я в “черном колдовстве”, которое якобы практикую. Я полностью признал свою вину, однако, сделал это исключительно для того, чтобы облегчить свою и без того незавидную учесть.

И хотя я действительно ищу знания, которые покрыты завесой тайны, они зачастую не имеют ничего общего с некромантией, чернокнижием, и прочими запретными науками.

Именно за попытку раскрыть еще одну, надо сказать, весьма личную тайну я и угадил за решетку.

Я приехал в Тасну, так как слышал о том, что здесь проживает гадалка, одна из немногих, оставшихся в Танвиказии. Я долго добивался встречи с ней и вот наконец, видимо убедившись в том, что я не шпион и не собираюсь выдать ее клирикам, она приняла меня. Услышав мой вопрос, прорицательница сильно удивилась, это было видно по ее глазам, к ней явно нечасто захаживали посетители, в конце концов, она промышляла ремеслом, близким к колдовству, а значит - запрещенным на всей территории страны, и видимо, никто из тех, кому она гадала, не интересовался тем, умрет ли, ведь ответ на этот вопрос казался очевидным. Она несколько раз раскладывала карты, перемешивала их, затем снова раскладывала, одну за другой, последовательно и не спешно, вглядываясь в каждую из них, затем, спустя примерно пол часа, сокрушенно вздохнула и сказала, что карты не знают ответа на озвученный мной вопрос. Я поблагодарил ее за уделенное мне время и хотел расплатиться как положено, но она отказалась от денег, сказав, что, когда придет время, я отплачу ей чем-то гораздо более ценным, нежели золотые монеты.

В день отъезда из города, я случайным образом оказался на той улице где работала Алисия, так звали женщину, мне захотелось зайти к ней и извиниться за то, что мне так и не представилось возможности быть ей полезным. Еще на подходе к ее жилищу, я услышал доносящийся оттуда грубый мужской голос.

Посетитель громко оскорблял хозяйку, рискуя привлечь к ней совершенно не нужное внимание со стороны городской стражи.

Речь шла о сгоревшем доме, по-видимому, погорелец путал причину и следствие, полагая, что в его беде виноваты карты и рука, которой они были разложены, а не злой рок или простая неосторожность.

Я вошел в палатку в тот момент, когда лысый, заплывший жиром простолюдин отвел руку для удара. Я перехватил толстую, шершавую кисть, завел ее за линию плеча, мужчина потерял равновесие, подался вперед, упал, выбив несколько зубов о стол, я резко отвел его руку еще дальше, послышался характерный хруст, а затем, визг, который наверняка всполошил всю округу. Стража не заставила себя долго ждать.

Трое плотных мужчин, вооруженных тяжелыми дубинками ворвались в и без того тесную обитель. Я не стал сопротивляться им, меня и погорельца связали и вывели на улицу. В тот момент я отметил про себя, что гадалка исчезла, и, хотя я не мог видеть того, что творилось позади меня, и кругом царила непроглядная ночь, мне показалось, что краем глаза я заметил черную кошку, выскользнувшую из палатки.

Сейчас я нахожусь в местной тюрьме, где меня удерживают силой, несмотря на то, что за два дня, я дважды избежал смерти, во время исполнения оглашенного судьей приговора. Все это происходило на глазах одичалой толпы, которая в начале действа выкрикивала призывы к тому, чтобы как можно быстрее прикончить меня, а в конце – к тому, чтобы помиловать и отпустить, недалекие люди видели в происходящих невероятных событиях божью руку и боялись, что если я умру, то на них обрушится кара с небес. Я не стану вдаваться в детали, скажу только, что всякий раз, когда я находился на волосок от смерти, обстоятельства складывались таким образом, что я оставался жив, а те, кто должен был оборвать мою жизнь погибали. Так, например, было с палачом, в которого ударила молния, как только он занес над моей головой топор, а сожжение на костре, которое было назначено на следующий день пришлось отменить из-за неожиданно начавшегося бурана, в котором погибло несколько человек. Обычно, счастливчиков вроде меня отпускали на волю, предварительно сняв с них все обвинения, также поступили и со мной, но только для того, чтобы успокоить доверчивых и невежественных людей. Почти сразу после завершения судебного процесса, меня тайно схватили и посадили за решетку, в одиночную камеру, судя по всему, находящуюся в той части тюрьмы, которая отведена для особо опасных преступников. Должен признаться, что события, благодаря которым я остался жив произошли без какого-либо вмешательства с моей стороны, однако, в тоже время, я ответственен за них в полной мере, ибо как уже было сказано ранее, занимался оккультизмом, и на свою беду, достиг на этом поприще впечатляющих результатов, в частности, обрел бессмертие. Однако, само это понятие вовсе не означает абсолютной физической неуязвимости, по крайней мере, в моем случае. Оно означает лишь то, что со мной не может случится ничего такого, что могло бы стать причиной моей смерти.  Я с содроганием думаю о том, какие жуткие пытки ожидают меня в том случае, если этот мой секрет будет раскрыт, я сознался в предъявленных мне обвинениях, только ради того, чтобы не подвергать свое тело невыносимым страданиям, и хотя я понимаю, что все написанное здесь рано или поздно может быть использовано против меня, тем не менее, слепо доверяю мои тайны пахнущим плесенью листам, быть может потому, что таким образом надеюсь избавиться от тяжелых мыслей и недобрых предчувствий, которые терзают мои ум и душу.

Я стал изучать оккультные науки отнюдь не из злого умысла, а скорее по собственной наивности, свойственной мне в молодые годы, а также из чувства страха, которое двигало мной, ибо был я смертельно болен и всеми силами пытался найти лекарство от постигшего меня недуга. Теперь я осознаю, что самая лютая смерть была бы куда лучшим исходом, нежели проклятие вечной жизни, на которое я сам себя обрек.  И хотя я живу на этом свете чуть более тридцати лет, возможно, однажды я стану древнейшим существом в этом мире.

В моей памяти будут храниться воспоминания о безвозвратно ушедших временах, все больше знаний будет накапливаться в моей голове и от того дух мой станет печален и неутешен, и кто знает, на что я решусь в столь угнетенном состоянии? Какие законы мироздания я открою? Что изобрету и как воспользуюсь своими изобретениями?

Будучи абсолютно бессмертным, я мог бы покорить весь мир, и может однажды эта мысль искусит меня и толкнет на путь кровопролития и разрушения.

Видя, как умирают люди, я мог бы проникнуться к ним сочувствием и раскрыть секрет вечной жизни, никто не смог бы угрожать мне расправой, никто не заставил бы меня замолчать, но на что я обрек бы тем самым человечество и все мироздание? Способен ли один бессмертный уничтожить другого? Если да, то планету ждало бы перенаселение, голод и нехватка ресурсов, а затем – череда бесконечных войн, последняя из которых, неминуемо уничтожила бы нашу цивилизацию. О том, что будет представлять из себя мир, в котором кому-либо даровано абсолютное бессмертие, я размышляю с великим трудом и страхом, так как одна единственная мысль об этом рисует в моем воображении столь жуткие картины, что я покрываюсь потом и содрогаюсь всем телом, словно в приступе жестокой лихорадки, отказываясь думать о том, что я сам возможно – живое воплощение этого ужаса. Свободный от смерти и страха перед ней, неограниченный во времени, такой человек рано или поздно обрел бы столь большое могущество, что превратился бы в безжалостное чудовище, для которого не существовало бы норм морали, законов и совести. Смертные стали бы слугами своего господина, который, рано или поздно, взял бы под контроль весь мир, и затем – пресытился им. Ум такого человека  постепенно слабел бы, добродетели все чаще уступали бы место порокам, год от года, сознание несчастного деформировалось бы все сильнее, под гнетом все более безумных фантазий, пока в конечном итоге, люди не истребили бы друг друга,  повинуясь жестоким прихотям своего господина, который, оставшись в абсолютном одиночестве, погружался бы все глубже в пучину нескончаемой тоски и уныния, посреди развалин собственной империи.

О, как опасно бессмертие без великой мудрости, которой быть может наделены боги!

Те боги, которые, если верить легендам, несчетное количество веков назад, остановили движение земли, желая стереть человечество с ее изуродованного лица.

Согласно старинным преданиям, когда-то земля имела ось вращения, а день и ночь регулярно сменяли друг друга, мне невыносимо трудно в это поверить, во мне закипает бессильная злоба и зависть, когда я думаю о том, что были времена, когда люди имели возможность каждый день наблюдать за теплым, ласковым солнцем, нежиться в его лучах, радоваться ему, я надеюсь, что те, кто жил тогда, действительно радовались регулярности появления на небосводе золотого диска, ибо те, кто живут сейчас плачут об отсутствии солнца, а когда оно все-таки восходит над горизонтом, наполняются священным трепетом и страхом, потому что оно растапливает полугодовой лед, и земля полностью уходит под воду, вместе с городами, которые клирики  заблаговременно огораживают магическими барьерами.  Когда беспрерывно палящее солнце испаряет воду, наступает кратковременный период благоденствия. Безжизненные до этого пустоши покрываются зеленым ковром. Воздух наполняется восхитительными ароматами цветов и трав. Люди выходят на сбор урожая. В кратчайшие сроки, должно быть собрано как можно больше плодов, для того, чтобы можно было пережить сначала полугодовой знойный день, а затем - полугодовую холодную ночь.   Совсем скоро, от былого буйства трав останется только горькое воспоминание. В старинных книгах есть свидетельства о том, что в незапамятные времена, было четыре разных времени года, огромное количество разных видов растений и животных обитали в различных климатических условиях, на планете было несколько морей и океанов, а территории были поделены между несколькими странами.  Сегодня же, на земле есть только два океана – северный и южный, их разделяет громадный континент, - Тезтабейа, опоясавший всю планету, подобно гигантскому змею.

Континент поделен между двумя империями - Танвиказией и Афед-Камом, границу между ними составляет зона вечных сумерек – благословенный край – Опаг-Этреф, чей климат стабилен, благодаря чему, если верить слухам, там сохранились формы растительной и животной жизни, которые нельзя найти ни в каких других уголках нашей планеты. Это место объявлено общечеловеческим достоянием, а также, зоной свободной торговли.

 

Танвиказия - теократическое государство, всем здесь заправляют клирики, которые при первой возможности, устраняют всякого неугодного гражданина своей страны. Стоит только донести на ближнего своего, обвинив того в колдовстве, или еще в чем похуже, как тебе объявят благодарность, и вручат мешочек, приятно оттягивающий пояс. А беднягу, на которого был составлен донос, под пытками заставят сознаться в том, чего тот возможно и не совершал, после чего – сожгут на костре, предварительно повесив на грудь медальон-хранитель. Именно в нем будет покоиться душа несчастного. Сразу после сожжения, состоится аукцион, на котором этот медальон будет продан.

Подобная практика ведется повсеместно, танвиказийцы верят, что душа есть не что иное, как сгусток космической энергии, она дается человеку на время, а затем, возвращается обратно, в высшие сферы, чтобы потом найти пристанище в новом теле, и тем самым, поддерживать в нем жизнь. Грешники, не желающие раскаиваться в совершенных преступлениях, упивающиеся совершаемыми ими бесчинствами не достойны этого великого дара и потому, он должен быть передан кому-то другому, тому, кто сумеет позаботиться о частице бесконечности, дарованной свыше. Именно это вдалбливают простому люду в головы на проповедях, именно эту точку зрения проповедуют клирики.

Почему-то, никто из священнослужителей не говорит о том, что ценность подобных вещей состоит не только в том, что в них заключена часть некой высшей силы.  Эти амулеты создают вокруг их владельца невидимый кокон, защищающий его от пагубного воздействия солнца, те же, кто не имеет на себе такого оберега, обречены на медленную и мучительную смерть. В основном, эти амулеты носит на себе знать, изредка выдавая частицу милости всевышней простому люду. Перед тем, как совершить сие благое деяние, кого-нибудь обязательно казнят, потому как на всех живущих душ не напасешься, вот и выходит, что для того, чтобы спасти кого-нибудь, нужно сначала кого-нибудь обвинить, потом казнить, а потом посмотреть, кто предложит большую цену, за одушевленный кусок желтого метала.

Мой медальон был конфискован вместе со всеми остальными вещами, и я очень надеюсь заполучить его обратно до того, как в мою камеру через зарешеченное окно, находящееся под самым потолком, начнет проникать солнечный свет, равнодушно льющийся сейчас на землю Афед-Кама.

О стране, находящейся по ту сторону вечного сумрака известно не много, власти Танвиказии стремятся не допустить проникновения хоть сколько-нибудь достоверной информации о загадочном Афед-Каме. Дипломатических отношений эти страны друг с другом практически не поддерживают. Каждому, кто выучился в Танвиказии купеческому делу, отрезают язык, письменно рассказать о чем-либо несчастные не могут, так как они с раннего детства были разлучены с родителями и, в изолированных от внешнего мира условиях, обучались счету, и Афед-Камской письменности, которую в Танвиказии знают единицы посвященных, за которыми неустанно следят ликвидаторы.

За теми из купцов, кто задерживается в Опаг-Этрефе дольше чем следует, также посылают карательные отряды ликвидаторов – бесшумных убийц, которым внушают мысль о незначительности и скоротечности человеческой жизни и которые, достигнув своей цели утрачивают смысл собственного существования и затем, убивают себя. Подобная изоляция породила огромное количество слухов и домыслов, относительно существующего в Афед-Каме уклада жизни.

За размышления о подобных вещах, запросто можно угодить в тюрьму, но, я уже являюсь узником, а значит, могу быть свободен в выражении собственных мыслей, какая ирония…

Мне хотелось бы думать, что причина, по которой нам так мало известно о наших соседях, кроется в разительном отличии их общества от нашего, я верю в то, что по ту сторону полосы умеренного климата, живут люди, нашедшие иной, отличный от нашего способ уберечься от невзгод и напастей, которые поочередно обрушиваются на оба полушария нашей планеты.

Я верю в то, что эти люди не прикрываются пространными разглагольствованиями о божественном, не мучают в пыточных и не сжигают на кострах ученых, звездочетов и колдунов, не присваивают себе души умерших людей, для того, чтобы выжить и даже если и призывают на помощь некие высшие силы, то не полагаются на них всецело, сознавая что даже самое могущественное существо во вселенной, не будь оно обличено в материю, фактически бессильно в этом мире, и сами сознают себя материальным аспектом этого существа.

Я читал о том, что в Афед-Каме истово верят в то, что наша вселенная есть не что иное, как результат работы сознания Великого Cновидца. Изначально он не видел снов и всюду были только непроглядный мрак, жуткий холод и всеобъемлющая пустота, заполняющая собой бесконечное пространство, которое медленно и ритмично колебалось.  Затем, размеренный, неспешный ритм стал сменяться более частыми колебаниями, которые то отступали, возвращая вселенную к первоначальному ее состоянию, то вновь проявляли себя, тревожа извечный беспробудный сон.

Затем, частота колебаний возросла еще больше, что привело к нагреванию пространства и образованию первых звезд.

Звездный свет пронзил изначальную тьму, благодаря чему, во вселенском сознании стали возникать первые образы.

Из звездных лучей были сплетены нити мироздания, эти нити переплетясь между собой образовали единое полотно реальности.

Затем Сновидец разложил свет на спектры и изобразил с их помощью на этом полотне галактики, солнечные системы, туманности, созвездия, планеты и все прочие объекты во вселенной, в их зачаточном виде, расположив их таким образом, чтобы на одной из планет, названной в последствии Землей, образовались благоприятные условия для развития органической жизни.

Когда каждый объект мироздания оказался там, где ему должно было быть, Создатель силой мысли привел их в движение, положив начало Времени.

Долго наблюдал он за развитием своего детища и великая любовь наполняла его.

Живая природа на Земле с течением времени принимала все более причудливые формы. Глобальные процессы, происходящие по мере ее развития, такие как разливы рек и морей, штормы, разломы земной коры, дожди и ураганы миллионы лет формировали ландшафт и климат планеты.

Одни виды организмов вымирали, не в силах пережить ужасающие катаклизмы, или приспособиться к новым условиям жизни, им на смену появлялись другие. Так в результате эволюции появился человек – единственное живое существо, обладающее собственным полноценным сознанием. И был человек наделен способностью созидать и разрушать, стал он осваивать всевозможные ремесла, познавать окружающий его мир, и чем больше узнавал, тем сильнее мучала его жажда познания.

Первоначально это не приносило планете ощутимого вреда, однако затем люди начали вести масштабные войны за богатства, ресурсы и власть.

Они оказались жадны не только до знаний, но и до всего, что считали благом. Сновидец видел это и печалился тому, что люди так обходятся друг с другом и с окружающим их миром.

Не смотря на все бесчинства, учиняемые ими, сердце его по-прежнему было наполнено любовью.

Сначала он вразумлял людей через ночные ведения, но в какой-то момент большинство из смертных перестало запоминать сны, которые приходили к ним по ночам.

Тех же, кто запоминал то, что увидел во сне и осмеливался рассказывать об этом, воспринимали как людей исключительно странных, даже сумасшедших, их боялись и сторонились и в конечном итоге, рассказы о сновидениях стали считаться в обществе неприемлемыми, а люди, которых все еще посещали сны и которые осмеливались говорить об этом, стали изгоями и отшельниками. Именно они основали Афед-Кам

Наблюдая за их скитаниями, полными опасностей и лишений демиург проникся к ним состраданием и решил, что ему нужны посредники, которые будут вразумлять людей и помогут им сновидеть так как это было раньше, для того, чтобы он снова мог беспрепятственно доносить до них свою волю.

Взор его обратился к луне, вечной спутнице ночи. И воплотил он на ней самые светлые свои помыслы, и явились на свет Смотрители – духи, облаченные в белоснежные ткани пространства. Будучи изначально существами не материальными, они тем не менее были наделены даром перевоплощения и могли в мгновение ока превратиться в любое живое существо. Спустились они на землю, стали взывать к людям, прося их откликнуться на зов свыше, однако, просьбы их не были услышаны, подвергались они всяческим насмешкам, издёвкам и гонениям. Большинство людей интересовал прогресс, который в конечном итоге должен был погубить все живое что есть в этом мире.

Тогда взмолились Смотрители, и услышал их Создатель, и наслал на землю стихийные бедствия и болезни, и остановил землю, дабы покарать весь род человеческий. И ужаснулся он последствиям своих действий и сновидения его обратились в кошмары, которые расползлись по земле мглой, искажая все на своем пути. И тогда, заклял он смотрителей, вечно противостоять ледяному, непроглядному воплощению страха, что отныне и навсегда укоренилось в некогда прекрасном мире.

Я охотно верю в подобную концепцию мироустройства, потому что мне самому часто снятся ночные кошмары, большинство из которых связано с моим родовым гнездом, которое я покинул три года назад.

Обычно, сны мои начинаются с того, что я ощущаю на своем лице крупные капли воды, идет ливень, молнии вспарывают небо, то и дело слышатся оглушительные раскаты грома. Сквозь нескончаемый поток воды, льющейся с неба, я вижу огромный замок, стоящий на холме, массивное сооружение, выстроенное из драконьих костей огорожено высокой стеной, перед которой вырыт ров, наполненный водой и белоснежными клыками крылатых чудовищ.   Я иду среди высоких трав, прокладывая себе дорогу с помощью трости, по левую руку от меня кипит река Хладная, берущая свое начало в Кричащих горах и несущая свои воды в Багровую долину. По правую стоит почти не различимый среди безумства природы Черный бор – пристанище для воров, убийц и беглых преступников.

С большим трудом я приближаюсь к подъемному мосту, закрывающему проход за крепостную стену, кричу что есть сил, до хрипоты, но все мои попытки напрасны, природа словно насмехается надо мной посылая на землю один громовой разряд за другим. И вот, когда из моего сдавленного спазмом горла доносится последний, отчаянный, тишайший призыв, Мост, к моему безмерному удивлению и великой радости, вдруг начинает медленно опускаться, обнажая стальные зубы кованной решетки, которая c металлическим лязгом ползет вверх, открывая проход во внутренний двор. Я с благодарностью всматриваюсь в шпили дозорных башен, но никого на них не вижу. Я подхожу к резным дверям, с неестественной легкостью распахиваю их, скрип петель отдается эхом в большом обеденном зале, посреди которого стоит длинный угловой стол.

За столом сидят мертвецы. В свете стоящих на столе канделябров, лица всех присутствующих приобретают по истине жуткий вид.  Каждый из них приходится мне родственником, либо предком, в этом у меня нет никаких сомнений, одних от других можно отличить по степени разложения, во главе стола сидит скелет. Одно из мест пустует, я молча, дрожа не то от холода, не то от страха, иду по просторному залу и занимаю место подле моего отца, которого узнаю по уродливому шраму, на расползающемся сером лице.

“Мы приветствуем тебя, Морган” произносит скелет шепотом, от которого по моему телу пробегает дрожь. В этот момент раздается очередной раскат грома. “Приветствуем!” вторят ему остальные.

“Ты наконец вернулся домой, путь твой несомненно был долгим и трудным”, продолжает остов, “ Ты верно устал и проголодался, так испей же вина и отведай яств, а затем, можешь пойти в заранее подготовленную к твоему приезду комнату и отдохнуть”

Мой взгляд, который все это время был прикован к говорившему, теперь был устремлен на большое серебряное блюдо, стоящее прямо передо мной, на котором лежали человеческие конечности.

Тошнота подступила к горлу. С права от меня стоял окованный серебром человеческий череп, верхняя его часть отсутствовала, внутри плескалась горячая, будто только что налитая кровь, от которой поднимался пар.

Я вдруг понял, что все собравшиеся либо не имеют не малейшего понятия о том, что давным-давно мертвы, либо считают мертвецом меня.

Меня буквально парализовала мелькнувшая в голове мысль: “я не должен дать им понять, что во мне все еще теплится жизнь, иначе, я очень скоро окажусь не за столом, а на нем, возможно, в качестве особо изысканного десерта.” Это означало, что для того, чтобы не вызвать подозрений, я должен был разделить пищу со своими дорогими родственниками.

Внутри у меня все похолодело, сердце замерло, я будто разом лишился всех чувств.

Радовало лишь одно: Вид у меня наверняка был такой, будто я и вправду был мертвецом.

Я вцепился пальцами в мертвую плоть, но не ощутил холода исходящего от нее, а еще через мгновение понял, что моя собственная кожа столь же бледна и холодна, как и та, которую мои соседи по столу с причмокиванием разжевывали гнилыми зубами. Я попытался вздохнуть, протолкнуть в себя хоть немного воздуха, безрезультатно. Я умер! Прямо здесь, за столом, который ломится от различных частей человеческих тел! Среди чудовищ, с которыми я, по воле злого рока связан кровными узами!

Умер, возможно от ужаса, даже не успев толком отследить момент перехода из мира живых в мир мертвых… Раньше я управлял своим телом, теперь же оно главенствовало надо мной. Руки, помимо моей воли, поднесли мертвечину к губам…

Рот открылся, и я, а точнее сказать, моя телесная оболочка, начала жадно сдирать зубами мясо с костей, запивая его человеческой кровью. Я не чувствовал ни вкуса, ни запаха, я вообще ничего не ощущал, но тем не менее, испытывал жутчайшее отвращение ко всему происходящему и в тоже время, был бессилен что-либо сделать. Когда кощунственная трапеза была окончена, скелет объявил, что настало время послеобеденного сна. Все присутствующие молча встали из-за стола и разбрелись по замку.

Я оставался сторонним наблюдателем, заключенным во взбунтовавшемся против меня мертвом теле, которое, прихватив с собой канделябр, направилось в спальню по одной из галерей, однако, на пол пути остановилось, около входа в библиотеку.

Труп без труда открыл дубовую дверь, скрывающую за собой полки, заставленные книгами, тут я вспомнил, с какой легкостью открыл ворота замка и подумал о том, что возможно, я умер, или по крайней мере начал умирать как раз в тот момент, когда переступил порог отчего дома. Комната была заставлена стеллажами, на которых пылились очень древние на вид фолианты и потрепанные временем книги.

Мое тело поставило подсвечник на пол и взяло с полки “Лунного призрака” Густава Филипа Лиммера

Раскрыло книгу на триста четырнадцатой странице, и я мысленно прочел несколько подчеркнутых чернилами строк:

“Я приду к тебе, мой милый, только ты дождись,

Не удержит меня силой никакая высь,

Я вернусь к тебе однажды, на исходе дня,

Только ты пообещай, что будешь ждать меня.”

Как только я прочитал эти слова, по залу разлетелся легкий, переливистый женский смех, а затем, неизвестно откуда взявшийся порыв ветра прикрыл входную дверь.

Сосуд, в котором я находился в качестве пленника, выронил книгу и сбил мыском стоявший на полу канделябр, бумага моментально воспламенилась, пламя начало перекидываться на стеллажи, в это время виновник пожара во всю бежал дальше по коридору, к винтовой лестнице, на другом конце которой кто-то звонко хохотал.

На верху находилась спальня. Огромную кровать, занимающую большую часть пространства почти полностью скрывал пурпурный балдахин, за которым виднелся женский силуэт.

Нечто влекло мое несчастное, безжизненное тело к ложу, оно словно повиновалось чьей-то воле, не имея возможности, а может желания сопротивляться.

Вот оно подошло к кровати, уселось на край, осторожно коснулось бархатной ткани …

И тут, оба полога одновременно скрутились в тугие жгуты, обвились вокруг холодных рук, подтащили меня к изголовью кровати, так что можно было увидеть провал в полу.

Я говорю “меня”, потому что в этот момент я снова ощутил страх физически, я и мое тело вновь представляли собой единое целое.

Пол под кроватью, а затем и сама кровать начали выгорать, пламя от стеллажей поднималось вверх, пожирая все на своем пути. Сначала загорелись ноги, я начал кричать, еще через мгновение вспыхнуло туловище, а когда огонь полностью покрыл все тело, я завопил, и вопль этот обрывался лишь тогда, когда я резко вскакивал со своей соломенной подстилки, сбрасывая с себя оковы сомнамбулического бреда.

После подобных сновидений, полных мерзких, ужасающих картин, я как правило не сплю до тех пор, пока усталость не возьмет надо мной верх, и в это время не прошу надсмотрщика принести мне еще немного бумаги и угля, не говоря уже о кремниевых камнях и новой свече, потому что вид одной единственной искры в такие моменты способен вызвать во мне невыразимый ужас, сейчас же, я спокойно наблюдаю за тем, как догорает порядком оплавившаяся свеча, в мерцающем свете которой я дописываю эти строки…