Оранжевый снег тает в свете фонаря

Оранжевый снег тает в свете фонаря. Снегопад не закончится к утру, синие тучи, фонари погаснут, снег снова станет голубовато-серым, запах близкого дыма, копоть на черепице.

Замерший ручей засыпан снегом, но Рита точно помнит, где он тек. Обходит осторожно, сапоги проваливаются в снег, все ноги мокрые. До леса далеко, деревня так близко и хорошо, что все спят. Бесконечность. Число снежинок уходит в бесконечность, Рита смотрит на небо и опять вздыхает. Она не знает, что произойдет. Её вполне могли забыть навсегда. Она заслужила забвение.

Следы медленно зарастают новым снегом, лес ближе, одна тропинка, ведущая к станции. Свернуть, снег теперь по пояс, приходится идти так, деревня слишком близко.

– Так, ну чего опять, сиди дома, раз дома все так хорошо, – снег взлетает и отряхивается. Пасл прячется в начале леса, как всегда безрассудно.

– Да так… – Рита мнет кожаные рукавицы, противный запах, но старые дочь выбросила по ошибке. – У вас новый вожак?

– А тебе-то чего? – Пасл чистит перья, намеренно вытянув голову.– Нет, Теока всё ещё. За год как будто все поменяется, ну конечно. Что? – Пасл повернула голову, желтые глаза светятся, как у кошки. Рита улыбнулась и покачала головой, впервые за вечер. – Твои уже думали, ты того. Осела окончательно, – выделяет последнее слово. К старости Пасл стала похожа на ворчащий ботинок. – В следующий раз – О, а будет ли следующий раз!..

– Будет, будет. Я приведу Веру.

– Ха.

– Ей двенадцать, и глаза как у Сиката. Такие же светло-карие.

– Ты ей говорила? – Пасл поморщилась от поезда. Через сотни голых вершин мелькают вагоны в маленьких желтых огнях. – Ненавижу эти, понастроили твои любимчики, у меня голова болит раз в неделю!

– Зарывайся подальше. Деревня же в двух шагах.

– В двух шагах, бэ! Здесь снег вкуснее, и потом… Воробьи прилетают часто.

– Тебе нравятся воробьи? – Рита склонила голову на бок. До рассвета надо быть у пещеры, да, она повторяла это в голове тысячу раз. С рассветом тропинка зарастает людьми.

– Чего замерла? Я им нравлюсь, ясно! Я ведь особенная. Не ем гадость всякую, как они. Крошки! Мелкие крошки! Очень большие крошки! Подавиться недолго.

– Мне надо идти.

– А, ну да. – Пасл взлетела.– Дорогу показываю, не отвлекайся.

– Но я всё помню.

– Не верю!

– Я помню.

– Не верю. Люди съедают воспоминания.

– Да ничего они не съедают.

– И поэтому Кымок забыл дорогу.

– Кымок ушел?

– Весной. Говорил, что тебя найдет.

– Он ушел из-за меня?

– Ха, ну нет. Сам такой. Просто хотел, чтобы ты стала его наставником, учителем, ну и т.д. и т.д. Вы почему не встретились?

– Мир людей слишком большой. И мы не чуем друг друга. Боюсь, мы никогда и не встретимся.

– Поздравляю. Ещё один минус ухода. Хватит тащиться, превращайся уже, пока – снова! – громыхалка не проехала.

– Мы ещё не свернули на тропу.

– Да тьфу на эту тропу. Твоих любимых человеков всё равно нет.

– Сейчас, свернем, и я быстро, – Рита задыхается, снег бьет в грудь и попадает в рот, Пасл с наслаждением ловит его в воздухе, иногда задевая по лицу крыльями и хмыкая. Поворот у ельника, снег в иголках, Пасл любит крутить из иголок нитки, Рита всегда смеялась над её узорами. У Риты не получалось соединить больше двух.

Яркий серый огонь, лапы роют снег, и пещера в часе бега, тучи светлеют; где там Пасл, а, уже пытается одеть иголки на хвост.

– Эй!

– Шарики, – Пасл трясет бусами, пять огромных шаров из смятых иголок. – В этот раз шарики, тебе же квадратики не нравятся.

– Все равно упадет, – От прыжков снег опадает сахарной ватой, задние лапы немного ослабли, освоятся за неделю. Пасл отстает, Рита скачет быстрее, скоро Пасл останется позади с поднятым снегом, скоро когти коснутся двери, скоро отец будет качать головой, и говорить, что «это так похоже на нее». Снова прошел поезд. Первый за наступившее утро.

 

***

 

– Ну, что нового? – Сикат шевелит усами, у него похудели уши, лапы стали длиннее и толще. Он совершенно не сердится, хоть кто-то совершенно не сердится.

–Мы не столкнулись с Кымоком. Прости. – Водопад теплый, в середине потока горячий, Рита сует в него лапы и распрямляет когти, как будто она летит, и шерсть на локтях встает дыбом.

– Он этим просто бредил. Если вернется, уйдете вместе.

– Конечно.

– Папка позлится и уступит, он со мной из-за Кымока не разговаривал, всё про твою наследственность, «это он от тетки, бесхвостки несчастной. И бабули, всё туда же!» Как работа?

– А твоя?

– Снег стал немного грязнее. Но грязь превосходно идет в соусы. Я думаю на них и перейти. Окончательно. И Пасл помогает, иногда, когда уже совсем объелась.

Рита смеется и расправляет уши, уши совсем не поднимаются, лежат на голове, доходя до середины спины. Она уже поднимала их раз двести за день, они всё равно падают, и все думают, что…

– Ты боишься? – Заяц с рыжеватым мехом, уши торчат, как морковки. – Или ты…

– Мы играем в страшилки, – Сикат делает страшное лицо с дрожащим носом, оскаливает зубы, Рита хохочет: у брата зубы смешные и мелкие. Поэтому он никогда не играл в страшилки.

– Пф, – заяц с рыжеватым мехом фыркает и скачет во Вкусную Комнату, пожимая усами.

– Ну, я пытался, наверное. Прости, но уши за день не восстановятся. Месяц минимум, Пзом вернулась, у нее два месяца уши висели, и теперь часто опускаются. Хочешь с ней… поговорить?

– Да нет, у нее дела, она же работает – Рита вытащила лапы из фонтана. Холодный воздух, шерсть блестит от золотых цветов, как от лампочки, дома кончились лампочки, надо было купить, Кирилл забудет, а у Веры контрольная перед каникулами, она не сможет готовиться…

– Роимка, ну как?

– А?

– Ха, да не пугайся, – Тискад. Мокрый весь, купался у водопада, и шерсть такая же черная. Рита думает с полуусмешкой, спросить или нет: «Давно на снег выходил?», Сикат зажимает рот лапами, от смеха глаза сузились в щелки, у Веры такие же глаза. Рита так хотела об этом сказать, а теперь одновременно весело и страшно. – Думаешь вернуться? – Тискад разбрызгивает воду в разные стороны, вода уже холодная и Рита вздрагивает. – Я ведь тоже уходил…

– На снег? – Всё-таки Сикат сказал это. Он хохочет, Рита смеется и окатывает себя горячей водой, неважно, что вода остынет.

– Смешно, да. У меня были настоящие черные усы. И волосы тоже черные, блестящие.

– Ты их тоже водой мыл?

– Нет! У людей специальная блестюлька, лак, не слышал? А я слышал. Я был там полтора года. И мне хорошо жилось! Я даже нашел девушку.

– А Рита мужа! Выкуси!

– Рита? Ха. Меня звали Тимофеем. Классное имя, я иногда скучаю. И девушка бы за меня вышла. Но это…

– Как хоть её имя?

– Ты думаешь, я вру? Кира. Но это не то, что нам нужно! У тебя уже уши висят, а на следующий год что, хвост отпадет. – Снова нотации… – Ну что ты головой качаешь, хвост от этого не вырастит.

– У меня есть хвост…

– Неважно, пока есть! И вот что, мой отец предлагает тебе остаться. Работай хоть… прыгальщицой у фонтана, Пзом работает пловчихой, – Значит пловчихой. Рита думала, что собирателем лавы у вулкана. – Она все реки проплыла, и она сделала правильный выбор. Я тоже.

– Кто б сомневался.

– О, Сик, ты ли это говоришь?

– Ну я, а что?

– Кымок вообще не вернулся, тебя это не волнует?

– Он вернется позже.

– У людей устроиться не так легко. У него могут быть дела, или по работе не отпускают, если он нашел работу, тяжело найти работу, а если работа любимая, ещё сложнее, и уйти сложнее, – Рита чувствует напряжение во всем теле, она говорит быстрее, потому что надо быстрее, потому что Сикат стал из грустного удивленным, а Тискад выпучил глаза и машет ушами. – Там так принято.

– Ну, ну… хорошо. – Тискад бегает по сторонам глазами, – Только это, ты подумай, не один Кымок ушел, ещё три, и два из них молодые.

– Ищут своё место?

– Ну да, но я и отец очень волнуемся.

– Кто больше?

– Я!

– Спорим, что твой папка?

– Э…

Рита с улыбкой держит лапы в фонтане, здесь стало холоднее, или всегда так было. Сикат и Тискад снова задирают друг друга, зайчата в отдалении учатся нырять; Рита обязательно выйдет к вечеру в лес, надо только обсохнуть. Пасл будет кидаться еловыми шариками, Рита отбивать лапами, раньше она отбивала задними, теперь чаще передними. А Сикат задними, как обычно. О нет, только не опять.

– С возвращением, – Теока смотрит с таким неодобрением, что сомнений нет: оглядывает уши. Белая спина, Теока продолжает краситься для выхода в лес, и лапы сверху белые, темно-серая шерсть путается на животе, как у старого пледа. Зеленые сощуренные глаза, сейчас он фыркнет, и снова Тискад имитирует отца. Боже, ему никогда не удастся передать это выражение. Сикат беззвучно трясется от смеха.

Рита старается не смотреть на своего отца, он стоит сзади, она видит только его огромные серо-коричневые лапы; лучше не знать, как он смотрит: сердито или с грустью? Сердито или грустью… Теока дергает ушами. Как холодно.

– Вы уже мерзнете, – прозвучало без вопроса, и Рита прижимает уши к спине ещё плотнее – Ваша шерсть ослабла, так же как и ваши… уши. И поэтому через год вы уже можете и не прыгать.

– Всё от мамки. Пошли бесхвостки, одни бесхвостки.

– Но вы продолжаете возвращаться к людям.

– Так похоже на нее!

– Папка, ну ладно. У Риты там семья…

– Не зови её так! Мою дочь зовут Роима, а не Рита! Да что это вообще за имя!

– Нормальное…

– И где Кымок? – Не надо о Кымоке, Рита прижимает лапы к груди.

– Я хотела…

– Дослушайте! Вот вы знаете моего сына…

– А кто его не знает? Идеальный путешественник по снегу!

– Сикат, не важно какая шерсть, важно…

– …Чем её красить!

– Сик, хватит! – Отец не в духе. Он никогда не бывает в духе, когда Рита возвращается. Рите хочется закрыть голову лапами, или уши, или нырнуть рядом с водопадом.

– Мой сын вернулся. И всё восстановилось, он нормальный заяц, он прыгает лучше прежнего, уши не висят и ему не холодно. Вам бы тоже следовало… решить, что для вас важнее, пока не поздно. Если люди, конечно, не съели ваши воспоминания.

– Люди ничего не едят.

– Вообще ничего? – Сикат готовится прыснуть от смеха.

– Они не едят воспоминания!

– Что вы хотели сказать? – Теока обернулся перед уходом. Тискад скачет вперед, прямо в воду, зайчата радостно прыгают, готовясь к волне брызг. Рита не хочет продолжать. – Я вас слушаю.

– Роима, не трать время вожака, – отец смотрит вбок с высоко поднятыми ушами, усы совсем упали и теряются в меху. Он грустный, Рита жалеет, что подняла на него глаза.

– У меня…

– Отпадает хвост? Неудивительно, – Теока со вздохом трет лапы, – Идите на соседний берег, аптека там, где обычно. То есть в Пшеничной роще, вы же не помните.

– У меня есть дочь. Ей двенадцать лет и…

– Видите, сколько уже вы рискуете не вернуться.

– Гима не вернулась после десяти лет.

– Да Роимка всегда возвращается!

– Моя дочь тоже может быть зайцем. У нее глаза, как у Сика, и шерсть будет коричневой, я уверена. Я приведу её… на следующий год.

– Она человек. Вашего родства не хватит, чтобы стать одной из нас. И вы уже тоже не одна из нас. – Нет. – Подумайте, пока вам ещё есть чем.

– Или по мамкиным стопам, – отец бьет задними лапами, сейчас он поскачет за Теокой, но пока смотрит Рите в глаза, и Рита зажмуривается. – На меня смотри. Скоро снег растает, и ты можешь остаться. В Цветочном лесу, я нашел место сборщиком лепестков, тебе нравились лепестки. В детстве. И там теплее. – Резко закончил и скачет по камням на другую сторону, трясется мех на холке.

– Не слушай, поступай как хочешь, там же у тебя дом, – Сикат улыбается одновременно нелепо и мило. – Кстати, выйди из водопада, к Пасл не успеешь, уже темнеет. И да, по прогнозам снег начнет таять через пять дней. Ха… Здорово, что у меня есть племянница. И с моими глазами, просто… невероятно, наверное. Буду ждать, когда ты нас познакомишь.

– Да, у нее скоро контрольная – это в школе – я забыла купить лампочки, она может не успеть… Подготовиться, ведь Кирилл всё забывает. Она любит заниматься по вечерам. И это важная контрольная, перед каникулами.

– Разве каникулы не в конце марта? Мне Тискад рассказывал.

– В разных школах по-разному, и у нас ближе к середине.

– Ну ясно. Я с тобой к Пасл пойду, мы давно не играли вместе. Люблю мяч-иголки ловить когтями, особенно когда они рассыпаются.

– Правда? – Он правда пойдет с ней сейчас?

– Ну да, давно же не играли.

– Спасибо.

– А как её зовут? Племянницу.

– Вера.

– Ха, хорошо звучит. Как же у нас её будут звать? Виома? Виона? Папка не будет так злиться, ты увидишь. Если шерсть на спине болтаться будет, то уж точно.

Рита фыркает и трет мокрую шерсть. Зайчата ускакали на перерыв, учительница купается. Пять дней до ухода, она столько всего успеет. Золотые цветы наклоняются, пахнет вечером.

 

***

 

– Понимаешь, я не совсем человек. Я совсем не человек, да.

– Как это?

– Я заяц.

– Пф, мам, сегодня не первое апреля!

– Поэтому я и говорю тебе это. Сегодня говорю. Есть особое племя зайцев, других зайцев, это народ, мы можем становиться людьми.

– Почему?

– Мы были людьми, или люди были нами, разные версии, по одной был род разумных зайцев, одна часть осталась под землей, где мы живем, в подземных пещерах.

– Там же нет воздуха.

– Это другая страна. Там много рек и водопадов, и океан есть, и леса из пшеницы, цветочные рощи, а ещё мы дружим со снежными птицами.

– Снежными?

– Они питаются снегом и прилетают на зиму сюда, а так живут на вершинах гор. Каждый год мигрируют в страны, где снежные зимы, зарываются глубоко в снег…

– Круто!

– … и едят его. Я хорошо знаю одну, её зовут Пасл, мы друзья, тебе она понравится.

– Мне?

– Да, я хочу вас познакомить?

– Мам, но это же сказка. Сказка же? Ты меня не разыграла.

Она не верит, и Рита чувствует, что не находит слов.

– Я… я не закончила про теории. Наша страна, она выходит на поверхность, к людям только когда выпадает снег, то есть она не выходит, это мы можем выходить, пока лежит снег, поэтому мы всегда дружим со снежными птицами.

– На биологии говорят, что люди произошли от обезьян. А не от зайцев, – Рите кажется, что Вера совсем не слушает, Вера смотрит на вышивание и хохочет, она так похожа на Сиката.

– Мы можем становиться людьми, пока лежит снег. И некоторые из нас уходят к людям. И оседают… у людей. Я ушла, как и твоя бабушка. Мне было девять…

– Мам, ну ты чего, зайцы так долго не живут. Их волки едят.

– Но мы не обычные зайцы! И у нас нет волков!

– Ты сердишься?

– Нет, но послушай, мы живет так же, как люди, в плане возраста как люди! И мне было девять, когда она ушла. А Сикату двенадцать, как тебе. Он твой дядя, вы очень похоже, вам надо встретиться.

– Мой дядя – заяц?

– Да, и он веселый, вы поладите. Его сын тоже ушел к людям. Он так и не вернулся в этот раз.

– Стоп, ты что, не в горы уезжаешь каждый год, а туда?

– Да. И…

– Если ты заяц, стань зайцем!

– Снег сошел. Я уже не могу. Я обещала, что отведу тебя на следующий год.

– А папа?

– Папа не знает.

– Ты из-за него стала человеком? Влюбилась?

– Нет. Мне понравился лес. Потом город. Машины и улицы. Человеческие реки. Поля. Всё было так необычно, голые руки без шерсти и поезда, которые несутся и громыхают. Я боялась, потом привыкла. Это был водопад возможностей и открытий. И ещё я хотела найти маму, твою бабушку, хотя быстро забыла, мир людей огромен, должно повезти, чтобы мы встретились. Потом я встретила твоего отца, – «я никогда его не любила так сильно», нет, такое нельзя говорить, – мы подружились и стали жить вместе. Мое имя Роима.

– Что?

– Я назвала себя Ритой. Твоему деду совсем не нравится это имя, ему вообще человеческие имена не нравятся. Ты пойдешь со мной к ним зимой? – Последние слова снова быстро, Рита чувствует напряжение во всем теле, она бы продолжала и продолжала говорить фразы, не заканчивая, но нужно знать, что ответит Вера, если она ответит.

– Э… ну хорошо, только перед Новым годом. Я не хочу на каникулах идти.

Она думает, что это шутка. Рита качает головой, лампочка горит, как золотой цветок, только очень горячий и гладкий. Вера вышивает черно-желтую бабочку по схеме, она улыбается, и забранные волосы на затылке неровно торчат.

– Я думаю, у тебя будет шерсть как у дедушки. Топорщиться на загривке.

– Ты думаешь, я буду зайцем? Мам, у меня тройка по физкультуре.

Надо сказать про глаза. Рита снова колеблется, и в этот раз можно не продолжать.

Завтра последний учебный день, конкурс вышивки и поездка на теплоходе от школы. Рита поедет с Верой по человеческой реке и запустит руку в воду, чтобы волосы встали дыбом, как шерсть.

Поздний вечер, немного холодает, оранжевые фонари зажигаются среди листьев. Как апельсиновая пшеница на дне океана.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 5. Оценка: 3,40 из 5)
Загрузка...