Провожать Валентина Семеновича на вокзал отправились всей семьей: жена, сын, жена сына, внучка. Благо вокзал находился неподалеку, минут десять пешком, а погода – как на заказ, очень подходящая для спокойной грусти, уместной для любых проводов, а тем более проводов в такую долгую и дальнюю поездку. Все слова уже были давно сказаны, и компания задумчиво брела через аккуратный парк, иногда перебрасываясь малозначащими фразами. Сентябрь, бабье лето, последний вздох природы перед зимой... Маша, любимая и единственная внучка, шла рядом, держась за руку В.С. и лопоча что-то о своем, очень важном.

Подошли к районному вокзалу, небольшому одноэтажному домику с палисадником. У входа во двор остановились, дальше В.С. пойдет один. Маша напомнила укоризненно: «Дедушка, а ты багаж дома забыл!» «Нет, не забыл, я его заранее отправил», – оправдался В.С.

В.С. по чистенькой дорожке пересек палисадник, глубоко вдыхая свежий аромат сентябрьских цветов, смешанный с запахом увядающих деревьев, и прошел сквозь автоматически распахнувшиеся перед ним двери. Это был пассажирский вокзал, обычно пустовавший в такое время дня. Ряд одинаковых кабинок для телепортации. Стойка автоматической регистрации. В.С. не раз путешествовал этим способом и знал, что никаких неприятных ощущений не будет. Так, легкое головокружения, потом как краткий сон – и просыпаешься в новом месте.

 

___________________

 

Телепортироваться можно было в любое место, где была установлена приемная кабинка, подключенная к электропитанию и занесенная в каталог сети телепортации. Насколько было известно В.С., технически телепортация была весьма сложным процессом. Это только в фантастических романах достаточно было просто сложить пространство в гармошку и шагать между складками. Оказалось, пространство не желает складываться как промокашка. Поэтому телепортация, в конце концов все-таки реализованная, осуществлялась следующим образом.

Сначала включалась синхронизация эфирного пространства («темной материи») передающей и приемной кабинок на субквантовом уровне. После окончания синхронизации передающая кабинка включалась в режим увеличения энтропии. Через несколько секунд объект в приемной кабинке превращался в субъект, приходил в сознание, выходил из кабинки и отправлялся по своим делам, а субъект в передающей кабинке просто исчезал. Эти несколько секунд шутливо называли временем переселения души.

Наличие такой технологии позволило решить еще одну давнюю проблему человечества – как вовремя уйти из жизни, не мучая ни себя, ни близких.  Безнадежно больным больше не нужно было страдать и причинять страдания близким. И вообще, устал жить – доделывай свои дела, пиши завещание, прощайся с надоевшим миром – и добро пожаловать на небеса! Набираешь специальный индивидуальный разовый код назначения, действующий ограниченное время, и в нужное время режим увеличения энтропии включается сразу в обеих кабинках, и в передающей, и в принимающей. И вот уже нет ни объекта, ни субъекта, обе кабинки пусты.

В.С., много раз пользовавшийся перемещением с помощью телепортации, знал, что никаких неприятных ощущений не будет. Просто отключение, а дальше уже некому будет что-либо чувствовать. Для В.С. это был самый простой выход. Да и для всей семьи. Конечно, можно было протянуть еще несколько месяцев, героически превозмогать все усиливающиеся боли, но смысла в этом В.С. не видел.

В.С. вошел в кабинку и ввел код назначения, полученный при регистрации…

 

___________________

 

«Приветствуем тебя, халявщик, в 13 терминале приемного отделения 1 круга Ада российского сектора планеты Земля! – перед В.С. стояли два чертенка с молочными рожками, чумазые и ухмыляющиеся, один с вилами в руках, а другой с плетью. Пойдем, приятель, все готово. Мы для тебя уже и сковородку разогрели».

В.С. оглядел себя, ощупал. Все было по-прежнему, руки и ноги на месте, тот же выходной костюм, в котором вошел в кабинку телепортации. И помещение было вполне похожим на вокзал, те же кабинки, выстроившиеся в ряд. Вот только два чертенка ну никак не вписывались в знакомую картину. Что там делают в подобных случаях? Ущипнуть себя, может, это сон. Ущипнул, ничего не изменилось.

– Здорово, ребята, – дружелюбно обратился к чертенятам В.С. – А если не пойду, силком потащите?

Чертенята вопросительно переглянулись. Скрипнула и открылась дверь кабинки, расположенной неподалеку, оттуда вышел человек средних лет, одетый в строгий темный костюм и белую рубашку без галстука. Взглянув на живописную группу, сказал с досадой: «Опять вы людей понапрасну пугаете. Что, неужели заняться нечем?» Чертенята пулей залетели в кабинку, из которой вышел незнакомец, и захлопнули за собой дверь.

– Здравствуйте, Валентин Семенович! – незнакомец поздоровался, приветливо улыбнувшись. – Вы уж извините, что так получилось, задержался я немного, ну вот эти проказники и воспользовались. Добро пожаловать на второй уровень. Я – дежурный администратор, в мои функции входит первичный инструктаж. Можно просто Админ. Да, вы не подумайте чего, это не от слова Ад.

– Что значит второй уровень? Куда я попал? – В.С. был сильно озадачен.

– Второй – это чисто условно. Имеется в виду следующий уровень. Следующий уровень жизни.

– И что мне теперь делать, уважаемый Админ? И вообще, я что-то не замечаю в себе никаких изменений, – недоумевал В.С.

– Да это все условности, не обращайте внимание. Кстати, у вас, кажется, опухоль головного мозга диагностировали? Как самочувствие, головные боли не прошли? – осведомился Админ.

В.С. прислушался. Привычной уже головной боли не было. Да, чудеса.

– Вы не волнуйтесь, Валентин Семенович. Ничего чрезвычайного не происходит, все достаточно просто и банально. Вы, конечно, не в аду и не в раю, хотя можете оказаться и там, и там. Все от вас зависит. Кстати, не желаете чего-нибудь выпить, кофе там или покрепче? – любезно осведомился Админ.

– Да уж не откажусь, – признался В.С.

– Ну, тогда пройдемте ко мне в кабинет, угощу чем-нибудь.

Админ гостеприимно распахнул дверцу кабинки, и В.С. не очень решительно вошел внутрь. С другой стороны кабинки была такая же дверь, В.С. открыл ее и очутился в небольшой комнате, окно которой выходило как раз на то место, где он недавно расстался со своей семьей. Там никого не было. Админ вошел следом, закрыл за собой дверь и пригласил присесть. В.С. уселся в кресло, Админ в другое, по другую сторону невысокого столика, на котором стояли два коньячных бокала, бутылка с этикеткой на непонятном языке и тарелочка с ломтиками лимона. Админ аккуратно налил светло-коричневую жидкость в бокалы. Выпили, закусили лимоном.

– Давайте, Валентин Сергеевич, я примерно обрисую ситуацию, а потом вы зададите вопросы, если они возникнут. Вы попали в новый мир, на новый уровень жизни. Я не буду сейчас рассказать, как он устроен, почему и зачем вы здесь. Это трудно сразу объяснить. Вы будете помещены на некоторое время в карантин. Сейчас вы выйдете в дверь, в которую мы зашли, и окажетесь на территории карантина. Что это будет за территория, зависит исключительно от вас, от ваших склонностей. Не удивляйтесь, если встретите там своих родственников, друзей. Правда, это будет зависеть не только от вашего желания, но и от их желания тоже. Можете считать, что это общение будет происходить тогда, когда они спят, и они будут считать, что вы им снитесь. По окончании карантина вам будет предложен выбор, какой – узнаете. Да, вот еще что. Никакая опасность вам не грозит, по крайней мере, извне. Тем не менее, следует соблюдать осторожность, чтобы самому не навлечь на себя неприятностей. Вот, собственно, и все.

– И сколько будет длиться этот карантин? – спросил В.С. первое, что пришло в голову.

– Обычно от трех до сорока дней, – невозмутимо ответил Админ.

– Ну а если я никуда не пойду, буду сидеть здесь и потребую, чтобы этот нелепый розыгрыш был прекращен и мне объяснили, где я, и что все это значит? – нарочито возмущенно произнес В.С.

– Ничего не получится, Валентин Семенович. Это не розыгрыш, – спокойно ответил Админ, и затем он и весь его кабинет вместе со зданием вокзала начали блекнуть, стали совсем прозрачными и исчезли.

 

___________________

 

Да, это место нельзя было не узнать. В.С. сидел на пологом песчаном берегу. Впереди неширокая протока, уходящая влево и загибающаяся назад, вдоль берега. Два домика на берегу, с той стороны протоки, метрах в пятидесяти от воды. Один, видимо, жилой, а другой похож на большой сарай. За ними пологий склон, заросший травами и кустарником, на гребне виднеются редкие деревья. Справа от В.С. – широкая река, полоска деревьев на низком далеком берегу, а дальше за ними – бесконечные заводи, протоки, озера, в которых можно запросто затеряться и заблудиться, как в сельве Амазонки. Где-то там, посередине реки, когда-то был Остров поющих песков, прямо напротив устья небольшой речушки, впадающей в Волгу. Раньше на нем росли деревья, рыбаки с весны до осени стояли лагерем. Но уже давно весенние паводки смыли и деревья, и рыбаков. Когда В.С. был на острове в последний раз, тот лишь ненамного выступал над поверхностью воды. Чисто, ни травинки, а крупный песок настолько промыт чистой речной водой, что, если по нему провести ладонью, раздается мелодичный звук, который язык не поворачивается назвать скрипом. Берега острова изрезаны небольшими заливчиками и бухточками, вода в которых в тот солнечный жаркий день была почти горячей. Можно было понежиться в теплой ванне, а затем разбежаться по ровному, плотному песку и с разбега нырнуть в стремительный прохладный поток волжской стремнины, омывающей остров. А потом опять в ванну, отогреваться… Но это было тоже давно. Теперь острова, наверно, и вовсе нет, совсем смыло в реку.

В.С. обратил внимание, что теперь он одет по-походному, на нем старые выцветшие джинсы, кроссовки, футболка и спортивная ветровка. Обернулся, не поднимаясь. Сзади, за спиной, небольшой лесок, за который уже садилось солнце. За леском, прямо по центру острова, когда-то было небольшое озерцо, в котором водились раки. Чуть повыше, где песчаный склон переходит в ровную площадку, поросшую травой, стоит верная выцветшая палатка армейского образца, рядом с ней перевернутая байдарка со знакомыми черными заплатками на днище. Перед палаткой кострище, две рогатины с перекладиной, рядом котелок, кружка… Одна кружка.

Откуда-то издалека, со стороны воды, донеслось негромкое назойливое жужжание моторки. Саму лодку видно не было, закрывал лесок. Стая чаек пролетела на запад, заходящее солнце снизу окрашивало белых, неторопливо летящих птиц, розоватым цветом. Стая закончила рыбалку и направлялась на ночлег. На реке, метрах в ста от берега, заиграла стая недосягаемой и оттого загадочной рыбы. Вечерняя тишина звенела музыкой сверчков и кузнечиков.

В.С. долго сидел, наблюдая, как постепенно погасал свет вечернего неба и слушая звенящую вечернюю серенаду, сопровождаемую редкими всплесками играющей рыбы и легким шелестом небольших волн, набегающих на песчаный берег. Да, конечно, вводя код назначения в кабинке для телепортации, он не ожидал такого развития событий. Но как-то не очень хотелось ломать голову, что все это означает. Все вокруг было такое знакомое и родное, В.С. чувствовал себя как дома. Ну, почти. Он был совсем один, и какой-то датчик осторожности включился внутри. Слух различал какие-то подозрительные звуки, какие-то существа, казалось, таились в тени деревьев и кустов, внимательно наблюдали. Хотелось стать как можно более незаметным, поменьше шуметь.

Ну что же, пусть будет, как сказал Админ, карантин. Время покажет, к чему это все. Нужно расслабиться и получать удовольствие. Хотя сорок дней даже в таком замечательном лагере для беженцев – большой срок. В.С. по собственному опыту знал, что пройдет несколько дней такого одиночного существования, и начнешь потихоньку сам с собой разговаривать, а еще через несколько дней станет скучно, и потянет в город, в цивилизацию, к людям. Раньше-то можно было вернуться, а сейчас вряд ли.

С реки потянул прохладный ветерок. Небо потемнело, появились первые звезды. Пора разводить костер, попить чаю и укладываться спать. В.С. поднялся, подошел к палатке, достал рюкзак, лежавший внутри, около порога. Привычно достал из верхнего кармашка нож, спички и сигареты. Достал из-под палатки, слева от входа, ножовку. Подошел к байдарке, приподнял за край: да, небольшой запас дров, укрытых на случай дождя, был на месте. Отнес все находки к кострищу, настрогал ножом стружек, сложил аккуратной кучкой. Сверху наложил тоненьких веточек, потом других, потолще, затем еще потолще, зажег спичку... Сухое дерево занялось моментально, огонь весело заплясал по веточкам, и вот уже расцвел причудливым цветком. В.С. напилил ножовкой аккуратных чурбачков, сложил сверху пирамидкой. Готово. Теперь за водой. Процедуры походного быта были отработаны до мелочей. В.С. взял котелок, подошел к кромке воды, разулся, закатал штанины и зашел в воду. Ополоснул котелок, зачерпнул воды из чистого места, выше по течению, отнес котелок к костру и повесил на перекладину. Все, теперь ждем, пока закипит. Где-то под боком палатки должны быть сланцы. Вот они. В.С. спустился к воде, сполоснул ноги от песка и обулся. Сел у костра, смотрел на огонь, возвращал в костер откатывающиеся наполовину сгоревшие полешки, подбрасывал новые. Котелок потихоньку начал шуметь, и вот уже возмущенно забулькал. Пусть немного покипит, потом снимаем, остужаем пару минут, чтобы чай не сварился. Пора заваривать. В.С. принес из палатки сумку с продуктами, нашел чай, сахар, пряники, карамельки. Что еще нужно неприхотливому и не голодному туристу для полного счастья?

В.С. попил чаю с пряниками и карамельками, покурил. Небо совсем потемнело, высыпали звезды. Далеко вверху пролетел самолетик, подмаргивая своим красным светофором. Летучая мышь черной бабочкой неслышно пронеслась мимо, на мгновения заслоняя звезды на своем пути. Где-то в леске ухнула сова. Или филин, поди догадайся. Издалека, сначала еле различимо, а потом все громче и громче, начали доноситься бухающие, цокающие и завывающие звуки цивилизации. И вот уже мимо плывет теплоход, ярко освещенный нарядными огнями. На верхней палубе толпа молодых бабуинов веселится под музыку, прыгает, скачет, неестественно выламывается. Собственно, пусть скачет, ничего плохого в этом нет, В.С. до этого никакого дела не было. Только вот музыка не очень экологичная. Как-то неуместна она здесь, загрязняет чистую речную атмосферу. Городская музыка, музыка городских джунглей. Ага, вот что-то более мелодичное включили. Да неважно, вот уже шум все тише и тише, скоро совсем пропадет. А вот если бы, не дай бог, встали тут неподалеку на якорь, тогда беда.

Ну вот, вечерний концерт окончен, больше номеров не предвидится. Пора и спать укладываться. В.С. сходил за палатку, пообщался с кустами, погасил тлеющий костер остатками чая, собрал вещи и отправился в палатку. Рюкзак и сумку с едой направо, снимаем кроссовки. Далее зашнуровать палатку, прикрыть щель у входа кроссовками. Вверху, на протянутой вдоль верха палатки веревке, висит на крючке фонарь. Осматриваемся, комаров почему-то нет, совсем нет. Джинсы меняем на шерстяные тренировочные штаны, проверяем надувной матрац – нет, не сдулся, все нормально. Рюкзак под голову, накрыть курткой. Залезаем в спальник, застегиваемся – все, можно спать.

 

___________________

 

В.С. открыл глаза. Палатка ярко освещена утренним солнцем, взошедшим прямо напротив входа. Прямые солнечные лучи легко просачиваются через плотный брезент, проскальзывают в щели не очень плотно закрытого входа, в отверстия шнуровки. В тонких лучиках света плавают невесомые пылинки. Тепло и немного душно. Ночью спать было совсем не холодно, и тело ощущается легким и бодрым, никакой ломоты, как это обычно бывает после сна в походных условиях. Голова ясная и свежая. Да, и сны. В.С. очень хорошо помнил сны, и они не пытались ускользнуть из памяти, раствориться в подсознании.

Вот он проходит мимо детского садика, в который водят внучку Машу. Машина группа на площадке, занимаются кто чем. Окликнул из-за загородки. Маша услышала, подбежала. «Здравствуй, дедушка! Ты уже приехал? А какую мне интересную сказку вчера папа на ночь рассказал! Ну, пока, у меня тут дела», – и убежала по своим важным делам, присоединилась к двум другим, шепчущимся о чем-то девочкам.

А вот он дома, в бывшей своей квартире. Жена собирается куда-то, привычно спрашивает, идет ли ей эта или та помада с этим нарядом, и идет ли ей, как она причесалась. Получает привычный ответ, что помада слишком яркая, надо ближе к естественному тону, а волосы нужно заколоть, открыв уши и приоткрыв шею. Задумывается на некоторое время, а потом решительно красится яркой розовой помадой, еще более решительно лохматит уже не очень густые, как в молодости, волосы, осматривает себя в зеркало, удовлетворенно кивает и уходит по каким-то своим делам.

С сыном он встречается на улице. Тот спешит куда-то, на ходу здоровается: «Привет! Как дела? Тороплюсь, загляну вечерком». «Ну, это вряд ли, – подумалось В.С. – Ну и хорошо. Все при деле, никто по мне не убивается, незаменимых людей нет. Жизнь продолжается. Ну что, понятно, на первом уровне, как выразился Админ, меня ничего не держит. Все дела доделаны, все слова сказаны. Ну и ладно».

В.С. натянул кроссовки, переоделся в джинсы, вылез из палатки, потянулся. Погода обещала быть хорошей. Что там с утра положено делать? Сначала полить кусты, затем вскипятить чай, потом умыться, попить чаю и покурить. Сказано—сделано. Сходил в кусты. Зубная щетка и паста были, как всегда, в нижнем кармашке рюкзака. Снял кроссовки и носки, закатал джинсы и зашел в воду. С удовольствием умылся, почистил зубы. Развел костер, вскипятил воду, снял котелок с огня, заварил чай.

Чем же после завтрака заняться? Может, на рыбалку? Байдарку спустить на воду, поплавать вдоль берега, побросать блесну на щуку. Может, и судак возьмет. Спиннинг в палатке должен быть, как же без спиннинга. Только вот зачем? Уху варить? Аппетита что-то не было. Желудок молчал, как будто и не было его вовсе. Причем не так, как при болезни, когда организм сигнализирует: «Ты только еду в меня не складывай, мне тут без переваривания пищи работы хватает, надо системы в порядок привести». Нет, просто как будто организм и без еды прекрасно себя чувствует. Разве что побаловаться, для вкуса, надо же как-то время убивать? Только вот возни с этим делом… Или может половить, а если что попадется, отпустить? Нет, это еще хуже. В.С. не понимал «гуманных» рыболовов, которые ловят рыбу, а потом целуют и отпускают. Садисты настоящие. Если не собираешься добычу съесть, то зачем божью тварь напрасно мучать? Да еще целовать при этом. Извращенцы, одно слово. Вот бы на них кто так поохотился, для развлечения, крюком за губу. А потом поцеловал бы и отпустил: иди, мол, расти и размножайся, помни мою доброту… Так, чай заварился. В.С. налил в кружку темную дымящуюся жидкость, достал из сумки с продуктами сахар, насыпал две ложки, размешал, осторожно отхлебнул, стараясь не обжечься.

Чем же заняться? И вообще, вся эта походная идиллия для чего была придумана? Чтобы поработать веслами, устать, а потом с кайфом отдыхать. Проголодаться, а затем приготовить что-нибудь нехитрое и с наслаждением поесть. Промокнуть и замерзнуть, а потом с наслаждением сушиться и греться у костра. Попасть в шторм, выгребать из последних сил, ставить под дождем палатку, а затем, забравшись внутрь, радоваться, что доплыли, не перевернулись, живы-здоровы. А если и выпадают безмятежные часы, когда насущные заботы отступают, так заняться ловлей рыбы, которая обычно на крючок не очень-то спешит, так, побросать блесну в темные воды, вдруг золотую рыбку зацепишь. Да, конечно, река, берега, закаты, рассветы, луна, звезды, костер – все это радует глаз и сердце. Но каким серым и нудным все это становится, если зарядят дожди! Или если даже дождей нет, а закончились продукты, есть нечего (а такое с В.С. случалось), то радости от общения с природой заметно поубавится. И в какой-то момент так это все достает, и хочется назад, в город, на асфальт, к людям, домой, где из крана течет чистая холодная вода, а из другого не такая чистая, но горячая, где чайник можно вскипятить за пять минут, а вкусная еда водится если не в холодильнике, так в ближайшем магазине.

Ну что же, пойти прогуляться, посмотреть окрестности? Самое интересное всегда там, за поворотом. А если там ничего особенного нет, так за следующим поворотом. В.С. поднялся и не спеша направился по берегу протоки, направо, к реке. Он шел вдоль кромки воды, оставляя за собой на песке темные, влажные, быстро высыхающие следы. Вот и поворот пройден, глазам открылся речной простор, где-то далеко впереди скрывающийся за линией горизонта. Вдали справа невысокие отроги Жигулевских гор, покрытые мохом леса. Противоположный берег тонкой полоской тянется на почтительном отдалении и тоже скрывается за горизонтом. Далекий белый парус небольшой яхты медленно пробирается вверх по течению. Кое-где, метрах в двухстах от берега, застыли на воде резиновые лодки рыбаков. На леща охотятся. Неразборчиво слышны были какие-то ленивые переговоры двух экипажей, вставших на якорь недалеко друг от друга. Далеко позади, ниже по течению, озабоченно ворчит неказистая баржа, готовящаяся скрыться за речным поворотом.

Интересно, если спустить на воду байдарку и подплыть к рыбакам, потолковать? Ладно, подумаем. Хотя вряд ли это получится. Например, байдарка внезапно прохудится или рыбаки при приближении снимутся с якоря и куда-то спешно отправятся. Что-то внутри подсказывало В.С., что разговоры с рыбаками в программе карантина не значились.

Берег, вдоль которого прогуливался В.С., был чистый, никаких позорящих человечество следов не наблюдалось. Никаких рваных пакетов, пластиковых или других бутылок, сомнительных бумажек и подозрительных салфеток. В.С. решительно отказывался понимать любителей природы, которые после себя оставляли кучи мусора. Поезжай тогда на свалку отдыхать, если считаешь это в порядке вещей. Что, привезти с собой полные бутылки ума хватило, а пустые назад забрать уже не хватает? Все равно что в музей прийти в грязных сапогах, наследить везде, да еще и семечки лузгать и на пол сплевывать. Так в музей не пустят в таком виде, и семечки лузгать не позволят. А тут никто не следит, можно пакостить. Ну прямо как дети несмышленые. А еще в музее убирают, а на природе с этим как-то не очень налажено. Взять бы всех этих несмышленышей, поселить за высоким забором, и весь этот мусор, который они по всей планете набросали, туда, за забор. Живите и радуйтесь.

В.С. с удовольствием вдыхал чистый сентябрьский воздух, смесь речной свежести с запахами осеннего леса. Кое-где попадались кустики ежевики, В.С. с удовольствием съел несколько кисло-сладких ягод. Вдоль воды неспешно прогуливалась трясогузка, старательно демонстрируя, что ее не зря так называют. Легкий, едва заметный ветерок неспешно уносил куда-то вдаль пауков-путешественников на их сверкающих на солнце нитях-парашютах. Ну вот и конец пути. Дальше густые заросли спускаются прямо к воде, просто так не пройдешь. Поворачиваем обратно, в лагерь.

 

___________________

 

А лагеря-то и не было. Ни палатки, ни байдарки, ни кострища. Зато к берегу был аккуратно пришвартован дом. Настоящий плавучий дом. И не какой-нибудь новомодный, из стекла, стали и пластмассы, а настоящий, деревянный, с большими, чисто вымытыми окнами. С берега к дому был перекинут узкий аккуратный деревянный трап. Подойдя поближе, В.С. увидел, что к перилам трапа аккуратно приколота обыкновенной канцелярской кнопкой записка, которая гласила: «Валентин Семенович, заходите и будьте как дома! Дежурный администратор».

«Да, дом хорош, ничего не скажешь. Вертолета только не хватает, в булочную летать. Ладно, будем заходить и чувствовать себя как дома», – подумал В.С. и поднялся по трапу на небольшую веранду с навесом, открыл дверь и вошел внутрь.

Небольшая прихожая, под ногами коврик с шипами, вешалка для одежды, пустая. В.С. разулся, снял ветровку и повесил на вешалку. Налево дверь, ванная. Далее проход налево, там крохотная кухня, небольшой столик, табуретка, газовая плита, тихонько мурлыкающий холодильник. Вглубь дома ведет деревянная дверь со стеклянным окном, за ней просторный зал, в глубине виднеется кабинетный рояль. В.С. прошел в зал, огляделся. Справа узкая винтовая лестница, ведущая на мансардный этаж. Слева небольшой круглый столик, рядом кресло-качалка. На столе бутылка причудливой формы, без всяких этикеток, рядом бокал для вина, штопор и книга, а на ней авторучка. Стены и потолок из светлого дерева, а пол из темного. Окна наполовину закрыты легкими занавесками, неярко расписанными какими-то чудными цветами и птицами. Воздух свежий, с легким древесным запахом, но обжитой и знакомый.

Слева на стене большое зеркало. В.С. подошел и критически себя оглядел. Вполне достойный вид, посвежевший, но соответствующий возрасту. Слегка поправился, излишняя худоба не наблюдалась. Наверно, так бы он выглядел сейчас и там, на первом уровне, если бы не болезнь.

В.С. прошел к роялю, открыл крышку и присел на вращающийся стульчик. Затем, повинуясь давней привычке, встал, сходил в ванную, вымыл руки, тщательно вытер и вернулся. Проверил, нет ли пыли на клавишах. Несколько аккордов, гамма фа-мажор, быстрое арпеджио, простенькая джазовая тема… Рояль был идеально настроен, как будто опытный настройщик незадолго до прихода В.С. закончил свою тонкую работу. А пальцы послушны, быстры и точны, никакого разогрева не нужно.

«Да, вот это игрушка, – подумал В.С. – Такая штука немногим смертным доступна. Не то, что мое электронное пианино. Хотя и оно тоже ничего, особенно для многоквартирного дома. Надел наушники и играй, никто к тебе из соседней квартиры с монтировкой не придет. Так. С чего начнем?» А руки уже все решили. Второй концерт для фортепиано с оркестром Рахманинова. Оркестр В.С. не требовался, так же как и ноты. От обезьяньего копирования по нотам В.С. отказался много-много лет назад. Всегда подбирал по слуху, и зачастую это была трудная и кропотливая задача. Зато ничего не забывалось, и можно было свободно переходить от одной темы к другой, исполнять их в любом стиле и в любой тональности, по настроению. А бывали моменты, тоже по настроению, когда такой дивертисмент незаметно переходил на новый уровень и рождалась музыка, которую он никогда не слышал, или не помнил, что слышал, и это было как полет, хоть и краткий, но упоительный. Правда, такое случалось не часто. А и хорошо.

В.С. вспомнил, как много лет назад, когда он еще учился играть по слуху, ему приснилась во сне необыкновенная тема. Он проснулся ночью, ошарашенный, эта музыка была совсем рядом, и он помнил каждую ноту, но не мог записать, как, наверно, сделал Рахманинов, когда ему приснилась эта потрясающая музыка, из которой он потом сотворил свой второй концерт. В.С. не мог записать, потому что не умел. А утром осталось только ощущение, сама музыка ускользнула назад, в тайники души, туда, откуда пришла… И вот теперь она вернулась. Пальцы сами нашли нужную тональность, и вот уже не ты играешь музыку, а она играет тобой и твоими чувствами, и опять это ощущение полета, и, кажется, нельзя сильнее чувствовать, сильнее переживать, и вот-вот оборвется в душе какая-то туго натянутая струна, и ты проснешься, и все окажется только сном, восхитительным, удивительным, но всего лишь сном…

В.С. оставил крышку рояля открытой, встал и подошел к столу. Взял штопор, открыл не без усилия причудливую бутылку с темным напитком, осторожно налил полбокала. Понюхал, попробовал. То, что надо. По вкусу в точности как португальский портвейн, который так нравился ему в молодости. Уселся в кресло-качалку, взял в руки книгу и авторучку, которая на ней лежала. Книга была в добротном переплете, не новая, но и не потрепанная, а называлась очень лаконично: «Библиотека». А авторучка каким-то неведомым образом напоминала саму книгу, как будто была приложением к ней. Открыл книгу на середине – ничего, белые листы. Перелистал – везде то же самое. В конце – тоже чисто. А на первой странице, вверху, два слова: «Введите запрос: » – и рядом значок, сразу же наводящий на мысль об авторучке. В.С. взял авторучку, нажал кнопку сверху и аккуратно написал с новой строки: «Маркес, 100 лет одиночества». На правом поле листа появилась кочерга значка ввода, В.С. нажал на него пальцем, и ниже его запроса появилась строка, написанная как будто его же почерком: «Оригинальное издание 1967 года», и опять справа значок ввода. После нажатия на значок на листе запроса ниже уже написанного появилась строка: «Книга загружена». В.С. перевернул страницу – и, да, книга была загружена.

«Да, давненько не приходилось на испанском читать, – подумал В.С. – Наверно, тяжеловато будет». Но он ошибался. Да, поначалу было не очень просто, но постепенно процесс шел все легче и легче. Значения многих слов не сразу приходили в голову, но постепенно задержки сокращались. Даже те слова, которые В.С. явно не раньше не встречал, были вполне понятны. Вскоре появилось ощущение, что он не только понимает написанное, но и чувствует, что именно имел в виду автор, когда писал эти строки. И что он имел в виду, но опустил. Визуальные образы были неожиданные, но не оставлявшие сомнений в подлинности. Как будто он наблюдал за развитием сюжета из той же точки пространства и времени, что и сам автор. Захваченный калейдоскопом событий и персонажей, В.С. долго не мог оторваться от чтения.

«Да, интересно, – подумал В.С., когда почувствовал, что напряженная увлеченность книгой немного ослабла и он смог заставить себя сделать перерыв. – Посмотрим, на что эта библиотека вообще способна». В.С. вернулся к первой странице, на которой вся информация по запросу осталась в целости и сохранности, зачеркнул последнюю строчку, которая послушно исчезла, и вместо нее написал: «Перевод на китайский». Библиотека послушно выполнила запрос, и В.С. приступил к чтению. Приступил и сразу отступил. Какофония слов, звуков и смыслов зарябила в его голове, и В.С. поспешно вернулся на поисковую страницу. Ничего не понятно. Видимо, все же язык худо-бедно надо знать, иначе ничего не выйдет. Попробовал русский язык, выбрал один из предложенных вариантов перевода и начал читать. Неплохо, но такой живости образов уже не было, и все как-то немного иначе воспринималось. Логично, это же перевод.

Поиск работал в любом варианте, по авторам, названиями, тематике, жанрам, странам, популярности. В.С. читал и новые, нечитаные ранее книги, и старые, особенно те, которые раньше при прочтении вызывали у него двойственные впечатления. Даже не перечитывал, а перелистывал, читал какие-то отрывки, то в начале, то в середине, а то в самом конце. Книги делились на обычные и живые. Обычные – это те, авторы которых, как понял В.С., были еще живы. А вот живые... При чтении этих книг возникал какой-то контакт с автором, и не всегда производимое впечатление было приятным. Это могла быть откровенная скука и желание побыстрее закончить надоедливую работу, или желание создать какую-то конструкцию, неведомую раньше. Какие-то эксперименты со стилями и персонажами, рассчитанные на то, чтобы удивить придирчивых критиков. Откровенная халтура, рассчитанная на невнимание невзыскательных читателей. Страшные и нелепые миры, в которые автор сам ни за что бы не захотел попасть, но отправлял туда своих героев и затем, когда сочувственно, а когда со злорадством, наблюдал за их злоключениями. Некоторые персонажи явно не хотели делать то, что предписывал им автор, но сопротивляться не имели возможности. Таких персонажей авторы частенько просто убивали, навлекали на них болезни, сводили с ума. Часто ближе к концу книги автор просто не знал, чем все это закончить, и старательно напускал тумана, в котором пытался спрятать размохрившиеся концы сюжета. Некоторые книги В.С., едва начав читать, поспешно закрывал. В них открывалось что-то нехорошее, и это нехорошее автор умело прятал между строк, стараясь сохранить в секрете, может быть, не только от читателя, но от самого себя тоже. А иногда и не прятал.

А другие живые книги, перечитываемые В.С., от нового прочтения только выигрывали, открывались незамеченные раньше смыслы и связи. Конечно, В.С. не мог пройти мимо книги книг, Библии. Ветхий, новый завет, евангелия, книги пророков, апокалипсис... Калейдоскоп сюжетов и многоголосный хор авторов. Как будто из всех запасников всех музеев древностей мира в одну огромную кучу свалили все артефакты, засыпали сверху таким же древним мусором, залили всю эту кучу кровью, слезами, потом, дерьмом, а потом добавили гремучий коктейль из жадности, страха, ненависти, храбрости, любви и самопожертвования. И ты ходишь вокруг, подбираешь и рассматриваешь то один, то другой предмет, и можно найти все, что захочешь, только многое отчищать приходится.

Вот так весь день В.С. чередовал библиотеку с фортепиано, читал и играл. Пару раз выходил наружу, прогуляться. Уровень вина в бутылке постепенно уменьшался, но никаких признаков опьянения, даже легкого, В.С. не чувствовал. Ближе к вечеру сходил на кухню, поесть что-нибудь. Не то чтобы проголодался, а скорее по привычке. В холодильнике нашлись кое-какие продукты – картошка, овощи. В хлебнице полбулки белого хлеба. Сварил две картошки, сделал простенький салат, заправил подсолнечным маслом. Отрезал несколько ломтиков сыра, похожего на голландский, два кусочка хлеба. Положил все на большую тарелку, взял вилку и, не обуваясь, вышел на веранду. Погода изменилась, небо заволокло и начал накрапывать мелкий дождик. Присел на деревянную скамейку, прислоненную к стене дома, неторопливо поел. Вот и второй день заканчивается, что день грядущий третий мне готовит? Поживем – увидим. Тем более что изменить ничего нельзя, видимо, все уже давно предрешено, определено еще на первом уровне. Ведь ясно же, что эта зона карантина предназначена лично ему, только ему. Может быть, будь на его место кто-то другой, плавучий дом и был бы, но только совсем в другом месте, и вместо рояля могло бы быть что-нибудь вроде биллиарда, а вместо библиотеки какой-нибудь голографический телевизор. «Интересно, кого мне здесь не хватает?» – подумал В.С. А ответ уже был, и чуть ли не раньше самого вопроса. Никто здесь не нужен, это был его, и только его мир, и любое другое присутствие, даже самого близкого человека, неизбежно его нарушит и исказит.

Темнеть начало рано, и В.С., уже порядком уставший от своих новых игрушек, просто сидел в сгущающихся сумерках и вспоминал свою уже закончившуюся жизнь на первом уровне. Особо вспоминать было нечего, ни тебе героических подвигов, ни самоотверженных жертв, ни взлетов и падений. Начали вспоминаться какие-то досадные промахи, глупости, упущенные возможности. Зов несбывшегося долетел из глубины времени, из давно, еще в юности, прочитанных книг о море, о смелых и благородных мужчинах, верных, нежных и веселых женщинах. В.С. покинул свое удобное кресло, вышел в прихожую, обулся, надел ветровку, взял зонтик, очень кстати притаившийся в углу, и вышел на вечернюю прогулку. Моросил мелкий дождь, звезды и луна светили где-то там, за облаками, в других пространствах. Спать В.С. лег наверху, в мансарде. Там было все необходимое: раскладной диван, пахнувшее свежестью постельное белье и одеяло, аккуратно сложенные в выдвижной части. Долго лежал, думал обо всем понемногу, слушая приглушенный шум дождя. А потом провалился в сон.

 

___________________

 

Проснувшись рано утром, В.С. первым делом отправился на прогулку, по вчерашнему маршруту вдоль берега. Магическое притяжение обретенных вчера игрушек значительно ослабло. Хороши, но все же игрушки. Настроение было под стать погоде. Дождь перестал, но низкое небо было затянуто облаками. На реке ни души, ни рыбаков, ни барж, ни чаек. Полное безмолвие. И острое чувство одиночества.

Сны, которые ночью видел В.С. и которые совершенно отчетливо помнил, были о вещах известных, но привыкнуть к которым было невозможно. Огромные уродливые карьеры, обезображенные разработками склоны гор и страшные подземные лабиринты, вырубленные в недрах планеты в поисках ресурсов, нефтяные вышки, усердно выкачивающие соки земли, вырубаемые леса, перегороженные плотинами умирающие реки, уродливые дымящие трубы заводов и градирни атомных электростанций, ядовитые облака над городами, гигантские акватории морей и океанов, отравленные радиоактивными сбросами и пятнами разлитой нефти, посеревшие от грязи полярные льды, когда-то девственно чистые пляжи, на которые теперь прибой выбрасывал бесчисленные пластмассовые отходы… Какие-то нелепые небоскребы, уродливые мегаполисы, огромные поля, засеянные генномодифицированными культурами, где все растения похожи друг на друга, как деревянные солдаты Урфина Джюса. Победное наступление человечества по всем фронтам в битве с собственным родным домом. Да, конечно есть робкие попытки что-то изменить. Кто-то создает технологии альтернативной энергетики, но оборудование для этих технологий требует таких затрат ресурсов, что все преимущества оборачиваются еще худшими разрушениями. Да, создаются и сохраняются какие-то заповедники, но это как капля меда в бочке дегтя. Вот человек вышел в космос – и уже создана орбитальная группировка космического мусора. А если он доберется до других миров, может быть и населенных? Тоже все там замусорит и будет завоевывать, беззастенчиво присваивая чужие ресурсы в погоне за прибылями? На пыльных дорожках далеких планет… останутся следы наших пикников на обочине? Да кто сказал, что даже земные ресурсы принадлежат только человечеству? Кто сказал, что можно безнаказанно разорять планету, и с поверхности, и изнутри, чтобы делать все более и более белые и умные холодильники, все более блестящие и удобные и тоже более умные автомобили и множество других вещей, о необходимости которых всего несколько лет назад никто и не подозревал? Да, конечно, прогресс не остановить. А может, стоит попытаться остановить прогрессирующую болезнь? Можно, конечно, утешаться мыслью, что все само собой образуется, само пройдет. Конечно, пройдет, все болезни конечны. Только некоторые заканчиваются смертью пациента.

А вот и конец пути, труднопроходимые кусты, спускающиеся к самой воде. В.С. повернул обратно. Перед ним была стена. Голубовато-серая, она уходила влево, вправо и вверх, насколько хватало глаз. А в стене, прямо перед ним, три двери. На первой надпись: «Уйти в небытие». А дальше, более мелко: «Вся существенная информация и навыки будут сохранены в центральном хранилище, кроме сугубо личных данных». На второй: «Остаться в зоне карантина», а на третьей деловое предложение: «Галактическая школа экологии, планетарное отделение».

«Выбор невелик, но прост», – подумал В.С. и покинул зону карантина через третью дверь.