Последнее преступление Кащея


 

 

«Трудно сосредоточиться,

Когда всё такое розовое и красное.

Трудно есть,

Когда всё такое приторно-сладкое»

(Shivaree, «John, 2-14»)

 

 

 

Кащей хлопнул ладонью по макушке хрустального шара и какое-то время рассеянно глядел на гаснущее в стеклянном пузыре изображение.

Ну вот, собственно, и всё. Всему свой черёд и своё время. Как это они будут говорить: «Время обнимать, и время уклоняться от объятий». Ах-ах-ах, Мари, вот и дождалась ты своего звёздного часа. Самого что ни на есть звёздного – шар никогда не врёт. Пожалуй, надо пойти обрадовать девушку – пусть начинает готовиться.

Кащей запер кабинет, стал спускаться по лестнице. На площадке второго этажа башни хихикали две девицы из контингента. Завидев его, притихли, посторонились, давая дорогу.

Какие-то незнакомые. Кажется, из новеньких. Да, точно – вон ту, щекастую, на прошлой неделе привезли в слезах печали и горести разлучной. А ты погляди, как освоилась – смотрит с прищуром, ухмыляется. Обжилась девушка, это заметно. Надо сказать Мари, чтоб приструнила контингент – нечего им шарахаться по территории, пусть какие-нибудь ремёсла осваивают, что ли. На пяльцах вышивают, хотя бы. Эх, Мари... Как теперь без Марьи свет Моревны?

 

– Есть новости, – объявил Кащей, заходя в офис.

– М-м? – Мари поняла глаза от бумаг, с любопытством глянула поверх очков.

Эти очки, полидиоптрийные, адаптивные, Кащей выцепил аж из двадцать первого столетия. Чуть мозги не лопнули от ментального напряжения, трое суток потом отсыпаться пришлось . А что было делать, у Мари обнаружилась близорукость.

– Объявился кандидат, послезавтра будет здесь, – Кащей подмигнул. – Можно готовить сарафан, мониста, что там ещё...

Мари фыркнула и опять уставилась в бумаги.

– Ты погоди с предубеждениями. Кандидат, между прочим, весьма и весьма...

– Неужели папашка деньжат подкинул? – насмешливо спросила она. – Ну надо же. И трёх лет не прошло.

– Дождёшься от твоего папашки. Нет, тут что-то не совсем понятное, – Кащей неопределённо пошевелил пальцами, – и бесплатно. Похоже, вольный стрелок. Такое тоже бывало.

– Бесплатно? – Мари нахмурилась. – Так ты, Ниян свет Адамыч, уже меня сосватал. Да что там, уже выдал. И бесплатно! Исполать тебе, добрый волшебник.

Помолчав, Кащей спросил:

– Мне кажется, или ты сейчас немножко нервничаешь?

– Это от счастья, – буркнула она.

– Я понимаю, у тебя уже был опыт. Неудачный опыт, согласен. Но здесь совсем другой случай. Хочешь, поднимемся в кабинет, сама посмотришь. А шар никогда не врёт.

– Не хочу.

Мари захлопнула папку, сложила документы в сейф, спросила бесцветным голосом:

– Кому сдавать дела?

– Мне, – Кащей пожал плечами, – кому же ещё.

Она кивнула, бросила ключи на стол и направилась к выходу, но вдруг замешкалась.

– Ниян, скажи мне, пожалуйста, я где-то недоработала? Где-то сплоховала, да?

– Глупости говоришь. Ты замечательно справляешься.

– Значит, вопрос в деньгах. Отец за меня не платит, поэтому я должна уйти. Так что ли?

Кащей опешил.

– Ну ты... Как тебе такое в голову... Мари, да что с тобой сегодня?

– Ничего. Уже неважно. Ладно, пошла гладить сарафан.

Мари одёрнула красное платье-мини (по моде двадцатого века) и вышла.

 

Слушая удаляющийся стук её каблуков, Кащей шумно выдохнул. Это какой-то чёрт, а не девица. Вот с чего она взвилась? Неужели из страха, что по её душу опять какой-нибудь ханурик заявится? Да быть того не может – девушка взрослая, привычная ко всякому, опыт насчёт хануриков имеет. И потом – слово Кащеево в авторитете должно быть. Или не должно? Предложил ведь ей посмотреть, оценить. Не абы кого – лично обследовал претендента. А она сразу пылить. Как-то не по поводу истерика получается.

Кащей взял со стола ключи, подёргал дверцу сейфа, прошёлся вдоль окон, закрывая форточки.

Или... Всё-таки два года в башне – это не в батянькином тереме. Это два года чудес, диковин и всякого невообразимого для простой княжны с Белоозера. Могла и привыкнуть. Но тогда он сам виноват. Пожалел бедняжку?

 

Мари появилась в башне почти три года назад. Папаша её, князь с Белоозера, мужик прижимистый, в сопровождающих прислал старую няньку да двоих дружинников на случай дорожного разбоя. Контракт был стандартный, без изысков. Скорее даже по «эконом» категории. Ну, дочь не единственная, деньгами сорить особо не станешь, это понятно. Тут же без проволочек прибыл жених-богатырь. И Кащею бы спихнуть с плеч этот контрактишко вместе с невестой Белоозерской, не вникая в нюансы, но – бес попутал. Уж таким упырьком-выжигой тот молодец оказался, что Кащею аж поплохело. Не человек – енот мохнорылый. Где княже такое чудо откопал, в каком зверинце – загадка. Кащей не сдержался, шуганул жениха так, что тот, задрав штаны, через чащу босиком от венца подальше убыл. Коллизия. Марьин папаша доводам не внял, потребовал неустойку. Пришлось заплатить.

Следующего кандидата ждали с полгода. На этот раз Кащей чётко следовал условиям, в нюансы не вдавался и в честном поединке «пал» под напором молодецкой удали. Только всё бесполезно – на третий день Мари сбежала от жениха и вернулась в башню. Не срослось у них там что-то. Всё бы ничего (такое тоже случалось), но вышла неприятность – жених при бубновом интересе спокойно отчалил к себе на родину, то есть – с Марьиным приданым. Как с трофеем. А оно было весомо – сундук золотых гривен, сумасшедшие деньги. И опять пришлось возмещать в княжью казну. Финансовый удар Кащей выдержал с трудом, но контракт рвать не стал, в конце концов имидж предприятия дороже издержек.

И опять потянулись месяцы ожидания. Контингент менялся, девицы приходили и уходили, только за Марьей почему-то никто не спешил. Не торопился князюшко дочку пристроить по-людски. Какое-то время слал на неё содержание, а потом и платить перестал. Кащей особо не возмущался, записывал в долг – мало ли какие временные трудности у людей бывают. А спустя время прислал князь грамотку: «дочку домой», причём требовал доставить княжну за счёт фирмы – простота, отдающая воровством. Кащей только хмыкнул, прочитав послание, и ничего предпринимать не стал. Да и Марья что-то в родной дом не рвалась.

Так и осталась она у Кащея вроде бы сироткой. Не выгонять же девушку, в самом деле. Обвыклась, прижилась. Потихоньку вникала в дела, стала где-то помогать. Девчонка оказалась смышлёной, цепкой умом, жадной до новизны. Освоила бухучёт, навела порядок на женской половине – чтоб контингент брагой не баловался и с охраной не пересекался предосудительно. Кащей с удовольствием спихнул на Мари все мелкие дела, тем более, что персонал охотно признал в ней начальство (всё-таки княжна). Ну и стал позволять ей многое – те же картинки в шаре, книжки поющие, заклинаньицам обучил мелким, но забавным. Так, чтоб не скучала. Заказал ей одёжку, какую сама выбрала по чудесным картинкам. Всё-таки должна же она как-то отличаться от девиц из контингента. Она всё-таки «своя».

 

Кащей погасил свет, запер дверь офиса, постоял в фойе, в раздумьях звеня связкой ключей.

Вот и выходит, что прикипела Мари к башне. Скучно теперь ей будет там, в миру, без Кащеевых чудес. Чувствует, поэтому и злится. Дурочка, ей жизнь строить пора, семью заводить, чтоб всё честь по чести, как у людей. Ну ничего, с утреца на свежую голову надо будет всё хорошенько растолковать. Она поймёт. За ночь перебесится и поймёт.

Спрятав ключи в карман, Кащей пошёл к униформистам в техотдел. Нужно отдать распоряжение насчёт подготовки трассы на завтра. Теперь – сам. Всё сам.

Из-за двери техотдела доносились взрывы молодецкого ржания. Анекдоты травят. Ну правильно, а чем ещё заниматься? Радоваться жизни, едрёнть! В униформисты Мари отбирала только молодых и «креативных» парней, правда, до сих пор Кащей каких-то изящных творческих решений от техотдела не видел.

– Всем здравствовать, – сказал он с порога.

Парни притихли, шесть пар глаз уставились на Кащея с осторожным вниманием.

– Завтра к полудню подготовить маршрут. Чтоб сундук был заряжен и установлен на точке. Деревья там ещё остались хоть?

– Деревья пока есть, – ответил старший отдела, веснушчатый детина (Кузьма, кажется), – но к следующему кварталу надо будет прикидывать новый район.

– Потом прикинете, а завтра прямо с рассветом пройти весь маршрут, проверить каждый куст, чтоб никаких косяков, ясно?

– А Марья Моревна ничего не говорила.

– Я тебе говорю. Этого мало? Да, избу Ягайловны перетрясите – чтоб никакого спиртного. Если что найдётся – вылить.

Униформисты с серьёзным видом покивали, но по выражению глаз Кащей понял – найти-то найдут, если что, а вот насчёт «вылить» – сомнительно.

Ягайловна – колоритнейшая старушка, идеальный гид для маршрута. Проблема одна – алкоголь. Не так давно проспала клиента на трассе, тот проскакал мимо контрольной точки, заплутал и влез в болота, пришлось срочно переодевать дружину охраны лешаками и загонять княжича обратно на маршрут.

– Ниян Адамыч, – подал голос тощий лопоухий парнишка, – а кого женить будем в этот раз?

– Не тебя, не надейся, – ответил Кащей и все грохнули.

Он с минуту смотрел на ржущую команду печальным взглядом, потом сказал:

– Гляжу я и удивляюсь, чем вы тут занимаетесь? Который год одна и та же шарманка – иголки-яйца-сундуки. К нам люди просто перестанут ходить. Неужели трудно придумать что-нибудь новое, необычное?

– Мы придумаем, Ниян Адамыч!

– Да уж постарайтесь. Всё, на сегодня свободны.

 

Через полумрак фойе он направился к выходу, подышать воздухом. Пошёл не к парадному, а к заднему подъезду, выходящему на слободку. Подбашенная площадь в этот час пустовала, в сумерках медово тлели фонари и окна домов. Разрослась слободка за эти годы, прибавилось народишку в Чёрном Урочище. Вместо кузни теперь цех полного цикла с бригадой мастеров. Пошивная, скорняжная, плотницкая мануфактуры. Плюс больничка. А нужна бы ещё гостиница нормальная для высокопоставленных гостей – не комильфо селить приезжих князей по избам, нужен сервис на уровне. Нужны деньги. Усилием мысли из пространства-времени финансов не надёргаешь, только инсульт наживёшь. Но пока Кащей в моде, деньги будут. Нужен персонал, но с этим проще. Мужик – существо суеверное, Кащеевых дел боится до судорог, но предложи нормальный оклад и жильё – пойдёт хоть к чёрту в батраки. Найдётся и персонал, по деревням агитаторы наберут.

Из-за угла показалась крупная фигура в форме охранной дружины. Кащей пригляделся, узнал – Мирон, из приставов. Потоптался, кивнул, как бы кланяясь, потом пробасил неуверенно:

– Кхе. Доброго здравия, ваше господарство. Нам бы узнать. Что, Марья Моревна будет нынче?

– Не будет, – покачал головой Кащей.

Институт приставов Мари организовала после крупной драки скорняков с конюшими. Что характерно – драки прекратились.

– Так эта... – помялся Мирон. – Докладать таперича кому?

– Ну давай мне. Докладай.

– Ага, – пристав достал из-за пазухи толстую тетрадь, раскрыл на закладке. – Стало быть, происшествий за дежурство не было. Помимо... Помимо мужика. На фуре. В осьмом часу на посту Выселки остановлен мужик на фуре, сказался Демьяном Косым с Малых Крут. Ехал на покос, сбился с дороги, попал в тер... в территорию. За что был пойман и допрошен на предмет лазутничества.

– Мирон, ты что, лазутчиков ловишь?

– А как же? – удивился тот. – Тут дело сурьёзное, тут глаз да глаз...

– Ладно, продолжай.

– Опосля допрошения выгнан в шею. Из мелких преступлений – два задержанных за пьяный вид...

И эта форма у охраны – тоже идея Мари. Робы в пятнышку, нательные фуфайки с синими полосками. Чудно. Хорошо хоть не в гусаров обрядила. Бородатые, стриженые под горшок мужики в белых лосинах – бр-р... У неё какая-то страсть всех наряжать. Кащея тоже приодеть пыталась, соорудила нечто невообразимое с хвостом – «фрак». «Для солидности имиджа» – и смех, и грех. Заботливая девушка, этого не отнять.

– Хорошо, – кивнул Кащей, выслушав доклад Мирона, и собираясь уходить, – продолжай несение службы.

– Так эта... – заволновался тот. – А ключи-то? От помещений, от офе..., афи...

– Офиса, – догадался Кащей и достал из кармана связку.

– Под роспись!

– Ну, о чём речь.

Откуда Мари нахваталась этой бюрократии, из каких волшебных книг – непонятно.

 

У себя в кабинете Кащей скинул плащ, переоделся в домашнее, надвинул шлёпанцы и вновь активировал шар. Пришла мысль ещё раз взглянуть на Марьиного кандидата, повнимательней. Уж больно непривычную картинку выдавал прибор до этого – сигнатура ауры объекта без единого потёка, без пятен и провалов в спектре, равномерный серебристый цвет. То ли святоша, то ли младенец великовозрастный. Очень редкий тип ауры. По идее, такими и бывают настоящие герои-спасатели, бескорыстные вызволители и вообще друзья человечества. Неизвестно, как они в семейной жизни, но в плане гуманизма «вообще» – очень симпатичные люди. Да и внешне парень был не урод. Марье понравится. Она, конечно, успокоится немножко, посмотрит не предвзято и – понравится, без сомнения.

Шар почему-то барахлил – трещал, мигал и выдавал «метель». К грозе, должно быть. Кащей долго крутил прибор, пытаясь настроить, потом плюнул и переключил на развлекаловку. Шар наполнился вспышками и клубами дыма – какие-то рыцари в белых доспехах пуляли из причудливых самострелов горящими болтами, а бородатый мужик отбивался огненным мечом. Кащей улёгся на диван, некоторое время наблюдал за бегущей картинкой, пытаясь вникнуть в суть повествования, но мысли лезли в голову, мешали сосредоточиться.

Всё-таки он дал маху. Оплошал, упустил из вида, что однажды Мари уйдёт. А надо было заранее подготовиться, обучить кого-то на смену ей. Теперь крутись как хочешь. А с другой стороны, кого возьмёшь вместо неё? Кого-то от сохи? Народишко со слободки такого не примет. Тогда перевоспитанного верзилу-ушкуйника типа Мирона? Бояться будут, уважать – нет. Здесь нужен человек княжеской крови и никто иной. Такая эпоха. Но какой дворянский отпрыск пойдёт в услужение к исчадию ада? Нонсенс! Немыслимое дело.

Кащей, нервно щёлкнув пальцами, погасил шар, уставился в тёмный потолок, заложив руки за голову. Не было печали, купила баба порося...

 

Скрипнула дверь. На пороге кабинета обозначилась неясная фигура в белом.

– Это кто тут? – спросил Кащей, привстав на локте.

– Я только спросить, – голос Мари звучал как-то странно.

– Спать иди. Завтра всё обсудим.

– Я уйду. И сейчас уйду, и совсем уйду, если хочешь. Просто скажи, объясни мне – это всё из-за твоей бывшей, да? Ты до сих пор не можешь её забыть?

Он застыл с открытым ртом. Вот это номер. Приехали, здрасьте вам, девушки. До Кащея вдруг дошло, что она плачет. Это уже ни в какие рамки...

– Э-э, гхм... Всё совсем не так, Мари. И бывшая тут ни при чём.

– Честно скажи, мне нужно знать. Если из-за неё – я не обижусь и уйду. Если из-за меня – успокоюсь и тоже уйду. Только скажи, пожалуйста.

Кащей почти застонал:

– Да не в этом дело! Вот же выдумщица. Тебе надо туда, к людям, понимаешь? К нормальным людям, к нормальной жизни. Жизнь проходит, Мари, нельзя хоронить себя заживо в этой башне, надо строить своё счастье. Простое человеческое счастье! А ты его достойна.

– Понятно, – обречённо сказала она, всхлипнув. – Значит, недостойна.

– О, господи! – Кащей сел на диване, сокрушённо покачал головой. – Всё поняла. Ладно, так и быть, возьму грех на душу. Принимаю решение – кандидата отменяем, всё остаётся по-прежнему. Пусть будет, как ты хочешь.

– А я не хочу ТАК. И не надо меня жалеть, как собачонку брошенную.

– Ну какая собачонка, ей-богу. Я сегодня всю голову сломал, как дальше без тебя буду. Ничего не придумывается, хоть вешайся. Думаешь, я из жалости всё тебе здесь доверил? Из жалости сам тебе доверился? Эх, Мари, если б всё было так просто.

– Это правда? – она сделала шаг, колыхнулась длинная, до пола, ночная рубашка.

– А зачем мне врать? Я ведь уже не встречу другую, такую как ты... Стоп-стоп! – он предостерегающе поднял руку. – Мари, ты знаешь правила!

Поздно. Метнулась белкой, вскочила к нему на колени, обвила руками за шею. Прижалась мокрой от слёз щекой, стала тыкаться губами в лоб, в глаза, в губы.

– Мари, нельзя!

– Можно.

– Нельзя.

– Нужно!

Неловкая, несмелая, зябко вздрагивающая от прикосновений, вдруг вспыхнув неистовым пожаром, сладкой судорогой сковав Кащея, она топила его в бездонных, бездумных глазах, вознося в зенит немыслимого, и опускала с чёрного неба на белые поля простыней, чтобы вновь разгореться томительным зноем и вновь зашвырнуть в бездну ошеломляющего беспамятства.

 

Голова Мари лежала на его груди, дыхание щекотало кожу.

– Ты меня не отдашь?

– Нет, – он играл в пальцах её влажным локоном.

– Никому?

– Никому и никогда.

Она прерывисто вздохнула.

– И хорошо. И больше ничего не нужно. Ничего.

Помолчав, добавила:

– Всё равно, боюсь.

– Чего?

– Они все тебя ненавидят. Приходят убивать. И будут приходить.

– Бутафория.

– Нет, они взаправду приходят убивать. А ты точно бессмертный?

– В общем, да.

– Но есть что-то, что может...

– Верно.

Она приподнялась, зашептала горячечно:

– Только не говори никому! И мне не рассказывай! Ведь никто не знает, да? Никто?

– Никто. Ну, кроме одного человечка. Но он не опасен.

– Уверен?

– В нём-то? Как в самом себе.

Она опустила голову, потёрлась щекой о его грудь.

– Всё равно боюсь.

 

Кащей проснулся поздно. Солнце вовсю наяривало в распахнутое окно кабинета, с площади доносился неясный гомон, визг поросят и тележный грохот. Мари не было. Он поднялся с дивана, подошёл к зеркалу умывальника, потёр ладонями лицо. Сказал негромко: «Ну и что ты натворил?»

В дверь кто-то поскрёбся.

– Да! – раздражённо крикнул Кащей.

Мажордом Евтихий, просунув голову в комнату, пролепетал:

– Там клиенты приехали. И ещё подрядчики на стройку. Ждут, стало быть.

– Сейчас буду.

Мрачно хмурясь, он умылся, стал одеваться.

Идиот! Маньяк чёртов. Наломал дров, не разгребёшь теперь. Ладно, отменил кандидата, успокоил девушку – хорошо. Стоило ограничиться. В конце концов, не последний претендент, дай бог. Но постельные истории – это всё, край. Вертеп с картинками в цветочек. Кащей при амурных делах, это уже не Кащей, это чёрт-те что и сбоку бантик. Розовый. А какие разговоры на слободке пойдут? Там и раньше слухов хватало, но что теперь начнётся – держи кепку, чтоб не сдуло. Вот же придурок! Как теперь с Марьей общаться, какими словами, просто – как ей в глаза-то смотреть? Нет, надо как-то отматывать назад. Суровей, строже, принципиальней. А у неё пройдёт. Со временем. И больше никаких внеслужебных контактов. Всё. Железо и бетон.

 

В гостевом пристрое ожидали новые клиенты – Издольский воевода Хват и какой-то купчик с дальнего удела. Мари тоже присутствовала за конторкой, но Кащей избегал её взгляда. Воевода, судя по всему, мужик простой, без церемоний приобнял его за плечи, потащил в переговорную, где с жаром стал живописать предстоящее мероприятие. А предстояло ни много ни мало следующее. Во-первых. По приезду сватов, ближе к концу застолья организовать бурю с тучами, молниями и вывалом деревьев. Во-вторых. Кащею следовало появиться из железного экипажа, который выкатится из тучи, которая опустится прямо на пиршественный стол через аккуратно проломленную крышу терема. И в-третьих. Колдуну лично взять невесту Евпраксиньюшку на руки и отнести в экипаж. Всё это на фоне скачущих по окнам и лавкам таинственных существ из различных мифологий. После чего в громе и пламени убыть тем же путём в неизвестном направлении. При этом, само собой, следовало условие непричинения ущерба гостям и хозяевам. А с челядью можно было всяко, но чтоб не до смерти.

Колдун выслушал, кивнул и назвал сумму. Улыбка застыла на широком лице воеводы. Подождав с минуту, Кащей пододвинул тому свиток с расценками и сказал:

– Ну вы пока подумайте, посмотрите прейскурант. Надумаете, позовёте.

И вышел из переговорной.

Второй клиент, тот что из купцов, стал как-то невнятно юлить, плакаться на жизнь горемычную, на близкую старость и нервное истощение. Кащей сначала подумал – торгуется. Потом дошло. Купчик предлагал украсть его жену. За очень хорошую плату. И до конца дней держать её в башне, с очень хорошей рентой. Кащей вызвал охрану и приказал вышвырнуть клиента подальше за территорию. Он не любил жуликов.

Тем временем созрел воевода. Он хлопнул Кащея по плечу (едва не свалив с ног) и объявил:

– А пускай! Сколько скажешь, столько отсыплю! Я для дочки ничего не пожалею! Сам в батраки пойду, портки продам, а сделаю Евпраксиньюшке так, чтоб по-людски. Чтоб ей не краснелось потом.

Ударили по рукам, подписали нужные бумаги. Настроение у Кащея слегка улучшилось.

 

Ближе к обеду он поднялся в кабинет за эскизами будущей гостиницы.

– Ну здравствуй, Ниянчик!

Она сидела в кресле, положив ногу на ногу, поигрывая гематитовыми чётками в тонких пальцах. Голубой шёлк, ниспадающий переливчатыми волнами от обнажённых плеч до сверкающих яхонтами туфель, насмешливый взгляд, полуулыбка Джоконды.

– Ох, ты. Напугала.

Вглядевшись, Кащей распознал – «дубль-я», фантом.

– Пугливый стал. В норе живёшь. Ну и пещера здесь у тебя.

– Спасибо, сам тащусь, – улыбнулся Кащей. – Выпить хочешь? Хотя, нет, в этой ипостаси ты мне всю обивку испортишь.

– Но по-прежнему джентльмен. Пригласив даму в номера, начинаешь с шампанского. Ты ведь держишь шампанское «на всякий случай»?

– Нет, у меня лучше – свекольный брагульон «Приметы Осени», причём без мух. Рад тебя видеть, Наиночка. Хотя и удивлён. Всё-таки столько лет...

Она пожала плечами.

– А чему удивляться? Люди приходят-уходят, мельтешат перед глазами, а хочется иногда остановить взгляд на ком-то неизменном и постоянном. На ком-то из прошлых жизней. Может, ностальгия, не знаю. И потом – интересно же, про тебя столько слухов ходит.

– Ну, это пиар, сама понимаешь. О тебе тоже многое говорят. Но я не верю, клянусь!

Она молча покивала, потом продолжила:

– Значит, набиваешь цену номенклатурным невестам? Торгуешь тщеславием?

– Я торгую только собственной дурной репутацией, Наиночка. А вообще-то я жрец Гименея. Других талантов не имею. Отвороты-привороты – не моё, эмпатия хромает. Писать катрены о Грядущем? Да какой из меня писатель. Вот только и остаётся – соединять юные сердца.

– А тебе не приходила мысль всё бросить и как раньше, с попутным ветром – Мохенжо-Даро, Дельфы, Инбу-хедж, Чичен-Итца...

Кащей вздохнул.

– Да. Это было весело. Но посмотри на меня, где я и где эти Итцы? У меня ж хозяйство, Наин. Люди. У меня теперь диван, шар и цикл передач «Дорогами Агасфера».

– Постарел. Бессмертный – постарел.

– Ой, не говори. С ними не замолодеешь.

Кащей отвернулся, полез в шкаф со свитками. Куда же он этот эскиз засунул?

– Отпустил бы ты девочку, Ниян.

Он на секунду замер, словно споткнулся.

– А мои девочки все законтрактованы. Время придёт, разлетятся.

– Я про ту, что в замах у тебя ходит, не по местной моде одетая.

– А. Так это персонал, из вольнонаёмных. Этих я вообще удерживать никак не могу. Хотят – увольняются, хотят – остаются. Тут свой коллектив, Наина.

– То-то и плохо, что «свой». Извини, но, может, ты забыл – бессмертных не бывает. Бывают люди-вне-времени. И основное условие их существования – непривязанность. Никаких «своих».

– «Практическая метафизика» том первый, – кивнул Кащей. – Я помню, спасибо. Ну, с этим всё нормально. Я свою непривязанность берегу как зеницу ока.

– Ой ли?

Кащей удивлённо вытаращил глаза.

– Наина! Фу-фу-фу! Ты слушаешь сплетни? Ты в плену низких стереотипов и досужих домыслов?

– Нет, не в плену.

Помолчав, она опустили глаза и продолжила:

– Хорошо. Тогда послушай одну историю. Жил-был некий бессмертный. Злодей, естественно, как и все Непривязанные.

– Как фамилия?

– Это неважно. И вот однажды повстречал он девушку. Девушка попала в беду, а он ей помог. Потому что был правильным злодеем. У правильных это бывает иногда. И ему понравилось. Он и дальше стал помогать девушке, потому что беды посыпались на неё одна за другой, ну ты знаешь – принцип равновесия и всё такое, «Практическая Метафизика» том первый. И зажили они долго и счастливо. Девушка старилась, бессмертный под неё подстраивался, чтоб не отличаться особо. Он очень к ней привык, даже сам не заметил как. Девушка стала болеть, он её лечил – заклинаниями, снадобьями и всякими фокусами. Девушка одряхлела и перестала его узнавать, но бессмертный продолжал о ней заботиться, хотя это становилось трудным делом и он всё больше уставал. Однажды усталость пересилила привычку и бессмертный позволил девушке умереть. А потом он огляделся и увидел, что вокруг пустота с могилой посередине. И совсем-совсем нечего делать. Умереть он не мог, поэтому просто уснул от скуки, превратившись в булыжник на могиле девушки.

– Лучше в цветочек, он красивее. А дальше?

– Всё.

– Не понял. А как же Ангел?

– Какой?

– Ну Ангел, лицо которого он увидел перед тем, как перевоплотиться в кирпич. Мне бабушка рассказывала – за правильными злодеями однажды приходит Ангел. Наверное, чтоб они дров не наломали.

– Ангелов не бывает, Ниян.

– Дык, и бессмертных не бывает. Это я в порядке замечания к сюжету.

Она страдальчески закатила глаза.

– Нет, ты сегодня просто невыносим.

– Это потому что ты ко мне в виде астрального пшика пришла. Нужно приезжать по-нормальному, в осязаемо-упругом виде, – наставительно сказал Кащей.

– И что мы с тобой будем делать?

– Вс-сё! Хочешь – в шашки. Хочешь – на рыбалку. А хочешь – нажрёмся в хлам, как когда-то. А чего ты смеёшься? Я серьёзно. Местные не напугаются, они думают, что ты моя «бывшая».

– Это как всегда – если в родню не запишут, так поженят обязательно. А ты и здесь оброс легендами – просто первый парень на деревне.

Она посерьёзнела.

– Ладно, что хотела знать узнала, что хотела видеть увидела. Пора домой.

– Но ты всё-таки залетай иногда.

– Обязательно. Только ступу из сервиса заберу и сразу к тебе. Ну бывай!

Кащей помахал ей пятернёй.

– Лю!

– Лю! – подмигнула она в ответ и растаяла в воздухе.

 

Оставшийся день он провёл в суете и беготне: торговался с подрядчиками, выписанными аж из Турана, спорил с прорабом Митричем по поводу фундамента, гонял разнорабочих на очистке площадки. С Мари пересеклись только раз, когда она принесла подписать фактуры на строевой лес и бутовый камень. Она – подчёркнуто-вежлива, как всегда официальна. Он – сух и неулыбчив. И правильно. Железо и бетон.

Вечером, уставший, но довольный, хотел было взглянуть последний раз на Марьиного претендента, но передумал. Какая разница, теперь уже неважно. Завтра встретятся, поговорят, разберутся как надо. Если парень не поймёт, Кащей его аккуратно передвинет вёрст на триста за Большой Хребет, подальше от башни. Этого должно хватить.

Около полуночи тихо приоткрылась дверь кабинета. Кащей, лёжа на диване, напрягся, зажмурил глаза, будто спит. Железо и бетон. Железо-и-бетон.

Неслышно прокралась через комнату, скользнула под одеяло, прижалась сбоку. Замерла.

Полежав сколько-то, Кащей не выдержал и сипло сказал:

– Это аморально. Это осуждаемо обществом. Это некрасиво, в конце концов.

– Да, – еле слышно.

– Это должностное преступление, понимаешь?

– Да.

– Ну тогда ладно.

 

Кащей завтракал вместе с подрядчиками на объекте, когда прибежал взмыленный униформист Кузьма и, задыхаясь, сообщил, что прибыл клиент, в смысле, претендент, в смысле жених-богатырь, преодолел полосу спецэффектов, добрался до башни, и что теперь с ним делать, они не знают.

– А вас на месте нету, – с укоризной заметил он. – Заперли его пока в поединочной.

– Ах да! – Кащей отложил ложку, поднимаясь из-за стола, сколоченного из досок на лужайке. – Сейчас буду. Запустите ему пока пару истуканов, пусть развлечётся.

– Запускали, он биться не желает, вас требует для разговора.

– О как. Пацифист, стало быть.

– Нет, назвался Иваном.

– Ну всё, иду.

По обыкновению на поединок Кащей засылал фантома, красивого, внушительного – в железной короне и с сияющим мечом. Или в хоккейной маске и с бензопилой. Фантом шёл в расход, клиент радовался, контракт исполнялся. Но сейчас требовалось личное присутствие.

Зал поединков напоминал пещеру, набитую различными проявлениями нездоровой фантазии униформистов техотдела – каменными изваяниями леденящего вида, трёхметровыми скелетами хищных динозавров и пропыленными чучелами экзотической фауны, от кенгуру до ламантинов. В тёмных нишах что-то булькало, урчало и воняло серным ангидридом. Изрядно чадили факелы. Клиент сидел в дальнем конце на полу, спиной прислонившись к статуе многорукой Шакти.

– Приветствую! – сказал Кащей.

Парень вздрогнул, поднялся с пола, посмотрел чистым взглядом голубых глаз. В живую он выглядел ещё модельнее, чем на картинке шара. Тонкие черты лица, светлые вьющиеся волосы. Нет, всё-таки дурочка Мари, ой, дурочка...

– Не буду темнить, знаю, зачем ты пришёл, друг мой Ваня, – продолжил Кащей. – Всё понимаю, сочувствую тебе, но с Марьей у тебя ничего не выйдет, уж не обессудь.

Парень покачал головой.

– Я без неё не уйду.

– Чудак человек, ты ж её не видел ни разу.

– На Бел-Озере люди про Марью Моревну помнят и рассказывают.

– Представляю. Такая реклама... Да дело-то не во мне, Иван, я хоть сейчас отпущу её на все четыре – сама не хочет. Женщина, что с неё возьмёшь. Так и сказала – никуда не поеду. Хочешь, позову её, спроси сам.

– Не буду спрашивать. Знаю, ты её очаровал, опутал колдовством, Марья сама не своя сейчас. Отпусти и мы уйдём. Не хочу с тобой драться.

– Молодец. Уважаю. Умный парень. Но простых вещей не понимаешь – если б я мог её очаровать, как ты говоришь, то я и тебя заколдовал бы до потери памяти. Ведь так?

– Не так. Меня не заколдуешь, на мне матушкино благословение.

Кащей тяжело вздохнул. Эпоха невежества...

– Ну хорошо, а если так – заскакивай где-нибудь через годик. А лучше через три. Думаю, Марье надоест здешняя жизнь, я тебе сразу весточку пришлю, мол, пора.

– Нет.

– Я и деньжат могу подкинуть...

– Нет.

Что ты будешь делать... Кащей растерянно оглянулся.

– Упёртый ты, однако. Но мне с тобой некогда разговаривать.

Пол и стены зала задрожали. Мёртвые динозавры синхронно повернули морды в их сторону, глазницы налились зеленоватым огнём. Многорукая Шакти изобразила балетное па и опустила все свои руки на плечи парня. Тот пошатнулся, побледнев.

– Придётся действовать силой, – продолжил Кащей.

Он знал, как сейчас выглядит со стороны – растущая, тянущаяся к потолку чёрная фигура в развевающемся плаще, кожа темнеет, потом прорывается жидким металлом, сверкает ртутью, вместо глаз – два ослепительно-голубых прожектора.

– ЛУЧШЕ ТЕБЕ УЙТИ, ПАРЕНЬ, – звук Кащеева голоса множился эхом, заставлял дрожать и блекнуть пламя факелов.

Иван вывернулся из объятий каменной Шакти, поднял руку с чем-то зажатым в пальцах.

– Значит, до последнего, Кащей!

Что там у него? Иголка? Ну всё правильно, всё по сценарию.

– ХОЗЯИН – БАРИН.

Кащей сложил ладони лодочкой и вокруг Ивана начал закручиваться пыльный вихрь, пронизанный трескучими искрами. Парень сделал быстрое движение пальцами и вихрь сразу опал. По телу Кащея стала растекаться странная немота. Что за чёрт? Он попытался взмахнуть руками, но в то же мгновение мир дрогнул и опрокинулся, больно придавив его к изразцовым плиткам пола. Кащей с трудом поднял свинцовую голову и встретился взглядом с Иваном. С ясными непорочными глазами великовозрастного дитя.

– Откуда ты... Как узнал? – просипел Кащей.

И тут же мозг пронзила догадка: «Наина». Что ж ты натворила, засранка?

Грохнули двери, вспыхнул режущий глаза свет. Топот множества ног, мелькание камуфляжа охраны и серых комбезов униформистов. Голос Мари: «Что ты наделал?». Её красное платье, её руки, её бездонные глаза. Она же видит всё это, видит его таким. Нехорошо. Кащей попытался сказать «Уходи», но только захрипел. Какой декаданс, ах, какой дешёвый салонный...

 

Мари закричала, но он уже не услышал.