Если вы когда-нибудь окажитесь в Саксонии-Анхальт, то на севере Бургенланда обязательно отыщите милую деревушку, Мемлебен.

Справочник путешественника

 

Ходит легенда о великом волшебнике. И говорится в ней, что один кудесник возымел великую магическую силу. И не возжелал ни власти он, ни трона, а просто исчез, стал бесплотным духом, и признать его можно лишь по его творениям, ибо так велика сила его, что несет в себе магию тонкую, легкую и невесомую и великие знания сокрыты в ней. Такую магию сомнет  ни один талисман, не сокрушит ни один магический кристалл и не защитит от нее ни один оберег.

Легенды подлунного мира

 

Ранним августовским утром дроу, Бартоломью Коул, ехал на лошади по дороге из Наумбурга и увидел выгоревший на солнце указатель: "Мамлебен. Королевский Пфальц". А так как он не был обременен никакими обязательствами и мог себе позволить бездумно путешествовать, то, не сомневаясь ни секунды, отправился в сторону Мамлебена. И если его конь был накормлен отборнейшим овсом еще в Наумбурге, то чрево требовало кружку саксонского пива и миску знаменитого жареного картофеля с луком. Через сто метров путешественник встретил еще один указатель, гораздо новее предыдущего: "Первый и единственный в мире паровой оркестр кузнеца Фреда", - гласил он. Дроу усмехнулся.

В отличии от своих сородичей, живущих исключительно в городах Подземья, Бартоломью с юности служил Империи. Он побывал в самых разных уголках подлунного мира, будучи военным представителем Империи.

Покинув когда-то давно мрачные города Подземья, он был поражен умениям существ, а в особенности эльфов, подлунного мира. Он восхищался оружием, искусством и культурой. И много препятствий пришлось преодолеть темному эльфу, чтобы добиться высокого и почетного положения военного атташе. Единственного атташе на службе эльфийского императора. И от  всех остальных подданных  его отличали заостренные и вытянутые книзу мочки ушей, изжелта-красные глаза и темная кожа. Несмотря на все его заслуги и подвиги, друзей у "преспешника Ллос" не было совсем. Не доверяли ему ни люди, ни эльфы, ни кто бы то ни было из живущих в Подлунном мире.

Когда разразилась Великая Война, о которой сложено столько песен, Бартоломью принял в ней самое непосредственное участие, за что и поплатился ногой. После её окончания дроу явился пред очи императора, чуть заметно прихрамывая на протезе,  выправленным искусным армейским кузнецом, и повелитель предложил ему почетное место при дворе, но темный эльф отказался, попросил отставку и разрешение покинуть столицу. Император, скрепя сердцем, согласился, и дроу, оставив службу, отправился странствовать. Его по-прежнему интересовали диковины и чудеса, недоступные жителям Подземья. Но долго еще, после его отбытия, придворные шептались о высокомерии этого "служителя Ллос". А, впрочем, что с него взять, говорили они? Дроу есть дроу. И Бартоломью отправился на поиски, правда, он и сам не мог твердо сформулировать - чего.

 

Впереди показались типичные для этой местности фахверковые домики. Кое-где из труб вился дымок, обещая путнику горячий завтрак. Сэр Коул, немало заинтригованный вывеской с рекламой парового оркестра кузнеца Фреда, въехал на главную площадь деревушки. Слева он увидел выбеленный двухэтажный дом. На его вывеске явственно различался умело нарисованный горшок. Недолго думая, путешественник подъехал и, привязав коня, вошел внутрь. Там он не встретил никого, кроме двух троллей - самого трактирщика и полотера, наводившего блеск своей тряпкой в этот ранний час.

- Доброе утро, - поздоровался Бартоломью сильно коверкая чуждый ему язык. - Я бы не отказался от горячего завтрака и холодного пива.

- Завтрак будет готов через полчаса, - буркнул трактирщик. - Ежели есть охота, ждите, - добавил он и скрылся на кухне.

Не удивившись такой негостеприимности по отношению к представителю темной расы, мистер Коул занял ближайший стул.

- Не обращайте на него внимания, - миролюбиво проговорил полотер, поравнявшись с отставным офицером. - Ульрих не в духе с тех пор, как его жена сбежала с мясником.

В этот момент появился трактирщик и поставил на стол перед Бартоломью большую запотевшую кружку пива с шапкой тугой пены. А потом, не говоря ни слова, вернулся на кухню.

- Не то, чтобы он сильно по ней скучал, - вполголоса продолжал рассказывать полотер удивленному гостю. -  Но с тех пор совсем выбился из сил, заправляя всеми делами в трактире в одиночку. Не сердитесь на него.

- Благодарю вас, - сдержанно ответил дроу. - Я и не думал сердиться.

- Вы, я вижу, только что приехали в Мемлебен, - продолжал его собеседник, опершись подбородком на швабру.

- Совершенно верно.

По лицу полотера было видно, что он обрадовался своей догадке, но продолжать беседу не стал, а принялся еще усерднее натирать пол.

Через четверть часа перед посетителем стояла миска полная жареного картофеля, свежий хлеб, масло и острый деревенский сыр.

Трактирщик, подав завтрак, угрюмо встал за стойку и, достав огромный гроссбух, принялся вести подсчеты.

- Если вы располагаете временем, - внезапно обратился к нему полотер, когда Бартоломью уже расплачивался, - непременно посетите каменную галерею королевского Пфальца.

- Да-да, - кивнул эльф, - я видел указатель по дороге сюда. А что это за паровой оркестр кузнеца Фреда?

- О! Это настоящее диво!

- Замолчи, дурак! - внезапно воскликнул трактирщик и резко захлопнул свой гроссбух. - Даже не думайте соваться туда!

- Да брось, Ули, - возразил ему полотер. - Ну что там такого...

- А я говорю, что честному жителю Подлунного мира нечего делать в этом черном месте! - перебил его хозяин.

Дроу так многозначительно посмотрел на трактирщика, что тот резко осекся.

- А что с вас взять, - махнул рукой трактирщик. - Так слушайте же, - он облокотился на стойку. - Пришел к нам как-то в деревню умелец, звали его Фред, а фамилии так и не узнал никто. Старую кузню занял, кузнец-то наш уж два года как преставился, ну и стал этот умелец работать там. Вроде человек, самый обычный человек, а вроде и нет. Сразу было ясно, что дело с ним нечисто. К работе у него были ловко руки прилажены, уж не знаю, какие силы ему помогали...

- Началось! - воскликнул полотер. -  Говорю же, голова у него работала, вот к нему и ехали со всей Империи, а то и из других земель. Тут ведь как, - обратился он к Бартоломью. -  Мы простые тролли, деревенские, привыкли по старинке жить, а к умельцу такие господа ездили, мы во все глаза бегали смотреть. Пока Фред работал, те по деревне гуляли, на Королевский Пфальц ходили смотреть, там со времен Великой Войны такая разруха была! А как люди ездить начали, вдруг стал памятник прежней эпохи! Облагородили, садик разбили, а перед воротами бабы наши всякую мелочь, безделушки продавать ходили. А к Фреду уже и из других стран наезжать начали, и все разговаривают больно чудно, вроде вас. А может, и еще диковинней. И мастер никому не отказывал, а попутно старую деревенскую мельницу починил и водонапорную башню. Телеги у местных все исправил, да и прочую мелочь всякую, но денег, сколько не предложи, - не брал, хотя от еды не отказывался. С деревенскими держался холодком и близкого знакомства ни с кем не свел. А однажды, на праздник осенней жатвы, когда на площади играл оркестр и все жители дружно отправились на танцы, мы заметили, что Фред тоже пришел послушать музыку. Взял он себе кружку саксонского и сел на лавку; солнце клонится к закату, все танцуют, а оркестр знай себе играет. И трубач наш особенно выдает, старается, в общем. Смотрел на него Фред, смотрел, да как хлопнет себя по лбу. «Так ведь, - говорит, - можно целый паровой оркестр собрать!». Сказал, кружку поставил и пошел.

С тех пор кузнеца как подменили. Он и до этого не особо разговорчивый был, а тут совсем замолчал, бормочет только что-то про свой оркестр. Да, видно, дело у него не очень-то клеилось, так как через месяц Фред наш и вовсе осунулся и почернел. Работал он, правда, исправно, как и прежде, да только по ночам еще долго горел свет в его домишке. Тут-то его и окрестили дурачком, Глупым Фредом. А перед Рождеством, аккурат в самый сочельник, зашел механик к нам в таверну и сразу к Ульриху, пинту пива одним махом выпил и спрашивает, мол, знаешь, что значит слово "Эврика"? Ули, знамо дело, говорит: "Не знаю". А механик ему: "Эврика", это на древнем языке значит "нашел", - сверкнул глазами и вышел прочь.

У нас в поле, за деревней, старый амбар стоял. Как Рождество прошло, так Фред там обосновался, все стучал, колотил. Через месяц смотрим, а из крыши уж трубы торчат. И ребятишки наши заприметили, что к амбару телеги прямиком из Магдебурга ездят, да все что-то привозят. Мы сначала просто смотрели, а потом, кто посмелей, так прямо и спросили Фреда, что это ты затеваешь и по какому праву. А он только усмехнулся и говорит, мол, к весне узнаете. Мы к деревенскому голове, а он нам - Фред амбар купил, теперь это его собственность, пусть что хочет, то с ним и делает.

Еще через месяц начали с поля звуки доноситься, ну вроде как на трубе кто-то играет или на кларнете, а то свирель или вовсе клавесин.  К весне же все как будто стихло, а однажды поутру смотрим, а на площади красивая такая афиша висит и написано на ней, что вечером в старом амбаре концерт будет. Подивились мы, но уже после полудня вся деревня около амбара была. На крыше торчало аккурат две трубы, смотрим, из одной черный дым валит, а из другой белый.

Как пять часов пробило, ворота открылись, и не узнали мы нашего амбара. Чисто, полы настелены, окна заколочены, лавки новенькие в ряд стоят, а у дальней стены сцена возвышается и на ней инструменты. И Фред в проходе довольный, улыбается. «Садитесь, - говорит, - концерт скоро начнется». Мы вроде помялись немного, а потом все разом зашли и сели.

Сидим, значит, ждем. Слышим лязг какой-то раздался, а потом свист, как будто чайник кипит, и тут все как заиграло, запело, в общем, концерт начался. Мы глядь, а музыкантов ни одного на сцене нет, все инструменты сами по себе играют. Обмерли, а потом наши бабы визг подняли, да и мы малость струхнули. Бросились к выходу, и давай Бог ноги, а Фред за нами гонится, черный, как ... - он поискал глазами в поисках удачного сравнения и натолкнулся на холодный взгляд эльфа. - В общем, очень черный, а в руках лопата, большая такая, совковая, машет он ею и кричит диким голосом, стойте, мол, куда вы!

Да только никто так и не вернулся его концерт слушать, а ночью ни с того ни с сего петухи запели в курятниках, мы глядь, а амбар горит, и зарево от него на всю округу. Бросились мы тушить, да поздно, почти весь амбар сгорел, только машина эта и осталась. Мы ее потом осмотрели, а там котел чугунный, да коленвал, да меха обгоревшие. Они-то в трубы воздух и гнали, а еще валик нашли с крючками, как в шарманках, только побольше. В общем, и правда оркестр на пару был, да только Фреда с той поры никто и в глаза не видел. И кузня его пустая стояла. Мы зашли туда через неделю, а там чисто, и вещи почти все на месте.

Но на этом история не закончилась.

Через месяц начали на пепелище всякие чужестранцы наезжать. Очень их интересовало, что от оркестра осталось. Уж они и мерили и зарубки делали, мы думаем, они - люди ученые. Тетушка Зельда, что обед им носила прямо в поле, говорит, в восторге они от этой машины, все повторяют: "Мастер, мастер". В кузню ходили, голова деревенский пустил. А однажды увидала она в руках у одного портретик, на ней наш Фред, да причесанный и в платье заморском. Тетушка смелости набралась и говорит: "Так это же наш Фред!", а ей в ответ: "Вы мадам ошибаетесь, это великий магистр - Фредерик Менблан", а второй добавил: "И на водомерных трубках, да на клапанах клеймо его стоит." Оттиск значит. Зельда  все нам рассказала. А мы уж и не знаем, что и думать, выходит важный человек у нас тут жил, да мельницу нам чинил.  А после этих гостей, народ к нам повалил без всякой меры. Да все иностранцы, бывало в таверну зайдут, и к Ульриху с портретиком, а на ней наш Глупый Фред, только одет диковинно. Ульрих, как на духу, наш это кузнец, сбежал недавно, а они руками машут: "Но! Ноу! Нет! Это Фредерико Джорио... или там Фрэдор Сомельсон, только он исчез давно, еще нас на свете не было!" А мы только рот и открываем. Год с небольшим ездили, все измеряли оркестр, а потом перестали, видать, все измерили. Мы даже думали, заберут его, но они оставили и указатель справили. Вот так-то.

Бартоломью слушал, не проронив ни звука. Потом встал, допил то, что осталось в его кружке, кинул на стол пару монет, и, уточнив как проехать к сгоревшему амбару, вышел из трактира. Долго он бродил по пепелищу, рассматривал трубы, обгоревшие меха, пока не нашел на одной из них небольшой оттиск. Тогда он достал клочок бумаги и сравнил находку с тем, что было изображено на нем. Рисунок полностью соответствовал. Точно такой же оттиск стоял на протезе самого Бартоломью, том самом, который он надел в первый раз триста лет назад.

Темный эльф усмехнулся, вспомнив, как лишился ноги. Во время ночного налета противники буквально облепили высокого статного офицера в сверкающих латах. Но не так-то просто свалить с ног славного представителя расы дроу. В ту роковую ночь он находился на одном из форт-постов и, когда враги взяли его штурмом, Бартоломью, не раздумывая ни секунды, ринулся в самое пекло. С горящими во тьме глазами, своим молниеносным клинком разил он их один за одним. Но один из противников сумел ранить офицера в бедро, вонзив отравленный кинжал под пластину тассета. И настигла бы славного дроу смерть от яда, если бы один из подоспевших ему на подмогу воинов-гномов не отрубил ударом боевого топора отравленную конечность. Местный кузнец изготовил для сэра Коула великолепный, латунный с серебром, протез с подвижными коленом и стопой. Новая нога пристегивалась к талии и бедрам, а благодаря системе сообщающихся креплений двигалась вполне сносно, только легкая хромота выдавала ее.

Он хорошо помнил, как об этом кузнеце ходили недобрые слухи, будто бы он сильный маг и владеет искусством, недостижимым самым сильным кудесникам. А потом кузнец исчез. Много, очень много лет путешествовал дроу по подлунному миру, много видел диковинок, но не раз уже встречал этот оттиск. Прав был тролль - хозяин трактира - не человек работал в кузне Мамлебена, но и не эльф и тем более не орк. Бартоломью и сам не знал, как его именовать.

И ни трактирщик, ни Бартоломью не могли знать, что за много лиг от выгоревшего оркестра, в небольшом городишке на севере Империи, на службу к кузнецу поступил чудной подмастерье. Работящий, умелый, но какой-то беспокойный. Все про какую-то железную лошадь рассказывает, мол, собрать бы коня из железа, чтоб сам двигался. Чудной, право слово.

Когда сэр Коул только въезжал в Мамлебен, он сидел в своей комнатке при мастерской, курил трубку и любовался солнечными бликами на окнах домов в ожидании завтрака.

- И чего мне на месте не сидится, - бормотал Фред. - Все не успокоюсь никак! Ведь и летал уже, и плавал, и по земле ездил. Даже горел один раз, - ухмыльнулся он. - И снова за свои штуки взялся, старый хрыч. Пока и отсюда не прогнали.

Он посмотрел на рабочий стол, на котором были разложены части механической лошади. На каждой детали стояло его личное клеймо.

В этот момент вошла хозяйка с полным горшком тушеного мяса.

-  Ну ты и выдумал! - воскликнула она, увидев лошадиную морду из железа. – Видать, совсем сдурел!

- Что есть, то есть, - миролюбиво улыбнулся подмастерье.

Кто знает, может, до сих пор не унялся "Глупый Фред".