Я просунулся от неприятной вибрации в затекшей щеке. Открыв глаза, я вспомнил что нахожусь в электричке. Вспомнилась и причина, по которой я здесь нахожусь – а причина в том, что моя мать живет слишком далеко. Нет это не вся причина — это лишь ее половина. Как считает наша дорогая мамочка, мой младший брат живет слишком далеко, чтобы ездить в город. Хотя я вовсе так не считаю. Шестнадцать лет парню можно бы выпустить его на свободу из этого беспричинного заточения «естественной природой». Но не будем уходить от темы. Часа два назад, когда я был на тренировке, он позвонил и сказал, что я должен придумать план побега, образно выражаясь, а если быть точнее, то он сказал, что я, заметьте, должен брать его с собой на тренировки по фехтованию хотя бы раз в неделю, на что я ответил ему решительным отказом. У меня нет времени на то, чтобы каждое воскресенье возить его туда и обратно. Я ведь делаю ничего, и оно само собой делаться не может. Но я уже трясся в пригородной электричке, чтобы навестить заскучавшего подростка. И мне даже нравится происходящее.

Электричка попалась большая и просторная, людей в это время не так много, как обычно, да и солнце, неспешно приближающееся к закату, наполняло вагон оранжевыми лучами, заливая все вокруг – мой костюм и шляпу, лежащую на коленях; лицо старика в конце вагона (из-за чего его длинная борода окрашивалась причудливой золотисто- оранжевым светом); леса и поля за окном: медово-золотые такие волшебные; само солнце отражалось в маленьких речушках и прудах.

Немного придя в себя после дремы и налюбовавшись пейзажем, я достал из сумки книгу и принялся читать. Очередные фантастические приключение прекрасных собой, несокрушимых, а также изобретательных героев. Это было название книги. Помимо того на обложке значилось: «том номер семнадцать». Остановившись на очередной станции, механическая гусеница впустила в себя большую толпу народа. Я даже не оторвался от книги, но почувствовал, что атмосфера безвозвратно утеряна. Электричка наполнялась женскими разговорами, мужскими невнятными перекличками, и, что хуже всего, детским криком на весь вагон. Поезд все наполнялся и наполнялся людьми. Я поднял глаза от книги – почти все места теперь были заняты, и пустовали только несколько скамей, одна из которых была прямо напротив меня, и которую пока не заняли. К моему месту приближались, пересмеиваясь, две молодые девушки примерно моего возраста. Я занервничал уже на этом моменте. Положив книгу на колени и накрыв шляпой ее абсурдное название, я постарался принять наиболее серьезный и собранный вид. Чувствую, что получилось это не лучшим образом. Они расположились напротив меня, переглядываясь между собой и пересмеиваясь, что-то обсуждая. Я смотрел в окно, вернее делал вид, что смотрю, то и дело украдкой глядя на них. Я лихорадочно перебирал в голове способы начать разговор. От нервов я и сам не заметил, как у меня затряслось колено (в последнее время это часто происходило, особенно когда мне снились мои странные сны.) Я тут же попытался остановить дрожь, но было уже поздно. Мало того, что книга и шляпа упали на пол, так шляпа еще и покатилась. Ну что за дурацкая ситуация? Я почувствовал, как краснею. Возможно дело в том, что я являюсь не тем, кем выглядел. Порой я выглядел самоуверенным парнем, который как многим кажется, без проблем находит общий язык с девушками. Но это была лишь видимость, достичь которой мне стоило непосильных психологических усилий. Я наклонился за книгой: она лежала прямо у ног одной из девушек, другая, что сидела ближе к проходу, подала мне шляпу.

- С-спасибо - Выпалил я, пытаясь принять менее растерянный вид.

Наконец, шляпа была в одной руке, а книга в другой, и я смотрел то на одну то на другую попутчицу. Повисло неловкое молчание. Они обе смотрели на меня, и их лица не выражали никаких эмоций. Что происходит в их симпатичных головках? Наверное, думают: «Ну что за неловкий придурок?!». Так продолжалось целую мучительно бесконечную минуту. Потом та, что сидела прямо напротив меня спросила.

– Что читаешь?

Ее голос, казалось, доносился издалека, эхом отзываясь в моей голове, и я ответил после недолгой паузы.

–Эээ…поэзию, да - поэзию семнадцатого века.

После недолгой паузы она сказала немного смущенно, улыбаясь:

– А я сама немного пишу.

Ее голос мне показался безумно знакомым, будто когда-то я часами и днями слышал его. Я не придумал ничего лучше, чем сказать простое:

- Здорово – Не слишком убедительно, немного наигранно с долей пренебрежения и незаинтересованности. Нет, это было не специально, просто так всегда выходило, когда я был растерян. Защитный механизм «Покажись-крутым-засранцем».

– Куда едешь? - спросила она.

- Да так, по делам.

– Ясно, а мы с тобой раньше не встречались?

– Не думаю, я бы, наверное, запомнил - ответ придал мне на секунду немного уверенности. Ее подруга явно заскучала и рассматривала других людей в вагоне.

– А знаешь, что сейчас за станция? - Спросила она с, как мне показалось, немного хитрой улыбкой.

– Нет - ответил я.

– Возможно тебе стоит увидеть.

Я подумал, что она издевается. К ней обратилась подруга, говорящая о чем-то, о чем именно я так и не понял. Решив, что уже показал себя полнейшим идиотом, и быстро открыв книгу, предпринял попытку читать. Мое подсознание панически кричало о чем-то, что я так и не смог разобрать. Девушка, с которой у меня вышел неловкий диалог казалась мне очень знакомой. Но я никак не решался поднять глаза от книги. Я повернул голову к окну и снова стал рассматривать пейзаж. Электрон остановился. Как вдруг мне в голову пришло: «Да черт с ним, будет что будет, не побьют же они меня» - и с этой мыслью я повернулся к девушкам, готовый начать диалог, и при этом не показаться придурком, но их уже не было на прежних местах. «Как я мог не заметить их ухода?» - пролетело у меня в голове. Я осмотрелся по сторонам, но их нигде не было видно. Все люди сидели на прежних местах, будто бы никакой остановки и не было. Я решил пройтись до тамбура, и посмотреть – вдруг они там. Протискиваясь между людьми и, накидывая попутно шляпу, я вышел в тамбур. Девушек нигде не было, а дверь была закрыта. Я спросил у проводника, почему мы стоим, если тут нет остановки? Она ответила, что здесь можно выйти только из семнадцатого вагона, что это станция для работников, и семнадцатый вагон находится между первым и вагоном машиниста. Направившись быстрым шагом к этому загадочному «семнадцатому вагону», я протискивался сквозь людские массы. В последующих двух тамбурах двери тоже были закрыты, что показалось мне странным, но вполне обосновывалось логикой проводницы. Наконец я прошел первый вагон, который был набит народом даже больше чем предыдущие, и я попал в тамбур между первым и семнадцатым. Первый и семнадцатый, да? Эта мысль показалась мне абсурдной. Да и потом – почему меня это так заинтересовало? Я же не планировал тут выходить, но меня несла вперед сила любопытства: «Ладно посмотрю на выход и сразу вернусь обратно» - решил я, открывая двери семнадцатого вагона. Войдя в него, я остановился на секунду. Обернулся. За спиной все так же – приоткрытая дверь пресловутого семнадцатого вагона, а за ней надпись над другой дверью гласившая «вагон номер один». Все это мне показалось еще более странным, чем наличие семнадцатого вагона между первым и вагоном машиниста.

Все это было еще более странным, потому что вагон был абсолютно пуст. Какофония голосов доносилась сюда, но этот семнадцатый был пуст. Быстро пройдя через него, я оказался в тамбуре, который сначала показался мне пустым, но, обернувшись, я заметил курящего старика в углу, опирающегося на метлу. «Зачем ему метла в тамбуре?» - пролетело у меня в голове. Он был одет в униформу, но она казалась какой-то другой, нежели та, которую я привык видеть на кондукторах. Его рубашка не была заправлена в брюки, да и вообще вся униформа была потрепанной. Он был смуглым с бакенбардами и густыми, седыми усами. На его голове была кепка, что была частью униформы, но я раньше, наверное, не замечал такого головного убора у других кондукторов. Подняв на меня глаза, он задал вопрос.

– Что, хочешь выйти, парень? - С усмешкой спросил он. Пройдя мимо меня, старик стал открывать двери. Я хотел было остановить его, ведь я в самом деле не собирался тут выходить. Но, он даже не удосужившись дождаться ответа на свой вопрос, продолжил говорить.

– Это станция для работников. Ты работник? Что-то не похож. И хоть работники тут и не носят какой-то спецформы, по тебе сразу видно, что ты не из этих.

Продолжая бубнить, он распахнул двери и лукаво улыбнулся мне. Я обомлел. Первой мыслью было, что я сошёл с ума или это наваждение. Я отпрянул назад от края выхода. Поезд будто бы висел над землей на высоте четырех метров. От подножки поезда шла деревянная доска, словно доска на корабле откуда пираты сбрасывали своих жертв. Она была метра два шириной и приблизительно в шесть длиной. Пейзаж перед моими глазами был будто бы разделен доской на две части. И дело было не только в ней. За ее пределами само небо и ландшафт разнились как черное и белое. Я мог видеть весь пейзаж до самого горизонта. Слева были аккуратные поля, располагавшиеся ровными квадратиками на земле, в других местах это были деревья, посаженые так же аккуратными, ровными участками. Одни из участков с деревьями имели стандартный узнаваемый вид, деревья же на других участках имели причудливую фантасмагорическую форму сплетались и закручиваясь между собой по спирали. Справа от доски была пустыня, уходящая вплоть до горизонта: местами скалы и горы, а в стороне группа из десяти-пятнадцати многоэтажек.

– Говорил же я, что ты не из работников – я обернулся к старику- кондуктору. Делая на последнем слове какое-то странное ударение стрик глядел мне в глаза.

Его лицо уже не было таким веселым как минуту назад. Оно казалось сейчас очень серьезным, очень старым и мудрым. Я вновь повернулся к волшебному пейзажу - он все еще был на месте. Небо также, казалось, разделенным доской. Слева оно было ярко голубым, наверное, даже ярче чем обычное небо и по нему быстро плыли маленькие белые облачка, справа оно будто бы утратив цвет и контрастность было серым и безоблачным.

– Чего ты ждешь? Спросил старик - Иди. Все тебя и так заждались.

Его «иди» отозвалось в моей голове болезненным эхом. Казалось, я бывал уже здесь раньше, но забыл об этом. Ноги словно сами собой, осторожно делая шаг за шагом, медленно понесли меня вперед. Шаг. Еще шаг. Я уже не в поезде, а стою на доске. «Что я делаю?!» - раздался крик в моей голове. Я хотел было вернуться в поезд. Будто испуганный кот на лавке, впервые вышедший из дома. Но что-то ударило меня в спину. Это была метла старика. Пошатнувшись, я едва смог удержать равновесие.

- Ты уже сделал выбор - сказал тихо старик.

Его лицо было немного печально, как мне показалось. И он с силой ударил меня своей метлой снова. Я полетел вправо с доски, вниз лицом. Мелькнула металлическая сетка. Лязг. Она мягко откинула меня. Темнота. Тутух-тухту, тутух-тутух.

Я открыл глаза: лежу на спине. Ярко-голубое небо и звук водопада, где-то вдалеке поют птицы. Я под огромным деревом в высокой траве. Попытка подняться. Безуспешно. Тело будто набито опилками, но я не испытываю дискомфорта. Повернул голову направо налево, трава кругом и вся такая яркая и сочная что мне даже захотелось попробовать ее на вкус. Девичий смех совсем рядом.

- Ты уже проснулся? Или правильнее сказать: ты уже уснул? Ты каждый раз приходишь сюда. - Голос казался знакомым, но я не мог вспомнить обладательницы его лица - Все дело в том, что это произошло в реальности и ты это знаешь. Но не позволяешь, не можешь себе позволить вспомнить. Кто знает? Может когда у тебя удастся пережить это, осознать и вспомнить наконец – ты все поймешь. И тогда мы сможем снова встретиться. Я, приложив усилия смог привстать на локтях. Ее голос сделался грустным. Что ж, а до того момента…сладких снов.

Что-то стучало по моему сапогу. Приподнялся на локтях. И только после этого появилась картинка, я открыл глаза. Какая-то птица похожая на ворону, только больше раза в два, долбила клювом в мой ботинок. Заметив, что я проснулся, она взмахнула крыльями и улетела. Помотав раскалывающейся головой, я осмотрелся. Кругом песок, а я лежу на какой-то квадратной конструкции из металлической сетки, похожей на клетку для птиц, только намного больше. Внизу еще такие же клетки, а я лежу на вершине пирамиды из них. Встав, я повторил устало: "Это гость лишь запоздалый у порога моего». Что это только что было в моей голове? Я улыбнулся столь внезапно и не к месту, и в тоже время к месту появившейся в моей голове цитате, и стал неловко спускается вниз по этой странной пирамиде.

Голова начала раскалываться: похоже сильно звезданулся ею. Спустившись вниз, я обнаружил себя в песчаном карьере: тут и там располагались такие же клетки, как те, что составляли пирамиду, с которой я только что слез. Через низину карьера проходила пыльная песчаная дорога.

Справа от себя я услышал доносящиеся голоса множества людей. Ко мне быстро приближалась огромная толпа, какой я и представить не мог. Пестрящая темными тонами и очень разношёрстная. Я не знал, бояться мне, или радоваться, но страха все же не испытывал. Из бежавших впереди я заметил черного парня ростом метра в два с половиной, одетого в кожаный жилет поверх белой майки и комично болтающиеся на его тонких ногах джинсы; он был очень худым, а на его вытянутом лице сидели маленькие солнцезащитные очки и свернутая вдвое бандана. Рядом с ним «колясочник», который в скорости, как ни странно, не уступал другим «бегунам» в толпе. Это был какой-то дедок со смешными закрученными на манер Сальвадора Дали усами, в старой военной кепке. Я заметил, что его коляска движется будто бы сама собой. Когда они были уже метрах в пяти от меня, я заметил в толпе людей, которых прежде не замечал. Они были будто прозрачны, и чтобы двигаться им не нужно было передвигать ногами. Сквозь их тела можно было наблюдать других участников «забега». И вот толпа наконец оказалась передо мной и окружила меня с радостными криками, будто я сын каждого из присутствующих здесь, сын, который долго путешествовал и, наконец, вернулся домой. Я улыбался им, вертя головой из стороны с сторону, и дивясь странному виду новоприбывших. Среди них был и человек с головой змеи в костюме шахтера, и женщина с такими длинными руками, что они волочились по земле, и похожие на детей люди с крылышками, как у мух. Старик на коляске энергично пожимал мне руку, а негр, подбежав, схватил меня своими тонкими, но сильными руками и поднял над толпой, будто бы он чемпион, гордящийся выигранным кубком. Негр, сделав несколько оборотов в толпе, показывая меня всем, опустил меня на землю туда же, где я и стоял до этого. Я был немного смущен, но меня переполняла радость толпы и благодарность к ним. А они все подходили и жали мне руку, хлопали по плечу, кто-то даже обнимал. Я насчитал около тридцати человек и не человек самого разнообразного и удивительного вида. Прозрачные тоже подходили и, пытаясь пожать мне руку, или похлопать по плечу, но их руки проходили сквозь меня, после чего они что-то говорили, но их голоса были скорее не голосами, а тихим, так называемым, белым шумом. Когда они видели, что я не могу их понять, они также улыбаясь отходили от меня, давая другим место для приветствия. Когда уже почти все успели меня поприветствовать, из толпы вышла девушка и, немного смущенная, подошла ко мне. Эта была та самая девушка, которую я видел в поезде, только одета она была теперь на манер дикого запада: в светлое платье с кожаным корсетом. Та что подала мне шляпу.

– Они все ждали твоего возвращения очень долго - Сказала она тихо. - Но больше всех ждала она.

Я не знал о ком она говорила, но ощущения подсказывали мне что встреча в поезде была не случайна. Та девушка, что была с ней в поезде, мы были знакомы когда-то, и она, без сомнений, ждала меня тут. Я так долго бежал за ней через миры. А она ждала меня вечно, но снова и снова бежала от меня. Наконец, когда все закончили с приветствиями, старик на коляске громко выкрикнул

– Идем же в город, тебе пора отдохнуть парень!

Рядом со мной была девушка и она тихо, неслышно ни для кого кроме меня сказала:

– Идем. Ты наконец встретишь ее тут. Но это будет странной встречей. Дело в том, что, если для тебя время шло естественным ходом, то она застряла в одной точке. В точке последней встречи и первой встречи с тобой и все это время во всех мирах она пребывала в одном и том же моменте.

Мы пошли сквозь пустыню к многоэтажкам.

Я просто лез по этим серым контейнерам, не обращая внимания на кричащих мне в след жителей пепельного города. Все дело было в ней. То, что я забывал, пока бодрствовал она напоминала мне тут. И вот, взбираясь все выше и выше вслед за ней на этот муравейник серых контейнеров – домов, я в очередной раз неловко зацепил ногой край одного из них, и он, словно бы пушинка, перевернулся вместе со мной, как переворачивается картонная коробка, если пнуть ее. Я полетел вместе с контейнером вниз, вращаясь. Все было будто бы в замедленном чёрно-белом кино: ночь и луна, освящающая сменяющиеся перед моими глазами поверхности неба и земли. Центрифуга позволяла мне вылавливать детали, покуда я падал – внизу мне предстояло приземление на эти серые домики-контейнеры, кругом громадины многоэтажек брали серые пирамиды в кольцо, высотки с тусклым желтым светом полуночников, сидящих в своих комфортабельных палатах, сжимали круг над маленькими словно твоя кухня будто бы игрушечными домами и в каждом был житель, а то и не один. В верху же нагромождения серых коробок стояла она: я выхватил очертания ее лица – такого же красивого как когда я видел ее последний раз и такого же смутно размытого памятью в последние месяцы. На ее лице была немного обеспокоенная, но все такая же хитрая детская улыбка. Бах. Бабах. И вот он я. Лежу в горе серых коробок свалившийся вниз с домами и их жильцами, которые так долго взбирались вверх по этой горе вместе со своими домиками, дабы водрузится на самою вышину. Они выходили и выходили, размахивая кулаками и крича что-то мне. Но ночь будто бы пустила мне в глаза своей туман и зрение таяло. Последним что я запомнил была ее удаляющаяся все дальше и дальше фигура. Она же в тот момент взобралась на самую верхушку серых домов и перепрыгнула с него на многоэтажку. И я провалился в темноту.

 

Мы сидели где-то на окраине этого города, если так можно было назвать десяток небоскребов, уходивших в облака. Ночь была холодной, а я будто был пьян, а может так и было. Она что-то повторяла снова и снова порываясь уйти. Ей было пора. Я твердил одни и те же фразы повторяющиеся каждый раз, когда мы были тут. Что-то в духе:

–Зачем тебе уходить, ты же можешь остаться здесь со мной навсегда.

– Но ТЫ не можешь тут остаться навсегда. Повторяла она снова и снова. – Ведь это нереальность и не жизнь. Пойми, так лучше. Бесконечное количество попыток остаться в пустоте, которой я так желал, ни к чему не приводили, делая меня только все более и более странным.

По другую сторону от пустыни. В океанах зелени и растений. Царство фотосинтеза. Я шел мимо причудливых огородов, садов и деревьев пытаясь найти хоть кого-то живого здесь, но все живое в этом месте будто было растительного происхождения, хоть и имело, как я чувствовал, свой общий разум. Тут и там мне встречались странные человекоподобные лежащие под большими деревьями – они были опутаны с головы до ног вьюнками и сквозь эти вьюнки не проступало ни одной детали человеческой кожи, лишь их очертания напоминали человеческие имея абстрактную голову руки и ноги. Несмотря на их полностью неподвижные тела, я чувствовал сквозь вьюнки, что их сердца все еще бьются, но не смел пытаться их будить или рвать растения, покрывающие их тела, потому что они были и частью и целым. Они были симбионтом, наполненным радостью, и я не имел права их разделить. Порой эта святость и неприкосновенность вызывала сомнения, покуда я шел. Особенно когда я наткнулся на печальное зрелище – в одном месте, где всюду висели лианы, а под ногами были огромные корни, через которые я переступал, высоко поднимая ноги, я наступил на такое же существо, и под моей ногой его рука рассыпалась на сухие листья и стебли, внутри оказались маленькие голубые цветы. Все его лианообразное тело было иссушено. Зрелище смутило меня, но я принял то что видел – внутри его наполняли прекрасные цветы. И когда пойдет дождь, он смоет сухие листья и ветки, и цветы расцветут со всей силой окончательно растворив черты человеческого тела, того, в чьей утробе они зародились. Логика этого мира была иной, и я, смутно понимая ее, радовался новой жизни и не оплакивал утрату старой. Выйдя, наконец, из тропического леса, опутанного лианами, я почувствовал свежий ветерок, оказавшись на поляне, которую покрывала рассада, подобная кустам помидоров, заботливо привязанная стебельками к палочкам, воткнутым в землю. Ко мне спиной стоял какой-то мужчина и ухаживал за этими помидороподобными растениями. Услышав мое приближение, он обернулся. На нем был костюм, какой носят в старом американском кино садовники, но для садового он был как-то слишком чист – ни единого пятна не на белой рубашке, не на брюках, или подтяжках. Старая пожеванная соломенная шляпа бросала тень на его бородатое лицо, а у его ног было расстелено покрывало. При виде меня он широко улыбнулся, щурясь при этом.

–Добрый день, молодой человек! - Веселым голосом произнес садовод и утёр пот со своего раскрасневшегося лица обратной стороной ладони в перчатке.

–Добрый - Ответил ему я, улыбнувшись в ответ.

– Не думал, что вы к нам так скоро заглянете, как ваши поиски? - спросил он, немного смутившись своему собственному вопросу. Я понятия не имел, что он имеет ввиду, но все равно ответил.

– Замечательно - на что он кивнул и сел рядом с саженцами, над которым работал минуту назад.

– Что ж это хорошо, что хорошо. Мы все за вас переживали. По крайне мере те, кто еще на это способен – подмигнув, сказал он - Рад был вас видеть, но мне пора отправляться - произнес он, располагаясь на покрывале - Да и я вас задерживать не могу - с этими словами он снял свои перчатки, взял одну из веток растения, внимательно осмотрев ее, он нашел на самом кончике длинную зеленую иглу. Потыкав ею в большой палец, он отсалютовал мне свободной рукой, все так же улыбаясь, и воткнул длинную колючку себе в запястье. После чего медленно лег и закрыл глаза. Я отвернулся и зашагал прочь. А в голое моей повторялась одна и та же фраза «Никогда снова не увидеть тебя. Что за печаль? Но, что может быть большим вдохновением.»