Последние рыцари с улицы Геологической


 

  1. Видишь знаки вдалеке?

Лёву разбудила муха. Уселась на ухо и принялась жужжать, точно сказать что-то пыталась.

«З-з-знаешь, з-з-знаешь, З-з-землю, з-з-завоевали»

Назойливый звук напоминал о маме, которая вот так, каждое утро, заглядывала к нему в комнату. Притворялась надоедливой мухой, будила, заставляла собираться в школу. Может, и сейчас…

Нет. Давно уже не стало мамы. Как и папы. Как и других взрослых.

Стоило тряхнуть плечами, и муха взмыла к потолку. Спряталась в щербатом плафоне, притихла.

Разлепив веки, Лёва глянул за окно, туда, где утренний ветер через открытую дверь балкона шевелил бархатные занавески.

— Фантазия, зараза, — прошипел мальчик, вскочив на ноги.

Вихрастый щуплый паренёк в футболке «Барселоны» спал на балконе, подложив под голову спальный мешок. Храпел так громко, что даже Гарик Гимнаст, спавший за диваном, пробормотал глухо:

— Валька, завязывай…

Ох и всыплет сейчас Лёва этому бестолковому часовому!

Он уже прошмыгнул на балкон, потянулся к спящему другу, как внимание его привлекла тетрадь, лежавшая в ногах у Вали по кличке Фантазия.

Лёва нахмурился, прижал рукой исписанные страницы.

«Полноч. Хрипуны вышли на охоту. Тагжэ по трое ходют. Диперов не видать. Людей тоже»

«Час ноль пять. Видел дипера. Кажись, заметил мя. Мож и нет. Прошол по улице, изчес в унивирмаге. Исчо видл тигра белого, кажится. Телебашня. Свет? Сигнал?»

Лёва шумно выдохнул.

«Час трицать три. На телебашни кто-то есть! Сигналы фонарем. Долгий. Долги. Долгий. Три каротких. Долгий! СОС!»

Рядом с надписью красовался рисунок. Та самая телебашня, больше похожая на вдавленный в землю окурок.

«Час сорок. Сигналов нет. Покзалось? Жду. Вдруг еще…»

На этом записи обрывались. Он, что, в два ночи уснул?

Лёва толкнул друга.

— Вставай, балда!

Валя застонал, перевернулся на другой бок. Тогда Лёва ударил его по щеке.

— Ты чего? – мигом вскинулся тот.

— Я тебя с балкона сброшу, — злобно пробормотал мальчик. – Ты какого лося уснул? Почему меня или Гарика не разбудил?

— А? – недоуменно вскинул брови Валя. Увидел тетрадь, побледнел. – Вот я дурак, ой дурак!

— Тихо, — шикнул Лёва. – Дурак, кто же спорит. Только не говори, что вот это ты придумал.

Он ткнул пальцем в запись про телебашню. Валя замотал головой.

— Не придумал, всё видел! Видел!

Внизу, на улице скрипнуло что-то. Лёва приложил палец к губам, осторожно выглянул наружу.

Солнце, пока робко, выглядывало из-за промзоны на краю города. Предрассветный туман клубился между заводскими трубами, белёсой паутиной окутывал пустые улицы. На фоне серого неба бетонные многоэтажки казались надгробиями. Сентябрьский ветер хлопал окнами и дверями, словно подавал неведомые сигналы. Перед домом, на детской площадке, темнели ржавые горки, приземистые лавочки. Диперов и хрипунов, вроде, не было. Ни во дворе, ни на улицах.

Что за звук был? Может, собака или кошка пробежала?

— Чего там? – просипел Валя.

Лёва не ответил. Взгляд его блуждал по городу, выискивая опасность. Сиреневый купол цирка, напоминающий яичную скорлупу. Где-то рядом с ним находился зоопарк. Интересно, животные убежали оттуда? Бродят сейчас по пустырям и свалкам, выискивая еду? Вряд ли.

Вот и телебашня. Высокая, изящная, увенчанная острым шпилем.

— Ну, — ткнул Лёву в бок Валя, — видишь сигналы?

— Нет там ничего, — тихо ответил мальчик. – Опять нафантазировал, и теперь нас дуришь.

— Сам дурак, — огрызнулся друг. – С чего мне придумывать?

— С того, что скучно тебе! И себя, и нас подставляешь! И…

Лёва запнулся, чуть не ляпнул лишнего. Но Валя уже разозлился.

— Чего замолчал? Говори, говори, давай, что из-за меня все сгинули?

Вот подлец! Лёва сжал кулаки, навис над Валей, готовый ударить.

— Сдурели что ли? – на балкон вывалился Гарик Гимнаст, патлатый и помятый, в одних шортах. – Решили всех хрипунов сюда созвать?

— Лёвка, — выпалил первым Валя, — не верит мне, что на телебашне ночью сигналы подавали. Бедствие! Застрял там кто-то. Может, раненый, голодный. Просит помощи! А мы тут… отношения выясняем.

— Тихо, — Гарик привстал на цыпочки, всмотрелся в предрассветные сумерки.

Лёва успокоился, отвернулся. Поднялся было на ноги, пойти завтрак готовить, но тут Гарик схватил его за плечо.

— Слышьте, там и правда кто-то есть! Надпись, вон, видите? Повесили на смотровой площадке! Вчера ещё не было! Смотрите! Что там написано?

 

  1. Значит, скоро быть беде.

Валя по прозвищу Фантазия отлично помнил злополучный май.

Сначала появился пух. Не белый, как обычно, а серый, будто пепел сигаретный. Неведомо откуда он свалился на город, завалил дороги и тротуары пушистыми сугробами. Запах от него был противный, гарь вперемешку с какими-то лекарствами.

Все жители страдали от противного пуха. Чихали, чесались, даже задыхались. Власти разводили руками, мол, не виноваты. Все тополя давно вырубили, а этот пух прилетел откуда-то издалека. Дворники в масках убирали его, сжигали, но за ночь тот налетал снова, укрывал улицы пепельным одеялом.

В других городах происходило то же самое. Серый пух удивлял, пугал, злил своим появлением, наверное, каждого человека, столкнувшегося с этой аномалией. Бабушка Валина больше других причитала, что от пуха на улице Геологической у неё пухнет тело. Всё бы ничего, но говорила она это по сто раз на дню. В тот май Валя по кличке Фантазия много времени проводил с бабушкой.

Он заболел ветрянкой. Пришлось сидеть дома, смотреть целыми днями скучные передачи, слушать бабушкино ворчание. Она у него, конечно, была добрая, да и готовила вкусно. Но ворчала – будь здоров. То ли от старости, то ли от одиночества.

«Двадцуть первый век! Люди в космос летають! А оне не могут с пухом справиться…»

Бабушка жаловалась, что от пуха у неё постоянно кружится голова, поднимается давление. Лежала на диване, продолжала ворчать:

«Академиков стокма в городе, никто не может средство сделать, шобы эту заразу изжить! Куда деньги казённые тратють?»

Валя прятался от бабушки в своей комнате. Иногда убегал на площадку, где было прохладно и темно. Там долго фантазировал, что мама с папой привезут ему из очередного рейса. Они работали на самолётах. Папа лётчиком, мама стюардессой. Домой приезжали редко, поспать, вещи постирать, да Валю поругать.

Он не считал себя хулиганом. Учился на четвёрки, в пятом «Г» был одним из самых умных. И друзей у него было много. Гарик Гимнаст из параллели, Лёва Счастливчик из его класса. Ещё Кир из шестого, коренастый крепыш, главарь их маленькой банды. Друзей хватало. И не беда, что в мае они про него совсем забыли. Может, в школе, на своих секциях много часов проводили, времени на больного Валю не хватало. Хотя…

Имелась у Вали одна черта. Отрицательная, как говорили учителя. Любил он фантазировать. Говоря проще, врать. Причём свое враньё всегда выдавал за правду, святую и нерушимую. За это получал как выговоры от старших, так и затрещины от одноклассников. Но ничего не мог с собой поделать, характер такой. Бабушка утверждала, это пройдёт, со временем. А пока сама не раз наступала на злополучные грабли. В том числе боялась спуститься в метро, так как любимый внук уверял, что там водятся опасные существа, которые одним взглядом могут в камень обратить.

Наверное, поэтому друзья и не спешили его навещать. Опять им лапши на уши навешает, про инопланетян, которых в небе видел, про гигантских тараканов, на чердаке живущих. Они этого не любили, хоть и прощали Вале его слабости. Говорили, что ему нужен в напарники такой же фантазёр, и тогда вместе они сочинят истории похлеще «Войны миров».

Как раз в мае такой напарник-фантазёр у Вали и появился. Спустился однажды с верхних этажей. Сел рядом, на лестнице. Посмотрел вниз, туда, где солнечные полосы дрожали на холодном полу. Произнёс задумчиво:

— Эти участки света надо перескакивать! Иначе попадёшь в ловушку, и у тебя все воспоминания пропадут.

Вот так просто, будто Валя был его старым приятелем.

И они сразу подружились. Незнакомца звали Гарин. Ему было чуть больше двадцати, невысокий, темноволосый, чуточку смуглый. Работал в каком-то журнале. В их город он приехал недавно, и друзей пока не завёл. Из дома выходил редко, не любил городской шум. Предпочитал гулять по этажам, над всякими умными вещами размышлять. Тоже любил фантазировать, хоть и был взрослым.

Каждый день они с Валей сидели на лестнице, грызли ржаные сухари, придумывали всякие фантастические штуки. Населяли город странными существами, наделяли тех пугающими способностями. Создавали целые планеты, волшебные и не очень. Именно Гарин первым предположил, что противный серый пух попал к ним из другого мира. Для чего, непонятно. Они наверняка придумали бы и причину его появления, но не успели.

Потому что в этот злополучный май по всему миру начали оживать памятники и статуи.

И тогда стало совсем худо.

 

  1. Хочешь жизнь всем сохранить…

— Нет, Фантазия, — возразил Гарик, — я тебе говорю, дело не в памятниках. Это бомбы на нас сбросили.

Они медленно поднимались на семнадцатый этаж, в квартиру Гарина. От волнения Валя не мог идти молча, поэтому и начал свой любимый спор.

— Если так, то почему мы их не видели? Да и кто сбросил, если все превратились…

— Откуда знаешь, что все?

— Иначе бы давно уже кто-то сюда прорвался, помог нам. Говорю же, это диперы, то есть памятники. Они какие-то ядовитые пары источают. Те в воздух попадают и быстрее света по миру распространяются, заражают людей. Пока один пух был, ничего же не происходило. А как памятники проснулись, так всем каюк и пришёл.

Гарик вздохнул, но смолчал. Не любил он спорить, так как чаще проигрывал. Вот сальто крутануть лучше всех – другой вопрос.

— Ты, Фантазия, лучше повтори, что нам в квартире найти надо.

— Ватман, клей, оптическая линза. Две штуки, — отчеканил Валя.

— И не задерживаться, — добавил Гарик.

— Ага, я помню.

Входная дверь оказалась открыта. Внутри пахло испорченной едой, жжёным сахаром. Квартира, покрытая пылью, будто зашепталась, стоило мальчикам войти. Сделалось тревожно, неуютно. Валю не покидало чувство, что шкафы и кресла пристально следят за гостями. Сдвигаются тихонечко, отрезая им путь к отступлению.

— Кабинет, Фантазия, — скомандовал Гарик. – Я в кладовку.

Валя юркнул в маленькую комнатку, где Гарин, судя по всему, проводил почти всё своё время. На полу стояла грязная посуда, висела на стульях мятая одежда.

Валя открывал шкафы, просматривал содержимое, закрывал. Он знал, что линзы где-то рядом. Гарин говорил, что у него их много. Чудаковатый сосед собирал чудаковатые вещи, якобы из других миров. Именно он и поведал впервые про «Трио Атлантов». Три мира, с начала времён существующие рядом друг с другом. Их, Земля, считалась Средним. Ещё был Продвинутый Мир, где существовала магия, а обитатели были волшебниками, может, колдунами. Про третий мир Гарин и сам плохо знал, говорил только, что там постоянно ночь и холод. И туда, возможно, люди попадают после смерти.

Валя удивлялся, как так, существуют три мира совсем рядом и не пересекаются? При этих словах Гарин делал серьёзное лицо и заверял, что пересекаться они и не должны. Но из-за разного рода катаклизмов образовались некие дыры, которые и послужили проходом из одного мира в другой. Какие катаклизмы? Падения метеоритов, землетрясения, извержения вулканов. Много чего.

Через эти-то дыры хитрые обитатели Продвинутого Мира и смогли проникнуть к нам. Сделали Средний Мир запасной площадкой на случай, если с их родным что-то случится. Именно они, волшебники, подарили нам всякие изобретения, стали причиной технического прогресса. Но вместе с этим они следили за человечеством. С помощью шпионов. Именно памятники теми шпионами и были. Похоже, они получили некий сигнал от своих хозяев, после чего ожили и принялись порабощать города.

— Фантазия? – заглянул в кабинет Гарик. – Нашёл линзы?

В руках у гимнаста белел ватман.

— Не-а, — отозвался Валя, — пока. Во!

Он приметил на шкафу пластиковую коробку, пододвинул стул, ловко достал находку.

— Прямое попадание, — улыбнулся Валя. – Целых три штуки!

Гарик кивнул, прислушался. В соседней квартире что-то упало. Ветер, наверное, шалил.

— Клей, вон на столе. Бери и сматываемся.

— Боишься? – ляпнул Валя. Тут же пожалел, так как Гарик покраснел.

— Мне-то чего бояться? Я быстрее вас бегаю. Оглянуться не успеете, как меня след простынет.

— Знаю, просто… Ты же нас не бросишь, если чего? Как Кир?

— Фантазия, не начинай. Сам знаешь, Кир не виноват. Это всё они, диперы.

Валя вздохнул, подобрал клей и махнул рукой в сторону выхода.

— Самый старший у нас теперь Лёва. Значит, он следующий. Непонятно когда, но наступит же этот час. Что делать…

Гарик шикнул.

— И думать забудь. Лёва – счастливчик. Не из таких переделок выходил чистым. И тут обойдётся. Пошли, давай, а то он переживать будет.

Эхо их осторожных шагов разносилось по этажам какой-то тревожной дробью. И чудилось, что по ступенькам спускается много человек. Прямо похоронная процессия, идущая в Валину квартиру. Мальчик отогнал тревожные мысли, вспомнил про Гарина, его небритое лицо, вечно возбуждённые глаза. Интересно, знал ли он, как бороться с диперами? Наверное, у него всегда имелся план. Только вот какая теперь польза?

— Чего так долго? – Лёва впустил друзей, оглядел лестничный пролёт, захлопнул дверь. – Валя, я твои последние записи в тетради глянул.

— И?

— Поклянись мне всем миром, всеми своими фантазиями, что написанное там – правда.

— Ты про василиска в метро? – робко спросил мальчик.

— Нет. И не про тень одинокого взрослого, который бродит по вечерам в парке, и не про тигра. Это вымысел чистой воды.

Валя открыл было рот, но не стал спорить. Себе дороже.

— Я про хрипунов. Они, если верить твоему графику, куда-то уходят с улиц на два часа. Перед самым рассветом. И диперы тоже. Каждое утро.

— Пересменка что ли? – встрял в разговор Гарик.

Лёва пожал плечами, жестом позвал всех на кухню.

— Может и так. С четырёх до шести они исчезают. Будто все разом убегают на какую-то сходку.

Воцарилась тишина. Только ветер за окном стонал, будто кого-то оплакивал.

— Это правда, — ответил, наконец, Валя. – Клянусь.

И следующие десять минут они молча мастерили телескоп.

Когда закончили, Гарик повертел ватман в руках, проверил:

— По-моему, ничего не видать.

Лёва стиснул зубы, отобрал телескоп у гимнаста. Выскользнул из кухни, через секунду хлопнул балконной дверью.

— Ребят…

Валя и Гарик выскочили следом.

— Что? Что там? – спросили они хором.

— Гляньте сами.

Лёва протянул им телескоп. Валя выхватил его из рук Счастливчика, глянул через мутные стёкла. Сначала тоже ничего не разглядел, только туман. А потом под другим углом попробовал. И ахнул.

«Здесь выхØд! Помогите»  

— Слышьте! – прохрипел он. – Я знаю, кто это написал!

— Ну? – отозвались друзья.

— Лёва, это твоя подружка! Талька Косичкина!

 

  1. Надо про любовь забыть!

Если и был в этот злополучный май человек, которому серый пух не доставлял проблем, так это Лёва по кличке Счастливчик. Ведь этой весной он влюбился.

Талька Косичкина училась в шестом «Б», на год старше его. Курносая, с пухлыми губами и золотистыми кудряшками она, похоже, влюбила в себя всех мальчишек из его школы. Ведь Талька была пацанкой.

Именно Кир, её одноклассник познакомил Тальку с Лёвой. Как ни странно, во время игры в футбол. Девочка стояла на воротах и за целый тайм не пропустила ни одного мяча. В перерыве она осталась разминаться на поле, а Кир тихо шепнул Лёве:

— Спорим, она в тебя не влюбится? На футболку с автографом Акинфеева?

Лёва принял вызов. И через неделю они с Талькой начали встречаться.

Может, потому что он был Счастливчиком. Может из-за того, что дома у Лёвиного отца имелась огромная коллекция ящерок и змей, сделанных из драгоценного камня. А Талька любила ящерок.

Провожая её домой после первого свидания Лёва, набравшись смелости, выпалил:

— Если скажешь Кирычу, что мы встречаемся, я тебе отдам золотую ящерку!

Девочка улыбнулась хитро-хитро:

— А если без ящерки, ты бы стал со мной встречаться?

Он ответил, что да, даже если бы она была похожа на Анюкова из «Зенита». Талька засмеялась, и от этого стала ещё красивее.

С того момента они везде появлялись, держась за руки. Футболку с автографом Лёва у Кира не взял, сказал, что ни к чему. У него же теперь была… Талька.

В первый раз они поцеловались в парке, у памятника Балбесу, герою советских комедий. От неё вкусно пахло парфюмом, от него несло потом и фруктовой жвачкой. На ней было чёрное платье в белый горошек, он был в футбольной форме. Лёва сказал, краснея, что она очень красивая, а та хитро подмигнула. Он как-то незаметно к ней потянулся, промазал, чмокнул в щёку. Она рассмеялась, и они поцеловались, и чугунный Балбес, ухмыляясь, охранял их счастливый покой.

С тех пор они каждый день после уроков встречались в парке, возле памятника. Вешали ранцы на шею Балбесу, а сами лежали, держась за руки.

— Куда у вас Валя пропал? – спросила Талька в один из майских вечеров, когда вокруг гудели шмели, а ветер ласково трепал их волосы.

— Заболел. Ветрянкой.

— Жалко. Не навещаете его?

— Не. Он невыносимый, когда болеет. Начинает кормить небылицами. Сказал мне неделю назад, что скоро нашу планету захватят.

— Кто? – удивилась Талька.

— Волшебники, мол. Они, сказал, нас давно уже себе подчинили. Просто сейчас ждут сигнала, чтобы к… решительным мерам перейти.

— Скучно ему, — хихикнула девочка, — вот и дурачится. А спортсмен ваш…

— Гарик?

— Да.

— Он на сборах. Олимпийских. Готовится, будь здоров. Не завидую ему.

— Почему?

— Всё время же в зале своём. С нами не видится. Только уроки и гимнастика. Застрелиться можно!

Они помолчали немного, глядя, как дворники-азиаты, проклиная неведомого бога, сражаются с серым пухом.

— Как пепел, — задумчиво протянула Талька. – Знаешь что?

— Ау?

— Если бы тебе предложили в Испании играть, в «Барселоне», ты бы уехал и оставил меня?

— Нет, — честно ответил Лёва.

— И за десять миллионов?

— Да хоть за миллиард!

Талька звонко его поцеловала.

А вечером мама сказала Лёве, что им придётся переехать.

Отчим сбежал, и в этом городе, где не было у них родных, оставаться тяжело. Мама его со своей сложной профессией не могла найти работу, да и помочь некому. Поэтому дорога им одна – на Север, к бабушке.

— Не поеду, — упрямо заявил Лёва.

И они с мамой поссорились, впервые, до слёз. Она пригрозила, что его и спрашивать не станет, а он, что убежит. Не подумал и ляпнул, мол, скорее бы вырасти и уйти от неё. Как папа.

Мама потом плакала весь вечер. А он кусал локти, проклинал себя, извинялся. Она не успокаивалась и, закрывшись в комнате, тихо всхлипывала.

А утром мама заболела, как и другие взрослые. Слегла с температурой, бредила, звала на помощь. Лёва носился с лекарствами, бегал в аптеку, даже вызывал Скорую. Но та не приехала, ведь и там все заразились.

Занятия в школе отменили, хоть дети и не болели, только учителя. Но раз преподавать было некому, школы всё равно закрыли, от греха подальше.

Они с Талькой не виделись, та ухаживала за папой, за дедом и двумя тётками. Гарик вернулся со сборов, ходил, похожий на тучу и ворчал, что соревнования отменили. И вся подготовка зря. Хотя Кир говорил, будто гимнаста попросту выгнали. За оскорбление тренера. В общем, все они  сидели по своим квартирам, иногда переписывались, жаловались на странную взрослую болезнь.

Если разлуку с ребятами Лёва мог вытерпеть, то без Тальки он был сам не свой. Она редко отвечала на звонки, да и болтать не любила. Это он с одной мамой, а у неё целых четыре пациента, все лежачие.

Наконец, они условились встретиться в последнюю субботу мая у любимого памятника. Лёва тихо спросил у мамы, можно ли ему отойти, ненадолго. Та пробормотала во сне какую-то невнятицу, даже не проснулась. Он собрался быстро, оставил ей лекарства на тумбочке у кровати. То и дело звонил Кир, но Лёва не отвечал, не до него. Он торопился. И уже открывал двери, когда позвонила Талька. Не успел он ничего сказать, как девочка завопила в трубку:

— Лёва! Помоги! Тут Балбес ожил! И он… меня… преследует!

 

  1. Но если просят, чтобы спас…

— Видишь, — Валя приволок из своей комнаты малиновую тетрадку. – О перечёркнутая. Как у Тальки. Она же, она так делала!

Лёва помнил. Девочка считала, будто буква эта, как пустота, которая высасывает счастье. Перечеркнёшь её, тогда и себя обезопасишь.

— Что значит, здесь выход? – пробубнил Гарик, разглядывая надпись через телескоп. – Куда выход? И почему она или они просят помощи?

Валя полистал тетрадку.

— Помните, Гарин про дыры говорил? Ну, которые из-за разных там катастроф образовались?

— И? – Гарик оторвался от телескопа.

— И на телебашне как раз может быть та самая дыра, ведущая в другой мир. Выход.

— А помощь-то зачем? – не унимался гимнаст.

— Может, диперы схватили остальных, а Талька, она же сильная, наверх пробралась, сначала сигналы подавала, а потом написала про выход. А потом её…

Лёва не дослушал. Сбежал на кухню, чтобы друзья не видели его слёз. Ударил по дверце холодильника, выругался тихо. Загремел посудой, чтобы другие ничего не заподозрили.

Он же побежал тогда за Талькой, спасать её. И спас бы, но в дверях подъезда его встретил Кир. Он был сильнее. И умнее. Схватил Лёву, сказал, что опасно, что нельзя на улицу. По всему городу памятники ожили, крушат всё и ломают. Лёва хотел ударить Кира, но тот отвесил ему такую оплеуху, что перед глазами карусель закрутилась.

Талька сильная, сказал друг, и смелая. Без него справится. А если он полезет в пекло, то сам погибнет. И её не спасёт. Да, сейчас Лёва понимал, Кир тогда оказался прав, хотел, как лучше. Возможно, благодаря Киру они и остались живы. Но простить ему Тальку мальчик не мог. Единственный раз удача отвернулась от него и забрала дорогого человека. Сначала одного, а через день второго. Маму. И потери эти, как открытые раны, причиняли боль, стоило притронуться к ним.

Со временем раны затянулись, забылись обиды. Но сейчас…

— Лёва? – на кухню зашёл Валя. – Что делать будем?

Из коридора выглянул Гарик.

— Надо же спасать её, выручать, — продолжал Валя, — не можем мы сидеть и смотреть, как нашу… твою Тальку… похищают. Вот.

— Сколько мы здесь прячемся, — произнёс Лёва заученные слова, — не один дипер или хрипун к нам не сунулся. Тут мы в крепости, в безопасности. А выйдем туда и сгинем.

Слова Кира, как заповедь, что удерживала их от всяких глупостей.

— Два часа, перед рассветом — сказал Гарик, — когда диперы и хрипуны уходят. И никого на улицах. Сорок минут туда, сорок обратно. Мы посчитали. Успеем.

— Куда они уходят? – спросил Лёва, то ли у них, то ли у себя.

— Мне кажется, у них есть условное место, — Валя, наверное, опять включил свою фантазию, — за городом. Они приходят туда каждое утро, получают приказ. Или не получают, но после всегда возвращаются обратно. Ждут чего-то. Или кого-то. Эх, был бы Гарин, он бы лучше объяснил…

— Да нет твоего Гарина, — вспылил Лёва. — И не было! Ты его сам выдумал! И всякую чушь вместе с ним сочинял! Потому что скучно тебе! Придумал, блин, друга-фантазёра! Ещё и квартиру ему подыскал!

— Но он, правда, там жил!

— Да не жил он, ни там, ни здесь! Он же тебя никогда в гости не звал? Потому что не существовал на самом деле! Это чужая квартира, может, там и жил какой профессор, но точно не Гарин, забудь! Забудь уже про него!

Валя ему, кажется, не поверил, только пожал плечами. Лёва развернулся, ушёл на балкон. Долго стоял, успокаивался. Потом посмотрел в телескоп. Сначала на улицы. Хрипуны бродили по дворам, словно охраняли покой брошенных домов. Тогда мальчик проследил за цирком и зоопарком, куда они с Талькой ходили смотреть на белого тигра Раджахана. И там хрипуны, косматые и грязные, принюхивались и рыскали вдоль заборов.

— Ребят, — шепнул Лёва, когда пришли остальные — а куда подевались диперы? За весь день только одного видели.

— И вчера двоих, — добавил Валя робко, словно извиняясь

— А за неделю десяток, не больше, - закончил Гарик. — Может, солнца боятся? Всё лето почти оно не показывалось, а сегодня выглянуло.

Через телескоп было видно, как ветер шевелит белое полотно на телебашне. «Здесь выхØд. Помогите»

— Ребят, — вздрогнул Лёва, — там ещё слова добавили.

«Помогите. Прошу! Лёва…»

— Надо идти, — прошептал он, а остальные даже не стали спорить. Даже если это ловушка, если там диперы. Главное, там была Талька. Он уже не верил, что она жива, а она вот, на телебашне.

С собой решили взять только оружие. Лёгкое, чтобы в дороге не мешало. Гарик принёс из кухни два тесака. Валя отыскал железную палку для селфи. С помощью толстой цепи прикрепил к ней увесистый камень, который ему привезли родители из далёкой командировки.

— Будет палица, — заявил он, размахивая своим оружием.

Лёва от тесака отказался. Не любил драться, а ещё боялся, что хрипуны могут отобрать оружие. Использовать против них же. Скрутил себе пару деревянных ножек с табуретов. Ими не убьёшь, но синяков наставить можно.

Следили за телебашней, вдруг Талька появится. Но нет, она, похоже, пряталась. Они надеялись на это.

Часы в большой комнате разгоняли тишину. Ночь неохотно, словно сытое чудовище, лениво вползала в город. Валя смотрел на тёмное небо, не шевелился.

— Чего притих? — спросил у него Гарик. — Боишься?

— Нет, — улыбнулся Валя. — Темноты я точно не боюсь.

И отвернулся, мол, нечего тут обсуждать.

— Давайте ещё раз, — снова проговорил план Лёва. — Не останавливаемся, держимся около домов. Чтобы если чего, спрятаться. Идём через парк, оттуда по главному проспекту к телебашне. Двери там открыты, все видели. Сразу не рвём наверх. Разведка. Огляделись, продвинулись. Не шумим, вдруг засада. Находим Тальку, других, если не одна она. И назад. Тем же путём. Так, ничего не забыл?

— От метро держаться подальше, — встрял Валя. – Там же Василиск. И тени Одинокого Взрослого не попадитесь. Высосет душу.

— Не выдумывай, Фантазия. Гарик, ты следишь за улицами?

— Ага, — отозвался гимнаст. – Скомандую, как только уйдут.

Лёва ходил кругами, думал, что скажет Тальке, когда увидит? Извинится? Скажет, что не мог помочь? Чёрт, как Фантазия прямо. Врать – себя не уважать. Проклятие. От волнения потела спина, посасывало в животе. И хотелось скорее, скорее выскочить на улицу.

Валя зачем-то включил планшет, хранившийся за диваном непонятно для чего. Связи, конечно, не было, но камера работала

— Запишу послание, — объяснил он, — мало ли.

Включил фронталку, нажал кнопку записи.

— Мы, Лёва, Гарик и Валя жили в этой квартире. Если видите запись, значит, мы ушли. В крестовый поход, да. Как рыцари. Последние рыцари с улицы Геологической. Спасать девчонок. И парней, может, не знаю. Мы всё лето жили в этой квартире, спасались от хрипунов и диперов. Диперы – это памятники ожившие, из другого мира шпионы. Они по улицам ходят и часто кричат «дип-дип-дип». Перекликаются, как чайки. Жутко. К осени их меньше стало, но всё равно. Мы-то почему живые, этот странный вирус детям не вредит, пока там это… усы не начнут расти или волосы под мышками. Тогда хана. Кир грил, это из-за того, что у тех, из другого мира, не было своих детей. Бесплодные они были, во как, хоть и жили долго. Просчитались, в общем. И яд изобрели такой, который на взрослых только действует. Всех наших родителей…»

— Ребят, — скомандовал Гарик, — ушли.

Пришлось Фантазии закончить и спрятать планшет под диван.

По лестнице, по этажам они крались как тени, стараясь не шуметь.

По двору гулял ветер, скрипел качелями, гонял пустые пакеты в воздухе. А так пусто, только жутко, будто в фильм ужасов попали. В парке, заброшенном и грязном, деревья-великаны раскидали по земле свои ветки, мешали проходу. Серый пух при каждом их шаге поднимался вверх и хрустел. Будто кости.

Первым бежал Лёва, за ним Валя. Гарик замыкал, подгонял друзей. Потихоньку светлело, небо на востоке становилось серым. Где-то там, словно из недр земли, выбиралось солнце, прогрызало себе путь наружу.

Вот и главный проспект. Магазины с разбитыми витринами. Машины, похожие на выпотрошенных зверей. Вдалеке блестят двери метро.

— До перекрёстка, — скомандовал Лёва, — там сворачиваем к цирку.

Звуки шагов разносились далеко вперёд. И не покидало чувство, что затаился кто-то в тёмных витринах. Чудились тут и там чугунные морды.

Неприятность ждала за углом. Улица, ведущая к цирку, была перекопана. Впереди темнела яма, глубокая, заполненная водой. Видимо, по весне ещё вырыли. Такую не перейти, не переплыть.

— Нет, — пробормотал Лёва, — нет, нет, нет…

— В обход давай, — подсказал Гарик, — на следующем перекрёстке. Крюк сделаем. Но покауспеваем.

Лёва первым сорвался с места, перебежал дорогу. Застыл у дверей метро. Обернулся, Валя стоял на другой стороне. Гарик тоже замер, оглядываясь по сторонам.

— Слышите? Грохот? Кто-то… сюда едет!

Тишину разорвал визг тормозов, шум мотора и сигнал клаксона. Сумерки разогнал свет фар, и машина, появившись из-за поворота, серебряной стрелой неслась по улице. Прямо на них.

— В метро! — закричал Лёва, толкнул дверь плечом, пулей влетел внутрь. По инерции пробежал немного, только потом оглянулся. Друзей не было.

— Чёрт, чёрт!

Он шагнул обратно, собрал всю злость в кулак и уже готовился закричать, когда стеклянные двери метро с грохотом распахнулись.

Внутрь ворвались хрипуны.

 

  1. …Выбирай удачный час.

Гарик Гимнаст считал, что характер каждого человека можно описать всего одним словом. Себя называл смелым. Друзья твердили, что он попросту упрямый.

Именно упрямство и стало причиной его исключения из Олимпийской школы. Тренер говорил, что нужно делать так, а Гарик делал по-своему. Тренер его ругал, а он не слушал. Тогда тренер гимнаста отстранил, а тот обозвал его мудаком. Гарику указали на дверь, сказали, чтобы не возвращался. Он пожелал тренеру поскорее заразиться чумой.

И уже через день о своих словах пожалел. Когда взрослые по всему городу действительно заболели, он не на шутку перепугался. Потом поразмыслил и успокоился, не его это вина. Всем-то он зла не желал. Просто так совпало.

Но всё равно не находил себе места, стыдился секундной слабости, не дело это для спортсмена. Благо, родители, лежавшие в постели с градусниками, спрашивать не стали, почему вдруг их сын вернулся со сборов раньше срока. Гарик надеялся, что потом забудется.

А пока он спал до обеда, пересматривал любимые фильмы на ноутбуке, поедал хрустящий белый хлеб с вишнёвым вареньем. С друзьями, которые ухаживали за родителями, совсем не виделся. Не скучал по ним и всё тут. Только иногда посматривал в окно, на стадион, покрытый серым пухом, где ещё месяц назад они играли в футбол. Над заросшим полем будто нависали тяжёлые тучи, готовые в любой момент разразиться бедой.

В тот день, когда памятники ожили, его разбудил звонок от Кира. Старший друг волновался.

— Ты дома?

Гарик сказал, что да.

Кир велел уйти из квартиры, на время. А потом видно будет. Куда идти? К Вале, у того бабушка уже неделю в больнице. Пусть у него отсидится. Кир всегда предчувствовал нехорошее, был готов к неприятностям. И в тот день оказался прав.

Но даже тогда Гарик проявил упрямство, решил пойти к Лёве, не хотелось слушать Валину болтовню. Только вот по дороге он встретил Тальку, и та похвасталась, что у них с Лёвой свидание. Не мешать же им!

Вот и поплёлся Гарик на улицу Геологическую. Как выяснилось позже, это решение его и спасло. Ведь только он поднялся на десятый этаж к фантазёру Вале, только позвонил в дверь, как далеко-далеко, на другом конце города, что-то взорвалось.

— Это завод! Завод горит, — прокричал испуганный Фантазия, впустил Гарика, запер дверь на два замка.

Они зашторили все окна, но наблюдали за улицами через маленькие щёлочки. И дрожали от страха. Чугунные и каменные статуи, словно хозяева, разгуливали по улицам. Перекликались. Дип-дип. Дип-дип. И казалось, что город заполонили неведомые птицы, опасные и смертоносные. Детей, которые от испуга высыпали на улицу, они отлавливали, уносили куда-то. Потом возвращались и бродили по городу, напоминая киборгов-убийц.

Связь пропала через час после того, как памятники ожили. К вечеру пропало электричество. И навалилась тишина, душная и тревожная, точно весь мир остановился в ожидании… конца.

А потом их дом захрипел, как больной лихорадкой. Соседние квартиры наполнил клёкот, стоны.

— Это что? — пропищал Валя. — Это кто?

Гарик не ответил. Он боялся, что скажет и воплотит в жизнь свои самые пугающие кошмары. Но куда там, они воплотились и без него.

Взрослые встали из кроватей. Захрипели, зарычали, как звери, которые пробудились после долгой спячки. Вышли на лестницы, потом на улицы и огромным стадом, покачиваясь и спотыкаясь, двинулись на окраину города.

— Кто-то зовёт их, — шептал Валя, — эти, как их, дип-диперы.

Нет, взрослые не были мертвы. Они казались заколдованными. Или загипнотизированными. И шли на чей-то зов, следовали неведомому приказу. Не прошло и часа, как город опустел. И вновь навалилась тишина, и снова всё замерло. Ночью ребята не спали, отодвинули диван, спрятались за ним. На случай, если взрослые вернутся, чтобы забрать детей. Но обошлось. Только памятники ходили по ночным переулкам и перекликались.

Кир и Лёва пришли на следующее утро. Постучались тихо, подёргали ручку. Глянув в глазок, Валя открыл. Старший друг сказал, что если бы он опоздал на минуту, то потерял бы Лёву. Тот же, какой-то понурый и грустный, молчал и ходил из угла в угол. Переживал за Тальку. Потом, вроде, успокоился.

А Кир рассказал, что они отсиделись в подвале. Слышали, как ушли все взрослые, как кричали дети, которых уносили памятники. Гарик спросил, почему дети не превратились в хрипунов? Кир пожал плечами, а Валя завёл разговор про другой мир, населённый волшебниками. Мол, памятники – шпионы. Проводят зачистку, готовятся к приходу тех самых волшебников. И ещё много чего говорил, но друзья махнули на него рукой.

— Чего сейчас делать-то? – спросил тогда Гарик.

Кир ответил, что они будут ждать.

Взрослые вернулись через пару дней. Обросшие шерстью, сутулые, страшные. Точно оборотни, что не до конца преобразились. Они бродили по улицам, будто тоже чего-то ждали. Может, тех самых волшебников. Может, ещё кого похуже. В дома не заходили, только если не слышали там криков или других странных звуков. Тогда они толпой врывались внутрь многоэтажек, выволакивали оттуда напуганных ребятишек. И уносили. Поэтому Гарик и остальные вели себя тихо.

Еду они добывали в других квартирах, вылазки совершали раз в два дня. Благо, те остались открыты. Изредка спускались в продуктовый магазин, отстроенный на первом этаже. Его запасная дверь как раз выходила в подъезд. Магазин был небольшой, но ребятам еды хватало.

Они так и ютились маленькой бандой в квартире Вали на улице Геологической, а внизу бродили их преобразившиеся родители и ожившие памятники. Изредка на окраинах города что-то взрывалось. Они привыкли. И уже почти не боялись.

Пока однажды с Киром, их предводителем, не случилась беда…

 

  1. В лапы смерти не беги…

В тот самый момент, когда Лёва бросился в метро, когда машина, оглушительно сигналя, неслась прямо на них, Гарик подскочил к Вале и скомандовал:

— Чё встал? Бежим!

Страх, клешнями вцепившийся в сердце, словно твердил, что беда не приходит одна. И в самом деле, за автомобилем с пугающей скоростью бежали хрипуны. Как? Почему? Два часа же не прошло, туфта, значит, про график…

— Нельзя в метро! – завопил Валя. – Там василиск!

Гарик схватил Фантазию за рукав, потянул через дорогу, но тот замолотил руками, ударил гимнаста в грудь с такой силой, что у того дух перехватило.

— Да пошёл ты, — Гарик пихнул его, и Валя плюхнулся на асфальт.

Вопль друга заглушил визг тормозов и крик:

— В машину! Бегом!

Из окна автомобиля им махал незнакомый дядька.

— Гарин!

Валя сообразил первым, точно кошка, в один прыжок достиг задней дверцы, забрался внутрь. Гарик юркнул следом.

Тут же в дверцу ударился первый хрипун.

— Гони, гони, гони!

Машина рванула вниз по проспекту. Ветер засвистел в ушах. И только бормотание напуганного Вали пробивалось сквозь шум и грохот:

— Лёва, Лёва. Его теперь Василиск убьёт.

— Из-за тебя Лёва погиб! — закричал на него Гарик — Из-за тебя! Напридумывал ерунды! Одна дурость в башке! Василиска какого-то, Гарина.

Он запнулся, глядя на человека, сидящего за рулём.

Валя шмыгнул носом и прошептал:

— Не просто придумал! Видишь! Это и есть Гарин! Он был выдуманным. А стал настоящим. Это из-за диперов всё, из-за яда, который в них. Как от лекарства, эффект побочный. Взрослые стали хрипунами, а Гарин настоящим стал. Всё ещё не веришь?

— Дурак, — смутился Гарик. Сказал Гарину:

— Извини.

Тот не ответил ничего, просто улыбнулся. Потом добавил, чтобы они не переживали, что Лёва у них счастливчик, выкрутится.

Пока ехали, Валя рассказал ему, куда они шли и зачем. Попросил о помощи, но Гарин наотрез отказался. Сказал, что у него другая миссия, тоже важная. Не уточнил, какая. Но обещал привести помощь, как закончит.

— Раз я тебя выдумал, — не унимался Валя, — то почему ты не появился в моей квартире? Почему в другом месте?

Гарин ответил, что он появился там, где больше нужен.

— Но если нам там, на телебашне, понадобится помощь, ты же придёшь, да? – спросил Валя.

Гарин пожал плечами. Не знал он, как это… волшебство работает.

— Пусть, — сказал Гарик, — у него, может, свои… рыцарские обязанности. Раз появился в другом месте, значит, кто-то больше в его помощи нуждается.

Никто и не стал спорить.

Объехав скопление машин, Гарин остановился у телебашни.

— Можно штурмовать, рыцари, никакого дракона.

— Жаль, предводителя потеряли, — вздохнул Валя, спохватился, — слушай, Гарин, а тень одинокого взрослого – это ведь ты?

— Сам решай, Фантазия, — улыбнулся он хитро, — Кто я, а кто нет.

Не прошло и секунды, как автомобиль скрылся за поворотом.

— Странный он всё-таки, твой Гарин, — пробормотал гимнаст. — Спас, привёз и уехал, ничего не сказал.

— И не надо, — Валька поглядел наверх, — пусть спасает, кого нужно. А то всё закончится, он снова исчезнет, и не успеет помочь…

— Откуда знаешь, что кончится?

Фантазия не ответил. Побледнел, побежал к дверям, перепрыгивая сугробы из серого пуха. Гарик тоже глянул наверх. И рванул следом.

«Здесь выхØд. Помогите. Прошу! Лёва…

Тут Кир…»

 

  1. В глаза страху загляни!

Он помнил эти квадратные киоски, узорчатые стены и причудливые коридоры, ведущие под землю. За спиной топали хрипуны, впереди маячили стеклянные двери. Друзья остались наверху, и помочь им Лёва уже не мог.

«Потерял и этих», пронеслось в голове, когда бежал по эскалатору.

В лицо ударил холодный ветер, запах мокрой шерсти. Голова закружилась, в глазах заплясали чёрные мошки. Выбежав на платформу, Лёва поскользнулся, пропахал животом холодный пол. Зажмурился, ожидая, что сейчас, прыгнут и растерзают на части…

Только эхо его падения бесновалось на заброшенной станции.

Куда они делись? Испугались? Убежали? Но от чего?

Ответом было дыхание, тяжёлое, горячее.

Василиск, вспомнил Лёва предостережение друга, и тело его покрылось гусиной кожей.

Он, боясь оглянуться, сделал шаг в сторону выхода. Темнота шагнула за ним. Задрожали каменные колонны, паутина трещин проступила на мраморной плитке.

— Отпусти, пожалуйста, — прошептал Лёва.

Темнота промолчала, чиркнула по холодному полу то ли когтями, то ли зубами. Проверила их на прочность.

— Не надо. П-прошу. Я всех потерял, — одинокая слеза скатилась по щеке, упала на футболку. – И маму, и Тальку. И Кира, даже Гарика с Валькой. Пожалуйста, меня уже наказали, за всё, за всех. Мы же не виноваты, что они пришли, что превратили родителей в хрипунов. Они сделали из них зверей, даже не подумали, что это тоже люди… и мы ведь хотим… жить и любить. Почему я должен быть зверем, я не хочу.

Темнота шагнула ближе. Треугольная тень, точно облако, нависла над Лёвой. Он задрожал, закрыл глаза. Не успеть, не успеть уже…

— Кир ушёл от нас, потому что боялся. Тоже начал превращаться. И теперь бродит где-то там, хрипит. И я скоро превращусь, и Гарик, и Валя. Все мы, как взрослеть начнём. Ну почему, почему они так с нами? Мы ведь такие, как они, эти волшебники! Почему надо сразу захватывать, подчинять, убивать? Можно же просто предложить дружбу, союз! А теперь все – хрипуны. И мы, как беспризорники остались, никому не нужны. Пожалуйста, я просто хочу вернуть всех назад…

Зачем он это говорил? Надеялся на пощаду? Темнота не ответила, наклонилась к нему, обожгла шею горячим дыханием.

И лучше вот так, решил Лёва. Пасть смертью храбрых, как настоящий рыцарь. Не бегать на четырёх лапах, как хрипун, а превратиться в камень, быстро и без боли. Тоже стать памятником. И, может быть, другие мальчишки из других миров будут приносить цветы к его ногам и восхищаться смелостью последнего рыцаря с улицы Геологической.

Темнота зарычала, расправила крылья, а Лёва сжал зубы, закрыл глаза и развернулся. Выхватил из-за пояса деревянную ножку и ударил темноту, не глядя.

В последний раз.

 

  1. И узри, что быть героем…

Лифты, конечно, не работали. Открыв металлические рты, они следили за чужаками, посмевшими нарушить их сон.

— Фантазия! – запыхаясь, кричал Гарик. – Не беги! Слышишь!

Валя и ухом не повёл, взлетел по лестнице, исчез. Герой блохастый. Чертыхнувшись, гимнаст рванул за ним. Повсюду пахло дымом и немытыми туалетами. Стены все до одной исписаны угрозами, диковинными заговорами. И среди нагромождения разных букв выделялось одно единственное слово.

Пепел.

Пепел. Пепел.

Словно сам ветер шептал это слово, гуляя по внутренностям телебашни. И Валя, бегущий впереди, повторял его громко, точно заклинание. И откуда у Фантазии силы? Даже Гарик с трудом переставлял ноги, от усталости кололо в боку.

— Фантазия…

Крик получился слабым, невнятным. Мелькнуло воспоминание, как Лёва говорил про разведку, а ещё раньше наставлял Кир, что надо всегда быть настороже и не соваться, туда, где ты вряд ли сможешь помочь. Да, так и было, но тогда, в другой жизни, другой крепости. А сейчас сам Кир очутился тут, неизвестно чего сотворил с Талькой…

Крик боли заглушил другие звуки, отозвался в животе неприятным холодом. Гарик, собрав силы, рванул по лестнице, выскочил на смотровую площадку.

Талька сидела здесь, грязная, худая. И Кир рядом, превратившийся в хрипуна, лохматый, злой. Между ними лежал Валя… живой! Стонал, бормотал какую-то невнятицу…

—…ушка! Ушка…

Мушка?

— Ловушка…

Надпись. Помощь. Ну, конечно.

Гарика сбили с ног.

Чугунный дипер, тот самый Балбес, под которым встречались Лёва и Талька. Он навис скалой, готовой обрушиться, придавить насмерть. Как от такого отбиться тесаком?

— Не бойся, Гар, — простонал Валя, поднявшись на ноги. – Ничего он нам не сделает. Я знаю его тайну!

— Какую.

Голос у дипера был ледяной, металлический. И он не спрашивал, он просто выплёвывал слова, как косточки.

— Погиб ваш мир! Давно, весной ещё! Одно слово, Продвинутый! И волшебники погибли! Все обитатели погибли! Оттуда и пух прилетел, через те же дыры, которыми вы к нам попали! Пепел этот серый, только он от вашего мира и остался! И никто не придёт к вам! Некому! А ваше пробуждение… это как реакция защитная! Как сигнализация! Что-то сработало перед концом, там у вас, послало сигнал о беде, вы и ожили, приняли нас за врагов, начали… устранять, как угрозу! Вас же никто на помощь не программировал, только захват, подчинение! Не воины вы, разведчики, пёсики послушные!

Дипер шагнул к Вале. Ещё и ещё.

— Остальные-то где ваши пёсики? Отбегали своё! Кончился у них этот яд, нечем воздух отравлять! Лежат сейчас где-то, ржавеют! И ты тоже будешь ржаветь! А мы останемся! Мы спасём всех! И без волшебства вашего! Мы всегда, без него жили, а вы вот доигрались и погибли все!

— Не надо, Валька, — шепнул Кир. Гарик потянулся за тесаком, но дипер, даже не оглянувшись, ударил его ногой. Так сильно, что у гимнаста нос хрустнул и перед глазами расцвело.

— Вы ничего не можете сделать, — не унимался Валя. — Потому что не убийцы, не воины, не солдаты! И армия ваша звериная не поможет! Не нужна она никому! Так что проваливай! Нас больше, и мы тебя…

Он не успел договорить. Чугунный Балбес поднял руку, уже приготовился опустить тяжёлый кулак на голову Фантазии, как произошло странное. Рука дипера точно застряла в воздухе, ударилась обо что-то. Хрустнуло противно.

В гробовой тишине Валька прошептал испуганно:

— Гарин… нет…

Внизу послышался топот ног, и громкий хрип.

Уже ближе раздался звериный рык.

Снаружи выглянуло солнце.

 

  1. Даже Гарин твой способен!

Валя, забыв про боль и страх, повторял. Тихо-тихо:

— Гарин, живи. Гарин, живи. Живи!

Тот, появившийся из ниоткуда, слабо улыбнулся. Яркие лучи коснулись его лица, лизнули щёки.

— Я тебя спас, видишь? И его спас. Он уже идёт, на помощь.

И через секунду не стало Гарина, уже совсем, остались только слова, повисшие в воздухе:

— Сол-неч-ные по-ло-сы…

Дипер, прикрыв чугунное лицо рукой, отступал к лестнице.

— Уйти ему не дайте, — простонал Валя. — Уйдёт же.

На площадку выскочил белый тигр. Раджахан. Увернулся ловко от удара чугунного Балбеса, зарычал, приготовился к прыжку. Белой молнией пронёсся перед глазами, прыгнул на дипера, повалил, придавил когтистой лапой.

— Полосы, — закричал Валя, — к солнцу его пихайте, он его боится!

Балбес уже поднимался, готовился дать отпор белому тигру.

Валя лихорадочно соображал. Нет. Не сдвинуть ему с места Балбеса, но если Гарик поможет…

Тот, держась за нос, понял, кивнул. Как в детстве, когда пихали друзей в сугроб.

— Эй, рожа чугунная, — запустил в него тесаком, отвлёк на мгновение.

Его хватило, чтобы Валя юркнул незаметно, между дипером и разбитым окном, в которое заглядывало солнце.

Гарик пошёл на таран. Закричал, чтобы отогнать страх, выставил руки. Но в последний момент обманул, ушёл из-под захвата, ударился в Балбеса плечом.

Хрустнуло ребро, гимнаст завопил от боли. Дипер налетел на Валю, споткнулся, словно кегля, повалился на пол, придавил мальчика ногой. Он охнул громко, затих.

— К солнцу его, скорее!

Подоспел тигр, и Гарик, и Талька. Не дали диперу опомниться, вытолкнули через окно. Тот заскользил по наклонной крыше, ухватиться за край попытался. Но куда там, спикировал вниз. И только глухой удар возвестил, что нет больше Балбеса.

— Валя, живой?

Он простонал. Не чувствовал ног и спины, вообще ничего. Площадка кружилась, вместе с лицами друзей и солнечными зайчиками. И показалось, что кто-то большой и опасный парит над телебашней.

И в этот момент на площадку ворвались хрипуны. Десять, пятнадцать, двадцать. Замерли, точно ожидая приказа. А из угла ещё и Кир наступал.

— Всех не перебить, — слабо отозвался Гарик, — много…

Ответом ему был рёв, устрашающий и громкий. В окно ударился огромный комок, осыпал площадку стеклянными брызгами. Сбил с ног застывших хрипунов, расправил, точно паруса, чёрные крылья. И глянул на Валю рубиновыми глазами.

Василиск.

— Лёва? – вскрикнула Талька.

Тот, бледный и лохматый, скатился со спины чудовища, в два прыжка подскочил к ребятам:

— Талька, ты здесь! И Гар! А Фантазия? Чего ты? Живой? Живой?

— Ж-живой, — прошептал Валя. Хотел улыбнуться. Не получилось.

Мир темнел, и трудно было держать глаза открытыми.

— Он в метро жил, — тараторил Лёва, пытаясь поднять Валю, — и не василиск это никакой. Нет, василиск, но наоборот. Там помнишь, стена была гранитная, а на ней рисунок, с непонятным страшилищем! Мы спорили всегда, ты говорил, что это чудовище, только доброе. Так и есть! Он не в камень людей обращает, он может зверей обратно в людей…

Словно соглашаясь, чудовище заревело, придавило лапой одного, другого хрипуна.

— И вправду ожил, — донёсся откуда-то издалека голос Гарика, — как ты и говорил Валя, побочные, как их, эффекты. Гарин твой ожил, и эта штука ожила! И ты давай живи…

— Он, правда, превратит обратно… всех…

— Всех! – закивал Лёва. – Всех!

— Скажите им, что я не специально всё это придумал… Так получилось…

— Эй, ты зачем прощаешься? Не смей, не вздумай Валькин!

Он узнал этот голос. Неужели Кир?

— С кем мы будем миры новые открывать?

— Я вас в другом б…ду ждать…

— Валькин, прекрати! Всё хорошо! Тут больница рядом! Кто это? Дракон? Не важно, Вальку сможет туда донести? Скорее-скорее…

Яркое солнце ласкало лицо, ветер щекотал кожу.

— А я понял, — шепнул Валя тихо. – Это же всё пух, то есть пепел… он волшебный… из него появились Гарин и этот… крылатый…

— Ты поспи, — прошептал ему Кир, — поспи, ты заслужил.

Темнота стала тяжёлой. Навалилась, лизнула лицо.

Валя встретил её улыбкой.

Ведь он не боялся темноты.