Посланный богами


 

Отгорела алая свеча заката и древний лес погрузился в сон. Исполинские ветви старинных дерев озарил мягкий серебристый свет полной луны. Ночные птицы завели свою беседу, зазвучал хор болотных лягушек, скрипки светлячков у дороги затянули свою пронзительную мелодию. И только громовые раскаты хохота нарушали гармонию лесной песни.

Это в «Буйном вепре» началась новая пирушка. Трактир, одиноко стоящий на обочине одинокой лесной дороги снова ходил ходуном. Чёрные клубы вздымались из единственной дымовой трубы, пронизывающей исхудавшую мшистую крышу. В щелях между затворенными ставнями окон то и дело мелькали тени. Трактирчик был похож на небольшой глиняный сарай с вывешенным над покосившейся парадной дверью снопом травы. В здешних местах, данный символ означал, что в таком заведении путник всегда найдёт выпивку, которая согреет его студёной февральской ночью. Рядом, над той же дверью, был прибит деревянный щиток с вепрем, неумело намалёванным хозяином таверны. Однако сам трактирщик этой вывеской очень гордился. Посетителям же было абсолютно наплевать, насколько красив был вепрь. Многие из них даже не могли  разобрать, кто изображен на щите, а большинство и щита-то того не видели. Всё их внимание притягивал сноп, зазывающий гостей к столу.

Рабочий люд со всех окрестных деревень собрался здесь. Мужики, схожие в некоторых чертах с косматыми медведями, безудержно хохотали, рассевшись на длинных скрипучих скамьях. Они пили пенное пиво и, хором напевая похабные песни,  стучали тяжелыми кулаками по столам. Всё помещение было затянуто тонкой пеленой дыма, клубами вырывающегося из раскочегаренной печи. Громоздкие факелы по углам коптили облупившиеся и пошедшие трещинами стены. Трактирщик стоял за стойкой, которой служила обыкновенная доска, наложенная на козлы для пилки дров. На стойке располагались несколько пивных бочонков, сбитых деревенским мастером, и десяток громоздких дубовых кружек, по размеру едва уступавших бочонкам.

Кирпичники и лесорубы, охотники и смоловары, даже несколько лиц с сомнительной репутацией – все собрались сегодня в трактире, отмечая скорое наступление весны. Однако был этой ночью в «Буйном вепре» и совершенно необычный посетитель. Явился он за полночь.

В тот момент в шестой раз за вечер звучала песня о распутной пастушке. Мужики, как видно, песню эту любили всем сердцем. Надрывая охрипшие глотки, они орали второй припев, когда раздался тяжелый скрип, и их обдало студёным порывом ветра, ворвавшимся в помещение, а следом, в темноте дверного проёма появился незнакомец. Хромая, он вошёл внутрь, аккуратно затворив за собой дверь. Песнопения вмиг поутихли. Удивлённые и встревоженные взгляды устремились к путнику изо всех углов задымленной комнаты.

Путник молча сделал ещё пару шагов. Остановившись в центре комнаты, он встряхнул полы своего изодранного плаща и вытянул правую руку перед собой. В ладони у него была зажата склянка с лежащим на дне обугленным комочком. Что представлял собой тот комочек - ни кто не разглядел. Взгляды же выпивох, большей частью,  были прикованы к ужасающей внешности незваного гостя и к его левой руке, спокойно лежащей на резном эфесе меча. Вид у путника и впрямь был вызывающий – будто он вошел в трактир прямиком с поля брани: правый рукав его куртки лоскутами свисал с окровавленной руки; вся его одежда была измазана в грязи вперемешку с кровью; на ремне, трижды опоясывающем его бёдра, крепились ножны с покоящимся в них клинком, а так же разномастные мешочки, искусно сшитые настоящим мастером. Седые пряди ниспадали на грудь из-под надвинутого на лоб капюшона. Грудь его стягивала бечёвка, удерживающая небольшой холщёвый мешок за спиной.

Несколько мгновений путник всматривался в баночку, что держал перед собой, явно чего-то от неё ожидая. Гробовая тишина повисла в трактире. Вдоволь насмотревшись на склянку, странник скрыл её под плащом. Затем, откинул капюшон, обнажив изрытое шрамами лицо, и зашагал к крайнему столу, что располагался у окна.

Скамья подле стола мигом опустела. Мужики, настороженно стреляя глазами исподлобья, удалились в другой угол. За столом остался один молодой человек. Он лишь усмехнулся им вслед и залпом осушил огромную деревянную кружку. Путник с тяжелым вздохом шлёпнулся на скамью напротив парня. Сняв заплечный мешок, он принялся вынимать из него флаконы с непонятными мазями и настойками. Он изредка поглядывал на своего соседа. Тот же, подперев подбородок кулаком-кувалдой, с совершенно умиротворённым видом смотрел на старика и ждал. Ждал, когда тот заговорит. А может быть, ждал трактирщика, неуверенно шагающего к чудаковатому гостю, сжимая за спиной короткую дубинку.

- Эй, мил человек, мы здесь бродяг не жалуем, - нарочито грубо бросил хозяин трактира. – Давай-ка, выметайся отсюда подобру-поздорову, не пугай посетителей. У нас здесь праздник, знаешь ли,  а ты заявляешься весь ободранный и с оружием! Выметайся, тебе говорят! Пока мы тебе бока не намяли!

В довершение своей короткой и, как ему казалось, весьма убедительной речи, трактирщик показательно шлёпнул дубинкой о ладонь. Несколько мгновений путник ни как не реагировал на угрозы. Трактирщик даже решил, что пора бы уже позвать пару мужиков, чтобы помогли ему вышвырнуть зловредного старикана. Благо, здоровых детин в эту ночь здесь было немало. Однако звать ни кого не пришлось – гость развернулся лицом к трактирщику и широко улыбнулся:

- Благодарю за радушный приём, хозяин. Меня зовут Яков-из-Даля, - он протянул слегка отчищенную от крови правую руку в приветственном жесте. На столе за его спиной лежали несколько окровавленных лоскутов ткани и полупустой флакон с непонятной жидкостью. Трактирщик был ошарашен неожиданным добродушием старика и, хоть и с большой неохотой, пожал протянутую руку.

- Олаф Бирман, - пренебрежительно гаркнул он.

- Рад знакомству, Олаф Бирман. Я понимаю, почему все напуганы. Я заявляюсь в самый разгар праздника весь в грязи и при оружии. Это ни куда не годится и гость не должен поступать так грубо, но мне нужно подлатать себя после западни, в которую я угодил. А добрым работягам наверняка нужно крепко выпить, чтобы потерпеть моё общество. Так давайте поможем друг другу. Всем пива! Я угощаю! Пейте за моё здоровье столько, сколько сможете выпить! – последние слова зажгли пламень восторга в груди мужчин, а тугой кошель монет, протянутый стариком, растопил сердце трактирщика и тот мгновенно ретировался в кладовую.

Трактир взорвался одобрительным ревом, а старик, благодарственно взмахнув окровавленной рукой, развернулся к столу и продолжил своё занятие. Рука его выглядела, мягко говоря, неважно. Кровь всё ни как не переставала сочиться из рваных ран, оставленных зубами неведомого зверя. Однако жидкость, которой он неустанно смачивал всё новые и новы тряпки, прикладывая их к кровоточащим ранам, вскоре возымела эффект. Кровотечение остановилось, и Яков вздохнул спокойно.

- Крепко тебе досталось, старик,  – услышал он слегка хмельной мужской голос. Подняв глаза, Яков увидел перед собой молодого человека. Парень был широк в плечах и коротко острижен. Его, грубых черт, лицо обрамляла короткая, но густая борода. Он с интересом устремил на Якова взгляд морозно-голубых глаз, сложив узловатые руки крест-накрест у себя на груди. – В округе всё зверьё будто с ума посходило. Управы найти не можем. На тебя собаки напали?

- Волк, - с доброжелательной улыбкой признался старик, - бешеный волк набросился на меня недалеко от трактира. Едва хватило сил отбиться – годы уже не те.

- Вот тебе и дожили. Волки в одиночку нападают на путников. Как жить здесь дальше - ума не приложу, - голос парня звучал саркастично, но чувствовалась в нём и доля страха.

- Ну это был не обычный волк, - усмехнулся старик в ответ и протянул руку, - А я – не обычный путник. Меня звать Яков-из-Даля.

- Богдан из посёлка лесорубов, - в голосе молодого человека прозвучал смешок. – По правде говоря, я не помню, где родился, но места эти стали мне родными - он сделал небольшую паузу, чтобы отпить из своей кружки. – И что же привело тебя в наши края, Яков-из-Даля?

- Работа, - коротко бросил Яков и запустил руки в мешок, лежащий перед ним на столе, выискивая что-то на ощупь.

- Ты наёмник? – Богдан коротко взглянул на резной эфес длинного меча, покоящегося в ножнах, под плащом старика.

- В какой-то мере, - Яков выудил из мешка ещё несколько склянок, потом вздрогнул, будто вспомнил о каком-то важно деле и сунул руку под плащ. Спустя мгновение он достал из-под плаща баночку с чёрным комочком на дне и поставил её на стол. – Я охотник на ведьм. К нам в гильдию месяц тому назад заявился купец такой толстый, каких свет не видывал. Тот купец передал нам послание, которое передал ему другой купец, а тому передал третий купец, который, в свою очередь, получил его от здешнего охотника. Имени охотника припомнить не смогу, но живет он где-то на окраине. Охотник тот божился, что знает, где в местной округе ведьма живёт. Колдовство наводит на сельчан, да зверьё травит.

Богдан внимательно слушал старика и, по мере рассказа, глаза его округлялись всё сильнее. – Так я ж его знаю! Это старик Вунар!

- Стало быть, ты знаешь, где его найти?

- Конечно, знаю! Бывало, я у него целыми ночами засиживался, слушая байки о леших и водяных, которых он встречал на охоте. Да вот только не видел я его добрую неделю. Говорят, он заперся в доме у себя и не выходит. У него там солонины на месяц хватит. Запасливый он старик.

- Сочинять, говоришь, он любит?

- Да, говорю же, наслушался я от него небылиц. Но оттого и нравится он мне, что завсегда историю расскажет интересную. В работе лесоруба не много чего происходит, знаешь ли.

- Небылицы небылицами, да вот волк настоящий был, вон он, лежит в кустах у дороги. И магия в нём обреталась наряду с бешенством. Магия то бешенство и вызвала. – Яков, нахмурившись, подался вперёд, навалился на стол и склонил голову в раздумьях.

- А тебе откуда знать, что магия в нём таилась?

Раздался грохот. Двое громадных мужиков схватились в центре задымленной комнаты, не поделив свиной окорок, поданный трактирщиком к пиршеству. Дармовая еда не часто появляется на здешних столах. Вокруг них сгрудилась толпа, скандирующая имена драчунов. Хохот и стук дубовых кружек слились в бесконечный гул. Богдан лишь мельком взглянул через плечо старика на потасовку и тут же продолжил:

- Стало быть, ты умеешь магию определять?

- Взгляни-ка на эту баночку, - он указал пальцем на банку, которую вынул из-по плаща. В глазах Якова блеснула игривая искорка – он уже позабыл, когда в последний раз ему довелось рассказывать зевакам о чудесах, коими он обладал. – Это фея. Ты знаешь, что делают феи?

- Фея? – Богдан, выпучив глаза, бросился разглядывать баночку, однако руками её не касался, – Быть того не может!

- Всё верно, самая настоящая фея. Я сам её изловил. Когда неподалёку появится сосуд, содержащий магию, фея оживёт. Очень они чувствительны к магической природе. Она начнёт пылать синим пламенем и танцевать. Зрелище незабываемое!

Богдан приник к баночке и увлеченно разглядывал содержимое. Старик довольно улыбнулся. Он испытывал немалое удовольствие, делясь своими познаниями в мире магии. Открыв приготовленную ранее склянку, он принялся обрабатывать раны, попутно продолжая рассказ о феях.

Тем временем драка уже окончилась и зачинщика вытолкали за дверь, чтобы он немного охладился. «Пойди, прогуляйся на свежем воздухе! – бросил ему в след трактирщик, - но даже не думай слинять, не заплатив, оборванец!». Мужики захлопнули дверь и снова завели свою песню. Некоторые из них подходили к Якову и благодарили его за выпивку, похлопывая по плечу. Однако за стол к ним с Богданом ни кто не подсел. Трактирщик подошёл вместе с мужиками и протянул Якову массивную кружку, доверху наполненную пенным напитком. «Мы пьём за твоё здоровье, а ты выпей за наше, добрый господин» - дружелюбно лопотал он, в душе надеясь, что старик выпьет столько, что забудет спросить оставшиеся после пира монеты. А их останется немало. Яков благодарно принял кружку и, немного отпив, бережно поставил на стол, рядом со склянками.

Наконец, Богдан смог оторваться от диковинной зверушки, запечатанной в стеклянной банке:

- На человека похоже, - с улыбкой заметил он.

- Похоже, - согласился Яков и приложился к кружке.

- Поглядеть бы как она танцует… Слушай, старик, я вот что подумал: годы твои, как ты сам выразился, уже не те, а значит и помощь тебе не помешает.  Я молодой, здоровый, целыми днями на просеке мозоли набиваю. Возьми меня с собой. Очень уж мне места эти дороги: девица моя здесь живет, друзья. А ну как ты не справишься? Что же нам тогда делать? Ждать другого охотника, да молиться всем богам, чтобы ведьмы зла на нас не затаили?

Яков только усмехнулся. Он запустил руки в свой холщовый мешок и вынул из него золочёный  кубок. На кубке были выгравированы надписи на неведомом языке. Весь он был украшен драгоценными камнями и резьбой, работы великого мастера.

- Знаешь что это, парень? – гордо обратился он к Богдану. Дожидаться ответа, однако, не стал, - это кубок самого Урма - покровителя пиров!

Богдан с недоверием уставился на него.

- Врёшь. В фею я могу поверить, но откуда тебе взять такую вещь?

- Я расскажу тебе, - Яков выпил ещё. Затем убрал склянки со стола и устроился поудобнее. – Наш орден существует уже очень давно. Создан он был не просто так. Мы не сборище добровольцев, которым захотелось избавить мир от ведьм и им подобных. Наш орден создали сами боги! Магия всегда обреталась лишь в мире богов, служа им пищей и величайшим наслаждением. Но стали появляться люди, которые с рождения имели дар – переводить магию из мира богов в наш мир. По началу, магию использовали для добрых дел, но со временем люди поняли, что имея такую силу, гораздо проще творить зло и наживаться на чужом горе. Так маги постепенно вырождались в ведьм. Богам не нравилось, что ведьмы крадут их магию, но сами они вмешаться не могли, будучи запертыми в своём мире. А люди не хотели избавляться от тех, кто им помогал. До тех пор, пока ведьмы не обратились против них. Тогда боги призвали нас – других людей, решившихся дать ведьмам отпор. Мы объединились в орден, а боги одарили нас своей благодатью, благословив наше оружие и реликвии. Так у нас и появились подобные вещицы. Почему же реликвия оказалась именно у меня, спросишь ты? Дело в том, что охотников осталось уж слишком мало. В ордене дорожат каждым человеком, потому и позволяют брать на охоту всё, что может уберечь жизнь охотника.

Яков с наслаждением смаковал каждое слово, наблюдая неподдельный интерес в глазах Богдана. У него наготове было множество историй, которыми он готов был поделиться с парнем, поддавшись хмельному порыву говорливости. Казалось, он уже позабыл о делах, приведших его в эти глухие края.

Между тем, скрипучая дверь трактира вновь отворилась - вернулся с отрезвляющей прогулки выдворенный кирпичник. Он прошёл к своему столу, болезненно сжимая виски и тут же начал рассказ о волке, которого он нашёл недалеко от трактира. Яков лишь ухмыльнулся, заслышав о находке кирпичника и, тут же потеряв к нему интерес, вновь развернулся к Богдану:

- Хочешь знать, на что способен этот кубок? – хитро прищурившись, обратился он к парню. – Конечно, хочешь. Я расскажу. – Это жертвенный алтарь. Нужно налить в него чего-нибудь покрепче – водки, например. Затем поджечь. Вся магия, что будет в округе, вмиг перейдет в мир богов. Даже моргнуть не успеешь. А какое пламя полыхнет! Я как раз знаю подходящую историю! Трактирщик, ещё пива!

И Яков начал рассказ. Затем ещё один. И ещё. Потом Богдан перехватил эстафету и поведал старику истории из своей жизни. Всё это время они пили и смеялись. А ночь, тем временем, шла к концу и вскоре все уснули. Кто - сидя на скамье, как Яков и Богдан, кто - на полу, около печи. Уснул и драчливый кирпичник, чей рассказ мог спасти Якову жизнь, если бы тот уделил ему больше внимания. А говорил кирпичник о женщине, что стояла над тем самым мертвым волком, устремив свой пылающий взор к гудящему пьяными криками трактиру.

 

 

Тусклые лучики рассветного солнца пробились через затворенные ставни, рассекая полумрак помещения. Настенные факелы уже не освещали трактир, но всё ещё алели. Потухшая печь едва теплилась. Дым, заполнявший всё помещение, уже выветрился, покинув эту тесную комнатку вместе с большинством работяг. Остались лишь Яков, всё так же дремавший, уткнувшись в сложенные на столе кольцом руки, да Богдан, ожидавший его пробуждения. Богдану не терпелось отвести своего нового друга к охотнику, в надежде, что старик после этого не откажет ему и в дальнейшем сопровождении. За соседней дверью слышался скрип половиц – трактирщик уже проснулся и шаркал по комнате, проверяя остатки запасов. Как он и рассчитывал, от выданных ему денег осталась ещё немалая часть, расставаться с которой он не желал, а потому пребывал в очень нервозном состоянии.

Богдан прошел к окну и растворил ставни. Из окна пахнуло свежестью. Утренний свет упал на стол, где дремал Яков. И тут Богдан увидел настоящее чудо – обугленный комочек на дне склянки, стоящей на столе, около спящего Якова, сверкнул. Сверкнул яркой вспышкой, а затем стал разгораться подобно костерку. Голубоватое пламя становилось всё сильнее и сильнее, по мере того, как комочек распрямлялся и обретал человеческие черты. Наконец, он полностью распрямился и фея ожила, приняв облик маленького человечка с прозрачными, будто стеклянными крылышками. Она тут же завела причудливый танец, осыпая лазурными искорками стенки сосуда, в котором была заперта. Удивительное зрелище привело Богдана в детский восторг и загипнотизировало его.

Однако сладкую пелену восторга развеял мерзостный скрип ржавой петлицы. Богдан бросил недоумевающий взгляд на дверь. Она медленно отворилась, издавая всё тот же протяжный низкий скрип. Всё расширяющаяся полоска света очертила на полу звериный силуэт. Глаза Богдана округлились от испуга – он не верил тому, что видел. Одно дело, это завораживающий танец волшебного крошечного зверька, но чудовищного вида волк?

Зверь определенно должен был быть мёртв. Из его оскаленной пасти изливалась густыми потоками желтушная пена, а в горле захлёбывался омерзительным бульканьем бешеный рык. В пустой глазнице копошились черви. Оставшийся глаз слепо вращался. На его боку вокруг широкой раны запеклись потоки крови. Шерсть была скомкана и изодрана. Всё тело было чудовищно раздуто и, казалось, при следующем его шаге оно лопнет, окатив волной зловонной жижи всё помещение трактира. Но оно не лопнуло. Волк двинулся в сторону Якова.

Богдан закричал и принялся трясти старика за воротник. Тот медленно пробуждался, но не успел он понять что происходит, как волк набросился на него. Мигом придя в чувства он попытался выхватить меч, но на гарде была крепко затянута кожаная петля, обязательная к ношению в людных местах. Другой рукой он всячески старался отстранить зверя. Волк же рывками пытался обойти руку и вцепиться в горло своей жертвы.

Где-то близко скрипнула дверь – трактирщик выглянул из своей коморки, но тут же захлопнул её, побледнев от ужаса. За дверью послышался шорох засова.

- Меч! Достань меч! – истошно кричал Яков.

Богдан растерянно смотрел на борьбу, не в силах что-либо сделать. Его обуял страх. А волк всё рвал в ошметки одежду и плоть Якова, с каждым разом всё резче порываясь вцепиться в шею старика. Тот изо всех сил старался сбросить его с себя, но тщетно. Наконец, Богдан взял себя в руки. Он рванулся к Якову и выхватил меч, сорвав ремешок с ножен. Клинок блеснул над головой Богдана и, описав широкую дугу, обрушился на голову чудовища. Сверкнули руны, высеченные на мече. Волк полыхнул синим пламенем и обрушился грудой костей. Но было уже поздно. Твари удалось добраться до Якова. Он лежал в луже собственной крови, отчаянно пытаясь зажать рваные раны на правом плече. Кровь неуёмным потоком хлестала на пол. На улице поднялся бесноватый лай, послышался свирепый рык, вперемешку с насмешливым тявканьем. Казалось, дьявольские звуки врывались в трактир со всех сторон, изо всех щелей. Богдан опустился на колени и приподнял старика. Ему хотелось сказать что-то успокаивающее, но слова не приходили на ум. Однако, взглянув в глаза старого охотника он не нашёл в них страха, только решительность и гнев. Яков судорожным движением руки указал ему на кубок, оставшийся стоять на столе, и попытался что-то сказать. Но ничего сказать не смог. Слова потонули в потоке крови, хлынувшем изо рта. И Яков умер.

Торжествующий лай всё усиливался. Трактирщик от страха забрался в погреб и сжался в дрожащий комок в тёмном сыром углу. Но Богдан уже знал что делать. Он схватил кубок, плеснул туда ржаной водки, что принес трактирщик, не уверовав в силу своего пива, снял со стены едва алеющий факел и вышел прочь.

За стенами трактира его ждал кошмар. Полчища изуродованного зверья стянулись к домику, где таился их враг.  Здесь были и волки, и собаки, и медведи, и даже олени. Все они были давно мертвы, но возвращены в этот мир, при помощи отвратительной магии. Воздух наполнился зловонными испарениями. Завидев Богдана, вся мертвая рать обнажила гниющие зубы в свирепом оскале и бросилась вперёд – растерзать последнего хранителя божественного кубка.

Богдан же не дрогнул. Он бросил гневный взгляд на надвигающуюся толпу, взметнул руку со священной чащей к небесам и приложил к ней факел. Вспышка ярчайшего света ослепила его в тот же миг. Богдан зажмурился и, закрывая глаза рукой, попятился к двери. Чудовищный лай затих в ту же секунду, как вспыхнул божественный огонь.

Вскоре зрение вернулась к Богдану. Протерев глаза, он обнаружил себя среди смердящей кучи костей и обрывков истлевших шкур. Всё вокруг белело пеплом, будто бы выпал снег. У Богдана. Вдруг, закружилась голова. Он потерял равновесие и повалился на колени, отбросив и факел и божественный кубок. Слёзы наворачивались ему на глаза, а в голове роились мысли. Старый охотник пал в бою, а орден, с его же слов, был столь малочисленным, что нового инквизитора пришлось бы ждать целую вечность, если к его приходу озлобленные ведьмы не истребят всё население близлежащих деревень. Оружие охотника было теперь у Богдана и он получил возможность противостоять нечисти. Но действовать нужно было быстро, пока ведьмы не успели понять, что именно он спалил их армию, а не охотник. Чувство самосохранения же подсказывало парню, что следует бросить всё и бежать, куда глаза глядят.  Так он и сидел посреди пепельного поля, глядя в ясное предрассветное небо, выбирая между жизнью и долгом.

 

 

Нетерпеливый стук в дверь развеял беспокойный сон старика.

- Вунар! Открывай, живо! – раздался молодой голос из-за двери.

Старик резко поднялся с кровати, схватившись за лук, что лежал на полу подле него. Наложив самодельную стрелу, он, медленно шаркая уставшими ногами по земляному полу, прошёл к двери.

- Кто пришёл? – настороженно проворчал Вунар, приникнув ухом к двери.

- Это я, Богдан! Отворяй, пока я твою дверь не выломал! Я спешу! – Раздался нервный голос снаружи. Дверь дрогнула, ударив старика по уху.

Вунар шарахнулся от двери и, неведомо зачем, натянул тетиву.

- А мне откудава знать, что это ты?

- О, видят боги, Вунар, я тебя напополам переломлю, если не откроешь сейчас же!

Старик с опаской потянулся к засову.

- Входи, - крикнул он, отойдя в другой конец комнаты и нацелившись в проход. Дверь распахнулась, и в проёме появился знакомый силуэт Богдана. Парень вошёл и, не мешкая, закрыл дверь на засов.

В комнате было темно – старик заколотил единственное окошко досками и завесил его волчьей шкурой. В воздухе витал неприятный запах. Вунар не выходил из своего дома уже несколько недель, употребляя в пищу лишь солонину с водой. Но Богдану было не до того. В его руках был походный мешок Якова, а бёдра опоясывал его ремень, с прилаженными к нему ножнами. Он бегло оглядел проступающие в полумраке очертания аскетичной мебели и остановил взор на старике, вопросительно глядящем на него с луком наперевес.

- Оружие есть – это хорошо. Собирайся, Вунар, нужно выходить сейчас, пока солнце в зените, - приказным тоном проговорил Богдан и кивнул головой на дверь.

- Куда идти? Никуда я не пойду! – испуганно воскликнул Вунар. – Там нечисть! Я сам видел! Я отправил послание в орден охотников на ведьм, они скоро будут здесь. Вот когда они пережгут этих дьяволиц, тогда и выйду.

- Никто больше не придет, Вунар, охотник мёртв. Теперь наши жизни в наших собственных руках.

Глаза старика округлились от ужаса. Вунар выронил лук и медленно попятился к стене. Он качал головой, не веря в случившееся. Упершись в стену, старик сполз на пол. Он уставился остекленевшими глазами в пол, глядя сквозь него и, взгляд его потускнел. Богдан подошёл к старику, схватил за трясущиеся костлявые плечи, рывком поднял его на ноги и встряхнул.

- Некогда горевать, старик! Ты мне это брось. Скажи лучше, где мне искать логово ведьм.

Старик медленно поднял голову и взглянул в сверкающие голубым огнём глаза Богдана. Он увидел в них решительность, силу и ярость. С трудом возвратив трезвость ума, Вунар пробормотал:

- Верстах в тридцати от деревни на юг… - слова давались старику тяжело. Он освободился от тяжелых рук Богдана и, потупив взор, направился к двери. – На краю торфяных болот их изба стоит. Я покажу, в каком направлении идти, но не боле.

Старик вышел на улицу. Богдан последовал за ним.

 

 

Солнце уже потонуло за линией горизонта и его место заняло белёсое блюдце луны. Лучики серебристого света пробивались сквозь прорехи в густой шапке соснового леса. Воздушный хвойный ковёр хрустел и шуршал под ногами Богдана. Парень шёл так быстро, как мог. Со всех сторон доносились непонятные пугающие звуки, разбавляемые криками ночных птиц и протяжным волчьим воем. Под звуки ужасающей ночной симфонии в разуме Богдана смешались страх и ярость. Он обрушивал свои протёртые сапоги на хвою с такой силой, будто бредёт по сугробам. В одной руке он крепко сжимал склянку с феей, которая должна была указать ему дорогу, когда он приблизится к цели. В другой он держал наготове заранее наполненный кубок.

Твёрдо уверенный в своей цели, Богдан шёл вперёд по пути, указанному охотником. Он проламывался через подлесок, перебредал ручьи. Дело должно было быть закончено этой ночью. Ведь он понимал, что другой ночи могло больше не наступить. А быть может, даже если он переживет новый день, то к следующему его запал уже погаснет и он станет затворником, боящимся даже выйти помочиться. Погруженный в мысли, Богдан ломился через очередные заросли подлеска, как вдруг комочек в склянке распрямился и запылал лазурным огнём.

- Нашёл! – воскликнул Богдан, почти радостно. Наконец-то всё должно было решиться. Больше никаких ожиданий. Он продрался через ветви и вышел на опушку, переходящую в топкую зыбь. Вдали виднелась небольшая покосившаяся изба, заросшая камышом и тимофеевкой.

Срубив маленькое деревце, Богдан очистил его от веток и побрел вперед, ощупывая дно перед собой. Склянку с феей ему пришлось спрятать в мешок. Мистическая ночная симфония всё затихала по мере приближения к избе. И, наконец, прекратилась. Оказавшись перед избой, Богдан обнаружил себя в полной тишине. Тени мёртвых болотных деревьев беззвучно ползли к заросшему камышом пригорку, на котором расположилась убогая лачуга.

Поборов страх, внезапно охвативший его, Богдан отбросил палку, достал склянку с бушующей пламенем феей и медленно пошёл к двери. Но едва он протянул руку, как дверь сама отворилась. Богдан увидел маленькую грязную комнату: к покосившимся её стенам лепились хлипкие полки, заваленные плесневелыми посудинами и пучками травы. В центре комнаты располагался плоский камень, окропленный подсохшими багряными пятнами.  Лунный свет через единственное окошко падал на этот каменный алтарь, оставляя в тени дальнюю часть комнаты. В избе никого не было.

- А ну выходите, демоны! – закричал Богдан, почувствовав дрожь в голосе. Ни кто ему не ответил, и он шагнул внутрь. Лишь Богдан оказался в избе  - дверь захлопнулась, а из тени выплыли два силуэта. То были две женщины: одна старая, опиравшаяся на изогнутую трость, а другая немного моложе, с чёрными, как уголь, волосами. Старуха всем своим видом внушала отвращение. Богдана посетило чувство, что она и не человек вовсе, а часть этой ветхой покосившейся хибары. Едва ли кто-нибудь отличил её от болотного пня, обрасти она мхом и грибами. Вторая же была бы весьма миловидной девушкой, если бы не горящие бесовским огнём глаза и неряшливо растрепанные волосы. Руки девушки были замотаны тряпьем, сквозь которое, расползаясь алым пятном, сочилась кровь.

Фигуры приблизились. Богдан попятился и навалился на дверь, но та не поддалась. Старая ведьма расхохоталась.

- Куда это ты собрался, милок? – завопила старуха и вновь разразилась хохотом.

- Взгляни на пол, юный рыцарь, - возвышенно произнесла девушка с угольными волосами и указала тонким костлявым пальцем на круг символов под ногами Богдана. Богдан опустил глаза и ужаснулся – земляной пол был испещрен кровавыми следами в форме загадочных символов. – Тебе не выбраться из этого круга, мальчик, в нём сильное колдовство. Но есть для тебя один способ уйти живым – отдай нам кубок, - девушка указала на священный кубок, который Богдан крепко сжимал в руке. Ты сам принёс его нам и мы тебе благодарны. За это мы пощадим тебя.

- Ты всё равно не сможешь его поджечь, у тебя же факела нет, пень ты трухлявый! – завизжала старуха, - Эй, сестрицы, поглядите на молодца, что пришёл нас губить! – вновь раздался омерзительный хохот, но на этот раз ему вторил столь же омерзительный хор. Вначале он был едва слышен, но стремительно приближался, и вскоре со всех сторон раздался дьявольский смех. Лунный свет, льющийся в единственное окошко, замерцал. Десятки теней закружились над избой. В окно заглянули несколько уродливых лиц, за спиной у Богдана раздался стук в дверь. – Ну давай, охотник, вынимай свой меч! Ты…

- Незачем мне вынимать меч, - прервал остервенелые вопли старой карги Богдан. – Я и так вижу, что вас здесь как мух на навозной куче. Сколько же вас, кровопийц, собралось на этих болотах. Сколько бед вы причинили и сколько собрались причинить. Для чего вам это?

Богдан собрал всю волю в кулак, выпрямился и осмотрел решительным взглядом всю собравшуюся нечисть. У окна уже столпились жаждущие крови твари. Взгляд старухи помрачнел, а лицо искривилось в злобной гримасе. Она приготовилась что-то сказать, но не успела.

- Начертили свой круг, чтобы я не сбежал. А я и не собирался от вас бежать. Я пришёл сюда суд вершить. И факел мне для того не нужен. С вас достанет огня, что разожгли в моей душе ваши мерзкие дела, - С этими словами, Богдан хлопнул склянкой о дверь. Склянка разбилась, выпустив полыхающую лазурью фею. Богдан мигом подхватил её наполненным кубком и зажмурился. Прогремел чудовищный взрыв, спаливший избушку дотла, вместе со всей нечистью, что собралась вокруг нее. Огонь полыхнул так сильно, что поджег окрестные болотные деревья. Поджег он и торфяники, в глубине болот.

Торф тлел ещё несколько лет, извергая клубы бурого дыма, напоминающие жителям окрестных деревень о тварях, терроризировавших их многие годы и о таинственном избавителе, имени которого ни кто не знал. Лишь старый охотник чтил его память, храня в своей старой хибаре обгоревший кубок, который он нашел в кучке пепла на островке выжженной болотной земли.