Золотой дракон

Я опять одна на перекрестке миров. Не знаю, как поступить. Страшно, но стараюсь об этом не думать. Надо идти. Перерезаны веревки и привязки на сердце. Вырваны крюки. Больно.

Проснись. Слышишь? Я пришла тебя спасти, хоть ты и не знаешь, от чего. От себя самого и от меня. Да, от меня…

Чистая мысль. Слышал о таком? Знаешь, как работает? Представь себе пространство – так обычно изображают космос. Темно-синее бескрайнее нечто. Свобода, за которую расплатился. Ни неба, ни земли. Полет. И в этом пространстве твоя мысль – четко сформулированная, безупречно направленная, летящая к цели. Кристально чистая, помни! Иначе бумерангом вернется к тебе грязь. Ни одного лишнего слова – все точно и конкретно. Обожаю этот мир! Я устала от слов, особенно лишних. Я люблю работать быстро. Получать все, что хочу так же быстро и почти всегда получаю. Я привыкла. Слово-мысль-жест – и мир у тебя в кармане. Здорово, да? Надо долго учиться. Я шла к этому десять лет. И вот я здесь. Этот мир, который не сравнить с астральными задворками, теперь мой. Не могу показать его тебе – не от меня это зависит. Прости. Свобода – не миф и не бред. Поверь.

Миновав пару гостеприимных планет, я приземляюсь в яркой и солнечной стране - не могу сказать, где она. Представь, как меняется космический мрак на полуденный свет! Итак, я здесь. Где не может находиться ни один человек и немногие разумы. Но мой попал сюда раньше, чем успела очеловечиться, а потому доступ не закрыли по сей день. Я прихожу все реже. Может, мне стыдно? Неловко тащить грязь в чужую чистоту. Если хочешь, я расскажу об этой стране. Конечно, все о ней слышали. А уж сколько психов искало! Они не знали одного: ее нет на Земле. Не там искали. И не те.

В этой стране как птицы летают мечты, а жизнь вырастает сильной и полной смысла из размышлений о смерти. В этой стране яркое небо и изумрудная трава, а в глубоких пещерах такая непроглядная тьма, какой не может представить себе земной житель. Она прячет знания, которых нельзя коснуться. Не спрашивай, почему. Кто я, что бы знать?

В этой стране огонь не враждует с водой, осень не ссорится с зимой, а свет - полновластный правитель. Ночь приходит в строго отведенное время и ненадолго.

Людей нет. Наверное, ты удивишься. Для кого же она? Для отдохновения воинов. Тех самых, которые неустанно сражаются за мир и покой. Воины света, каратели тьмы. Воины-одиночки, у которых нет дома ни на одной из планет этой системы, но они могут на какое-то время обрести его здесь. До следующего боя они получат все для восстановления сил. И новая жизнь возродится в них одной мыслью. Моя служба в космической полиции давно завершилась. За гранью сумрачного астрала я была оперативным работником, а сейчас ни на кого не работаю. Поэтому стыдно приходить. Но память тянет на любимые места, к тому же, дома я так и не обрела. Тяжело сидеть на пенсии, знаешь ли… особенно, когда негде сидеть. Только сядешь, сразу гонят – мол, не твой дом. И так всегда – никогда не получишь того, за что воюешь. И не дождешься благодарности от тех, за кого готов жизнь отдать.

Миров много. Хоть дома и нет, но есть куда пойти. А если в родном доме неуютно, а выбора нет? Я не успела этого понять. Я ушла раньше, чем что-то почувствовала. Точнее, меня увели. Буквально за руку, сказав, что мой дар – мое счастье и проклятие. Я на слово поверила, проверять не сочла нужным до сих пор. Видела тех, кто решался – реальность вырывала их. Энергия славы заставляла работать на себя, врожденные гордость и тщеславие тащили вниз, и они ничего не могли сделать. Рассудок цеплялся за привычное. Дар пропадал, потакая пошлому вкусу толпы, а несостоявшихся воинов клеймили шарлатанами. Сила не остается незамеченной. Тебе, наверное, случалось знать людей, от одного взгляда которых гнутся спины и дрожат колени? Это и есть сила. Точнее, крохотное проявление той силы, которой они обладают. Им не нужны слова – хватает и взгляда. А более сильным хватало мысли. Но слишком многие задержали этот дар перед глазами нашего мира. Слава быстро пришла и втоптала их в грязь. Не оказалось рядом надежной руки и крепкого разума, который произнес бы нужные слова и вывел воина прочь из болота вечной вони.

Кто б кого жалел! Не уверена, что я избежала этой доли. Она коснулась меня слегка, я почувствовала ее тлетворное дыхание прямо в сердце, но вовремя увернулась. Обычное гадкое человеческое желание – быть лучше других. А больше выделиться нечем, вот и показала свой значок ФБР, или орден конгресса. Слава Богу, вовремя опомнилась, поймав на себе пару удивленных взглядов, и напялила капюшон до подбородка. Плащ-невидимка.

И вот, оказавшись в этой волшебной стране вновь, я вспомнила о тебе и вот почему. Возле круглого хрустального озера сидел золотой дракон. Чешуя искрилась на солнце, он улыбнулся мне довольной, доброй улыбкой, а в глазах мелькнули задорные вспышки. Почему-то мне показалось, что он похож на тебя, и решила, что тебе непременно надо это увидеть. Я накинула плащ и полетела к тебе.

У вас ночь, и я не стала тебя будить – осторожно вошла в твое сознание и предложила следовать за мной. Я была готова к сопротивлению, но ты его не оказал. Ты узнал меня в столь непривычном наряде, хотя ничего обо мне не знал, а лишь догадывался. Сила не остается незамеченной, а ты наблюдательный.

Вот мы и в космосе. Наверно, ты бывал здесь раньше. Безвоздушное пространство свободы – дыши, пока хватает фантазии. Во сне ее больше, поэтому мы оба тут. Реальность не позволит, а во сне воображению нет границ. Человеческий мозг, особенно, такой, как твой, может носить тебя по Солнечной системе и за ее пределами. Тебе вовремя не сказали и не устроили экскурсию. Пришлось осваивать самому, а это привело не к лучшим результатам, уж прости. Когда мы вернемся, ты забудешь мои слова, а наше путешествие покажется тебе сном.

Я не успеваю проследить за твоей реакцией или спросить, как полет. Мне приходится много работать, тащить твое сознание. Роль ракеты-носителя мне привычна, но не для спящих сознаний.

Вот и он, посмотри! Так и сидит здесь, ждет. Я его попросила. Мы только шагнули к нему, как он сам медленно встал и пошел нам навстречу, сверкая чешуей, взмахивая огромными крыльями. От ветра, производимого движением этих крыл, мы чуть не оказались на другой планете. Весело! Затрудняюсь сказать, насколько он больше нас – не поддается пониманию земного мозга и описанию скудными словами. Дракон по-прежнему безмолвствует и загадочно улыбается.

- Ты не сердишься, что мы заставили тебя ждать? – крикнула, раздирая горло.

Дракон отрицательно покачал головой и довольно прищурился. Я повернулась в тебе. Ну, хоть что-нибудь скажи! В глазах читаю ответ: это сон. Если хочешь – да, сон.

- А скоро там рассвет? – спросила я у дракона.

Он многозначительно кивнул. А от тебя, похоже, слова не добиться. Пора отправлять домой. Золотой согласно махнул крылом, уловив мою мысль, и отошел на некоторое расстояние. Я отошла в противоположную сторону, оставив тебя одного. Тогда ты немного ожил и стал смотреть по сторонам, ища то ли меня, то ли его. А он, в свою очередь, взмахнул крыльями с такой силой, что ты сразу исчез в скоростном полете.

- Не волнуйся, - громыхнул дракон, - он на пути к дому. Не надо было его пугать. Его сознание заторможенное и ни к чему не готовое…

Признаюсь, мне стало немного обидно. А что делать? Придет время, тогда…

 

Начало пути

Мне было лет девять, когда я попала к мастеру полетов. Это друг моего отца, с которым они не виделись лет тридцать. Спортивную карьеру он давно закончил и переключился на нетрадиционную медицину. Одно время читал лекции по гомеопатии и гирудотерапии. Способности у него наследственные. Как позже объяснил он, мозг обязательно должен развиваться в течение жизни, иначе в старости не избежать склерозов и маразмов. Вот он и решил идти дальше – любой из нас может быть полезным миру. И не одному.

Мастеру полетов требовались знания, которых он получить не мог. Их дают чистым душой и почти безгрешным. То есть детям. Поэтому я пригодилась. Меня пустили туда, куда не пускают, а ему надо было расшифровать информацию, которою я передавала по-своему, по-детски. Чего не сделаешь ради знаний! А мне было весело расти непохожей на других, хотя я этого не понимала. В каждом ребенке такие способности можно развить, но мало кто этим занимается. Когда их начинают развивать позднее… я рассказывала, что бывает.

Итак, Солнечная система открыта для нас. Моей фантазии не было предела, но чуть позже оказалось, это не совсем фантазия. Мастер полетов фиксировал каждое путешествие в тетрадь.

Когда нам позволили выйти за пределы Солнечной системы, воображение разыгралось по полной. Названия планет я знала из курса природоведения, а вот больше о космосе ничего не ведала. Бывали мы на планетах с самыми невероятными названиями, например, Болоронда или Алатариэль. И жители нас встречали похожие на нас и не очень или очень не похожие.

Однажды мы посетили планету с простым названием – не помню, где слышала его. Планета называлась Вифлеем. Люди там темно-синего цвета, с ярко-зелеными волосами и острыми ушками. Не помню, что они говорили – впрочем, и не мне. Но потом случилась забавная вещь: мастер полетов показал нам с папой космическую карту, висевшую на стене кабинета, которой никто из нас раньше не замечал. Он ткнул пальцем в одну из планет, а мы прочли название - Вифлеемская звезда. На папу это произвело впечатление. Я отнеслась спокойнее. Я не знала, во что верить, а во что нет, что реально, а что вымысел. Для ребенка реально то, что он осознает. В раннем детстве я путала сны и реальность. Порой и сейчас бывает. Правда, мир не прощает. Они считают меня взрослой и думают, что я вру. Сами врут гораздо больше, причем умышленно. Ладно, оставим этот мир. Есть места интереснее.

Кабинет мастера был занятным местом. Официально он назывался кабинетом реабилитации, и над этим названием красовался символ инь-янь. Для реабилитации там, действительно, кое-что имелось: тренажеры, спортивное оборудование, но это занимало незначительную часть кабинета. По углам лежали засушенные травы, пирамидки, листы, исписанные чем-то непонятным. На стенах висели символики человека, изображающие не только физические тела, но и эфирные и каузальные. На них прорисованы энергетические центры. Я знала, их семь у нормальных людей, а у таких как мы около пятидесяти, но надо открывать. Как и тела – эфирное не у всех открыто.

Стол с номером 25 сбоку завален веселой всячиной вроде песочных часов, медной проволоки, какими-то рисунками, церковными свечами… знаешь, можно отличить антураж от чего-то более серьезного. Тут явно второе: мастер легко ориентировался в этом хламе, знал, где что взять и зачем оно нужно.

Мне нравилось рассматривать зодиакальный круг на стене под окном. Знаки зодиака шли по кругу, а стихии, к которым они принадлежали, выделены цветом: огонь – оранжевым, земля – серым, воздух – голубым, а вода - темно-синим. Не знаю, почему, но я могла пялиться на него часами. Круг так врезался в мою память, что теперь кувалдой не выбить. Я толком не знала, что это значит. Остальные предметы в кабинете мне абсолютно непонятны.

Первое время нас не пускали никуда, кроме Юпитера и Сатурна, но нам хватало. Там все было так непохоже на наш мир! Видели мы по-разному. Я - по-детски, а мастер полетов и его помощницы – по-взрослому. Помощницы менялись как перчатки. Я не знала почему, но видимо, у людей в таком возрасте слишком много амбиций и тяга к самостоятельности при полном отсутствии знаний, что, кстати, может быть опасно. Наставник не сумел их оградить, они не хотели верить ни во что, кроме своей правды, забывая, кто им ее показал.

Кстати, не смейся, но наставника мы с папой ласково назвали Икаром. Настоящее имя никому ничего не скажет, поэтому я его не назову. А вот Икар… история веселая. Слушай.

Понятия телекинеза и левитации знакомы нынче каждому ребенку. Вот и мне были. И хотелось чудес, поэтому охотно верилось в обещания оных. Однажды во время очередного полета не помню, кто сказал нашему мастеру, что он приблизился к овладению левитацией, и ему вскорости дадут энергию и необходимые знания, но пока надо потренироваться. Можно немного попривыкать к состоянию невесомости и повисеть пару дней на парашюте, прямо в кабинете. Мастер обрадовался, как ребенок, хоть было ему в ту пору за пятьдесят. А мне только исполнилось одиннадцать, и я с трудом верила в успех. Но хотелось посмотреть, как мастер будет висеть в воздухе.

- Во, в среду приедете, а я на потолке!

Я представляла себе самое невероятное, вплоть до того, что мастер будет парить по кабинету в белом халате и колпаке, размахивая руками и что-то крича нам на землю. Зайдя в кабинет, мы были разочарованы: мастер сидел за столом, а парашют, который он успел где-то раздобыть, висел на шведской стенке. Ничего не вышло. Мне было жутко обидно. По-моему, и мастеру тоже. Нет, не с тех пор он стал Икаром. А после того, как я услышала у «Арии» песню. Мы с папой слушали «Арию» в машине, и как-то само собой получилось, что мастер стал Икаром. Правда, он об этом до сих пор не знает, но мы уверены, он не обиделся бы. Детские шалости!

Жаль, ни левитации, ни телекинеза мы так и не увидели. Это такаааая энергия нужна, которую земному человеку не дадут, хоть тресни.

Вообще, обидно за Землю. На каждой планете короли или королевы, причем, такие сильные, что мы в подметки не годимся. Силой мысли они могли перемещаться в пространстве и во времени. Их планеты не ведали экологических катастроф или экономических кризисов. Людей очень мало (на Сатурне около четырех миллиардов), но жили в достатке и почти все обладали такой силой, как правители. А от нашей, погрязшей в грязи и грехах планеты, и представителя нормального не было очень долго. Икар на эту роль не претендовал – пришлось за неимением лучшего. А они говорили, что не могут нам помочь, пока мы сами себе не поможем. Их удивляет наша тупость и нежелание жить в чистоте и мире. Мы слабы и беспомощны. Например, наибольшее количество баллов ментально сильного человека у нас достигает 365, а у них - 2500 баллов. Выше головы не прыгнуть. Да и эти 365 баллов набрать непросто. 314 получаешь, когда пускают на Плутон. Серьезная планета, царство мертвых держит под контролем. Пустят туда, когда испытания в астрале выдержишь. Астрал, по сути, ерунда, но баллы заработать надо. Мне легче: прибавили автоматически, как сопровождающему мастера. Да и маленькая я была, чистая. Им не жалко. Они знали – начну чудить, когда вырасту, мне же будет хуже, я и понимала. К неограниченной власти и мировому господству меня не тянуло. Особенно если сравнить наш мир с другими – над чем тут господствовать! Теория магии тоже не интересовала – я с ней росла, поэтому, столь таинственная для других, мне она казалась обыденной. Ясно, что телекинеза и левитации не видать, так что… детская восторженность не оправдалась, а остальное не заслуживало внимания.

Я могла сканировать человека и определить, здоров ли он, или что у него болит. Могла кое-как прочесть мысли – хотя бы понять, черные они или не очень; белых у земных людей не бывает. Могла направить энергию из любого источника к любому адресату, подпитать или немного улучшить здоровье – слово «лечить» громкое, не люблю его. Логично, если могу помогать, значит, могу и вредить, но такими умениями я никогда не пользовалась. Забивать гвозди в головы обидчикам дело неблагородное – они не сразятся со мной в честном бою. Я могла общаться с представителями других миров, это занятно. По телику начали показывать экстрасенсов и прочую шваль, от которой передергивало. Амбиции никогда не послужат добру. Ясно же сказали – счастье и проклятие, сиди и помалкивай, пока Землю в машинке стираешь. Такие передачи окончательно убедили меня в том, что Землю не спасти. Если силы сидят в телевизоре и парят уши домохозяйкам, силы нет.

 

Путешествие в картину

Еще я могла развлекаться, когда скучно. В детстве таких моментов много, например, в гостях у тети, куда мама тащит, а тебе делать нечего. И деться некуда. На стене у тети фотообои с осенним лесом. Земля усыпана тяжелыми мокрыми листьями, а за стеной деревьев пасмурный день. Мне стало интересно, что в лесу, и я решила посмотреть, пока мама беседовала с тетей. Войти в картину, как говорил Икар, несложно, но определенный уровень нужен, если что-то ищешь. Я ничего не искала, просто пошла гулять. Я переступила границу картины и побрела босиком по мокрым листьям. Прохладно, кстати. И они шуршат под ногами, как настоящие. Реально то, что осознаешь – детская мудрость, хотя взрослые пытались выбить ее из головы, говоря, что есть сны и фантазии, выдумки и прочие искажения, а реально то, что можно увидеть и потрогать. Хорошо, но и видят все по-разному. А ум, честь и совесть, как в старом анекдоте?

Итак, я шла по лесу. Переступила через поваленное дерево и вышла на тропинку – в гору, тяжело идти. Она прыгала с бугра на бугор, и мне пришлось прыгать за ней. Знаешь, как весело гулять по картинам! Как слушать музыку или самой рисовать мультики. Только не знаю – мне их показывают, или создаю их сама. Что реально?

Лесу нет конца. Что-то я устала. Наверное, у меня очень бедная фантазия, если не могу ничего тут увидеть. А может, и нет ничего? Нет, есть! Река. Это не так уж неожиданно, но было приятно посидеть на берегу, никуда не торопясь. Пока мама не позовет домой, или тетя не предложит чаю. Придется бежать обратно. Хотя можно выпрыгнуть из любой части картины.

Позже Икар рассказал о других путешествиях в картины. Так любила странствовать его дочь, когда была моего возраста. В одной из картин она нашла какого-то дедушку, который, в свою очередь, дал много информации Икару. Я спросила, можно ли с ним познакомиться. Когда Икар дал добро, я не стала просить его привезти ту самую картину, сказав, что найду его в галактике. Кажется, я его видела раньше.

Представь себе: прямо по темно-синему безвоздушному космическому пространству медленно едет колесница, причем, никто не везет. Несмотря на то, что ветра в космосе быть не может, длинные седые волосы едущего в колеснице развивались и колыхались, как национальное знамя. Глаза – самое потрясающее в его облике – неправдоподобно огромные, фиолетовые, как сам космос, и такие ясные, что кажется, ни одной черной мысли в них прятаться не может. А грусти столько... Хотелось смотреть в эти глаза, не отрываясь. Искать в них истину и себя заодно. Оказалось, это возможно.

- Кто ты? – спросила я у старика, когда колесница поравнялась со мной. Забавно, я тоже стою на темно-синей нематериальной материи космоса.

- Меня зовут Время, - ответил старик.

- Ты знаешь меня?

- Я всех знаю, - улыбнулся он, - за миллионы лет! Хочешь покататься? – он подвинулся, освобождая место рядом с собой. Я села, и колесница полетела с такой скоростью, что я не успевала считать миры, пролетающие мимо.

- Ты покажешь мне будущее? – задала я вопрос Икара.

- Когда нужно будет, покажу, - опять улыбнулся старик. Голос его был таким тихим и мягким, что на земле еле услышишь, но здесь он доносится будто из самой бесконечности.

Нужно стало скоро. Однако предстояло расшифровать информацию, но я этого не понимала. Было жутко весело, когда мне показали будущее. Прошло десять лет. Вместо привычной себя я увидела высоченную и худющую деваху в мужской рубахе и странных джинсах космического цвета. Вид у меня был не то, что умный – ученый! А вот Икар летал из угла в угол, хотя в том пространстве не было углов. Я-то подумала, левитация все-таки не за горами. А вот его дочь… в страшном мужском свитере, таскает ящики! Грузчицей работает! Да, будущее не порадовало, но развеселило.

Интересно слушать Икара. Жаль, ты его не знаешь, это невероятный человек. Именно таких людей называют «человек настроения». Если оно у Икара хорошее – болтает без умолку, от потоков информации тяжелеет голова, а он все смеется, говорит и говорит – кажется, знания его беспредельны. Но не дай Бог застать его в плохом настроении. Тогда он мрачнее тучи, говорит неохотно, а если и говорит, то раздраженно и зло, обвиняя всех в том, что они пользуются его добротой, а он не может отказать. Его брат, которого мы окрестили Рентгеном за темные очки, говорит, когда Икар пьян, нет человека добрее и общительнее. Сам Рентген, хоть и младше Икара на 12 лет, выглядел старше – много пил. А Икар спортсмен, поэтому прекрасно сохранился. У обоих почему-то не сложилась семейная жизнь – жен было много, детей чуть меньше, а покоя нет. Икар обрел его в одиночестве, когда никто и ничто не отвлекает от работы, и некому считать его чудаком и выкачивать энергию, с таким трудом наработанную.

 

Испытания

Время шло, жить становилось интересней. Планет больше, информация сложнее, сны ярче. Икар рассказывал, как научиться контролировать сны, но у меня не получалось. Я отправляла ему много информации в сны, потому как сама не могла ее правильно передать. Он научился прекрасно работать и во сне, расшифровывал их лучше любого сонника. Впрочем, расшифровки всегда касались работы – ничего личного или суперсложного. Я уверена, появись это личное и сложное – он сумел бы связать его с работой. Я же со временем перестала видеть сны или видела так редко, что считала это событием.

Испытания Икара были веселыми. Я не знала, на что его испытывают, и где мы находимся. Переход на другой уровень.

Икар был мастером не только полетов, но и декодирования. Теперь мне более-менее понятно, как он расшифровывал мой детский лепет, но тогда мне было просто смешно. Взрослый человек, думала я, а страдает ерундой. Испытания виделись мне так: могли Икара оставить на Сатурне на сутки. Я отключалась, а его фантом оставался на кармической планете. Или на планете под названием Вулкан, которая по моим данным вовсе не вращается, Икару нужно было определить вид энергии по чувству (он не мог ее видеть в отличие от меня). Король Вулкана открывал шкафчик и подавал Икару баночки с разной энергией – красной, желтой, зеленой, синей, серебристой, медной…

Почти на каждой новой планете Икару предлагали национальное блюдо: то суп из денежных купюр, то овощи с шоколадной начинкой, то салат из снов, то нотный паштет. И спрашивали, как ему нравится такой вид энергии. Как правило, Икар находил национальные блюда обалденными – таких земной обыватель не пробовал. На планетах Солнечной системы блюд не предлагали – открыто пичкали энергией. Самая тяжелая - марсианская – прозрачная, оранжевая, плотная, давящая на голову и воспламеняющая сердце. Однажды Икару пришлось проносить ее в своем астральном теле три дня. Не знаю, как он это пережил. Но главное, испытание достойно пройдено. А это значило открытие пути туда, куда не пускают, возможность нести службу в рядах космической полиции и пропуск на Плутон. Икару очень хотелось туда попасть, ибо Плутон мог поделиться с ним серьезной информацией. Цели и задачи космической полиции были мне неясны, так как зла в космосе я пока не видела, а если оно и было, то Черная дыра хорошо справлялась с ним. В основном зло исходило от Земли, а потому было таким ничтожным, что короли галактики его не замечали.

 

Куда не пускали

Свой первый полет на Плутон, диаметр которого в четыре раза меньше диаметра Земли, я толком не помню. Единственное, что удивило – правитель планеты просил называть себя царем, а не королем, и внешность у него более своеобразная, нежели у других правителей. Жители Юпитера виделись мне сиреневыми, Сатурна – желтыми, Урана – темно-розовыми, Нептуна – цвета морской волны, Меркурия и Марса – оранжевыми, а на Венере только женщины, причем, красивые. Но в целом их внешность одинакова: руки-ноги, как у людей, головы лысые (кроме венерянок) и уши у всех острые, как у эльфов. Царь Плутона похож на льва, который всю жизнь ходит на задних лапах… или ногах в его случае. Шевелюра густая, яркая и очень объемная, а лицо, которое мордой назвать нельзя, напоминает сфинкса или грифона. Выражение его мудрое и лукавое, будто он знает нечто такое, о чем говорить не собирается. Казалось, он один на планете. Замка или дворца я не видела, потому как мы сразу приземлились в его секретной лаборатории. Секретов он открывать не собирался, а сама лаборатория нам ничего не скажет, поэтому наше появление не представляло никакой опасности. Лаборатория похожа на подвал, все, что в ней находилось, погружено во мрак, я не понимала назначения и трети предметов. Привычных земному восприятию колб и реторт, а также проводов или хоть каких-нибудь блоков питания не оказалось. Помню лишь исполинских размеров стеклянную спираль, в которой циркулировала красная жидкость.

Царь встретил нас радушно, но сдержано, будто мы пришли по делу. Так и было, а я не знала по какому. Отошла в сторонку, предоставив возможность Икару слушать Царя. Пусть он пока не поймет –во сне проявится. Никаких национальных блюд тут не предлагали, царь был слишком занятым правителем, чтобы заниматься мелочами. Хотелось спросить, один ли он здесь, но не решилась.

Когда царь перестал накачивать Икара информацией, я услышала, что мне нужно было услышать – о ходе. Нам слишком далеко добираться сюда, а видеться будем часто, так что Царь покажет короткую дорогу. Через зеркало в кабинете Икара. Так открылась дверь в новый мир.

Странный это мир, знаешь ли… я рассказывала о нем в первой главе. Слова не нужны. И образы не всегда. И, кажется, что дышишь чистым нечто – не кислородом, разумеется. Намного лучше. И идешь не по земле, а будто по воздуху, которого нет. Кругом мягкий фиолетовый свет и мирное сияние близких звездочек - родных и гостеприимных.

Шли годы. Путешествия по другим мирам стали делом обычным, хотя, облазив кучу галактик, мы вернулись в привычную Солнечную систему, да так и курсировали по восьми любимым планетам. Пройдя испытания, стали путешествовать значительно реже. Икар практиковался без меня, но с полученной нами информацией. Полеты стали реже и короче. В основном на Плутон – ту самую планету, царь которой меньше остальных любил поболтать. Так все миры свелись к одному, который наконец-то стал почти родным. Мы больше не были чужаками, нас не кормили странными блюдами и не устраивали экскурсий по дворцам. Больше не нужно было оставлять фантомы в космической полиции, и никто уже не относился к нам как к пыли, летевшей с грязной планеты. Мы были собой и не стыдились этого.

Ничего не изменилось, когда я встретила тебя. Точнее, не встретила. Я ввалилась в твою жизнь как медведь и нарушила беспокойный покой громким молчанием. Что называется, судьба свела, а я решила, неслучайно. Сейчас не знаю, что полагать. Это удел умных людей, таких как ты, а я гость.

Мне бы не пришло в голову сканировать знакомых. Привычными казались просьбы родных: «Посмотри, че со мной, голова болит страшно!». Это так надоело, что я не пользовалась своим даром в обычной жизни. И тебя не стала бы смотреть, но ты сам завел разговор о магии. Буквально в первый день знакомства! Я напряглась, удивляясь, что говоришь о таком. Мне становилось жарко и неуютно с тобой, хотелось уйти и даже убежать. Тогда я и просканировала. Трудно описать мои чувства, когда увидела 365 баллов! В таком деле друзей не бывает - я не знала, почему, но чувствовала. Наверное, потому, что маги работают не сами по себе, а за ними всегда есть кто-то … или потому, что никогда не узнаешь, какие цели они преследуют. Никогда не поймешь что им надо от тебя – сами не скажут! Мое сердце застонало – ты один из них! Как? Почему?

Ты объяснил, будто услышав вопрос. Я чувствовала, как гнулись блоки на моих мыслях и чувствах. Я молниеносно отражала твои атаки, укрепляя блоки на лету. С твоей стороны это нехорошо, но я простила – тебе, ведь, тоже досталось от меня! Ответил ты так: общество тебя не принимало, нигде тебя не любили, считая странным, хотя и не понимали, в чем странность. Мир жесток и зол, а люди – сплошные уроды, от которых решил оградиться магией. Стал наблюдателем. Преуспел – с одного взгляда мог определить, что за человек рядом с тобой. Ты почти не говорил со мной весь вечер, я лишь слушала твои разговоры с другими, не участвуя в них. Примерила твою роль. Она не нова для меня. Мы очень похожи, и это сходство располагало к тебе, но 365 баллов отталкивали. Раздумья оставила на потом, ибо мне пришлось нелегко с блоками. Зато «на потом» раздумий хватило! Ты как хорошая музыка, которую с первого раза не понять, а потом не оторваться. Ты – новый мир. Ты почти то же самое, как «куда не пускали». А национальным блюдом закармливали, не пуская на порог. Мы с тобой как братья.

Просмотрев всю вашу компашку, я успокоилась – ты такой один. Я уж испугалась, что попала в тусовку магов, которые норовят пролезть в мои мысли и чувства, а может, и сны поглядеть - тут сестрой не называют, коль чувствуют силу. Только страх и зависть. Или возможность личной выгоды, золотая жила подпитки. А в том, что ты мою силу почувствовал, не было сомнений – одно блоколомство чего стоит!

В общем, я стала самой наблюдательностью, старалась не пропустить ни слова, чтобы потом поговорить с Икаром, да и самой проанализировать ситуацию. А ты и рад говорить, выдавать себя с головой. Говорил, правда, не со мной. Впечатление такое будто я – видеокамера, с которой не говорят, но пытаются показать себя в лучшем виде. И мне это нравилось. Мудрая сова мало говорит, больше слышит.

Ты рассказал о себе, когда я хотела слушать. Включил свет, когда я подумала, что темно. Ты перестал долбиться в блоки, когда я насторожилась и отшвырнула твое любопытство этим же блоком. Молодец, хватаешь на лету, любой каприз за ваши деньги. Выдающийся случай. Никогда раньше не видела живого мага, кроме себя и его! Вот умора! В общем, тогда мне было все равно, поладим мы или нет, и что ты обо мне подумаешь. Давать тебе свою энергию я не собиралась, а притязания на нее готова была жестко пресечь. Легко жить, когда нечего терять. Одно я поняла точно: лучше унция практики, чем тонна теории.

 

О серьезности и прикрытии

Разговор с Икаром состоялся неделю спустя. Я рассказала, что есть-де такой человек, у которого 365 баллов. Он проявил большой интерес и ответил на волнующий вопрос: мог ли этот человек почувствовать мою силу и поэтому держаться поодаль? Ведь я новая в этой компании, а чувство такое, что меня игнорировали. Будто. Будто вызывали на дуэль разговорами. Икар ответил утвердительно и, в свою очередь, советовал мне держаться подальше от «этого человека», ибо за любой земной силой стоит космическая, а она не всегда хороша. Черная дыра – тоже сила! Космос наизнанку. Обратная сторона белого.

В тот же день Икар рассказал много интересного обо мне. Такого серьезного и содержательного разговора у нас раньше не было, хотя и в девять лет со мной говорили как со взрослой. Открыли мне, наконец, мою природу, которая чуть не убила. Чернокнижник… хорошо, что сидела. Нет, дело не в количестве излучаемого света. Не в добре или зле, как думают. Дело в механизме работы. Белый маг –сноп света, от которого разбегаются тараканы в темном подвале. Он менее защищен и тратит много личной энергии, потому как редко пользуется доступом туда, куда не пускают. Черный же, будто лазер режет, прожигает, уничтожает лучом все ненужное, своей энергии не тратит, а лишь направляет, защита безупречна. И еще, он каратель. Глупо отрицать что светлые - добрее и проще, и оправдывать себя, говоря, что я, мол, тоже ничего. Врагов чернокнижники наживают быстрее, ибо видно, что шибко серьезные, даже если молчат в сторонке. Видно энергию, видно бережливое отношение к ней. У многих есть хорошие прикрытия, например интерес к музыке, поэзии, философии или к спорту. Интерес этот ни в коем случае не притворный, но ясно, что за ним нечто большее. Он словно пульсирует и живет сам по себе. Если б не было прикрытия – посвященные люди сразу чувствовали бы силу, а тогда - зависть и злость, особенно со стороны девушек. У чернокнижников и на это есть противодействие: любую негативную энергию они превратят в позитивную, и будут этой завистью и злостью жить, как белые энергией славы. Тоже своего рода вампиризм. А ты говорил, вампир – тот, кто питается чужой энергией! Ага, и наживает себе чужие болезни! Это существо менее «благородное», если данное слово вообще применимо к этой касте.

Напоследок Икар сказал, что я найду свое место в жизни, хотя общество может не понять, но я буду счастлива. Сразу стало спокойно и легко, хотя… я же знала. Я должна быть счастливой. Себе самой должна, за свои промахи.

Ушла я от Икара, слегка покачиваясь от обилия информации. Хотелось побыть одной и все переварить. Может, записать. Так я и начала писать рассказики. Просто хотелось усмирить свое состояние, поговорить о том, о чем нельзя никому сказать. Получались то ли письма самоубийцы, то ли наркоманские хроники. Потом я стала контролировать поток. Сила росла, а прикрытий не хватало – надо было больше, больше, больше! Когда интерес работает на тебя – можешь не волноваться. Научат, как с ним обращаться.

В тот же период стала сочинять музыку, вспомнив никудышнее музыкальное образование. Тогда я не понимала, почему так происходит – с теорией у меня всегда нелады. Я будто из 11-го класса в 1-й переходила. А сейчас знаю: перемены в жизни, переходы к новым этапам сопровождаются не только переломом сознания, но и потерями энергии. Поскольку черная природа знала все лучше меня, энергии запасла на сто лет вперед. Чтобы предотвратить ее застой, нужно активизировать сброс, какую-то часть сохранить во внутренних резервах, а видимость и ясность прикрыть, чтоб никто не позарился и не прилипал. Вот я и наладила сброс через руки, а прикрытий появилось как грибов после дождя. Я была счастлива. Хотелось летать, когда придумала первое соло, написала песню, закончила бредовый рассказ, получила серебряную медаль, поступила в институт. Энергия несла на крыльях. Хотя энергия славы никогда не была моей пищей. Больше мне нравилось, что в институте меня считали странной и чокнутой, что друзей там у меня не было, но и врагов пока тоже. Пророчество Икара сбывалось частично. Ко мне никто не лез, со мной охотно говорили, но никто не пытался узнать о моей жизни. Я не была изгоем и чужаком, но и нигде не стала своей.

С тобой мы виделись довольно часто. Безусловно, ты стал обращать на меня больше внимания, чем в первую нашу встречу, хотя я-то чувствовала, что и тогда не была обделена. Мы говорили мало, в основном ни о чем: делились впечатлениями об институте, об экзаменах, о преподавателях. Никто из нас не спешил открывать душу. Однажды ты сказал, что у тебя сердце болит. Я, не долго думая, посмотрела. И тут наступило полное разочарование в твоих силах. Дело в том, что энергии у тебя, много, но она застаивается, никуда не расходуется и уплотняется. Ну, скажем, должна быть как молоко, а превращается в сыр. Это опасно – чревато тромбофлебитом. А еще горе от ума: когда мозг не справляется с обилием информации (а информация - тоже энергия), начинает сбрасывать на щитовидку, объем которой уступает объему мозга, поэтому энергия идет ниже – на сердце. Если с сердца нет сброса, оно «слетает». А сброс можно наладить через руки – помнишь, я упоминала? Кстати, пока не зарегистрировано инфарктов среди пианистов!

Как заговорить с тобой на эту тему я не знала. Умом-то понимала, что надо встретиться и толково поговорить, но не получалось. Однако я всерьез испугалась за тебя. Похоже, ты действительно мало что понимаешь в магии и хватаешь энергию без разбора и без расхода. Интересно, кто тебя учил? Все-таки уровень приличный… набить бы морду этому гаду, если он есть!

Естественно, я помчалась к Икару, без лишних вступлений и предисловий поставила твой фантом и попросила сказать что-то путное. Он сказал. И мы начали работать – запустили механизм по разжижению застоявшейся энергии на несколько часов. Все-таки не зря бороздили космические просторы!

Придя домой, я рухнула спать и проспала, наверное, весь день. Мелькала в голове глупая мысль – позвонить тебе и спросить как ты. Представляю твою реакцию!

 

Себе подобные

Нет, к таким ты не относился. Прости уж… таких не встречу, да и не горю желанием. Я нашла свой мир, и другие не нужны. Но в любом деле есть самозванцы, выпендрежники, соглядатаи и прочая шушера. Публика, группис, трепачи или бездельники – как не назови, все одно. Пришлось с такими пообщаться, благо недолго. Магия стала популярна среди «особенной» молодежи. Впрочем, «не такие как многие» частенько увлекались мистическим и таинственным, и лишь немногие из немногих задумывались о том, куда такие увлечения могут завести. Могут и не завести – баловство забудется и начнется нормальная жизнь благоразумного взрослого. Сатанизм – удел юности, а вера – плод сердца зрелого и философии подлинной. Так и здесь. Выглядело это примерно так: собирается тусовка в парке, ранним летом… И вот, одна из девушек начинает сказку сказывать:

- Вот вчера выхожу, значит, в астрал…

Все замирают. Кто-то начинает задавать вопросы по теме и смеяться в «смешных» местах! Нет, я понимаю, астрал - задворки, в которые выйти не составит труда, но собирать публику дешевыми россказнями…

Бывали и такие: кто-то решит, что может наносить удары одной энергией, не прикасаясь к объекту руками или чем-то еще. Ага, особенно, если у тебя 294 балла и пара умных понятий в голове! А энергии не хватает даже послать ее в мозг и немного подумать - теряется в пути.

Распространены сказки о краже людей из снов в астрал и водворении обратно. О лечении головной боли такими способами, что у самого лекаря она неделю болит. Уж молчу про латание озоновых дыр или прекращение войны в Ираке. Представляешь, если б я сказала: «А знаете, господа, я в 12 лет Землю в машинке стирала!»

Однако справедливости ради стоит заметить, что было в этой компашке двое толковых ребят – ты и еще одна девушка. Однажды я заходила в ваш мир. Астрал – это интеллект. Желание найти применение знаниям, разбавить пресную жизнь приключениями? Не знаю, что движет вами. Я забыла, что двигало мной, если я там бывала когда-то.

Итак, я шла по пыльной, пустынной дороге. Странно, думала, тут все по швам трещит от астральщиков. Чувствовала себя не в своей тарелке. И вдруг увидела тебя. Ты шел навстречу и глуповато улыбался. Я насторожилась. И не напрасно – не прошло и минуты, как ты превратился в чудище. Оборотень. Откуда столько мусора? Уж не знаю, порвали бы меня на куски, если б не протянутая сверху рука Сатуранской королевы.

Как хорошо оказаться на знакомом с детства Сатурне, в замке Агнессы! Тихо, спокойно, чисто. Мы с ней довольно долго говорили. Она советовала не соваться в чужие миры.

- Тебе ж самой там не нравится, - улыбнулась она, - зачем себя мучить?

Не то, чтобы сознание моей некомпетентности повергло в шок или послужило причиной депрессии. Просто я обнаружила бесполезность этого дара, который скорее стал бы проклятьем, нежели счастьем, - условий счастья магия не предполагала. Наверное, я впрямь черный. Пинки и издевки я воспринимала легко, а похвалу с ожиданием подвоха. Прикрытия буквально по швам трещали от всяких «Как ты классно поешь!», «Как здорово ты играешь!», «Какие у тебя стихи замечательные!» Больше настораживало, что и ты кормил меня комплиментами. Моя реакция стала молниеносной. Тяжко жить на этом свете.

У Икара, тем временем, жизнь складывалась не лучшим образом: выселили из кабинета, в котором столько лет работал, в котором то самое зеркало с выходом на Плутон. В кабинете сделали аптеку – площадь большая, на первом этаже. Как-то мы приехали и увидели жуткую картину: перед дверью кабинета свалены Икаровы вещи, включая письменный стол и пару кушеток. Сам Икар ходил по больнице как призрак, ни с кем не разговаривал и совсем не улыбался. Меня затопило чувство беспомощности, потерянности и одиночества.

Чуть позже Икару выдали новый кабинет, в котором ранее квартировались «кровопийцы», то есть лаборатория была. Соответственно, запах не ахти, да кабинет раза в три меньше прежнего. Не говоря уж о том, что рядом с выходом, где круглосуточно трещали вахтерши. Звукоизоляции никакой. Зато туалет напротив – далеко не ходить. Грязно там - не в прямом смысле. Кровь – это все-таки грязь, теперь точно знаю. Дыры по углам, энергия уходит. Латать месяца три. И чистить. Без космической помощи не обойтись. И, само собой, нам помогли. А Икара вылечить от депрессии не получалось. Он держался молодцом, но было видно, как ему тяжело. Постарел, помрачнел, меньше делился информацией. Лишь иногда настроение улучшалось, и он опять начинал смеяться и рассказывать интересности.

Я так и не узнала, как у тебя дела, помогли мы хоть чем-то. Икар сказал, что больше ничего делать не надо – пойдет само. Сначала пора ломок и кризисов, а потом катарсис. И, наверное, хорошо, что мы с тобой не поговорили, как я хотела. Только спорили бы.

Разумеется, я ломала голову, что тебе от меня надо, зачем эти слова. Или ты бескорыстно говоришь? Трудно в такое поверить - не знаю, почему в столь молодом возрасте я никому не верю. И точно знаю, людям верить нельзя. Вампиры повсюду, сами не понимают. Их подсознание тянется к силе, которой они не видят, но чувствуют, а кровожадные сердца и желание получить как можно больше всего без разбору, хватают все незащищенное и яркое. Но это делается помимо желания, а вот когда намеренно - гадко. Есть же любители острых ощущений, которые перебранку в автобусе превратят в источник питания. Черней не придумаешь, сказали бы дилетанты. Нет, это не черные, это недоучки. Сложно ведь очистить грязную энергию. Надеюсь, ты не из числа этих горе-целителей.

 

В заключение

Многое изменилось с тех пор. В частности мы. Я стала циничной и жестокой. Холодной и стервозной. Да и грязи в душе прилично. Ты, наверное, был бы разочарован. Да еще я плохо выгляжу. И не хочу меняться. Хочется вернуть старые времена, когда мы познакомились. Так хорошо, наверное, уже не будет, а мы точно не станем прежними. Наверное, ты меня и не помнишь. Правильно. Что там помнить!

Хочется поговорить с тобой, но не знаю, как и стоит ли. О прошлом. Каким ты его помнишь, и что ты чувствовал. Меньше всего на свете я хочу причинять тебе боль. Кому угодно – но не тебе. Я легко причиняю боль другим и получаю от этого садистское удовольствие. Хочется верить, я умею любить. Вывод напрашивается от противного: я научилась ненавидеть, а значит должна уметь любить. Результаты этих явлений разные: одно созидает, другое разрушает, одно греет, другое жжет, одно оживляет душу, другое губит. Раньше я думала, ненависти нет места в моем сердце. Но, как я уже сказала, многое изменилось. Место освободилось, и ненависть поселилась пусть не в центре, но молчуны по углам – противный народец.

И ненависть направилась на меня. Видит Бог, мне есть, за что себя ненавидеть! Хотя бы за неумение любить… я ненавижу пустоту в душе, лед на сердце и ограниченность разума. Порой ненавижу страницы прошлого, грязь мира, которой позволяю налипать на себя. Ненавижу равнодушие, с которым смотрю на жизнь, безразличие в глазах, которое выдает человека, неспособного удивляться и радоваться мелочам. А начиналось все весело!

Магия перестала существовать для меня. Я к ней не обращаюсь, а с Икаром видимся раз в три месяца. В жизни любого общительного человека бывают люди, которые погоды не делают, которых он забывает, как только перестает общаться – так, мелькали когда-то на жизненном пути. И в моей ментальной жизни остались немногие, с которыми общаюсь, хоть редко. «Просто так» гуляют в астрал, интеллекту нужны просторы. Ментал – способность мысли, а мысль может быть опасной.

Некоторые, бороздившие ранее космические просторы, сейчас пишут иконы, а о прошлом вспоминать не хотят. Они правы. Сама становлюсь на эту дорогу, но никак не решусь сделать шаг. Нет, я не ведьма, которую в церковь не затащишь. Я хуже - у ведьмы уровень пониже! Да и креста она не носит. А с каких это пор ношу я? – спросили бы недоброжелатели. С тех пор, как мне дали понять, что алхимический пентакль больше не нужен. Занятная штуковина. Икар делал для меня, с моими символами. Мы похожи: свет, который никому не светит и не режет тьмы, а проходит в ней белой полосой, как стеклянная колба – не пробиться, не согреться. Свет с примесью серого, холодный и отдаленный, к которому страшно подойти не потому, что можно обжечься, а наоборот – замерзнуть. Люцифер – тоже свет, и его символ на медальоне есть.

У Икара все неплохо. В больницу иногда захаживает и официально работает, а, в общем, живет один в однокомнатной квартире. Жена, видно, не очень переживает о потере, а уж он и подавно. Есть люди, не созданные для семьи. В квартире царит известный мне бардак, в котором Икар постоянно теряет мобильники. Стенки снесены, а потолок держится. Компьютер с двумя принтерами, сканером, телевизор с DVD-приставкой занимают полкомнаты, а диски, книги, распечатки, дискеты, церковные свечки разбросаны по неогороженной кухне. Старые видеокассеты чуть ли не тарелках, а песочные часы – в вилках с ложками. В этом весь Икар. Тот самый, от которого я впервые услышала Отче наш, Богородице, Дево, радуйся, Живый в помощи, Да воскреснет Бог. Тот самый Икар, что никак не найдет себе места, родного человека, и которому «Бог не дает много заработать, видимо, не надо». А мог бы грести деньги лопатой, как шарлатан.

И вдруг, сидя в этой квартирке, с домашне-одетым Икаром и отцом, чувствуя себя уютно и спокойно, как дома, я неожиданно поняла, что не могло мое прошлое быть порочным и грязным, как я себе рисовала до недавнего времени. Не мог человек, желающий всем добра и помогающий в творении оного, быть причиной моих метаний. Мы меняемся, этапы в жизни завершаются, начиная новые, что-то остается, что-то забывается. И этот человек, который помог когда-то увидеть не только другие миры, но и этот узреть во всей полноте, недоступной раньше, останется для меня таким же светлым Икаром, с недостатками и достоинствами, с детской способностью удивляться всему и радоваться мелочам, граничащей с желанием несбыточного и ожиданием чуда, с неспособностью переносить критику, но с желанием развиваться и помогать людям. Странный человек, которого не в силах описать – его надо знать много лет, чтоб хоть немного понять. Человек общительный, но не прижившийся в этом мире. Икар, парящий над землей, устремленный куда-то, а здесь мечется, ищет, учится, бьется… и кажется, наконец, успокоился и почувствовал себя счастливым на время. Его дочь – та самая, что любила гулять по картинам – подарила ему внука. А недавно ездил в Москву и разговаривал с Патриархом. Об этом говорил тихо и просил не разглашать. Одно скажу: его рассказ порадовал и успокоил. Будто грязь с души отмыл, и камень с сердца снял. А дорогу знаю. Она в душе отпечаталась, даже Икар заметил, хотя я не говорила.

- Будто стержень у тебя появился. Изучаешь, наверное, что-то…

Нравился он мне и потому, что не надо ничего объяснять и вообще почти не надо говорить, я это не люблю. Он знает обо мне все лучше меня. И поможет без лишних просьб, как тогда с тобой. Он с полуслова понимал то, что я хотела сказать, отвечал на вопросы, которые не успевала задать. Есть барьер, через который я не перепрыгнула. И это не может не радовать.

 

* * *

Утро. Открываю окно. По руке скользит холод. Туман выплывает в комнату молочно-белыми волнами. Он прячет за собой костлявые очертания осенних деревьев и слегка отбеливает серое небо над головой. Влажным поцелуем оседает на лице.

Я вновь иду по городу. Уже не думаю, хочется ли мне быть здесь. Просто надо. А хочется быть одной дома и никого не видеть. И вдруг ты. Я знала, что встречу тебя. Мое приветствие почти не прозвучало – губы шевельнулись, а звука не было. Зато твое «привет» к тени прошлого – без улыбки, без остановок, без вопросов, обдало холодом. Я знаю, тебе неважно, как у меня дела и жива ли я вообще. Меня это не обижает. И сердце не болит. Я рада тебя видеть – хоть мгновение, хоть вскользь. Твое лицо показалось удивительно чистым и светлым.

Мы просто пыль на ветру. Сейчас осень, и пыль прибита дождями или занесена снегом, поэтому так тяжело, и есть время на депрессивные раздумья. Пыль на ветру…