Она проснулась в своей постели, когда солнце уже ярко светило и согревало своими нежными утренними лучами городок Лэнси. Присев на краю постели, она довольно потянулась, встала и подошла к окну. Ощутив прикосновение утреннего солнца на своем лице, она улыбнулась еще шире, и потянулась во второй раз. Прищуренными глазами она пыталась рассмотреть расположившийся рядом с замком небольшой городок. С высоты почти в двадцать метров, а именно так высоко находилась комната в башне, которую граф фон Шовин выделил исключительно в ее пользование, глазам открывался чудесный вид на город и окрестности: вовсю дымили трубы таверн и кузниц, аптекарских лавок и постоялых домов, люди не спеша двигались в узких улочках между белеными стенами домов с оранжевыми черепичными крышами по направлению к центральной площади. Рождались движение и сопровождающий его шум и гомон на рынке, у торговых лавок и общественных мест. За пределами городка, обозначенными частоколом, раскинулись поля и луга, где уже вовсю работали крестьяне – пахари и фурожиры. Ветер доносил шелест листвы старых дубов и каштанов, с незапамятных временем стоявших среди полей, и которых не коснулся топор лесорубов, а также лежавшего на севере от города леса.

Мэйлина, закончив лицезреть гармонию мирной жизни, перешла от окна к большому зеркалу, стоявшему у смежной стены, почти напротив кровати. Она некоторое время смотрела на себя, все еще пытаясь проснуться. Не отрывая взгляда от своего отражения, она не спеша расчесала локоны своих густых и вьющихся волос цвета спелой малины, которые на солнце буквально горели и переливались яркими красно-оранжевыми тонами. Поправила тоненькую ночную рубашку, умылась водой из серебряной тары в форме северной ладьи, стоявшей рядом.

Стянув с себя ночнушку, Мэйлина быстренько оделась в свои обычные вещи: тканевые штаны, плотно облегающие ее ноги, белую льняную рубашку и укороченный кожаный камзол насыщенного изумрудного цвета с красной окантовкой. Она неспешно застегнула позолоченные застежки на переде жилетки и зашнуровала верхнюю часть, оставив достаточно скромное декольте, демонстрировавшее при этом всю красоту ее нежной женской груди.

Девушка плавно села за столик перед зеркалом, достав из своей сумки множество флакончиков и коробочек, которые содержали в себе секреты женской красоты – пудры, крема, лечебные и ароматические масла, подводки для глаз и бог знает что еще.  В ее руках ловко появилась розовая помада, отдававшая запахом лилий. Пара движений – и ее губы уже сочного розового цвета. Не менее ловко она подвела угольным карандашом брови, а ресницы сделала объемней причудливой щеточкой. Последним штрихом в ее приготовлениях стала пара капель духов, имевших аромат свежих яблок, клубники и утренней росы, которые она нанесла под мочками ушей, нижнюю часть шеи и запястья.

Когда обыденный утренний марафон был завершен, Мэйлина также неспешно встала из-за столика, убрала в свою походную сумку все флакончики и коробочки, поправила жилеточку, взглянула на себя в зеркало и довольная и уверенная пошла к двери, ведущей в коридор. По пути поправила стоявший в углу посох, аккуратно пододвинула к стене неприглядных мешочек со свитками, парой старинных книг и древними артефактами, чье назначение было известно немногим. Одела сапожки земляного цвета. Легко потянула за ручку двери и, сопровождаемая слабым скрипом, вышла из комнаты, плотно закрыв за собой.

 

Легко и почти бесшумно Мэйлина спустилась по крутой винтовой лестнице в нижний коридор, соединявший башню с основными помещениями замка. Почти сразу же она попала в обеденный зал, в котором уже было пусто. Еще раз оглядев зал и его скудный интерьер, состоявший из тяжелого дубового стола, десятка стульев с резными спинками вокруг него, старого камина в самом конце зала и пары незатейливых оружейных композиций из мечей, алебард и щитов на стенах, она, убедившись, что никого здесь нет, направилась в сторону кухни в надежде отыскать хоть кого-нибудь из хозяев или слуг. По пути ей попалась пожилая горничная, которая, при виде юной гостьи, склонила голову и чуть наклонилась, насколько ей позволяли старость и радикулит.

- А где же хозяин, где благородный граф, добрая женщина?

- Хозяин, госпожа, с раннего утра изволил в поля уехать. – прокряхтела горничная. – Мол, поля осмотреть да за сбором раннего урожая проследить. Вот так.

- И надолго ль мог благородный граф уехать?

- Да как знать то, госпожа? Он ведь, хозяин то, с рассветом велел лошадей седлать да и тут же уехал ведь. А когда вернется-то, знать не должно нам, госпожа.

Молча поблагодарив за содержательный ответ, Мэйлина направилась дальше. Аромат, шедший из кухни, указал нужное направление. Подступило чувство легкого голода, и у Мэйлины тихо заурчал живот. «Да, надо бы перекусить». Подходя к кухне, она надеялась застать там Андрэ де Йенсольта, благородного рыцаря, с которым она познакомилась по пути в Лэнси чуть больше двух недель назад, и с которым день назад она провела прекрасную и бурную ночь. Андрэ уехал еще вчера днем в ближайший форт по поручению графа, и должен был вернуться к утру. Однако, благородного любовника на кухне не оказалось, Мэйлину встретила одна дородная кухарка и пара ее помощниц. Ей был предложен завтрак, и она не стала отказываться. Аромат свежесготовленной еды усилил чувство голода, и юная гостья с большим удовольствием приняла кушанье.

Через несколько минут ей подали тарелку с яичницей и парой жареных колбасок, кусочек ржаного хлеба и стакан свежего коровьего молока. Не смотря на обещание следить за фигурой, Мэйлина быстро освоила принесенную еду и, поблагодарив прислугу, направилась во двор.

Во дворе оказалось пусто, конюшня была открыта, но лошадей не было в стойлах. Крепостные ворота были открыты, стража стояла по ту сторону барбакана, рядом с откидным мостом. Вышедший конюх в простой деревенской манере объяснил Мэйлине, что никого из благородных нет, разве что «пан управляющий, курва мать... простите, госпожа, ужо как с час в складах копается».

Разочарованная отсутствием интересных людей, Мейлина решила вернуться обратно в башню, отказавшись от прогулки по улочкам города, вспомнив, как совсем недавно ее чуть не обокрали прямо посреди торговой площади, и как около одной таверны ее провожали голодными взглядами местные работяги-алкоголики, почти в голос обсуждая свои планы на ее счет.

В комнате все еще было прохладно после ночи, и она распахнула ставню, чтобы впустить теплый воздух. Городской шум наполнил пространство между каменными стенами, но это не мешало ей сосредотачиваться на предстоящей работе. Достав из лежавшего у двери мешка несколько свитков, листков с неаккуратными записями, старый кубок и небольшую гладкую обсидиановую сферу, Мэйлина села за стол и разложила все предметы вокруг себя. Глубокого вдохнув, затем выдохнув, словно медитируя, и, обстрагировавшись от доносившегося из окна шума, она приступила к работе, которую люди незнающие и далекие называли «бесовским колдунством», люди глубоко религиозные и не менее далекие – дъяволопоклонничеством и ересью, а люди просвещенные и знающие – наукой. И наука эта была магией.

 

Казалось, что прошло совсем немного времени, но когда Мэй прервала свою таинственную работу и выглянула в окно, солнце уже совершило половину своего небесного пути с Востока на Запад. Удостоверившись, что владелец замка еще не вернулся, она вернулась к работе. По всему столу были разбросаны бумаги, свертки, тряпичные кульки с непонятными каракулями и причудливыми изображениями, листы с графиками и формулами. В центре стола лежала обсидиановая сфера. Мэй в двадцать первый раз взяла ее в руки, повертела перед глазами и задумчиво хмыкнула. Сфера была идеальной шарообразной формы, гладкая, словно ее тысячелетиями стачивала вода. Вдоль ее поверхности тянулись линии, словно вырезанные пояса, представлявшие собой загадку для чародейки.

Мэйлина еще раз мысленно провернула в голове все, что она делала, как села за стол и принялась за «науку». Сперва она прочитала все письма, которые ей приносили почтовые голубы и совы. То были письма от ее коллег, других чародеев и чародеек, с которыми Мэй вела как рабочую переписку, так и обычную. Она прочитала письмо от директора Томмской школы магии, ее старого учителя Зигмунда Фитцгеймера, мудрого колдуна, который делился своими размышлениями о полезном использовании магии элементов, а также новостями из alma mater Мэй. Письмо подняло ей настроение; она вспоминала, как старик крайне приятным голосом мудреца вещал с лекционной трибуны о разных школах магии, о философии чародеев, об истории. Затем ей в руки попало письмо от коллеги, Беллатрисы Кромм, известной чаровницы Бель. Коллега делилась своими новыми открытиями, явно похваляясь успехами, отчего Мэй кривила лицо при каждом новом предложении. Она тепло принимала Беллатрису, или Бель, как коллегу и подругу, но терпеть не могла ее успехи и неумение говорить о них. Быстро пробежала глазами сквозь пару коротких посланий от колдунов из Ахсона и Дун-Моррога с формальными приглашениями посетить их лавки или обсерватории. Остальные письма она сложила рядом, на тот случай, если потребуется отвлечься. В сторонку отложила письмо от Мариуша Гая, ее старого знакомого, благородного ахсонского рыцаря, который был тайно влюблен в Мэй, о чем она, конечно догадывалась, но старалась не давать рыцарю надежды на продолжительный роман, которого он «тайно» желал, но и не отвергала доброту рыцаря, всегда держа его, так сказать, в поле зрения.

Закончив с письмами, она разложила вокруг себя свитки с разными графическими узорами и сложными геометрическими фигурами, формулами и заклинаниями, выдержками из энциклопедий и колдовских книг. Положила в центре этого бумажного царства темную обсидиановую сферу. Сперва ознакомилась с уже почти заученными свитками, а затем начала изучать поверхность своего артефакта. Эта сфера попала к ней во время одной из экспедиций, инициированной Девятым кругом чародеев, в горные святилища, предположительно созданные Древними. Именно в одном таком святилище она среди груды хлама и черепком нашла этот причудливый артефакт, от которого веяло Силой. Она сразу почувствовала в нем нечто таинственное, какую-то загадку, которую ей по итогам экспедиции было поручено разгадать. Прошел месяц, как она почти каждый день изучала причудливую сферу, срисовывала линии с ее поверхности и соотносила их с теми графиками и формулами, которые были в ее свитках, корпела с увеличительным кристаллом над сферой с ее странными линиями.

Прошло часа три, не меньше, подумала Мэй. Она встала из-за стола, прошлась по комнате, давая мышцам ног и спины прийти в тонус. Встряхнула своими багрово-рыжими волосами, уложила их сзади, потерла уставшие глаза и чуть ослабила узелок в верхней части своего жилета (пока никто не видит). Голова была забита формулами, подсчетами длин окружностей, их расположением на поверхности таинственной сферы. Предположения, теории, новые предположения, выводы и их опровержения. Мэй искала ответы, и отчасти успешно: основная гипотеза о том, что сферу изготовили Древние, подтвердилась, и что она использовалась в магических ритуалах, также было очевидно. Но вот зачем она использовалась, и как, оставалось загадкой. Сфера была непроницаемой для магического взора, ее нельзя было ни просканировать, ни прочувствовать. Это раздражало Мэй. Она пыталась активировать сферу, иногда применяла простейшие активационные заклинания или ментальные команды, но безрезультатно. Использовать сильную и сложную магию было опасно. Кто знает, зачем нужна эта сфера и на что она способна. К тому же Мэйлина помнила еще с университетской скамью, к чему может привести необдуманное применение сильной магии по отношению к неопознанным и неизученным предметам.

Рисунки на поверхности являли несколько соединенных и пересекающихся между собой окружностей, которые формировали определенную геометрическую систему, достаточную простую и одновременно запутанную. Чародейка сделала много как двухмерных, так и трехмерных изображений, чтобы видеть сферу сразу с нескольких сторон. Сделала основными геометрические вычисление, однако на этом применение Авклидиевой геометрии закончилось.

По отдельности или в небольшой связке эти окружности могли представлять собой различные эзотерические рисунку, которые в человеческом, а также в эльфийском толковании могли предназначаться для обозначения порталов, космических связей, миров, магических кругов силы и черт знает еще чего, но даже анализируя их по отдельности и вместе, получалась какая-то несуразица. Мэй пробовала разные комбинации, расписывая их по формулам, но пока однозначного ответа не было. Отдельно были выведены комбинации рисунков и формул, использовавшиеся при ритуалах телепатического общения, призыва и концентрации силы и энергии космоса, некромантии, магической инженерии, призыва и демонологии.

Оглядев стол и плоды своей работы, Мэйлина решила, что пора немного проветриться, отвлечься от работы, и, возможно, один из ответов сам придет ей в голову, как уже бывало. Острому уму чародейки требовалось время на поиск нужного ответа и сортировку полученных знаний.

 

Как говорил профессор Фитцгеймер, «когда не можешь самостоятельно найти ответ, стоит поискать его в окружающем мире. Иногда истина приходит к нам в тени кроны старого дерева, под звуки шелеста листьев, а не под шуршание бумаги и скрип гусиного пера». По завету старого учителя, Мэйлина отправилась на поиски места, в котором она могла бы и отдохнуть, и подумать о своем труде и своей задаче. В замке, даже когда хозяина нет, а прислуга сидит тихо и без дела, такое место найти оказалось сложно. Чародейка прошлась по крепостной стене, вглядываясь в горизонт, но периодические патрули гарнизонных солдат отвлекали ее. Она поднялась на самых верх своей башни, и спрятавшись за высокими зубцами, позволила себе расслабиться. Скинула тяжелые сапоги, сняла плотные и душные штаны, а затем распахнула жилеточку и комфортно устроилась как раз за одним из башенных зубцов, повернувшись лицом к солнцу. На верх этой башни никто не поднимался, а если это и происходило, то крайне редко, поэтому шансов быть увиденной в столь откровенном виде почти не было. Теплые лучи летнего светила согревали тело, нежную молодую кожу то там, то здесь приятно покалывало. Но вот большое облако скрыло солнце, набежал ветер, и Мэй стало снова некомфортно. Одевшись, она спустилась вниз, в обеденную залу, и снова не найдя ничего увлекательного, решила-таки выбраться из замка.

Перейдя по откидному мосту через глубокий ров, миновав стражников, проводивших ее пустыми взглядами, она попала в город. Заранее прикинув наиболее тихий маршрут, она быстрым шагом прошла по улочкам, на которых было почти пусто. На пути ей попались пара домохозяек, подметавших крыльца домов, группа ребятишек, бегавших за перепуганной курицей, и угрюмый торговец засушенными лягушками. Последний попытался впарить ей свой «чудодейственный» товар якобы для повышения плодовитости, но попытка его провалилась.

Наконец она приблизилась к окраине города, и вышла через одну из брешей в частоколе, которую, хоть и было велено, никто не заделал. Оказавшись перед раскинувшимися на километры полями, она уверенно пошла вдоль дороги, в направлении видневшегося вдалеке большого дерева. Спустя некоторое время она уже удобно сидела в тени могучей кроны старого дуба, чьи ветки при дуновении западного ветра приятно шумели, заполняя воздух шуршанием тысячи зеленых листьев. Эта казавшаяся простой и обыденной симфония природы позволила ей расслабиться, она прикрыла глаза, и мысли отступили. Сквозь закрытые глаза она внутренним оком видела свои записи и чертежи, рисунки и загадочную сферу, но скоро эти картины сменились другими: она, словно подхваченный порывом ветра лист, летела сквозь прекрасные ландшафты: густые и красивые лиственные леса, поля золотистых колосков пшеницы, маленькие журчащие речки и простиравшиеся далеко-далеко холмистые долины, освещаемые теплым солнцем. Путешествие прервалось возвратом в настоящее, уже более конкретное. Она вспомнила Андрэ, благородного рыцаря, его сильные руки и широкие плечи, мощную шею и разбитые губы, его дворянское лицо, обрамленное модно подстриженными светлыми волосами. Она вспомнила их знакомство, потом первый ужин у графа, где он рассказывал ей о своих приключениях, а она звонко смеялась, одаряя его благосклонной улыбкой. Внизу живота защекотало, по телу прошла легкая приятная дрожь, как она вспомнила позапрошлую ночь, когда она пригласила Андрэ в свои покои. Фантазию пришлось прервать (хотя сознание явно было против прерывания), потому как пошлые мысли и воспоминания о яркой и насыщенной ночи наверняка могли помешать ее основой цели. Как бы нехотя тело успокоилось, остыв от позыва страсти и плотских желаний, Мэй не без удивления и внутреннего смущения разжала сжавшие плотно траву кулаки, и разум вернулся к прежнему расслабленному и одновременно загруженному информацией состоянию.

Голову снова заполнили мысли о графиках, геометрических фигурах и магическом знании, они крутились словно овощи для супа в кипящем котле, повинуясь мешающим движениям поварского половника. Мешаясь с воспоминаниями из школы и академии, семинаров и сходок колдунов, они перерождались в новые мысли и идеи, поглощая и отсеивая неверные и ошибочные.

Из бурного потока мыслей Мэйлину вырвало касание на ее правой кисти. Приоткрыв глаза, она увидела необычайно красивую стрекозу, переливавшуюся изумрудным и пурпурным цветами. Аккуратно, боясь спугнуть дивное насекомое, чародейка поднесла руку поближе к лицу, чтобы рассмотреть нежданную гостью. Стрекоза и не думала улетать, Мэйлина чувствовала все шесть лапок на своей коже. Когда наконец появилась возможность внимательно разглядеть стрекозу, в первую очередь Мэйлина осмотрела ее крылья (полностью целы), а затем причудливо вытянутое тело и глаза. Когда волшебнице посмотрела на большой, сложноструктурированный глаз, она увидела, как он поделен на много частей, много маленьких гексограмм, формировавших темную сетку на изумрудной сфере глаза. Она знала, что стрекоза смотрит на нее, знала еще с пар элементарной ботаники и биологии, что зрение этого насекомого гораздо сложнее, чем человеческое, и что причудливые глаза стрекозы не спроста так сформированы.

На мгновение ей показалось, что в сознании на миг возник некий сигнал, как яркий свет новой звезды, появляющийся на небосводе и гаснущий в то же мгновение. Мэйлина оторвала взгляд от стрекозы, а через секунду та улетела, также внезапно, как и появилась, а чародейка сидела секунд десять совсем неподвижно, а затем посмотрела вперед, ее взгляд сфокусировался, и она поспешно встала.

- Точно! Глаз! – произнесла она вслух. Приоткрывшийся рот застыл в вечном выдохе. – Глаз, конечно же!

Бросив взгляд на землю, где она только что сидела, чтобы проверить, не оставила ли она чего, Мэйлина мысленно попрощалась со старым дубом и уверенным шагом направилась в сторону Лэнси.

 

Четырнадцать всадников ехали по дорогам земли Лэнси. Двигаясь с Севера, она держали курс в замок своего господина, проезжая мимо раскинувшихся вокруг полей и каштановых рощиц, крестьянских лачуг и охотничьих вышек. Эта земля была богата, здесь всякий мог найти себе промысел. Хозяин земли знал это, и был посему очень горд. Сегодняшний осмотр дальних полей, где собирался урожай ранних овощей, в целом удовлетворил его, поэтому он скакал в добром настроении, любуясь просторами семейной вотчины. Не меньше удовольствия доставила ему спонтанная и удачная охота на оленя, которого он лично застрелил из лука около часа тому назад.

Граф Зденек фон Шорин, хозяин замка Лэнси и всех земель на добрых пятнадцать миль вокруг, вел колонну всадников в родовую цитадель. Рядом с ним скакал знаменосец, неустанно державший знамя своего господина, изображавшее геральдические красно-золотые полосы с башней по центру. Сзади двенадцать солдат, до зубов вооруженных арбалетами, мечами и щитами, зокро следили по сторонам. Один из них вез привязанную к лошади тушу убитого господином оленя, которого предстояло отведать за праздничным ужином.

На горизонте показались высокие башни замка, а через минуту, как только они миновали очередное возвышение, по которому шла дорога, глазам всадников открылся сам Лэнси. Город лежал в десяти минутах пути, если сказать рысью, поэтому колонна, не сбавляя темпа, устремилась к конечной цели своего пути. Уже на полпути граф заметил одинокую фигуру, идущую в сторону города. По мере приближения к путнику зоркий глаз графа позволил определить в быстро идущей фигуре свою гостью, и нерпеменно приказал колонне ускориться.

 

Шум кавалерийской колонны заставил Мэйлину оставить свои размышления о посетившей ее догадке о предназначении обсидиановой сферы, и она обернулась в сторону приближающегося шума. Прикрыв глаза рукой от солнца, она тут же разглядела приближающихся. Когда всадники, будучи метрах в дести от нее, сбавили скорость, она улыбнулась их лидеру и низко поклонилась.

- Приятно видеть Вас, милая госпожа Цидрисс! – радостно продекларировал граф, широко улыбаясь. – Что заставило Вас так далеко уйти от замка, тем более в такой жаркий час?

- И я рада Вас видеть, благородный граф. – не менее улыбчиво ответила Мэйлина. – я гуляла, наслаждалась видами Ваших прекрасных земель.

Зденек фон Шорин был уже не молод, ему было сорок лет, хотя выглядел он на добрые тридцать два. Высокий, крепко сложенный потомок Мораэнских дворян, обосновавшихся в Ахсоне, он выглядел очень хорошо. Его лицо было загорелым, серые глаза блестели запалом вечного энтузиаста. Густые русые волосы и пышные усы добавляли ему несколько лет, но не преуменьшали исходящей от него энергии.

- Слова Ваши трогают меня и крайне греют душу. Составите нам компанию до замка, миледи?  - Мэйлина не успела ответить, как граф удивленно произнес. - Но Вы без лошади, как же так? Эй, Томуш, освободи коня и подай его госпоже Цидрисс! Живей!

Солдат в шапели и кольчужным воротником быстро соскочил с лошади и подвел ее к волшебнице.

- О, не стоит, граф, благодарю. Я хотела бы завершить свою пешую прогулку с Вашего позволения, дабы завершить созерцание самых плодоносных полей нашего Юга. Не сочтите за грубость, прошу Вас. – она сделала поклон головой.

- Как будет угодно, миледи, Вы же знаете, в моих владениях можете быть как дома. Тогда буду ждать Вас в замке! Нооо! – фон Шорин пнул шпорами лошадь, и поскакал. Колонна незамедлительно пустилась за ним. Спешившийся солдат Томуш быстро нагнал их и теперь следовал в конце колонны.

Чародейка проводила их взглядом и продолжила путь, возвращаясь к мыслям, которые так боялась упустить.

 

Во дворе замка ее встретила суета. Слуги бегали по двору с корзинами и ящиками, солдаты разгружали лошадей и заводили их в конюшни. Из общего гама Мэйлина поняла, что граф распорядился устроить сегодня ужин по случаю раннего урожая. Перед ней мелькали люди с разными съестными припасами, которые должны были попасть на кухню.

В самом замке было тише. По пути в свою башню, Мэйлина наткнулась на графа, который бранил без повода замыленного гонца.

- Откуда мне взять столько солдат, а?! Лорд Айзенхейм совсем там из ума выжил? А, чтоб тебя!

Гонец с поникшей головой стоял и выслушивал брань господина, вжав голову в плечи.

- Суки… проклятые вояки! Ладно, черт с ним, передай благородному господину Айзенхему, что я соберу для него отряд. В срок уложимся. Что? Нет, писать ничего не буду. От меня ему нижайший поклон и почтение. Ступай на кухню, скажи, я приказал накормить. Эля попроси. Да брось ты кланяться, ступай!

Смущенный гонец не смотря на приказ графа все же откланялся и быстро удалился. Граф, увидев подходящую волшебницу, откашлялся, разгладил рукой свои пышные усы и извинительно поклонился.

- Прошу простить за мою недостойную брань, миледи Цидрисс. Дурные вести от не менее дурных людей.

- Милорд, Вам нет нужды передо мной извиняться в собственном доме. Дурные вести всех нас порой выводят.

Граф кивнул и упомянул про праздничный ужин вечером. Мэйлина приняла приглашение с благодарностью и обещала быть без опозданий. Обменявшись несколькими общими фразами. Граф напоследок похвастался сегодняшним трофеем, и старой охотничьей шуткой, смысл которой до волшебницы не совсем дошел. Однако пришлось посмеяться, дабы не обидеть хозяина замка.

Уже на пути к себе в башню она наткнулась в корридоре на того гонца, которого совсем недавно бранил граф. Гонец сперва склонился в глубоком поклоне, а затем достал из-за пояса чуть помятый конверт с печатью и в том же поклоне вручил его Мэйлине. Она не сразу обратила внимание на герб, поблагодарила гонца и направилась в покои. Бросив письмо на кровать с мыслью «А, потом», она села за стол и принялась записывать осенившее ее сегодня решение одной из тайн загадочной сферы. Быстро, немного нервничая из-за чувства явного успеха, она записала на чистом листе все, что успела продумать и проговорить сама с собой по пути в замок. Спустя четверть часа она оторвалась от писанины, оценила получившуюся запись, и удовлетворенно положила ее рядом на столе поверх остальных листов и свитков. Сфера лежала справа от нее. Не без довольной улыбки она посмотрела на нее, но тут же с чувством ответственности и осторожности отложила сфера подальше, отметив про себя, что прежде нужно довести свою теорию о происхождении и назначении сферы до конца, со всей надлежащей аргументацией.

Дневная прогулка утомила Мэй, и она решила ненадолго прилечь. Плавно опустившись на заправленную после ее отхода горничной постель, она легла и взяла в руки письмо. Восковая печать была помечена мало знакомым ей гербом, однако, после того как она его узнала, сердце забилось сильнее. Сломав печать и достав из конверта запачканный по краям чем-то жирным лист, она принялась читать.

 

Дорогая, милая Мэйлина!

 

Пишу тебе сразу, как выдалась свободная минута. Сегодня я прибыл в форт «Радков», где несут службы славные парни под началом сэра капитана Гельмута из Винена. Дела здесь идут хорошо, мне был оказан теплый прием, как того требует обычай и моя репутация. Солдаты ободрились моим присутствием. Могу тебя заверить, что граница этих земель на замке.

 

Сегодня же, по прошествии двух часов с моего приезда, форт посетил гонец благородного господина герцога и светлейшего сэра Эдварда фон Шлейха, славного мужа нашего государства. Он сообщил мне, что герцог лично велел ему оповестить всех доблестнейших рыцарей королевства, что они должны прибыть в столицу для участия в некоторых делах, связанных с рыцарским долгом, а именно подготовкой благородного воинства для защиты нашего королевства.

 

Спешу написать тебе, чтобы сообщить, что я намерен откликнуться на призыв благородного господина герцога и светлейшего сэра Эдварда фон Шлейха и быть в первых рядах тех доблестнейших мужей, что будут защищать честь нашего короля и королевства. Завтра же я выезжаю в Столицу, чтобы прибыть ко двору Светлейшего сэра гер фон Шлейха по ранее указанному приглашению. Сколько пробуду там, не знаю.

 

Я всей душой надеюсь увидеть тебя снова, дабы улицезреть твою волшебную красоту. Однако не могу даже и представить, когда мы снова встретимся, клянусь честью! Надеюсь лишь, что это будет скоро. Возможно, наше воинство направят на Север или вовсе на Восток, посему сроки похода и моего отсутствия предположить не могу.

 

Шлю тебе свой рыцарский поклон и нежные объятия, прекрасная Мэйлина!

 

Вечно верный твоей красоте,

Благородный рыцарь Андрэ из дома Йенсольтов

 

Мэйлина отложила письмо в сторону, и улеглась, раскинув руки на кровати. В глазах промелькнуло некое сожаление, лицо ее сделалось задумчивым и романтичным. «Что ж, еще один «благородный» рыцарь» - подумала она. «Ну, не в первый раз. А ты уж понадеялась увидеть его снова, дура». Она лежала и смотрела куда-то в потолок, глубоко вдыхая мягкий вечерний воздух. Нет, она не была сильно расстроена, она уже проходила через такое. Знакомство с благородным рыцарем, интересные долгие беседы, увлечение, флирт, страсть, и потом письмо приблизительно одинакового содержания. «Но с ним было хорошо. Для грусти нет повода». Пообещав себе учиться на собственном опыте и быть более хладнокровной, Мэйлина закрыла глаза, глубокого вздохнув. Она лежала и наслаждалась покоем на мягкой перине. За окном слышались звуки города Лэнси. В организме волшебницы на интуитивном уровне проснулась потребность в бокале вина. Возможно, даже в двух. В предвкушении богатого ужина и вина Мэйлина приободрилась. Нужно расслабиться, впереди еще много загадок.

 

 

Из полудрема Мэйлину вывел едва слышный стук в дверь. Волшебница быстро села на край кровати, расправила волосы и спросила, кто там. «Госпожа, господин велел Вам сообщить, что Вас приглашают к ужину». Как только прислуга замолчала, Мэйлина отворила дверь, и встретила ту же старушку, с которой столкнулась утром.

- Благодарю, почтенная, я очень скоро спущусь.

Старушка замялась и осторожно спросила.

- Госпожа, Вам может платье принести? Не гоже такой леди к столу да прям в походном-то. У нас есть тут красивые платья, дорогие, ух работа прям масте…

- Не стоит, у меня все есть. Спасибо! – Мэй поблагодарила кивков прислугу и закрыла дверь. Старушка с удивленным лицом стала неспешна спускаться вниз по лестнице. «Да откуда ж у нее то, платье-то? Ведь всего два кулька с собой привезла, где там платье-то спрятать? Ох господин недоволен будет».

А тем временем Мэйлина, дабы не обидеть графа долгим отсутствием, взяла свою походную сумку, которая лежала на стуле рядом со столом и бросила на кровать. Прошептав на забытом языке короткую фразу, состоявшую из шипящих и глухих звуков, она открыла сумку и начала в ней копаться. Спустя минуту она достала оттуда платье багрового цвета с серебряной богато-расшитой окантовкой, совсем не мятое. Разложила его на постели и продолжила рыться в сумке. Скоро в руках у нее появилась серебряная диадема, украшенная тремя как ночь агатами, длинные белоснежные перчатки под плечо и полупрозрачный светлый платок для головы и плеч. «Ах, какое удачное приобретение, эта сумка с волшебным дном. Не зря, Мэй, не зря ты тогда потратила столько денег» - уже в какой раз мысленно порадовалась чародейка. Ее походная сумка была совсем не такой маленькой, какой казалась внешне. В обозримой секции помещались все необходимые вещи: флаконы с зельями и эликсирами, мешочки с травами и волшебными порошками, пара листов бумаги, фляжка с водой и старинная книга заклинаний, подарок профессора Фитцгеймера. Но после произнесения демаскирующего заклинания открывалось потайное пространство, по размерам не уступавшее сундуку сборщика податей, в котором Мэйлина хранила то, что использовала гораздо реже, но без чего уважающая себя светская чародейка не могла обойтись: наряд для званых ужинов, ларец с косметическими приборами, набор для подручной алхимии и несколько томов исторической литературы. И самое удобное, что при путешествии этот дополнительный груз не весил ровным счетом ничего.

Произнеся скрывающее заклинание и вернув сумку на стул, Мэйлина принялась готовиться к праздничному ужину. И вот она уже стоит в роскошном поблескивающем облегающем платье, скрывавшем ее грудь и частично плечи, напротив зеркала и закрепляет свою диадему в аккуратно сложенных волосах. Последним штрихом был платок, покрывший голову и плечи, так, чтобы края длинных перчаток были под ним. Несколько косметических штришков для глаз, скул и щек. Она готова к ужину.

Она вышла из комнаты, плотно закрыла дверь и спустилась вниз, к обеденному залу. Аромат жаренного мяса и тушеных овощей настиг ее еще на середине пути, и невольно шаг ускорился. Когда она, словно багровый лебедь, вплыла в зал, все собравшиеся встали, чтобы поприветствовать почетную гостью.

- Милая госпожа Цидрисс, наконец-то! Прошу Вас!

Граф быстро подошел к ней, сделал поклон головой и провел к месту рядом с собой, с левого края стола (сам он возглавлял стол, сидя спиной к камину). Она ответила благодарственным риверансом, и медленно заняла предложенный стул. Остальные присутствовавшие также заняли свои места.

- Дорогие господа, госпожа, - граф кивнул супруге бургомистра. – Всем Вам уже наверняка знакома моя гостья, но позвольте еще раз представить: Мейлина Цидрисс, целительница и волшебница из города Стшома, как никогда вовремя прибывшая к нам и спасшая наш город от угрозы массовой травли!

Гости бурно поприветствовали чародейку. Да, прибытие в Лэнси для нее началось с того, что в первый же день она очистила местные колодцы от проникшей туда заразы. Кто-то додумался кидать мертвых мышей в колодцы, отчего несколько человек тяжело заболели, в том числе и один из воинов фон Шовина. Поскольку Мэйлина в первую очередь была целительницей, обучавшейся у лучших знатоков исцеляющей магии в монастыре «Доброго Бога», свой долга она выполнила быстро и без колебаний.

Мэйлина успела обратить внимание, что среди присутствующих не было особенных гостей, как пару дней назад. Сегодня собрались наиболее приближенные к графу люди: здесь были его гофмейстер, он же личный распорядитель, бургомистр Лэнси со своей супругой (единственная, кто не встала и не приветствовала чародейку, ибо женщины были наделены правом не приветствовать стоя других женщин, тем более которые ниже их по сословию), знаменосец графа и его верная свита, которых Мэйлина встретила днем по дороге в замок.

Слуги кружили вокруг стола, разнося еду и напитки. Эль уже начал расходиться по бокалам, как и вино. Следом же разлетались по тарелкам закуски, хлеб, колбасы и сыры. Как только под гомон насыщающихся гостей появилось жаркое в виде перепелок, разошлось и оно. Пока гости ели, разговоры почти не велись, разве что звучали лестные комментарии о еде и напитках. Когда один слуга подбежал к графу и что-то шепнул на ухо, тот хлопнул в ладоши и довольно улыбнулся. Через минуту в зал внесли основное блюдо.

Зажаренного оленя, которого тащили на медном подносе двое слуг, гости встретили одобрительным «О-о-о» и хлопками. Граф рассказал дневную историю, как лично застрелил его, за что тут же был поднят тост.

- За нашего благородного графа Зденека и его меткий как у орла глаз!

Все без исключения поддержали гомоном этот тост, и почти сразу же приступили к оленине. Довольное чавканье наполнило зал. Мэйлина пробовала всего понемногу, однако ела очень сдержанно, как подобает светской чародейке.

Традиционно за ужином звучал тост от графа за его супругу, ныне покойную, по благодаря которой в Лэнси теперь собирают так много урожая.

- Давайте выпьем в память о милой всем нам графике Дитте фон Шовин, которая, хоть так рано оставившая меня, сделал столько много для Лэнси и того, милые гости, чтобы мы с Вами вот так вот пировали по поводу раннего богатого урожая.

- Славься вечно, графиня! – гулом поддержал зал

После этого тоста последовало некоторое молчание, но затем граф пустился в рассказы о земледелии, агрономии и новых сортах овощей и зерновых, которые он планировал закупить. Мэйлина слушала в пол уха, ей было хорошо: вино сделало свое дело, и теперь она могла полноценно расслабиться. Иногда она кивала в знак согласия, иногда смеялась, когда смеялись остальные. Один или два раза сделала несколько интересных замечаний по поводу эзотерического значения тех или иных плодов земли. Гости слушали, пили, ели, одобрительно отзывались и снова ели. В общем, обычный ужин в доме дворянина.

Когда все уже напились и наелись, в большей степени конечно же напились, пошли разговоры о политике, современной литературе, поэзии и истории. Говорил обычно один или два человека, это были граф и иногда бургомистр, остальные молчали и внимали словам благородных людей. Мэйлина тоже слушала. Ей было скучно, и она мысленно вернулась в свою комнату, где лежал таинственный артефакт. Когда гости начали расходиться и прощаться, благодаря почтенного графа за столь роскошное кушанье, она дождалась, пока последний приглашенный покинет зал, поблагодарила графа за прекрасный ужин и выразила свое почтение и радость за то, что Лэнси процветает. Граф не без гордости принял похвалу чародейки и отблагодарил в ответ за лестные слова.

Распрощавшись на ночь с хозяином замка, Мэйлина поднялась к себе в комнату. Убрала аккуратно платье и украшения в волшебную сумку, натянула полупрозрачную ночнушку, умылась из серебряной ладьи и легка спать. За окном стояла глубокая ночь, лунный свет пробивался сквозь густые облака. Алкоголь действовал теперь как снотворное, и она быстро уснула.

 

Она сперва не поняла, что за странный звук пробудил ее, пока не открыла глаза и не увидела стучащую клювом в окно серую сову. Быстро подбежала и открыла ставню. Сова протянула лапу, к которой было прикреплено послание – мелкий сверток за восковой печатью. Стоило сорвать его, и сова тут же с громким «У-у» вылетела в окно. Мэйлина проводила удаляющийся на фоне появившейся большой луны силуэт птицы, быстро сломала печать и раскрыла сверток с посланием. Ночное сообщение означало чаще всего только одно – срочную весть.

Пробежав глазами по маленькому свитку, она скатала его и положила во внутренний карман висевшего на стуле камзола. Легла обратно в кровать, но уснуть так быстро не получилось. Сообщение не давало покоя. «В Столлене обнаружена новая болезнь. Скорее всего будет эпидемия. Есть первые жертвы. Прошу Вас как можно скорее прибыть для изучения и искоренения заразы. Вся надежда на Вас, Мэйлина. Подпись: К. Альдус». «Столлен… это ведь так близко с Стшому, всего три-четыре дня пути. Завтра же отправлюсь в путь! Ох, как жаль, в наших краях почти не осталось других целителей». Когда усталость все же пересилила тревоги, она уснула крепким сном.

На утро, быстро собравшись, упаковав все вещи в сумку и походных мешок, она спустилась во двор замка и велела седлать коня. Слуги спросоня были медлительны, но ее повелительный тон заставил их работать быстрее. Она очень хотела увидеть Зденека фон Шовина, чтобы проститься и попросить прощения за срочный отъезд. К счастью, граф по своему обыкновению уже бодрствовал и занимался перетягиванием тетевы на луках.

- Как жаль, милая Мэйлина, что Вы так быстро нас покидаете! Но долг зовет, понимаю. Надеюсь, мой прием Вас не обидел?

- О нет, что Вы, благородный Зденек, я никогда не забуду Вашего радушия и теплого приема. Было столь приятно гостить у Вас! Надеюсь, что в скором времени смогу снова посетить Ваши края! Здесь очень, очень прекрасно!

- И я был бы очень рад, госпожа. Здесь найдется много дел для опытной чародейки.

Граф помог Мэйлине сесть на подведенную конюхом лошадь, проследил за тем, чтобы вещи чародейки были хорошо закреплены, и еще раз пожелал хорошего пути. Мэйлина, лично еще раз перепроверив сумку и рюкзак, поклонилась в седле и пустила лошадь через ворота замка. Граф с некоторое время стоял в воротах и смотрел в ее сторону, а потом как ни в чем не бывало вернулся к лукам. Стража у моста проводила беспристрастным взглядом быстро скрывшуюся в улочках города чародейку.