Облетала четырнадцатая осень, золотисто-бурая, и яркая из-за обилия разноцветных листьев, водящих в воздухе хороводы, точно феи острова Мэн вокруг волшебных голубоватых костров, и тихая, словно последние минуты штиля перед бурей – зимой; и грустная, как всякий конец чего-то теплого и полного радости, и светлая, подобно началу каждого нового пути, хотя и неизвестно куда ведущего. Красная листва долетала до утеса, поросшего мхом и вереском, ложится на плечи создания, находящегося, как и природа, на границе двух состояний: ребенка, беззаботного детеныша, веселого, несмотря ни на что, и взрослой, мудрой девушки, со своей тайной и своей болью.

Сайрен, дочь Алиенн, сидела у обрыва Русалочьей горы. Юная красавица с кудрями цвета пламени далеких костров, что зажигаются вечерами в людских поселениях, и блестящими черными угольками глаз, одна из наследников племени трэ-мор-форвин, немногих оставшихся в живых потомков чистокровной морской русалки Сирены Мэррианды. В назначенное судьбой время Сирена ослушалась отца, короля Двенадцати Морей, и связала жизнь с человеком, одним из воинов, и поселились они в Вечном Лесу, первый ряд стройных деревьев которого является границей мира Людей. Все земли, что простираются дальше: Лес, Моря, Горы, Снежные и Вересковые пустыни  – пристанище Других, куда Люди предпочитают не совать свой любопытный нос без особой надобности. Да и сами Другие: эльфы, дроу, тролли, оборотни, фэйри и многие другие– редко выбираются за пределы своих владений.

Выйдя из пучины вод на скалистый берег, Мэррианда не пожелала расстаться с титулом единственной принцессы и, стоя на вершине горы, впоследствии названной Русалочьей, она объявила себя и мужа основателями династии трэ-мор-форвин – лесных русалок. Старшая дочь этой любви, черноглазая полурусалка Алиенн, которую можно было отличить от обычной девушки разве что по умению плыть под водой несколько часов, а то и дней подряд, повторила судьбу матери: стала женой бойца в отставке, вдовца с малышкой дочерью.

Сайрен всегда наблюдала за плясками ноябрьских листьев с лихорадочным детским интересом, любила повисеть на дереве вниз головой и посмотреть на листву, летящую вниз сплошной яркой завесой. Дочь ушедшей предводительницы не теряла живого, вертлявенького нрава, хоть и была одной из старших среди десяти детей, застала четырнадцать тилинтеллаэсу – увяданий: на ее памяти лето четырнадцать раз сменилось осенью; и с рождения была наделена даром.  По крайней мере, так называли то, что она хранила в себе, ее родственники.

Только с бледно-розовых губ девочки слетели первые серебристые нотки древней русалочьей песни, как она услышала знакомые мальчишеские голоса:

- Да Ален! Прокляну!

- Чего, уже и поиграть с тобой нельзя?

- Ты меня стрелой тыкаешь, а не играешь!

- Да ладно тебе, Магнар, - весело сказала Сайрен, подходя к своим братьям. – Как же ты сражаться будешь?

- Мне еще нескоро сражаться… - поджав губки, проговорил семилетний малыш.

- Знаешь, мы с Сайрен первый раз присоединились к повстанцам, когда нам было восемь, - пристыдил его Ален, обняв за плечи свою старшую сестру-близняшку.

- Тогда было с кем воевать, а сейчас нет! – жалобно, но упорно оправдывался Магнар.

- Ты даже не тренируешься.

- Тренируюсь, ты просто не видишь! Я нарочно в чащу ухожу, чтобы ты не мешался!

- Ладно, хватит. Пойдемте домой, а?

- Пойдемте. Тетя Элиенн уже, наверное, извелась с младшими.

Братья и сестра отправились вниз по склону горы к лесному озеру, пристанищу их семьи, большой даже по меркам мира Других. Магнар с луком наперевес бежал впереди по осенней пустыне, вздымая ножками барханы желтых листьев. Солнца на небосводе не было уже недели три, но весь лес был наполнен магическим сиянием, где золотым, напоминающим о радости и согревающим, где алым, словно яблоко Белоснежки или кровь избранницы вампира, но от этого не менее притягательным.

- Что опять случилось, Сари? – обеспокоенно спросил парень.

- А что могло? Вряд ли я бы улыбалась и шла вприпрыжку, случись что плохое.

- Вот ты и проговорилась. Сайрен, - (Ален решил назвать сестру полным именем, дабы та поняла, что его намерения абсолютно серьезны), - мы с тобой близнецы, мы одно целое. Думаешь, я не почувствую, что с моей половинкой что-то неладно? Я же вижу: ты просто притворяешься веселушкой, как всегда! Говори, что опять узнала.

Маленькая девушка вздохнула.

- Кому, как не тебе, знать все про мою способность, - начала она. – Я знаю все наперед. Я не могу сидеть, как все остальные девочки, кем бы они ни были, и гадать о своей судьбе; я никогда не смогу сказать: «Поживем – увидим», я не смогу смотреть в будущее с надеждой, потому что я буду знать, что и когда произойдет. В том числе, все плохое. Ты не представляешь, что у меня за жизнь.

- Каждый был бы рад обладать твоим даром, Сайрен. Не говори так.

- Это не дар, Ален, это проклятие.

До родной опушки они шли в молчании.

- О, вернулись! – обрадовалась Элиенн, увидев племянников. – Садитесь рядом, с утра не виделись. Проснетесь и сразу же убегаете бродить по лесу. Совсем уже взрослые… - Красивое, нетронутое временем лицо полурусалки осветила добродушно-материнская улыбка.

После того как ушла Алиенн, заботу о ее детях взяла на себя ее младшая сестра. Старшие дети хорошо помнили мать, а вот для двухлетней Лэлли и Рагнара, недавно увидевшего четвертое тилинтеллаэсу, матерью стала Элиенн.

- Сайрен… Ален… - Десятилетний Эннис поочередно обнял брата и сестру.

- Я видела сон… - шепнула девочка тете, ероша волосы Лассе.

- Рассказывай, милая, - мягко и сочувственно сказала тетя Эли: она привыкла к тому, что все сны, видения и озарения племянницы обычно не сулят ничего хорошего.

- Я… - (Сайрен оглянулась на близняшку Лассе Линдел: не при ней о таком говорить), - должна провести жизнь в одиночестве…

- Как в одиночестве? – вмешалась Мипс, встретившая двенадцать увяданий и обожающая подслушивать разговоры старших. – А мы все на что?

- Да нет, Мипс… - отозвалась юная провидица. – Я вас, конечно, люблю, но хотелось бы и свое собственное гнездышко создать.

- Ужас… - Линдел, несмотря на свой небольшой возраст, быстрее все поняла, подсела к Сайрен и прижалась к ней.

- Да ладно тебе, - прервал недолгое всеобщее молчание двенадцатилетний Эннар. – Подумаешь, замуж не выйдешь. В конце концов, есть другие радости жизни. Правда же, Ален? Вот например, купаться. Тем более, что ты без труда можешь плавать под водой, как русалка. И еще: ты ведь единственная из нас, кто владеет магией!

- Да! Выращивай для себя целые поля цветов! – подхватила Тасси, попрощавшаяся с летом шестнадцать раз - уже достигшая возраста лесной русалки на выданье.

- Или иди на берег моря и наколдуй кучу новых красивых ракушек! – добавил малыш Рагнар.

- И Мипси права: мы у тебя есть, - тихо сказал Ален, положив руку на плечо сестры и серьезно глядя ей в глаза.

«Да, мои хорошие, - подумала Сайрен, обнимая брата за талию. – Жаль,что не только вы… Было бы легче»

***

Вдалеке море сливается со светло-серым небом, сплошь затянутым облаками. Холодный морской ветер треплет чуть отросшие светло-каштановые волосы юного воина, стоящего на утесе Русалочьей горы, наплевав на запреты отца, деда, старшего брата, традиций. Хотя он не первый такой ослушник, некий дух первенства неотделим от его образа. Герой-первопроходец, не знающий страха ни перед какими опасностями, готовый идти вперед с гордо поднятой головой и вести за собой остальных – таков был…

- Эйллис!

Молодой солдат быстро обернулся.

- Сайрен! – (Юноша поцеловал ее в лоб). – Опять грустная! Что с тобой?

- Я даже не знаю, как рассказать тебе… - проговорила девочка тонким и холодным, как льдинка, голосом: опять пыталась скрыть свои чувства от всех, даже от себя самой.

- Как есть, Сари, - сказал Эйллис, глядя на нее сверху вниз (с высоты своего роста). В этот момент он напомнил ей Алена.

- Мне сегодня был сон… - начала Сайрен, проклятая даром. – Мы с тобой были вместе, все было хорошо до поры до времени…

- А потом что?

- Нас разлучили. Я видела, как мы стоим рядом на одном берегу, а потом земля между нами дает трещину, и мы оказываемся на двух разных островах и отдаляемся друг от друга. Перед тем как открыть глаза, я увидела только твои неясные, размытые очертания. А уже в полусне мне привиделась вся моя дальнейшая жизнь: я одна. Солнце надо мной восходит и заходит, зима сменяется весной, лето - осенью, а я все так же остаюсь в одиночестве. Но, знаешь, это все происходило так тихо и спокойно. Без грохота земли, да почти без единого звука. Значит расстанемся тихо, без потрясений. Но так, по-моему, только хуже. Ведь если мы покидаем друг друга, не испытывая при этом никаких чувств, значит их у нас никогда и не было?

- Да как же не было, Сари?! А как мы друг друга нашли, помнишь? Мы тогда оба подошли к границе миров…

- Вот именно: мы переступили черту…

- Стой: черту перешагнул я, а не ты. Ты осталась в своем Лесу. Тогда у тебя в волосах  был цветочек ветреницы… Стало быть, если и было совершено что-то неправильное, то на мне все последствия. Ты безвинна, значит тебя судьба не накажет и не отнимет у тебя любовь. Ну, то есть меня, - Он слегка улыбнулся. – Выходит, мы оба будем счастливы.

- Но все мои сны вещие!

- Ты так говоришь, как будто хочешь, чтобы это случилось.

- Не надо, Эйллис.

- Сама подумай, Сайрен: кому будет плохо от нашего счастья? Кому мы сделаем зло?

-… А кому плохо оттого, что цветы распускаются или снег идет? Так угодно Матери природе и богам, и тут уж ничего не попишешь. Судьба цветов - расцвести и увянуть, а у наша…

- Сайрен, иногда стоит пойти и против природы, и против судьбы. Если бы никто никогда так не поступил, не свершилось бы ни одной победы в войне, ни одного успешного восстания, драконов мы бы не истребили – они бы до сих пор жгли наши деревни и города!

- Ты говоришь о вас, о людях…

- Хорошо! Взять, например, твою бабушку: ты сама говорила, что ей обещали несчастья с супругом, твоим дедом. Но она и слушать не стала – сделала по-своему! И была счастлива, Сари! Чем ты хуже нее?

Девушка потихоньку начинала верить словам своего Эйллиса. И припоминать прошлое: в детстве она обладала всеми теми качествами, что видела в любимом. Ух и бойкая она была девчонка! Не обращала внимания на свои видения и сны, считая это суеверием, мнила Элиенн странной за то, что та слепо верила в них. А сейчас что? Сайрен превратилась в свою же тень. Что всему виной? Война между светлыми эльфами и дроу, в которой ей довелось поучаствовать вместе с братом? Ведь именно после этой войны она начала верить в пророчества. Но, если сбылось ее предсказание о победе темных эльфов и неисчислимых потерях людей и их союзников, то почему должно исполниться и другое?  Тем более...

- Знаешь, я тут вспомнила…

- Что?

- Однажды мы с Тасси сидели вон в том гроте, - (Сари показала рукой вниз, на своды пещеры), - и смотрели на закат. И вдруг я увидела в волнах девушку, русалку, а потом я разглядела, что ее лицо – точь-в-точь мое, она – это я. И действительно мама и бабушка хотели забрать меня к себе, в море. Подумали, раз я владею магией, то в Морском королевстве очень даже пригожусь. Конечно, когда приходит время, все трэ-мор-форвин уходят обратно в морские чертоги, как вы, люди, уходите в небесные.

- Море – это ваш рай?

- Почитай что так. Я, разумеется, этого не хотела, очень не хотела. И, видимо, мое нежелание было настолько сильным, что через три месяца мне приснилось, как наши боги вознеслись из самых глубин моря и махнули на меня рукой: ладно, будь, мол, по-твоему. Потом они уплыли восвояси, а я осталась на берегу. В итоге мама с бабушкой передумали. Сказали: встретимся, когда мое время придет.

- Правильно. Если однажды получилось, значит выйдет и в этот раз. Главное – верить.

Сайрен посмотрела вниз и только сейчас заметила, что их с Эйллисом руки переплетены.

- Ладно, - с едва заметной, светлой улыбкой сказала на четверть русалочка. - Пойдем до третьего дуба. Как всегда. Его листва почти вся облетела.

- Странно вы все-таки считаете время увяданиями. Вот у нас наоборот: один год – одно лето.

- Просто осенью и зимой мы не можем жить по-настоящему: вода замерзает. А как лесные русалки будут существовать в согласии со своей природой, если они не имеют возможности плавать? Для нас пережить увядание – за подвиг.

***

Засыпая между Аленом и Мипс, Сайрен мысленно повторяла лишь одно: «Главное –верить, главное – верить…»

***

Этой ночью юной трэ-мор-форвин не снилось ничего, до рассвета в ее глазах стояла темнота. Оно и к лучшему: Сари боялась увидеть сон, еще более жуткий, чем вчерашний. И тьма может быть спасительной.

Предупредив брата, Сайрен отправилась на прогулку. И не зря: первый раз за столько дней выглянуло солнце, и золотое сияние, коим был наполнен весь Лес, было несравнимо даже с блеском драгоценных каменьев, спрятанных в недрах Гор от алчных людских глаз. И, что уж тут скрывать, в душе Сайрен уже теплилась маленькая надежда на лучшее.

Бывают такие дни, когда все поступки и мысли оказываются правильными… Таких дней мало, но они случаются, поверьте.

Неожиданно легкий ветер пробежал по желтому ковру листьев. Лесная русалочка обернулась: тот же ветерок трепал неоторвавшиеся от ветвей коричневые листья векового дуба. Третьего, если считать от Русалочьей горы. Высоко подняв голову, кружась на месте и рассматривая колышущуюся листву, Сари услышала мягкий, бархатный, низкий голос, который уже разговаривал с ней несколько раз. Он был как эхо и "глас с небес" одновременно: он исходил откуда-то сверху, заполнял всю территорию опушки, и вдалеке, в чащобе Леса, раздавались его отзвуки. Он был добрым, даже когда сообщал о чем-то плохом. Он предсказывал ей будущее очень  заботливо, готовил ее к тому, что ей предстоит узнать, по тону было понятно, что он старается поддержать ее в случае совсем уж удручающей новости. Девочка была рада услышать этот добрый голос и почти не боялась.

- Сайрен… - произнес голос.

- Да? - ответила Сари и оглянулась по сторонам.

- Будь счастлива…

Листва все еще шелестела. Солнечный зайчик прыгнул на маленький, чуть вздернутый нос девушки. Сайрен улыбнулась и, даже не прикрывая глаза, глянула на солнце, показавшееся, скорее всего, в последний раз: зимой в мире Других небо не проясняется ни на минуту.

- Спасибо… - прошептала лесная русалка.

Девочка дошла до обрыва, посмотрела вдаль и увидела, как на землю Людей медленно летят первые снежинки. Эйллис с детства любит зиму.

***

В первый раз за столько дней выглянуло солнце… Выглянуло, чтобы попрощаться и принести хорошую весть…