Фальшивые елочные игрушки


 

Не надо было брать с собой Вику, конечно.

Только кто же знал? Кто мог подумать, что на объявление отзовется не очередной извращенец за сорок, не прыщавый подросток и даже не тридцатилетний маменькин сынок? Глубокий бархатный баритон в трубке ведь ничего не означал сам по себе, да и встретиться его владелец предложил в обычной кофейне – ничего особенного, так делают все.

Надо было идти одной, да. Но подруга так некстати оказалась рядом, когда Максим перезвонил, и… Ну, те, кто знает Вику, поймут. Через пятнадцать минут этих ее «Так кто звонил-то, а?», повторяемых на разные лады; после проникновенных заглядываний в лицо и чуть ли не прыжков вокруг, будто передо мной не девушка двадцати пяти лет, а мелкая собачонка, сдалась бы и каменная статуя. Я рассказала Вике про свое свидание, а она увязалась следом. «В наше время обедать с незнакомыми мужчинами опасно!» – вот что заявила мне подруга. На самом-то деле Вика просто сгорала от любопытства – ну, и рассчитывала посмеяться над незадачливым кавалером. Что окажется он именно незадачливым, не сомневалась ни одна из нас. Что ж, отчего бы и не повеселиться, подумала я.

Мы даже пришли пораньше, чтобы оценить нового знакомого еще на подходе. Как он будет нервно оглядываться и семенить тощими ногами в скинни или, наоборот, с трудом протискивать сто десять колышущихся килограмм между столиками. Как начнет звонить еще с порога, чтобы не казаться идиотом, или как забьется в самый угол, надеясь, что я передумаю извлекать его из раковины. Такие детали о многом говорят, да. Я заказала себе вишневое мороженое, а Вика – чизкейк. Ну и, конечно, два больших капучино. Мы с удобством расположились на диванчике у стены, откуда хорошо видно весь зал – и особенно дверь – и приготовились зубоскалить.

Только вот веселье не задалось с самого начала: Максим, оказывается, тоже уже пришел. Я как раз собиралась приструнить подругу, которая самозабвенно строила глазки мужчине за соседним столиком, как вдруг этот самый мужчина встал и направился прямо к нам.

– Мария? – спросил он, глядя в лицо Вике, и улыбнулся. Без тени напряжения, как будто вот так подходить к незнакомым девушкам для него – самое обычное дело.

– Виктория, – по-мужски протянула руку подруга. Все еще нисколько не смущаясь, Максим принял ее ладошку. Но, конечно же, не пожал. Легко прикоснулся губами и на секунду задержал у лица.

Вот черт.

– Мария – это я.

Мой голос прозвучал излишне хрипло, а слова – сухо, но новый знакомый не подал виду. Повернулся ко мне и улыбнулся точно так же дружелюбно. Отодвинул стул, присел напротив. Пока официантка суетилась, перенося заказ Максима (американо; скорее всего, без сахара) на наш столик, я успела бросить на мужчину несколько внимательных взглядов.

Лет тридцать-тридцать пять. Темные, почти черные волосы и глаза им под стать – но внешность типично русская, без видимых южных или восточных примесей. Правильной формы лицо. Уверенный подбородок. Белоснежные зубы, которые он очень любит демонстрировать, даже не вызывая этим раздражения. Кожа слишком бледная – я была уверена, мы еще посмеемся с Викой на тему вампиров и прочей нечисти, только вот…

Именно в тот момент я снова посмотрела на подругу. И поняла, что она пропала.

Да, пропала. Не прошло и пяти минут с начала свидания, как я разглядела все признаки любовного сумасшествия на Викином лице: восхищение, вожделение, сомнения и тоску. Желание обладать. Боязнь не понравиться. Ее глаза горели, язык то и дело пробегал по губам – неосознанно, но оттого не менее соблазнительно; подруга всем телом подалась вперед, ее руки лежали уже где-то на середине стола, поближе к Максиму; спина выпрямилась, плечи расправились…

Нет, не стоило брать Вику с собой. Только теперь было уже поздно.

Подруга тут же захватила инициативу в разговоре, сыпала вопросами и сама болтала без умолку. Мне оставалось только уткнуться в вазочку с мороженым, а после того, как с ним было покончено, – в меню. Немного подумав, я склонилась к горячему шоколаду. Продолжаем хоть немного поднимать давление.

Да, блайнддейтинг, надо же тебе было так меня подвести… Какая шикарная идея, подумала я, когда наткнулась на этот сайт года два назад. Почти обычный портал для знакомств с анкетами, чатом и возможностью сразу обозначить основной интерес: общение или встреча в реале. Но с одним существенным отличием – показывать лицо тебя никто не обязывает. Кому надо, те и фото Бреда Питта выложат в профиле, конечно, но тут вполне можно прикрываться картинкой с котиком – никто не против, даже приветствуется. Аватарка сто на сто пикселей, галереи вообще нет… Я была просто счастлива. Те, кто может похвастаться привлекательной внешностью, ходят на другие сайты, и запросы у них другие. А в этом рассаднике неудачников о встрече можно договориться за пять минут. Ну, так я думала тогда.

А сейчас… Я снова скользнула взглядом по Вике, по ее огромным голубым глазам, носику пуговкой и красивым пухлым губам; по блузке с декольте, по длинным наманикюренным пальчикам. Максим попросит у нее номер перед тем, как уйти. Как минимум из вежливости – точно. Да и кто посмотрит на такую замухрышку, как я, рядом с Викой? И даже если болтливость и навязчивость моей подруги вдруг покажутся Максиму слишком… Нет, не смогу я. Теперь уже не смогу. Может, этот мужчина – и есть Викино счастье. А у нее я красть не имею права.

Максим оказался еще и чутким. Как только моя вторая чашка опустела вслед за первой, он выразительно посмотрел на часы, избавляя меня от необходимости уходить первой.

– Было безумно приятно познакомиться, дамы, но, боюсь, мне уже пора, – с улыбкой произнес Максим. – Надеюсь, это не последняя наша встреча.

– Конечно, – сказала я. А Вика, решительно вытащив из сумки мобильник и открыв вкладку «Новый контакт», снова принялась тараторить.

Она продолжала и после того, как Максим ушел. Я не вслушивалась.

Облом… вот это настоящий облом. Дома я подошла к зеркалу и придирчиво осмотрела собственное отражение. Кожа стала сухой, волосы потускнели, и на расческе их остается теперь гораздо больше. Это все мелочи, да. Но ведь и раздражительность, и постоянная усталость; бессонница, низкое давление, а с ним – головокружение и тошнота… Время еще не поджимает, но… Последние две недели на объявление не отвечал никто, кроме Максима, а искать самой – дело муторное и занудное. Впрочем, выхода, наверное, нет. Еще месяцок – и мне станет по-настоящему плохо. И до этого лучше не доводить.

В сумочке ожил телефон, и, вытащив его на свет, я еще с полминуты пялилась на незнакомый номер на экране. Неужели черная полоса внезапно решила сделать крутой виток? Или…

Нет. Это Сергей. Купил или взял у кого-то очередную сим-карту, чтобы набрать меня. Я уже устала добавлять все новые номера в черный список. Но он, кажется, не устал искать способы поговорить со мной. Ну как поговорить…

Сергей – мое личное возмездие за грехи. Я всегда ограничиваюсь только одной встречей – на чужой территории, без обещаний увидеться снова, без звонков после. Одна встреча – это почти безопасно. Если, конечно, мы оба в хорошей форме.

Если я не затягиваю, если мужчина не патологический нытик и так в перманентной депрессии; если, если, если… Я, наверное, взяла слишком много. А у Сергея не хватает духу даже прыгнуть с чертовой крыши. Раз за разом.

Нет, я не бессердечная сука. Просто сил больше нет.

– Маша, – проскулил он, – Маша, ты не представляешь, как мне плохо.

Представляю. Кое-кому бывало и похуже. Лет семь назад, когда я еще не слишком контролировала себя.

– Маша, я не хочу без тебя жить. Понимаешь? Когда ты ушла, это было… как будто солнце потухло. Как будто вся радость ушла. Я не могу больше ни о чем думать. Только о тебе. Вернись, пожалуйста.

Придурок. Если я вернусь – тебе станет только хуже.

– Слушай, я… Знаешь, откуда я звоню?

С табуретки? А над головой болтается петля?

– Я в ванной, Маша. У меня есть лезвия, а еще – пачка снотворного. Не знаю, что выбрать. Маша, если ты сейчас не приедешь, я…

Не знаю, почему я так долго не нажимала на сброс. Привычно заблокировать номер – и хоть на пару часов Сергей потерял бы возможность мне звонить. А значит, скорее всего, завернулся бы в полотенце и как ни в чем не бывало полез слушать меланхолическую музыку в интернете. Или плакать. Или… В любом случае, уходить из жизни Сергей планировал со всем причитающимся пафосом. Так, чтобы я слышала. Чтобы поняла, какую ошибку совершила.

И ведь совершила, не поспоришь. Только вот Сергей и понятия не имеет, где именно я налажала.

– Таблетки, – выплюнула я. – Пей уже эти долбанные таблетки. Чертов импотент.

Ну, последнее – не совсем правда. Но…

Булькающие звуки на том конце. Я поморщилась и завершила вызов. Тут же набрала номер скорой и сообщила о попытке суицида. Назвала адрес Сергея.

Не то чтобы я не хотела избавиться от него навсегда или не знала, что и так попаду в ад. Просто наш договор с совестью сформировался уж слишком давно и обжалованию не подлежал. Она молчит, только пока я действительно стараюсь причинить как можно меньше вреда. И я не была уверена, что смогу спокойно спать по ночам, если не попытаюсь сделать для Сергея хоть что-то.

Скорая, конечно, может и не успеть. Но уж это точно не моя вина.

Прикусив губу, я задумчиво обвела взглядом комнату. Благодаря Вике у меня освободился хороший кусок субботы – все то время, которое я могла бы провести с Максимом. Никуда он не спешил, конечно. Просто решил, что договориться о встрече с одной девушкой, а после уйти с другой было бы некорректно. Что ж, теперь я свободна. Только радости от этого никакой.

Я взяла лэптоп и улеглась на диван. Открыла знакомую вкладку. Анкеты, выложенные сегодня, – вот что меня интересовало. С большинством старых мы уже… общались. Привет, мужики: прыщавые, некрасивые, нескладные; достаточно отчаявшиеся для того, чтобы страх не коснуться ни одной женщины в ближайшем столетии затмил страх нарваться на мошенницу. Нисколько не похожие на Максима.

Привет, неудачники.

Игорь, девятнадцать лет. Дальше можно не смотреть. Живет, скорее всего, с родителями, а на отель денег нет. Уединиться нам будет негде. Руслан, сорок пять. Этот уже явно без проблем с жилплощадью, но кажется, скорее по мальчикам… Виктор, тридцать восемь. Судя по профилю, бизнесмен. Не курит, хобби – чтение и сноубординг. Эрудированный спортсмен при деньгах, значит? Может, еще и красавчик? Я поморщилась. Вот тут уже мне самой виделось что-то подозрительное. А игнорировать интуицию – себе дороже. Вячеслав, двадцать три…

Все было не то. Все не нравилось, во всем моментально находились недостатки, и, просидев на блайнддейтинге добрых четыре часа, я вдруг поняла, что думаю о Максиме. Сравниваю каждого кандидата с ним – и, конечно, не в их пользу. Не то чтобы я не привыкла встречаться с чертовыми аутсайдерами. Но когда сегодня Максим приблизился к нашему столику, на целую секунду я… понадеялась. Что все может быть иначе. Что я могу поехать к кому-то, потому что сама хочу, а не потому что вот этот парень – мой последний шанс и последняя надежда.

Что ж, в следующий раз будешь думать, девочка. Я закрыла лэптоп.

А всю следующую неделю я не вылезала из блайнддейтинга даже на работе. Перешла на две чашки кофе по утрам, носила закрытую одежду, чтобы ни тени желания не мелькнуло в глазах мужчин – искушение было слишком уж велико; начала снова краситься в попытке чуть меньше напоминать бледную моль; купила в аптеке снотворного. За все время мне позвонил только один шутник, который крайне удивился, что «все это и правда работает»; я сама, скрепя сердце, набрала троих. Договориться мы не сумели.

У Вики тем временем разыгрывался бурный роман с Максимом. Да, мне тоже показалось это смешным – будто кто-то вообще регистрируется на сайтах знакомств ради романов. Но к поведению Максима придраться не получалось при всем желании. Он позвонил моей подруге на следующий же день и теперь – нет, не осыпал ее тоннами цветов и не пытался каждый раз пригласить в ресторан дороже предыдущего – но зато писал милые смски, отвозил домой после работы и даже, кажется, успел познакомить с кем-то из своих друзей. Короче, Максим всячески давал понять, что у него – серьезные намерения.

Наверное, я должна была радоваться, что избежала такой искусно расставленной ловушки: уж мне-то отношения ни за каким чертом не сдались. Только вот… Не знаю, почему, но, глядя на счастливую физиономию Вики, я не могла не скрипеть зубами. Абстинентный синдром? Нервы? Мне не хотелось думать о том, что дело может быть в Максиме. Низко падать мне не привыкать, но это уже получался полет прямиком в бездну.

Еще через неделю я приняла решение скрипеть зубами только в переносном смысле: всего прочего эмаль могла и не выдержать. На ладонях и губах кожа шелушилась теперь так, что слезала целыми пластами.

Два месяца. Посмотрев в календарь, я поняла, что не была ни с кем два месяца. Это не предел – в подростковом возрасте мне приходилось проводить на себе самые разные эксперименты, – но довольно близко к тому.

Нужно было срочно что-то решать.

В субботу вечером я подошла к зеркалу и достала самое яркое из своих платьев. Я редко ношу его: по большей части мне просто некуда, да и незачем. Не люблю привлекать излишнее внимание. А тут… Нет, платье даже коротким не назвать – примерно до колен, но обтягивает так, что бесполезно прятать хоть белье, хоть прыщики. А еще оно переливается золотом на свету. Один лучик – и желтоватая блеклая ткань начинает сиять. Один лучик – и на лицо вряд ли будет кто-то смотреть. На танцполе я всегда превращаюсь в нем в королеву.

Открытые плечи и спина. Никакого лифчика. Волосы поднять наверх, чтобы оголить шею. Блестящий лак на ногтях. Накрасить губы. Подвести глаза. Размазать по капле духов по запястьям и за ушами. Натянуть чулки. И, конечно, туфли. Чуть более темный оттенок золота – идеально. Вряд ли кто-то заметит, но я буду знать. Рост выше сантиметров на восемь, походка – более плавная.  Я не Вика, чтобы стать по-настоящему красивой. Но только попробуйте не обратить на меня внимание!

Я вызвала такси и через каких-то полчаса была на месте. Расплатилась с таксистом и охранником на входе. Оставила кардиган в гардеробе – и нырнула в душное нутро клуба.

С минуту постояла у входа, изучая обстановку. Ни одного свободного столика, конечно: надо было заказывать заранее; впрочем, меня это не слишком расстроило. Я пришла не для того, чтобы прятаться в углу.

Опустившись на высокий стул за стойкой, заказала две текилы и первую выпила так быстро, что почти не ощутила вкуса. Снова придирчиво осмотрелась вокруг.

Конечно, на охоту сегодня я вышла не одна.

Отчаянно молодящаяся женщина лет сорока. Глубокое декольте, кулон соблазнительно тонет между грудями. Вызывающий макияж. И взгляд – взгляд настоящей хищницы. Две хохочущие едва совершеннолетние девицы. Брюнетка чуть дальше за стойкой – делает вид, что увлечена смартфоном, но напряжение в позе ее выдает. Стайка барби за столиком справа – короткие юбки и разноцветные коктейли.

Я провела языком по краешку шота, слизывая соль. Медленно подняла его и наклонила, позволяя текиле скользнуть в горло. С наслаждением прикусила зубами лайм. И вдруг поняла, что не буду просто сидеть и ждать, как мои… коллеги. Я буду танцевать.

Оставив сумочку на попечение бармена, я начала пробираться сквозь толпу на танцполе. В самую середину; да, вот сюда. Под блестящий шар, преломляющий лучи софитов; направляющий их в мою сторону; заставляющий меня сиять. Я качнула бедрами, расправила плечи. Сделала несколько пробных движений, вплетаясь в ритм. И позволила музыке подхватить меня.

Я не училась. Не знаю, как правильно. Я не вымученно дрыгаю ногами и руками, как большая часть толпы рядом со мной. Не повторяю заученные движения, как те несколько человек, на которых смотреть хочется. Я просто… слушаю. Слушаю и слушаюсь. Погружаюсь в мелодию, погружаю ее в себя. Мы с музыкой становимся одним целым.

И мы закружились с ней. Вспыхнули, заставив других на секунду замереть с восхищенными взглядами. А потом принудили их расступиться. Вокруг меня образовался круг; нет, купол – и под ним я была прекрасна. Представление началось. Зрители жадно ловили каждое движение.

Язык то и дело быстро скользил по губам. Прядь выбилась из прически. Бедра по-змеиному извивались. Руки… Я вдруг почувствовала прикосновение. Да! Кто-то проник под купол. А я позволила ему войти.

Чужие ладони обвели талию и легли на живот. Чья-то грудь плотно прижалась к спине. Полоска голой шеи под рубашкой соприкоснулась с разгоряченной кожей. Я затянула гостя в танец, и ему ничего не оставалось, кроме как подхватить ритм.

Пальцы сплелись. Объятия стали крепче. Ближе. Еще ближе. Я запрокинула голову назад и уложила мужчине на плечо. Нежно. Всегда делаю это нежно.

Прикрыв глаза, я начала пить.

Ледник невозможного, ярко-голубого цвета. Горы и долины, взрезанные морем. Снег… бесконечная снежная пустыня, отражающая свет солнца так, что больно смотреть. Норвегия? Я никогда не была здесь и, наверное, не буду. Но это прекрасно.

Вагончик на американских горках проходит петлю. Громкий визг вокруг. Сердце пропускает удар. Так он – любитель подобных вещей? Забавно.

Девушка… конечно, девушка. До странности простая, даже некрасивая. Но вот глаза совершенно удивительны. Я вижу в них… доброту. Такое нечасто встретишь. Она улыбается, и…

Черт. Я поморщилась Нет. Не хочу. Забирать это – не хочу. Вытолкнула гостя из круга. Я так и не повернулась к нему лицом. И хорошо.

Музыка замедлилась, приглашая разбиться на парочки. Еще один чужак нырнул под купол.

Самоуверенный блондин в обтягивающей футболке. Волосы испачканы гелем. Дурацкая татуировка на бицепсе. Потанцуем? Да.

Моя ладонь утонула в его. Бедра почти соприкасаются. Я уже не осторожничала, как с предыдущим. Пила его взахлеб.

Новая машина. Почему это всегда новая машина? Вручение дипломов в университете – кажется, он рад просто тому, что это закончилось. Секс… Господи… Секс с негритянкой? Как пошло и некрасиво, парень. Прости, но потом тебе не захочется продолжения. А может, оно и к лучшему… Посиделки с друзьями? Восьмилетний виски и травка? Гадость.

Прочь из круга.

Музыка снова набрала обороты. В круг вошли сразу два гостя. Зажали меня посредине. Пить одновременно из двоих – все равно что смешивать убойный коктейль. Надеюсь, у меня не закружится голова. Надеюсь, я не выбьюсь из ритма.

Я танцевала много часов. Быстро и медленно, с одним партнером и с несколькими. И с каждым разом становилась все желаннее. Платье насквозь промокло от пота, глаза блестели, на губах играла улыбка. Она звала, она приглашала, она завлекала под купол. И я ни на минуту не оставалась там одна.

Лица не запоминались. А очень скоро перестал запоминаться и вкус.

Новое прикосновение. Новое объятие. Музыка сменилась резко, заставив меня судорожно дернуться не в ритм. Потом я успокоилась, настраиваясь на медленный танец. Хорошо. Как раз пора отдохнуть. Завтра я в любом случае не смогу ходить, но сегодня… сегодня хочется продержаться еще чуть-чуть. Может быть, я просто жадная. Но мне редко бывало так хорошо.

Пальцы легли на мужское плечо, ненавязчиво касаясь шеи. Небольшое усилие, будто тянешь напиток через трубочку, и…

Что?

Я едва не отпрянула, но рука гостя крепко держала меня за талию.

Что за черт?

Сместить ладонь ему на спину, разрывая контакт, я догадалась не сразу. С полминуты он все еще тек в меня – теплый, приятный, даже по-своему вкусный, но… Пустой.

Картинок не было. На самом деле, в нем не было совсем ничего.

Замирая внутри, я решилась поднять глаза и посмотреть мужчине в лицо. И снова едва не вскрикнула от неожиданности.

Максим.

Наши взгляды встретились, и на целую минуту я забыла, как дышать. Он держал меня, держал крепко и властно, и вел за собой в танце – да, именно Максим направлял меня, а не я его. Мужчина все еще ничего не говорил и даже, кажется, ничего не делал – но я вдруг ощутила, что купол вокруг нас начинает трещать. И разлетается на куски с первыми аккордами следующего трека.

Круг заполнили другие люди. Они самозабвенно задергались рядом, больше не обращая внимания на свою королеву.

– Маша, – наклонился ко мне Максим. Шею обожгло горячим дыханием, – тебе пора домой.

Я неуверенно кивнула. Щека чиркнула по его щетине – если бы я была спичкой, то загорелась бы. Голова соображала плохо. Я была пьяна – пьяна чужими запахами и вкусами, чужим счастьем, чужим будущим, чужим ритмом. И только теперь поняла, что остановиться следовало час назад.

А еще через час я и вовсе могла бы натворить бед. Максим появился вовремя. Максим появился, и…

– Я отвезу тебя.

Тот же спокойный тон, но он немедленно вывел меня из ступора. Спаситель? Супергерой? Нет. Не стоило обольщаться. Максим немного другой, но это не значит, что с ним все вдруг будет иначе. Не будет. И промашки я не допущу. Я отстранилась и напряглась всем телом.

– Нет.

– Да, и даже не думай возражать.

Я смотрела мужчине прямо в глаза, понимая, что сейчас буду врать. Буду кормить его обычными россказнями про больную маму, ревнивую кошку, трехнедельный бардак, спрятанный под ковром труп или даже…

– Маша…  –  устало протянул Максим. – Разве ты еще не поняла, что на меня все это не действует?

И я… так странно, но я – подчинилась. Позволила взять себя за руку, чего не допускаю совсем никогда, и провести через толпу к выходу. Максим забрал мою сумочку. Помог одеться.

Я не успела разглядеть марку машины – только поняла, что она была темная и, наверное, дорогая. Максим открыл пассажирскую дверь и подождал, пока я устроюсь. Сел за руль сам. Радио он не включал. Я была благодарна: ушам хотелось хоть немного отдохнуть.

Мы не разговаривали. Я, сбросив туфли, растирала напряженные икры, Максим курил в открытое окно. От легких покачиваний машины я снова начала терять ощущение реальности.

– Теперь налево. Заедь под арку. Второй подъезд, – сказала я минут через двадцать и поняла, что не узнаю собственный голос.

Мужчина не ответил.

По лестнице мы поднялись на третий этаж. Ключ щелкнул в замочной скважине.

Если истории про маму с кошкой и были ложью, то по крайней мере бардак я не выдумала. Максим тактично сделал вид, что не заметил разгром под зеркалом в прихожей: мне понадобился весь арсенал, чтобы накраситься вечером. Я поскорее провела его на кухню и предложила кофе – почти единственное, что умею готовить хорошо. Лучше бы, конечно, выпить чего-нибудь покрепче, да и три часа ночи располагают скорее к тому, чтобы расслабиться, а не взбодриться. Но… Кое-кто ведь за рулем. И я не собиралась оставлять этого кое-кого до утра.

Я поставила на стол чашку, и Максим с благодарностью ее принял. Поднес кофе сначала к носу, а не ко рту.

– Корица?

– Да, – слегка улыбнулась я.

И корица, и мускатный орех, и какая-то ароматная ерунда, название которой я постоянно забываю, а еще – четверть ложки сахара на турку: чтобы придать карамельный вкус.

Максим осторожно подносил к губам раскаленную чашку, а я тем временем разглядывала его. Забавно. Рубашка интересная, необычного рыжего цвета, и воротник отглажен как следует – наряд Максим явно выбирал придирчиво; но при этом не побрился, и волосы превратились от пота в сосульки. Тоже танцевал? Хм, почему бы и нет. Он и сложен как танцор: сухое, поджарое тело; движения выверенные и плавные. Такой случайно не смахнет со стола тарелку и не зацепит бедром дверной проем. Ладони… мужские, иначе и не скажешь. Не эти хиленькие, мягонькие ручки, которые всегда будто гладят – даже если пытаются бить. Сильные руки. Выпирающие суставы на пальцах. Кто-то назвал бы их некрасивыми, но я…

Я вдруг замерла и медленно промотала мысли назад. Черт возьми. Меня определенно несет не туда. Разве так нужно думать о парне своей подруге? Разве я имею на это хоть какое-то право?

Нет. Мечтать – не для меня, и влюбляться – тоже. Жаль, правда, что дело не в каком-нибудь древнем проклятии или венце безбрачия. Хорошо бы все было так просто. Знать с детства: по велению злой ведьмы ты никогда не сможешь влюбиться. Привыкнуть к этому несложно, и от отсутствия любви проблем в жизни всяко меньше, чем от ее избытка. Только вот никакого проклятия нет. Я обычная девушка, и мне приходилось… желать мужчин. Приходилось терять голову.

Лучше бы я правда не могла. Лучше бы и не хотела никого к себе подпускать. Да, так было бы лучше всего…

Я прикусила губу. Успокойся, девочка. Смотреть и не трогать – и так твое жизненное кредо. Значит, пора прекращать смотреть.

Я резко отвернулась от Максима и продолжила пялиться уже в угол, изредка отвлекаясь на кофе. Наверное, это даже не казалось странным. Девушка просто задумалась. Устала. В конце концов, ей давно пора спать.

Чужое дыхание в метре от меня. Стук чашки, опускающейся на стол.

– Ты выглядишь лучше.

Я все еще не смотрела на него, но позволила себе улыбнуться.

– Да ну. Мне в душ надо. И на голове черт знает что.

– Лучше, чем две недели назад, я имею в виду. Ты очень пыталась это скрыть, но тебе явно было плохо. Сейчас все в порядке?

Бесконечные намеки. Недосказанности. Понимающий взгляд Максима в клубе. «На меня не действуют твои штучки». Как же все это надоело…

– Что ты знаешь? – процедила сквозь зубы я.

С минуту мужчина молчал.

– Ты вампир? – спросил он, наконец, – и тогда я расхохоталась.

Я смеялась истерично, взахлеб, согнувшись пополам и ударяясь лбом о собственные колени. Да, я предполагала, что когда-нибудь услышу именно этот вопрос. Но – от него? На собственной кухне? И с таким… драматическим надрывом в голосе? «Мы не персонажи дурацкого сериала», – хотелось фыркнуть Максиму в лицо. Но он, кажется, и правда ждал ответа.

–  Нет, – сказала я, отсмеявшись и только чудом избежав икоты. – Или да. Не знаю. Что значит – вампир? Тот, кто пьет кровь? Я не пью кровь. Восставший из мертвых труп? Как видишь, я вполне жива. Не боюсь солнца. Не превращаюсь в летучую мышь. Крестик ношу… иногда. Нет, Макс, я не вампир.

–  Но ты не будешь отрицать, что сегодня ночью… поела, – спокойно возразил он.

– Напилась, – поправила я. – Предпочитаю называть это так. Ем я, как и все люди. Пью, впрочем, тоже, но… Я все равно сравнила бы это с жаждой. С физической потребностью поважнее еды.

Я медленно повернулась и рискнула посмотреть Максиму в лицо. Увидеть там… презрение? Отвращение? Что?

Черные глаза мужчины все еще были совершенно непроницаемыми. Но вот голос прозвучал на удивление мягко.

– Так что же это – то, что ты пьешь?

– Счастье, наверное… Радость. Восторг. Знаешь, когда кто-то рассказывает, что мечта сбылась, а он почувствовал только пустоту, я каждый раз думаю: не постарался ли кто-то вроде меня? Не выпил ли кто-то причитающиеся ему эмоции?

Я вдруг подумала, что никому не рассказывала об этом. Ни одной подруге и, понятное дело, ни одному мужчине. Дело даже не в том, что они не поняли бы, отвернулись от меня, сбежали. Просто… Я не очень понимала, как о таком говорить – и самое главное, зачем. Но теперь, когда я начала, остановиться стало неожиданно трудно.

– Это не всегда… так. Я не всегда устраиваю оргии с двадцатью мужиками. Обычно с кем-то одним. Чаще всего – с одним. Только по-хорошему… Наверное, как раз сегодняшних задело меньше. По касательной. Я не сделала ничего фатального – подумаешь, не обрадуются несколько раз. Я отобрала не все. У них еще много разного. Они… может быть, даже не заметят.

– Кто-нибудь… умирал? – вдруг прервал меня Максим, и я почувствовала, как что-то резко сжимается в районе живота.

– Нет, – быстро ответила я. А потом вспомнила о Сергее и гораздо менее уверенно добавила: – Наверное, нет.

Я отвернулась. Опустила голову и уставилась на пол. Ну да. Приехали. Чудесный вечер, ничего не скажешь. Главное, познавательный. Надеюсь, тебе понравилось, Макс, потому что время и правда позднее. Пора домой.

Звук отодвигаемого стула. На лицо упала тень. Ладони Максима легли на мои и потянули вверх. Практически поставили меня на ноги. Притянули к себе.

– Если что, – тихо сказал мужчина, – то я не считаю тебя монстром.

И все. Больше ничего.

Когда я отстранилась, чтобы посмотреть Максиму в лицо; чтобы, черт возьми, понять, шутит он или нет, наши губы как-то сами нашли друг друга. И я… слишком сильно удивилась, чтобы отстраниться сразу.

Пальцы Максима коснулись моих волос. Одну за одной вытащили все шпильки, заставляя их рассыпаться по плечам. Едва ощутимо скользнули по позвоночнику и снова поднялись вверх. К шее. Подбородку. Скулам. Максим смотрел мне в глаза; он ни на секунду не отвел взгляда, и от этого по коже то и дело пробегали мурашки. Кровь прилила к щекам; ладони, упирающиеся мужчине в грудь для защиты, вдруг обнаружили, что все пуговицы уже расстегнуты…

Мне хотелось сказать Максиму, что это неправильно. Что мы не должны. Правда очень хотелось – но он снова и снова закрывал мне рот поцелуями, и совсем скоро я совершенно забыла о том, почему именно нам нельзя.

О неубранной спальне я тоже вспомнила далеко не сразу. Уже потом, обводя комнату задумчивым взглядом, – лишь бы только не смотреть на Максима. На его жилистые руки, на подтянутый пресс, на довольную улыбку на губах.

– Ты не рассказал мне о себе, – сказала я, решившись. – Ты ведь тоже… другой.

– Да, – согласился Максим. – Другой – это правильное слово. Я настолько другой, насколько только можно. Полная противоположность.

– Не понимаю, – поджала губы я.

– Смотри, – коснулся моего живота он. – Если у тебя тут вечно голодный рот, – Максим обвел пальцем пупок, – то у меня… не знаю. Генератор?

Моя ладонь тоже медленно скользила по его груди и прессу. Вверх-вниз. И снова вверх.

– Я не боюсь тебя, Маша. Не боюсь, что ты выпьешь мое счастье. Просто понимаешь… у меня его много. С избытком. И если я не буду отдавать, меня просто… разорвет.

Я вдруг вспомнила, как Максим целовал руку Вике. Как подруга загорелось – сразу же, в тот же миг – как ее глаза засияли… счастьем? Да, пожалуй, что так.

– Какой я на вкус для тебя, Маша? Хуже прочих? Я видел, как ты удивилась, когда попробовала меня. Но если ты сможешь питаться… прости, пить меня – это выход. Для нас обоих – у тебя ведь тоже не случится передозировки, если мы будем рядом дольше пары недель.

Я не сразу поняла, о чем он. С минуту еще продолжала глазами изучать лицо Максима, а ладонью – его торс; и только потом замерла. Напряженная. Недоверчивая. Ошарашенная тем, как просто и будто бы между делом Максим об этом говорит.

Ну да, конечно, выход. Если для Максима счастье – мусор, побочный продукт, то я могла бы пить его вволю. Могла бы лучше спать по ночам. Могла бы не думать о том, кто еще захочет наглотаться таблеток по моей вине. Я всегда бы отлично выглядела и чувствовала себя… живой. А ведь это еще далеко не все. Кроме бесплатного счастья мне в подарок достается прекрасный принц. Красивый. Соблазнительный. Влюбленный? Не уверена, но зато – готовый быть рядом. Готовый… спасать меня. Каждый раз.

До тех пор, пока от собственной довольной улыбки меня тоже просто-напросто не разорвет.

–  Нет, – ответила я. – Спасибо, но нет.

–  Это из-за Вики, да? – после короткой паузы поинтересовался Максим. – Из-за того что она твоя подруга? Но послушай… если бы я вообще не появился, она за всю жизнь не испытала бы и половины того, что за эти две недели. Я дал ей все, что мог, и теперь…

Все? Значит, если я сейчас проверю мобильник, то действительно обнаружу там десяток пропущенных звонков и смсок: «Макс – козел»?

– Нет, – снова сказала я. – Дело не в Вике. Просто…

Просто что? Просто я немного старомодна? Наверное, не десятки случайных связей со случайными мужчинами убивают в тебе всю романтику, а всего один качественный козел, которого ты пускаешь в свой дом, и который последовательно втаптывает тебя в грязь год за годом. Что я могу знать об отношениях, кроме того, что слышу от подруг или вычитала из книг Джейн Остин? Двадцать шесть лет, а меня все еще коробит, когда мужчина вот так честно и напрямую предлагает регулярный перепихон. А ведь это, по крайней мере, честно. И по-взрослому. И гораздо больше, чем то, что он предлагал женщинам до меня.

Просто я действительно не хочу ничего отбирать у близких? Что ж, тоже верно. Не хочу и не стану. Даже если я не краду, а подбираю то, что Вика уже потеряла. Даже если подруге и даром такого счастья не надо – о чем она первая бы мне и сообщила, решись я обо всем рассказать.

Просто счастье, черт возьми, не должно быть товаром? Не должно быть предметом или продуктом; к нему нельзя относиться, как я или Максим. Счастьем нельзя завладеть нечестно. Нельзя украсть, нельзя выплюнуть или бросить, как подачку. Оно от этого портится, теряет вкус; превращается в фальшивые елочные игрушки. Те самые – яркие и прекрасные, но не приносящие ни капли радости. Истинное счастье должно быть только твоим.

Просто я так много выпила чужих эмоций, что забыла, каково это – испытывать их самой? Забыла, разучилась, перехотела.

Да, перехотела. Так будет правильнее всего.

Я отползла на край кровати и, свесившись, подобрала с пола рыжую рубашку. Не глядя, бросила себе за спину. Максим пробурчал что-то невнятное. Он еще много чего бурчал следующие минут десять: требовал прекратить истерику; уговаривал не вести себя, как ребенок; предлагал продолжить разговор «на свежую голову», когда я высплюсь. Я молчала и терпела. Пока Максим продолжал одеваться, все это действительно можно было терпеть.

Ни секундой дольше.

Когда он, наконец, ушел, за окном начинало рассветать. Я приняла душ. Переоделась в домашнее. И принялась за уборку.