Эхо войны

 

Жандарм вертел в руках причудливой формы флаконы. На полках и в шкафах подобного было полно. Рядом с ним стояли различные приборы для, как донесли свидетели, магических опытов. Его звали Деян Равич – высокий мужчина тридцати лет, с изящными, в чем-то, дворянскими чертами лица. Он прошелся по комнате, держа в руках тяжелый дневник в кожаной обложке.

В центре комнаты, на стуле, сидел парень двадцати двух лет от роду. У входа стояли двое солдат и сжимали винтовки с примкнутыми штыками. Деян первый нарушил тишину.

– Гроздан Кженич, вы обвиняетесь в нарушении Сребренских указов, которые запрещают проведение магических экспериментов без лицензии правительства его императорского Величества Улиила Второго, а также в террористической деятельности, направленной на запугивание, а также оказание давления на государственных чиновников и покушение на их убийство.

Деян ловко пролистал дневник, остановившись на одной, покрытой сплошным, выведенным каллиграфическим почерком, текстом странице. Он встал перед парнем и начал читать:

– «Нас не остановить никакими казнями. Убивая нас они обнажают свой страх, мы же демонстрируем высшую волю к борьбе за свободу. Главное значение террора – способ вынуждения у правительства уступок, а так же проявление строгой и непреклонной справедливости являясь проявлением добродетели, переходящей, ради высших интересов, в открытую борьбу. Мы прибегли к ней, будучи вынужденными к этому имперским правительством и его деспотичным режимом. И мы не откажемся от нее, пока не достигнем своих целей…» – Деян остановился и через мгновение продолжил, – я восхищен ты настоящий революционер. Сохраняешь все протоколы для истории, как женщина хранит любовные письма.

Парень молчал, изо всех сил пытаясь скрыть дрожь и не показывать своего страха. Деян прекрасно видел это. Выдержав паузу, позволил юнцу осознать всю степень безысходности своего положения. Смягчив голос, он продолжил:

– Ты же понимаешь, этих записей достаточно для виселицы. Даже если на следующей странице не будет планов по наведению чумы на наш город.

Гроздан вскочил со стула и выпалил дрожащим голосом:

– Мы подобным никогда не…

Но, ледяной взгляд Деяна усадил его обратно и студент притих. Солдат у входа усмехнулся.

– А чем вы занимаетесь? Убиваете полицейских и чиновников?

– Мы боремся за наши права. Власть не захотела нас услышать. Вместо диалога, она издает диктаторские указы и постановления. Запрещает развиваться свободному магическому искусству, заставляет нас регистрировать всю нашу деятельность. Изъяла из свободного обращения все значимые ингредиенты. Любые эксперименты находятся под запретом. Большинство академий закрыты, а величайшие из магов арестованы. И все почему? Из-за одного неудавшегося заклятия, пускай и трагических масштабов. На наших братьев и сестер объявлена травля. Вы отбираете и уничтожаете древние свитки. Ты и тебе подобные загубили сотни жизней и судеб.

– А сколько ваши убили, сто тысяч? То, что началось тогда – было ужасно. Но именно эти указы спасли вас всех. Ты же не хочешь провоцировать резню?! А если она начнется, прекратить ее будет непросто.

– Я не хочу этого, и потому правительство должно нас услышать… для начала.

– Я тебя слышу, и прекрасно понимаю. А ты понимаешь, что единственный шанс выжить – это рассказать зачем вы выкапывали свежие трупы? Что вы готовите? Сигивит сказал, что человеческие органы применяются в очень серьезных и опасных жертвоприношениях. Если ты не хочешь повторения истории, то назови своих подельников.

– Это не мы. Жертвоприношения уже давно не практикуются. И мне плевать что этот клятвопреступник вам рассказал, он просто хочет избавиться от нас пока мы до него не добрались. Боги покинули нас, иначе бы человечество обходилось без всех этих фабрик и прочего, – он посмотрел на пистолет Деяна, – кто-то, может, и занимается подобным архаизмом, но не мы.

– Да ну! Я тут вижу целую алхимическую лабораторию с тысячами ингредиентов, – Деян окинул взглядом комнату, на мгновение его внимание приковала голова оборотня. – Уверен, здесь найдется немного человечинки.

– Или мы найдем немного молотых костей вон в той шкатулке, – вмешался второй жандарм, стоявший рядом.

Деян уверенным жестом приказал ему замолчать, а сам продолжил:

– Корчишь из себя борца, но не тешься иллюзиями. Даже эпитафию в духе: «Борьба его безнадежна, подвиг бесславен, а имя его опорочено» – будет некому написать. Если тебя и запомнят, то не за поступки, а как очередную жертву режима, – Деян наклонился к бочонку с порохом, стоявшим в углу, и, покачав головой, с насмешкой сказал. – Вы даже нас убивать собираетесь богопротивным способом. Не трать мое время и свое здоровье на пустые препирания.

Гроздан явно нервничал, и это было видно по дрожащим рукам. Пытаясь звучать невозмутимо, он продолжил:

– Человеческие органы используются только для призыва Богов и демонов. Но их воля иная. Они отстранились от нашего мира и лишь наблюдают. Они оставили достаточно подсказок и силы заточенной в природе, что бы мы сами пришли к настоящему могуществу. И только тогда они вернутся, и удостоят нас чести общения, – юнец выдохнул, и, подняв глаза на Жандарма, нависшего над ним, сказал. – Это наверняка упыри. Ведь тела обглоданы и разорваны, а это их почерк.

– Или вы привели за собой стаю собак, что бы те скрыли все следы?

– Это упыри или секта Мираюра, которая обитает в руинах Эльмодриса, – помолчав несколько секунд, он сказал. – Или это вы все подстроили, чтобы начать очередную охоту на ведьм? Выполняете план по повешенным. Вы – кучка палачей и садистов! Это упыри. Устройте засаду ночью и увидите все сами.

Вы наверняка даже до этого не додумались. Или и так прекрасно знаете тех, кто выкапывал трупы и приводил собак. Вот этот наверняка с факелом стоял, – он указал головой на солдата у входа, – пока тот трупы выкапывал.

Студент твердо стоял на своем, но это была скорее попытка оправдать и искупить невольное сотрудничество с властями.

– Мы ведем наш мир к прогрессу, а вы трусы. Ведь вам проще уничтожить то, что не в состоянии понять.

Деян наклонился к нему и строго сказал:

– А я вижу прогресс по-другому. Мы устанавливаем равноправие большинства через разрушение привилегий меньшинства.

– Только для того чтобы стать этим самым привилегированным меньшинством, – прокричал, арестованный за терроризм студент, вслед двум, выходящим из дома, жандармам.

Он еще что-то говорил, но Деян с Радеком вышли на улицу. Его не интересовал сам спор, он просто старался выбить идеологическую почву у него из под ног. Снаружи дежурили двое солдат, шестеро оцепили улицу и не пускали людей. Горожане здесь были довольно флегматичны и расслаблены, а потому, не торопились лично узнать о случившемся. Они явно предпочитали узнавать обо всем из газет. Но и они провозилась здесь уже долго; и к месту событий начали стекаться рабочие. Народ начал бурно обсуждать происходящее, но их голоса сливались в сплошной шум. Лишь изредка до солдат и жандармов доносились реплики и обрывки разговоров:

– Ну и этот готов! – воскликнул один.

– Да этому сукину сыну надо быть убитым! – возражал ему второй.

– Давно пора, из-за них столько честного люду пострадало тогда, это так не окончится, еще будет. Скоро всех их пересодют, а тех, что не пересодют – мы перевешаем! – громогласно заключила старуха, стоявшая ближе всех.

Фразы же вроде: «Хорошо жандармы, наши, дело делают!» – приятно щекотали самолюбие.

Деян присмотрелся к толпе. Ему показалось, что там промелькнуло знакомое лицо.

Нужно было его быстрее доставить Гроздана в отделение. Радек не особо верил студенту, а его версия с упырями особого доверия у него не снискала. Так что он предложил допросить его более обстоятельно.

За эти три месяца, что он провел на должности жандарма, недавно созданного, отдельного жандармского корпуса полицейского управления Ягдинской губернии, Деян достаточно хорошо узнал Радека. Он был исполнительным, преданным и, главное, дисциплинированным солдатом. Таким же, каким был сам Деян, служа в Имперской гвардии. Говорить он мог многое, но всегда четко выполнял приказы и сохранял хладнокровие на службе. Даже, несмотря на то, что вся его семья погибла в Битве за Эльмондрис. Да и дураком он не был и всему быстро учился.

– Он может и искренний революционер, но всего лишь полезный идиот в чьих-то руках, – Деян закурил, подошел к Радеку и тихо сказал. – Он проводил эксперименты в первоклассной лаборатории посреди города, средь бела дня. Это либо глупость городничих, либо измена. И сложно сказать что хуже. Я склоняюсь к тому, что некоторые получали пару лишних монет в карман, и смотрели в другую сторону. Но, парень лихой. Сразу почуял, что в университете больше не отсидеться.

Радек кивнул и Деян продолжил:

– Теперь об упырях. Возьмешь людей и устроите засаду на кладбище. И так чтобы наверняка. Возьми столько солдат сколько нужно, я все бумаги оформлю и передам вечером. Отработаем эту версию и нужно заняться нашим угнетенным меньшинством и их пособниками, идейными и не очень.

– Ваше благородие, не уверен, что получится. Гарнизон направили в Плустуцк на подавление бунта. Видимо, оккупировали бездарно. А снимать уличные патрули запрещено. Но, я сделаю, что смогу.

– Хорошо. Иди, собирай людей, а у меня еще дельце есть.

Деян поскакал по мощеной дороге через центральную площадь к регистратуре. Улицы были широкие, но мощенных было не много. В Ягдине решительно негде было спрятаться. Казалось, что нельзя и шагу ступить незаметно для посторонних. По обе стороны проскакивали дома – невысокие, не больше трех этажей. Деян выехал на площадь и едва разминулся с богатой повозкой, в которой сидели две дамы благородного происхождения. В центре стоял памятник генералу Брунмарду – герою Битвы при Эльмондрисе, единственному выжившему полководцу. На постаменте, высотой метров двух, на жеребце, вставшим на дыбы, сидел человек в парадном мундире с лицом не уступающем в величии и суровости самим Богам. Рука с саблей обращена к небу и немного вперед, призывая идти в атаку. Табличка на постаменте гласила: «Герой, верноподданный его императорского величества, генерал северной армии – Эрман Брунмард, нанесший сокрушительное поражение коварному и бесчеловечному врагу». Все было верно, только звание генерала он получил через месяц после битвы, а тогда он был полковником. О его многочисленных подвигах ходили легенды, и слава эта была заслужена. Он, с уцелевшим полком вышел из окружения и захватил высших офицеров и архимагов, которые и послали смерть и разрушения не только обеим армиям, но и Эльмондрису, не сумев обуздать могущественную силу. Это была их последняя попытка доказать свою необходимость в зарождающемся индустриальном обществе и ухватится за кривую тень былого могущества, не сумев достойно ответить на вызов истории. На его же родине, эту битву называют Брунмардской, а Эльмондрис ассоциируется с могильником для сотни тысяч душ. Деяну так и не удалось с ним встретится. Во время войны он был на юге – сражался за контроль над Этельрунским проливом с Убрахским Союзом. Однажды он его мельком видел на балу у императора. Деян туда попал по требованию отца-барона Младена Равича. А уже через неделю был направлен сюда, чем не был очень рад. Отец по другому смотрел на карьеру своего младшего сына в Гвардии. Возможно, решил, что двух гвардейцев будет много. И нужно осваивать семье, уже, другие поля.

Чуть дальше, на стене, разграбленного и сгоревшего во время погрома, храма были расклеены газеты с такими названиями как «Известия отечества». Запущенная во время военного прошлого, как элемент пропаганды; она нашла свое место и в мирном настоящем. На случай если «непримиримые враги отечества» снова появятся на горизонте. Рядом висело менее опрятное издание «Народного фронта» и рядом их же плакат, на котором рука в рабочей перчатке душит змею с бородой и в шляпе; явно намекая на магов. Это тот случай, когда действие вызывает противодействие не только у государства, но и у чересчур ретивых и радикальных граждан. Деян двинулся дальше, тем белее он почти приехал.

Бывшая психушка напоминала огромный, приземленный, серый ящик, с облупившейся краской. Когда-то это была охра. Главное здание было окружено высоким каменным забором. У распахнутых ворот вбита деревянная табличка - «Регистрация и обслуживание магических субъектов». К парадному входу вела вымощена неровным булыжником дорога, а совершенно пустынный, с одним лишь засохшим деревом, двор заполняли сотни людей – маги и всякого рода чародеи, пришедшие на регистрацию. Они толпились вокруг здания, облепили его, словно муравьи. Отовсюду доносились крики и ругательства. У входа собралась толпа – мужчины и женщины, старые и молодые. Многие провели в очереди несколько дней и ночей.

Деян выпрямился и, положив руку на эфес сабли, направился к массивной дубовой двери, ловя на себе взгляды полные ненависти, презрения, страха и глубокого безразличия. Пробравшись внутрь, он оказался в узком проходе с железной решеткой перед ним, которую открывал солдат, пропуская по несколько человек для перерегистрации.

Деяна сразу заметил Илиа Дечич, бывший здесь старшим чиновником, радостно воскликнув: «Ваше благородие» распахнул объятия и направился к нему. Но приблизившись расплылся в улыбке и протянул мясистую руку – это был верный признак того, что ему что-то нужно. Он трепетно пожал руку жандарма и пригласил его жестом в свой кабинет, перед этим высунулся в приемную и громогласно объявил: «Тише тут! У меня важное совещание!»

Кабинет Илии больше напоминал подсобку, а стол и шкаф, заставленные всякими книгами и справочниками оказывали, какой-то, давящий эффект. Но запах книг и чернил вперемешку с запахом чая и коньяка наоборот успокаивали и создавали атмосферу уюта, особенно, на фоне вечного гама за дверью. Чиновник уселся за стол, ловко убрал стопку книг на пол и поставив стакан горячего чая перед Деяном, начал:

– Тут вот какое дело. Людей не хватает. Этих магов, целителей, предсказателей, и вообще – шарлатанов все больше и больше, – он отер пот со лба, – уже три месяца работаем, а их только больше становится. Раньше же тут психушка была, причем не самая лучшая. Вы может палаты видели, это же сараи, в них только паразитов разводить. Тут и здоровый сойдет с ума, и на все это громадное здание был один врач и несколько фельдшеров.

– Ну так, а я чем могу помочь, обращайтесь к инспектору врачебной управы, пусть выделяет врачей и фельдшеров.

– Да был я у него уже. Говорит, штаты утверждены со своей стороны он ничего сделать не может. Сказал, если учреждение переквалифицировано, то и обращаться нужно в соответствующее ведомство. Я поехал к Губернатору, а там вообще не знают о моем существовании и что есть такое заведение. А уж о проблемах моих они и слушать не желают. Я и заявления написал в управление госимуществом. На все мои запросы пришел один ответ – «свободных сумм нет, людей нет». Мне ведь нужно человек десять грамотных, что бы считать и писать хорошо умели.

Выдержав паузу, но, не дождавшись ответа, добавил:

– Ну, хотя бы просто не дураков. У нас же целый гарнизон в городе стоит. Война закончилась, чего сидят без дела, – в его голосе начало скользить отчаяние. – Вы же бывший военный, поговорите с ними, я здесь умру без помощи.

– Я все понимаю, но гарнизон сейчас убыл на юг, но…

Его речь прервали крики девушки и сердитый бас караульного. Крики не утихали и вскоре они перешли на ругательства. Но молодой красивый голос не мог соперничать в искусстве брани с опытным воякой, хоть девушка и старалась.

Илиа выглядел раздраженным, но уже привык к подобному. Он воскликнул:

– Вот же засранка, уже неделю мне житья не дает. Вчера я думал что успокоилась.

– О ком это ты?

– Пойдемте, покажу.

У входа ругалась молодая симпатичная девушка, на вид ей было лет двадцать пять. Среднего роста с красивыми рыжими волосами, которые она постоянно поправляла, даже когда в этом не было нужды, явно нервничая и злясь на всех окружающих. Она мгновенно заметила Деяна, одетого в строгий мундир жандармерии с серебряными пуговицами и массивным серебристым значком на груди с гербом, на гранях которого плясал свет от масляной лампы на стене. За мгновение она подскочила к нему и продолжила кричать уже на Илию, который тоже готов был перейти на крик, но сдерживался. Видимо, надеялась, что хоть жандарм проникнется ее положением и поможет.

– Да сколько можно меня здесь держать?

– Тебя здесь никто не держит, – буркнул Илиа, надеясь на этом и закончить разговор.

Но, девушка не унималась:

– Я предоставила все документы, кроме одной несчастно справки. Ее сожгли во время погрома вместе с домом. Я дипломированный целитель, а не, какая-то там, колдунья, которая будет порчу наводить. У меня есть диплом, пусть и без этой сраной бумажки о «талантах». Вот вы не выдаете мне лицензию, а все эти коновалы лечат хвори по принципу «нет руки нет заражения». А настоящие спасители жизни должны ночевать в грязи под воротами этой психушки, – ее голос дрожал, казалось она сейчас расплачется.

Деян выпрямился и повернулся к чиновнику, который уже начал массировать виски и сказал:

– Я все понимаю, приму к сведению, как будут свободные люди, я их тут же к вам направлю.

Затем повернулся к девушке и взял у нее документы. Действительно, она с отличием закончила лучшую академию в губернии. Но не было дополнительной справки о врожденных талантах, которые могли быть самые разрушительные и опасные. А без нее теперь работу не найти.

Деян вернул ей бумаги и направился к выходу. Она одарила его, на прощание, колючим взглядом и отвернулась. Заскочив по дороге на работу, что бы заполнить пару бумаг, он отправился домой.

Еще не рассвело, а Деян был уже на ногах. Дисциплину Гвардейца вытравить сложно. Армейская служба не давала ему поблажек, и он платил ей той же монетой, поддерживая дисциплину, как в себе, так и у своих подчиненных.

Каждое утро он вставал с восходом солнца, когда холодные утренние лучи только заползали в дома. Деян быстро оделся, только в этот раз он надел штатское и прихватил нож, спрятав в сапоге. Все таки, вчерашний бомбист и возможные теракты его достаточно взволновали. А  мысли, о вероятности чего-то масштабного не выходили из головы.

К своему удивлению, в парадной Деян столкнулся с молодым жандармом – Обреном. Он тут же вытянулся по струнке и поприветствовал командира. По его уставшему лицу, не выражавшем ни единой эмоции, сразу стало ясно, что на победные реляции рассчитывать не стоит. Первым начал Обрен:

– Ваше благородие, поймать никого не удалось…, – он немного замялся, – еще три могилы разрыты, трупы, как и предыдущие, обглоданы, – после короткой паузы он добавил в попытке оправдаться. – Нам не хватило людей для всего кладбища. Они, наверное, хитрые твари, раз нашли место за которым мы не наблюдали. И наверняка очень голодные. Тут было особо нечего добавить. Деян решил не перебивать молодого, лишая его инициативы. Он просто продолжил смотреть на него, иногда отводя взгляд на мокрую, после ночного дождя, дорогу и шныряющих тут и там собак, вдыхая свежий воздух полной грудью.

– Мне приказано вас сопроводить, если позволите.

Деян, согласившись, молча кивнул. Ему уже не терпелось посмотреть на весь этот бардак самому.

Лошади тяжело месили грязь, увязая в ней, едва сходили со старой, протоптанной тропинки тянущейся и извивающейся тонкой ниткой, навстречу утренним лучам.

– Ваше благородие, разрешите обратиться?

– Обращайся. – Деян был рад поговорить в дороге.

– Это правда, что нас должны отправить ловить этих поддонков, которые всех подряд убивают и грабят. Вроде, это бывшие наемники с юга.

– Сомневаюсь, у нас другой профиль. А что хочешь подвиг совершить? – Деян улыбнулся.

– Вовсе нет. Я за славой не гонюсь, а просто хочу быть полезен своей родине.

– Ты говоришь как Радек. И тебе я скажу то же, что и ему. Это звучит как фраза из некролога. Только в некрологах пишут: «У этого прекрасного человека была лишь одна цель – служба на пользу Родине». Я видел как сотни людей убивали и гибли на полях сражений, и никто не хотел быть убитым на пользу родины. Они просто исполняли свой долг. Выполняй добросовестно работу, которую выбрал, любую, и будешь полезен родине.

– Просто здесь больше возможностей. Так я буду сидеть без дела, а здесь можно немного подождать пока прейдет разбойник. Мы его хвать и дело в шляпе.

– У всего есть последствия. И подобное желание судьба перекрутит в самую извращенную форму… – он продолжил, но уже без легкости в голосе, – когда я воевал на юге, была там одна банда наемников, скоты каких поискать. Мы могли их всех прикончить, но решили выждать удобного момента. И пока мы ждали, они вырезали целую деревню. В живых остался только мальчик.

– Я слышал об этом. Брат на флоте служит, он рассказал. Говорит, что тогда убили несколько, скрывавшихся там, высших офицеров Убрахского Союза. Там был целый слоеный пирог из позиций наших и их войск, не считая флота. Нам тогда повезло, без толковых командиров им тяжко было.

Обрен хотел сказать еще что то, но Деян его остановил и продолжил:

– Сразу после того как мы заняли несколько деревень наступило перемирие, и наш гарнизон остался там. Мальчика звали Леля. Это был настоящий ангелочек с повадками варвара. Мать его давно убили еще в начале войны, рос он непонятно как. Бабка за ним, конечно, присматривала, а потом и ее зарезали. Она его и спасла тогда. Прибился он к нам. Подходил к солдатам и просил «курнуть», а затянувшись сплевывал в сторону и начинал ругаться площадными словами. Женщин он величал «шлюхами» и был всегда готов промочить горло, а потом лежал довольный и покрякивал. Но больше всего ему нравилось – убивать котят и душить щенков, а у живой птицы выщипывать перья. Спрашиваешь у него: «Ты куда, котенка понес?», а он: «Нузно повесить на велевке». «Башку раскрою» и «потрахи выпущу» – у него это ласковые слова и, вообще, милые шутки. А в случае чего будут уже не шутки. Пришли мы как то в деревню, а он сидит смеется… В руках у него вырезанные человеческие глаза. Игрался он. А за сараем санитарка наша лежит с перерезанным горлом и без глаз. Пришла помочь местным.

– И что вы сделали?

– А ты бы что сделал?

Деян и сам не заметил, как на поле начали возникать могилы и они, наконец, въехали на кладбище. Обрен сделал добрый такой круг, приведя его к самому краю кладбища, далеко от центрального входа. Они проезжали мимо надгробий помеченных символами Богов. Так народ призывал тех, кому следует взять на попечение ушедшего родственника или доброго товарища. Чаще других встречались призывы к богине войны – Изандри, взять под свою опеку души умерших. Ее символом был воткнутый в землю меч. Кладбище очень быстро стало напоминать лес из крестов, а легкий сухой ветер доносил голоса людей и ржание лошадей.

На крошечном пяточке, усыпанном могилами, топтались и что-то обсуждали несколько человек. А поодаль, по периметру, расслаблено дежурили пять солдат. Деян и Обрен спешились и осторожно, стараясь не увязнуть в грязи, направились к разрытым могилам и стоявшему рядом с ними Радеку.

На дне валялись разорванные и обглоданные трупы. Всюду были разбросаны внутренности, а остатки кишок обвивали тела словно змеи. На руках и ногах повисли рваные куски плоти. Одежду на телах не разорвали, а, будто сжирали вместе с мясом. Мертвецы были свежие, но вонь от них обволакивала и, буквально, липла к одежде. Человека не подготовленного уже бы точно стошнило. Присутствующие испытывали ко всему этому только омерзение. Но сохраняли невозмутимое выражение лица.

Деян спокойно спросил, что случилось. Радек так же спокойно ответил, что не хватило людей все перекрыть, а из-за грозы даже самих себя было не видно и не слышно. Скупо оправдавшись, он заглянул с Деяном в могилы и продолжил:

– Мы трупы осмотрели, если предыдущие были выпотрошены и без органов, то эти разорваны на части, растерзаны диким животным… ну или упырем. Да, я практически уверен, что это были они.

– И почему же?

Радек указал на отпечатки человеческих ног.

– Наш злодей не ходит босым. Но, – это ерунда, – он достал из кармана несколько зубов и ногти. – Нашли в трупах, сомневаюсь, что кто-то бы стал так изощряться.

Деян заметно оживился. В его голосе появился привкус азарта.– Согласен! Судя по всему, они становятся все голоднее, уж не знаю, что там с ними не так, но это нам на руку. По видимому, они не заметили вас, а вы их. Может они вернутся за добавкой. Сегодня проведем еще одну засаду, но так, чтобы наверняка. – Деян жестом подозвал молодого лейтенанта. И приказал вернуться в гарнизон, а вечером привести не меньше двадцати лучших бойцов. Он согласился, не став припираться, хотя мог. Ведь он не подчинялся Деяну, а только сотрудничал, хоть и принудительно. С этим нужно было покончить как можно скорее.

Золотая монета солнца закатилась за горизонт. Солдаты заняли позиции. Группы по два человека дежурили у склепов и могил. Все они могли видеть своих соседей. Кладбище было погружено в непроглядный мрак и даже луна была скрыта за тяжелыми тучами. Но если кто-то увидит упырей, он подаст знак и уже через минуту твари будут окружены отборными бойцами, готовыми изрешетить их свинцом и изрубить саблями под светом факелов и ламп. Земля уже подсохла после дождя, но сапоги все еще увязали в кладбищенской грязи. Холодный и колючий ветер царапал лицо Деяна, ноги замерзли. В воздухе повисла мертвая тишина.

В кромешной тьме прошло несколько часов. Глаза уже привыкли и легко выхватывали силуэты крестов, кустарника и деревьев, которые особенно буйно разрослись в последние годы. Но они были и их преимуществом, позволяя затаиться, не выдав себя. У Деяна перед глазами проносились картинки того, как солдаты, так же как и он, сидят на холодной земле напрягая зрения выжидают врага. Будто включилось отдельное чувство, и он мог заглянуть каждому в душу.

Тишину разорвал лязг метала и скрежет, донесшийся с центральной части кладбища. Деян и Обрен непроизвольно вздрогнули. Деян бросил вопросительный взгляд на жандарма, тот понял все без слов и только, пожав плечами, оглянулся, тоже ища источник шума. Словно боясь разбудить мертвецов, Деян мягко ступал между могил и через считанные секунды наткнулся на первую пару солдат. Все они стягивались к источнику звука. Словно тени, они плыли между могил изящно уворачиваясь от веток, не позволяя себе издать лишний звук, держали ружья с примкнутыми штыками наготове, прощупывая ими пустоту.

Деян очень аккуратно остановил одного из них и шепотом спросил:

– Это что, фамильные склепы? Оттуда звук?

Лицо, покрытое маской тьмы, кивнуло и солдат, плавно и непринужденно, продолжил движение. Деян следовал за ним, не уступая ему в мастерстве и подготовке. Кресты в голой земле сменяли, надгробные плиты, саркофаги и склепы, над которыми, молча, нависали гигантские деревья, чьи мрачные ветви тянулись до самой земли. И в такт дуновениям ветра, царапали надгробья, шумя листвой.

Едва не запутавшись в лабиринте могил, Деян добрался до огромного фамильного склепа. Таких было всего несколько на кладбище, но он не мог разобрать чей был именно этот. Деревянная дверь была распахнута. Мрак склепа был гуще, чем чернота ночи. Из его нутра доносились, пробирающие до мурашек, завывания. Солдаты под молчаливым командованием лейтенанта занимали позиции. Очень быстро темные фигуры выстроились перед входом. Деян надеялся, что это именно упыри. Ведь, будь это что-то опаснее, вроде оборотня, и все они останутся здесь. За этой зловещей мыслью последовала другая: «Может, лязг метала – это скрежет огромных когтей или смертоносных клыков». Но, он отбросил сомнения и был готов встретить врага.

Строй солдат ощетинился ружьями. Рой свинцовых пчел был готов вырваться по первой команде и растерзать любого. Его наполняло ощущение, что, из зияющего чернотой дверного проема, за ними всеми кто-то наблюдает. Деян укрылся за деревом поблизости. В одной руке он сжимал пистолет, вторую держал на рукоятке клинка. Все заняли свои места. Время будто остановилось. Все замерли.

Из темноты со свистом вырвалось холодное лезвие. Смерть едва прикоснулась к Деяну и тут же отпустила. Кривой нож со звоном ударил в надгробную плиту в двух шагах позади него. Не успел он перевести взгляд обратно, как единым громовым разрывом ударила дюжина ружей. Вспышка света, словно молния, раздробив тьму, высветила неказистые исхудавшие тела тварей, завернутых в лохмотья. Тут же, вокруг вспыхнули фонари и факела. Поле боя напоминало жертвоприношение темным богам ночи. На лицах солдат плясало пламя, а дым сверхъестественным спрутом расползался и стелился по сырой земле. Первый залп свалил трех из них. Вторая линия пехоты почти мгновенно отрыла огонь в еще стоявших на ногах упырей. Сомнений не оставалось – это были именно они. Пули рвали плоть и проламывали черепа. Издав мерзкий вопль переходящий в хрип, они рухнули на землю.

Пехотинцы начали спешно перезаряжать ружья. Но двадцати секунд у них не было. Монстры бросились на солдат. Двум из них, до сих пор находившиеся в тени солдаты, мгновенно сняли головы саблями. Еще одного догнала пистолетная пуля, от чего затылок взорвался как переспелый арбуз. Одного солдат поднял на штык и бросил на землю, в следующее мгновение, размозжив, тяжелым сапогом, голову. Последний упырь налетел на замешкавшегося пехотинца и повалил на землю. Деян, обнажив клинок, поспешил на помощь, как вдруг, за спиной услышал тихое шарканье. Обернувшись, он увидел отвратительную харю гниющего покойника – кожа лоскутами слезала с лица, один глаз отсутствовал, а второй вылезал из глазницы, словно голову сдавливали тисками. Костлявые руки рванули к его горлу, но ухватили только воротник сюртука. Деян, бросив саблю, схватил уродца за худощавую шею, пытаясь его оттолкнуть; перебирая позвонки, пальцы чувствовали под собой каждую косточку. Упырь оскалился в последний раз, Деян направил пистолет ему в морду и выстрелил. К запаху гнили и гноя добавился порох. Тварь завизжала, но обрушившаяся на голову, словно молот, рукоять с хрустом прервала его. Тело, не весившее и половины здорового мужчины, обмякло и рухнуло на траву. По блестящему на лезвии огню он мгновенно нашел саблю. И сунув пистолет за пояс, Деян бросился обратно, к остальным солдатам. Там тоже все было кончено. Он внимательно осмотрелся, ночной мрак еще не рассеялся, и разобраться в происходящем было не просто.

Вскоре рассвело. Холодные лучи утреннего солнца открыли завесу тайны над случившимся. Этот бой стоил им одного убитого и двух раненных. Склеп был выпотрошен – внутренняя облицовка разбита, а двери выломаны. Их пол и возраст разобрать было невозможно, но среди лохмотьев мирного населения, оказались несколько в подранной форме пехоты Ваддорского королевства. Эти могли прийти только из Эльмондриса. Деян хоть и был доволен успехом засады, но оскверненный фамильный склеп губернатора заставлял его сердце биться чаще, а последствия, откровенно, пугали. Все это выглядело, будто они приманивали на него упырей.

Часть тварей, прятавшихся среди могил, сбежала. Могущественная сила наделила этих людей невероятной скоростью и отравила их сознание. Теперь они, позабыв себя, рыщут по земле как шакалы, и ничто не может удовлетворить их голод. Медлить было нельзя. Деян приказал собрать всех. Часть солдат оставили с раненными. Теперь их осталось пятнадцать. Немного передохнув, они отправились в погоню.

Уже через час они приближались к Эльмондрису – земле мертвых. Желание закончить начатое гнало его вперед. Деян был уверен в своих силах, ведь с ним едут отличные солдаты – опытные воины. Все знали с чем они столкнуться и были к этому готовы. В глубине души он понимал, что все его поступки разумны, но цель и причина безумны. Они двигались в объятия смерти.

С вершины скалы на выжженную долину, в золотой оправе утреннего солнца, взирали почерневшие камни разрушенной, века назад, крепости Эльмондрис. За свою тысячелетнюю историю она видела множество кровопролитных битв. У ее ног гибли империи и рождались новые. Но вот, уже несколько веков она стоит, опустошенная и разграбленная, молча взирает на своих наследников пустыми глазами нескольких уцелевших бойниц. Окутанная мрачными легендами и древними сказаниями – она была свидетелем кошмарной битвы, которая из-за высокомерия и гордыни правителей стала могилой для ста тысяч душ. Две армии погибли вместе с городом получивший свое имя от нее. Теперь Эльмондрис войдет в истории как монумент разрушительности человеческих амбиций и жажды власти. Но это будет потом. А пока это долина усеянная трупами людей, бывших когда-то врагами, а теперь они, рыщущие среди развалин, тени – всеми забытые и проклятые. Эльмондрис – это высеченная дьявольским огнем рана, разделившая земли двух государств рекой запекшейся крови и тысячами жизней, но остановившей, на какое-то время, войну. Лишь до тех пор, пока не найдется более надежный способ ее продолжить.

Они ехали по мертвой земле; там и тут попадались цветущие кусты и зеленеющая листва опутывающая почерневший телеги и вырванные стволы, некогда, могучих деревьев. Время здесь остановилось, хотя некоторых поглощало без остатка. Чем глубже они забирались, тем чаще им попадались трупы. В редуте защитников города лежали обглоданные остатки. А неподалеку на Деяна смотрели десятки пустых глаз на, словно залитых воском, лицах: не тронутых ни зверем, ни человеком, ни временем. Это была ничейная земля. Всего за несколько месяцев это место обросло легендами о рыщущих среди останков монстрах и призраках, нашедших здесь свой дом.

Всадники рассредоточились.

– Здесь никого нет! – донеся гулкий крик справа.

– Здесь вроде тоже! – отвечал ему крик слева.

Деян повел лошадь вперед, но она заржала и встала на дыбы, чуть не сбросив всадника. Он, краем глаза, заметил какое-то движение среди камней и потянулся за пистолетом. Справа раздался хриплый стон и солдат вывалился из седла, с пробившим насквозь грудь, штыком. На них бросились десятки визжащих тварей. Раздались первые выстрелы, затем еще. Он, не мешкая, разрядил все пистолеты в бегущих к нему монстров и выхватил саблю. Подкравшись сзади, в его ногу вцепился упырь и начал рвать зубами бедро. Деян одним мощным ударом бросил его на землю, обезумевшая от страха лошадь размозжила тому голову и бросилась прочь, не разбирая дороги, топча трупы и разбросанные всюду припасы. С трудом, он, вернув управление в свои руки, сразу направился к своим. Все они собирались вместе и отступали. Не паникуя, солдаты выстраивались спина к спине, прикрывая друг друга. Едва он успел выхватить саблю, как живот рассекла острая боль. Он рубанул наотмашь, раскроив череп однорукого упыря. Его дергающийся труп, рухнул на землю, сжимая кривой нож.

Сердце билось чаще, кровь сочилась из под разрезанного сюртука. Деян был уже совсем рядом, когда оглушающий удар в голову выбил его из седла. Перед глазами все плыло, голова наливалась свинцом. Сделав нал собой усилие, он поднялся. Боль в ноге пульсировала и волнами разливалась по телу, кровь сочилась по штанам в сапоги, а сабля обрывала руки. Деян пошатнулся. Время будто остановилось. Каждый шаг отдавался пронизывающей болью в висках. В глазах была свистопляска черных кругов. Земля уходила из под ног. Свет обжигал глаза. Зажмурившись, Деян сделал еще несколько шагов и рухнул на землю. Но, в последний момент, чьи-то, руки его подхватили.

Голоса окружающих сливались в однообразный гул, рвавший голову на части. Они уезжали прочь от Эльмондриса. Под ним проносилась серая земля и тут же растворялась в клубах пыли, а голову жалила мысль: «Это была засада или они просто защищали свой дом? Это я их сюда завел, ведомый своей самоуверенностью и желанием как-то оправдать разгром склепа». Боль, слабея, отпускала его навстречу тьме.

Деян не помнил, как очутился на жесткой деревянной кровати. Он словно плыл по реке времени, течение то замедлялось, то укорялось. В минуты сознания казалось, что он здесь недели, а позже корчился от боли, словно его ранили мгновение назад. Красные, закатные лучи, пробивающиеся через разбитое окно, выхватили из полумрака комнаты девушку с аккуратными фигурой и огненно рыжими волосами. Она сосредоточенно перебирала флаконы и странного вида инструменты, разложенные на дряхлом столике рядом с кроватью Деяна.

Отчетливо зазвучал Голос Радека:

– Ваше благородие, вы очнулись. Девка оказалась права.

– Что она здесь делает?

– Вы приказали ее привести. Сказали как выглядит и, что она может быть в психушке. Вы бы не дотянули до города, и мы решили занести вас в эту заброшенную таверну. А я отправился за ней. Вы разве не помните?

Деян, ощутив прилив сил, спросил:

– Как зовут?

– Хаверия, ваше благородие, – негромко ответила девушка.

– Что со мной было, – голова гудела, и он ощупал затылок.

– Голова цела, вам повезло. Это отравление и инфекция. Слюна упырей опасна сама по себе, а тут еще и ржавое лезвие, вымазанное непонятно чем. Я вычистила раны и все зашила. Жить будете. Мы изучали их на практических занятиях, так что не волнуйтесь.

Радек с нескрываемым раздражением встрял в разговор:

– Изучали они, значит. Наплодили тварей всяких в своих экспериментах, а потом изучали. А они простых людей на части рвут! А теперь и до нас добрались. Вам лишь бы изучать. Они были простыми людьми. У них были семьи, а вы их превратили в безмозглых тварей, а теперь еще и потрошите во имя одних вам известных целей, – замолчав на секунду, он грубо спросил. – Ты все сделала?

– В принципе, да, – ее голос дрожал, источая страх.

Радек схватил ее за руку и потащил из комнаты. Деян поднялся на локтях и, вложив в голос всю силу, приказал ее отпустить.

– Оставь нас!

Хаверия вопросительно посмотрела на Деяна.

– Нет, ты – Радек Стеванович.

– Я не считаю…

Деян, на удивление легко, вскочил на ноги. Его грозный голос заполнил комнату.

– Ты смеешь не подчиниться прямому приказу, жандарм. Ты пока еще мой помощник, так что отправляйся в город и займись делами.

– Оставить вас наедине с этой ведьмой!

У Деяна уже заканчивалось терпение, и Радек это увидел в его глазах. Он извинился и вышел, сказав, напоследок, что здесь остается пять солдат и Обрен.

Он уселся на кровать и подозвав Хаверию, усадил рядом. Он чувствовал неподдельную симпатию к девушке, но не знал, как выразить свою благодарность. Хоть он и понимал, что Радек не прав, но извиняться за него не спешил.

– Долго я здесь? Чувствую себя как то слишком хорошо, – он начал разговор в надежде, что он приведет его к решению.

– Весь день. Вам еще предстоит долгий путь к выздоровлению. Я дала вам обезболивающее и зашила рану. Она оказалась неглубокой. Утром можно будет ехать, а пока постарайтесь не двигаться.

Деян не знал что сказать. Он хотел ей чем-то помочь, но не знал чем. Да и для человека его ранга, связь с магами была крайне нежелательна.

– Ваши люди нашли здесь множество запрещенных ингредиентов. Вам следует их уничтожить, – девушка старалась выглядеть предельно преданно властям. Она по-прежнему видела в Деяне жандарма, исполняющего свой долг а только потом человека. И опасалась сказать лишнего. Общение с Радеком сильно подорвало ее доверие к жандармерии.

– Я могу тебе чем ни будь помочь? Насчет работы… у меня есть пара знакомых, – он сказал это, на удивление для себя, отстраненно и холодно.

Хаверия, молча, смотрела в окно. Начинал моросить дождь. Он быстро усиливался и вот уже был слышен отчетливый стук капель на деревянной крыше.

– Спасибо… Похоже, ваш помощник вернулся, – она указала на темные фигуры за окном.

– Я же его отослал обратно, какого…? – он резво подошел к окну.

Они, пригнувшись, крались под ночным небом, медленно обтекая их убежище.

Это точно не упыри. Деян бросился к своим пистолетам и сабле. На первом этаже прогремел выстрел, за ним еще один, и еще. Топот, шум и ругательства доносились из-за закрытой двери. Деян, держа оружие наготове, подскочил к окну и прижался к стене. Девушка испуганно лежала на полу возле окна. Он выглянул и увидел подбегающего человека; в его руке искрился шнур. Все было ясно. Деян вскинул пистолет и прицелился. Руку на удивление не вело. До него было не больше двадцати шагов - отличная дистанция. Человек уже собирался метнуть гранату, но вспышка в окне второго этажа рассекла мрачный силуэт заброшенной таверны. В следующее мгновение свинцовая пуля пробив грудь опрокинула его на спину. Следом раздался взрыв. Шрапнель с визгом разлетелась вокруг, жаля всех вокруг. Вскоре загремели отборные ругательства и крики неизвестных.

Деян выскочил в коридор. На первом этаже у окон стояли двое солдат. На полу сидел один раненный, а второй перевязывал ему руку. Дверь была подперта дряхлым, но еще крепким, шкафом. Он не понимал что происходит и кто эти люди. В голове роились десятки мыслей.

И тут звонкий, с хрипотой, голос расставил все на свои места.

– Капитан Деян Равич – это ты?! Знаю ты там!

Деян быстро спустился вниз и укрылся возле окна за толстым, перевернутым, столом.

– Да, я. Это ты Ронард?

– Я знал, что это ты. Сначала сам не поверил. Родри тебя видел пару дней назад в городе; ты там кого-то задержал. Он сказал, что ты его тоже заметил, но, видимо, не узнал.

– И что ты собираешься делать?

– Я вас всех убью, а сучку эту заберу себе. Два по цене одного, что скажешь? Пусть ублажит нас, а то ведь каждый день как последний. Можешь отдать мне ее сам. И тогда я просто сверну ей шею… ну когда кончу, разумеется.

– И зачем тебе это?

– Месть, удовольствие.

Деян осторожно выглянул в окно. Никого не было видно. Только несколько факелов под деревянным навесом через дорогу.

Он крикнул во тьму:

– Может, тогда выйдем один на один? Если ты, конечно, не оскотинился как твой сброд? Докажи свое высокое происхождение.

Из-за камня вдалеке прогремел голос:

– Хорошее предложение, но мои парни уже здесь и жаждут крови. Твоей крови, Деян. Ты, мерзкая гадюка, теперь не выкрутишься.

Деян представил, как он потирает свои моржовые усы, и самодовольная улыбка расплывается на его мясистом лице.

Он приказал Обрену привезти Хаверию. Через несколько секунд она была рядом. Вся дрожала, и плохо понимала что происходит. Деян положил руку ей на плече и мягким голосом сказал.

– Ты говорила, что те ингредиенты опасны. А ты можешь сделать из них какую ни будь бомбу?

Она подняла на него испуганные глаза. За спиной прогремели выстрелы.

– Я не могу… и по закону за это...

– А это мне решать. Закон надо мной или я над законом! – в его голосе звучал металл.

Деян ненавидел себя за то, что тратит драгоценные секунды на пустые препирания, когда Ронард может напасть в любую минуту. Страх смерти от рук этого садиста подступал к нему, но затмевался решительностью сражаться до конца. Теперь нужно было победить или умереть. От всех возражений и возможных последствий он отмахивался. Даже малейший шанс казался стоящим того, что бы рискнуть. Деян отправил Обрена с Хаверией наверх и приказал защищать любой ценой и помогать ее. Она же – молча согласилась.

Все готовились к обороне. И Деян решил выиграть немного времени.

– Ронард, чего ты ждешь, нападай, – похоже, стрельба не входила в их план, и теперь они судорожно составляли новый. – Или боишься сдохнуть со своей сворой?

– Мы ведь не просто бандиты, а нечто большее. Когда ты нас нанял мы стали такими же слугами государевыми. Ты отвечаешь за все, что было – сначала отправил нас убивать – использовал, а затем подтерся, послав на убой.

– Но, я не приказывал убивать женщин и детей. На пеньковый галстук ты уже давно наработал.

– Готов разделить его с тобой. Может покараем всех злодеев для разнообразия?

– Я солдат и делал то, что нужно для победы. А вот ты и твоя шайка просто отбросы и зоологические подонки человечества.

– Ну, если ты так говоришь. Без тебя не было бы меня. Такие как ты подожгли полконтинента, от Этельрунского пролива до Северного моря, а я вышел из этого пламени.

Едва он успел это сказать, как в окно с грохотом влетела бомба. Деян мгновенно спрятался за стол. Раненный солдат, сидевший на полу прямо перед ней, схватил ее, чтобы выбросить обратно. В мгновение ока, голова и рука взорвалась кровавым месивом, забрызгав все вокруг. Шрапнель и осколки черепа с визгом разлетелись, вгрызаясь в стены и остатки мебели. Сержант, чудом уцелев, поднял ружье, не целясь, выстрелил в окно. Снаружи раздался пронзительный крик. Деян выхватил саблю. Головорезы окружили их со всех сторон. Надежда оставалась только на Хаверию.

В окно, прямо перед Деяном, ворвался Живан – старая гвардия Ронарда и его правая рука. Вооруженный огромным топором, он бросился на него. Живан прекрасно знал о мастерстве его противника и рассчитывал на внезапность и сокрушающую мощь удара, который должен был разрубить его пополам, но Деян оказался проворнее. С трудом увернувшись, он одним махом выпустил ему кишки. Бандиты лезли со всех сторон. В этот же миг в коридор второго этажа выскочил Обрен; по его руке текла кровь. Быстро прицелившись, он уже собирался стрелять, как внезапно все задрожало. Проломив дощатый пол, рычащее пламя ударило в стену, прожигая ее насквозь. Огонь охватил все вокруг. В следующее мгновение черно рыжее щупальце схватило Обрена, отбросив лишь дымящийся кусок мяса. Все вокруг замерли, но Деян быстро пришел в себя. Он на секунду поймал искаженное гримасой страха лицо Ронарда. Бывший наемник бросился во внутренний двор. Деян не мог позволить себе его упустить. Чудом, проскочив сквозь всепожирающую стихию и душераздирающие крики, сгорающих заживо, он выскочил на улицу. Разбуженный демон, играя, разрывал таверну на части. Треск пылающего дерева, казалось, был повсюду: огонь полз по земле, горела конюшня и сад; и посреди разверзшегося ада стояли только двое.

Адская буря плясала вокруг воинов, вздымая в воздух землю и раскалывая стволы деревьев – Деян и Ронард остались один на один. Никто и ничто не могло прийти к ним на помощь. Деян держал саблю в одной руке и нож в другой. Огонь блестел в его глазах и на лезвии клинка. Ронард поднял свой палаш и тут же сделал первый выпад. Деян ловко скользнул в сторону. Наемник в мгновение ока извернулся и бросился в атаку, надеясь зарубить ненавистного офицера до того как он сможет ответить. Их мастерство было не сопоставимо. Он бил наотмашь, как дровосек – не жалея сил. Он хотел прикончить Деяна как можно быстрее, не дав ему и шанса вырвать инициативу. Звон клинков заполнял все пространство вокруг. Мощными ударами он отбрасывал Деяна назад, загоняя в огонь. Начав контратаковать, Деян совершил несколько ложных ударов в корпус, Ронард поднял меч – он открылся. Деян, не медля, рванул к нему, вогнав лезвие ножа по самую рукоять в живот. В следующее мгновение мощный удар в челюсть отбросил Деяна, оставив нож в изрыгающем проклятия наемнике. Жандарм выронил саблю. Их арена наполнялась дымом, а пламя, безмолвно взирающее за поединком, раскаляло воздух; глаза слезились, а пот лился ручьями. Деян моргнул, лишь на мгновения закрыв глаза, но Ронарду этого было достаточно, и он, ревя, как загнанный зверь, вырвав из живота нож – бросился в решающую атаку.

С трудом, Деян перехватил его левую руку. Их взгляды встретились. В глазах Ронарда горела испепеляющая жажда мести к ненавистному ему гвардейскому офицеру, глаза его противника демонстрировали лишь презрение. Деян слабел, его раны кровоточили. Из последних сил он пытался сломать руку наемника. Мышцы на их руках взбугрились. Нож вот-вот войдет под лопатку. И тут, кости его предплечья с хрустом сломались, не выдержав давления. Отпихнув Ронарда, Деян, не теряя ни секунды, поднял свою саблю и мощным ударом отсек ему голову. Выбросив фонтан крови, тело рухнуло на землю. Пламя ненависти, бушевавшее в душе Ронарада, угасло.

Деян стоял над распростертым трупом бандита-наемника, дыша полной грудью, и смотрел на побагровевший клинок. Языки пламени, затихавшей стихии, жадно облизывали рухнувшие стены и потолок таверны, которые похоронили под собой друзей и врагов. Этой битвой он завершил свою войну, но об этом знал только он и Ронард, чьи рыбьи глаза продолжали смотреть на Деяна.

 

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 8. Оценка: 2,50 из 5)
Загрузка...