ПЕРЕРОЖДЕНИЯ


"-Тебе будет больно на меня смотреть. Тебе покажется, будто я умираю, но это неправда...
Это всё равно что сбросить старую оболочку. Тут нет ничего печального..."
Антуан де Сент-Экзюпери "Маленький принц"

Перерождение

Мы живы! Мы дышим, мы видим, мы чувствуем, мы смеёмся! Это такое счастье - жить!

Я кричу, прыгаю, кружусь, танцую, катаюсь по холодной и мокрой от росы траве и снова кричу... Внутри меня бушует огонь - горячий, яркий, небесный, ЖИВОЙ... Стоп. Огонь?

Я резко останавливаюсь. Недоумённо смотрю по сторонам. В лесу тихо, только-только взошло солнце. Оно согревает нежным голубоватым светом мою растрёпанную шерсть. Вся трава вокруг меня вытоптана, сквозь неё виднеются, словно раны, лоскуты чёрной земли.

Что со мной произошло?!

Я глубоко вдыхаю и закрываю глаза. Одна травинка, две травинки, три травинки. Рраз - я вскидываю руку и что есть силы дёргаю себя за длинное опущенное ухо. Острая боль будит моё впавшее в болезненное оцепенение тело. Глаза распахиваются сами собой, хвост нервно дёргается, нос втягивает свежий утренний воздух, уши поочерёдно дрожат. Я окончательно прихожу в себя и, не медля ни минуты, припускаю прочь из этого проклятого леса.

***

-Мне действительно очень жаль, что всё так получилось. Правда. Прости, пожалуйста, я не хотел...

Враньё. Враньё. Ничего ему не жаль. Он очень этого хотел. Распущенный болотник, мерзкий любитель вязких трясин...

Меня всю трясёт. Каждая шерстинка на теле встаёт дыбом и словно потрескивает едва видными разрядами нервного напряжения, как обычно бывает перед грозой. Я сейчас - маленькая молния; только тронь - убьёт. Кажется, ещё секунда, и я вопьюсь лжецу в горло тупыми деформированными зубами. Осока с удивлением смотрит на меня.

-Эй. Ты чего?

Я стреляю взглядом в её сторону. На вытянутой удивлённой морде - большие круглые глаза, в них - моё отражение. Взъерошенная, рассерженная, чуть ли не с оскалом на губах, я похожу на Зверя.

Становится не по себе. Закрываю глаза, считаю травинки. Выдыхаю. Вновь гляжу на Осоку, затем на растерянного Хвоща, стоящего в стороне. Растягиваю губы в страшной улыбке и хриплю:

-Конечно, я принимаю твои извинения. Спасибо за визит. Удачной охоты.

Хвощ расслабляется. Мы вежливо кланяемся друг другу, коснувшись двумя пальцами правой руки ключиц. Наконец он уходит; полог за гостем опускается, и Осока набрасывается на меня.

-Что это было?!

-Что? - я - сама невинность.

-Вот это.

Она ужасно смешно кривит лицо и раскорячивает руки. Я хихикаю, но Осока остаётся серьёзна.

-Я жду ответа.

-Он довёл меня. Каждое его слово - ложь, и мы обе прекрасно это знаем.

-А ещё мы знаем, что будет, если разозлить болотный народ.

Я отвожу глаза.

-Значит, им доставать нас можно, а нам их нельзя?

-Да что с тобой такое, Лаванда? Ты в последнее время сама не своя. То злишься без причины, то смеёшься до икоты, то постоянно улыбаешься, то плачешь по пустякам... С каких пор тебя стало выводить из себя враньё Хвоща? Ты же знаешь, что болотники всегда лгут, всегда. Твоё поведение пугает. Ты... Ты... Лаванда, в последнее время ты ведёшь себя...

Осока замолкает. Я быстро облизываю губы.

-Как кто? Давай, говори!

-Как человек. Человек, - шёпотом произносит Осока.

У меня кружится голова.

-Я... Я... Нет!

Слова застревают в горле. Прижимаю к вискам уши и, едва сдерживая слёзы, выбегаю из пещеры.

***

Сильные, резкие запахи рвут на кусочки нежные фибры дёргающегося носа. Уши болят, из них потоком хлещет тёмная кровь. Всё вокруг расплывается и на мгновение становится бледно-лиловым...

А потом наступил рассвет.

Я хочу заплакать, но привычно прижимаю костяшки пальцев к ладоням и кусаю истерзанные губы. Свет режет глаза, поэтому я сижу в самом дальнем и тёмном углу, который только есть в этом мокром, вонючем подвале. Моя кожа причудливо тонка и бледна. Давно не стриженые ногти больно царапают запястья. Выпуклые тёмно-голубые вены змейками обвивают руки и ноги. Чувствую, как на шее быстро дёргается жила.

А всё потому что я больна.

Мы все здесь больны.

Люди выгоняют нас из своих общин, загоняют в дано брошенные города, мы разбегаемся по ним и забиваемся кто куда. Это наше спасение - порознь, как можно дальше друг от друга. Иначе такое начнётся...

Я в своём убежище не одна. Напротив сидит высокий парень с широко открытыми глазами. Его зрачки посинели и почти слились с яркой радужкой красивого серо-голубого цвета. Больше никаких признаков болезни нет.

Странно. Почему я только сейчас заметила, какой он симпатичный?

-Эй... - мой голос тих и насторожен.

-Эй... Э... Парень!

Он вздрагивает и переводит свои необычные глаза прямо на меня. Его зрачки расширяются до предела, почти касаясь тонкой грани между голубым и грязно-белым.

-Что?

Все слова вылетают у меня из головы. Я делаю нервно движение губами, подразумевающее улыбку, и расслабляю плечи в знак мира и солидарности.

В ответ он разжимает кулаки и равнодушно моргает.

Так зародилась наша дружба.

***

Я не хочу идти с Оскалом, но понимаю, что надо. Это как убивать на охоте - вроде и не хочешь, но выхода-то нет. Я уже давно поняла и приняла противоречивость жизни, поэтому мне всё- равно, собственно.

Хватаю необтёсанный деревянный штык, проверяю наличие ножа у бёдер и выбегаю из пещеры. В лесу свежо и шумно: я хорошо слышу каждую птицу, каждую букашку, стрекочущую в траве. За холмом бурлит ручей, шелестят листья и сосновые иголки, скрипят деревья и протяжно поёт небесную песнь ветер.

Из-за старого кедра неслышно появляется Оскал. Он, как всегда, мрачен и сосредоточен. Мне же хочется радоваться лесу, солнцу, небу, нюхать цветы, чихать от пыльцы и... И даже громко смеяться. Но я не могу позволить себе такую роскошь. Наш народ - сама молчаливость и осторожность. Все думают о том, как бы веткой лишний раз не хрустнуть, какой уж тут смех! Раньше и я, кажется, была такой. Раньше...

Я сдержанно приветствую Оскала привычным жестом, легко коснувшись тёплых ключиц кончиками пальцев. Он отвечает мне тем же. Потом, не произнеся ни слова, разворачивается и исчезает в яркой листве.

Я фыркаю. Вот уж кто само дружелюбие! Знаю не понаслышке, что Оскал очень быстр; он передвигается по лесу, как сокол в небе. Если сейчас не поспешу, придётся ориентироваться по запахам, что в такой погожий ароматный денёк будет трудно.

Сегодня лес действительно хорош. Все краски ярки, как никогда; все звуки громче и сочнее, запахи терпче и многогранней. Я мимолётом оглядываюсь по сторонам, не упуская из виду мелькающиё хвост Оскала. Ах, как же хорошо! С трудом подавляю желание зажмуриться и подставить лицо горячим солнечным лучам, ласковым перьям ветра. Нет-нет, только не сейчас. Не останавливайся, а то Оскал будет в ярости.

Мы бежим быстро и тихо, как пущенные умелой рукой стрелы. Время теряется и растекается вокруг скользкой лужей. Мне уже начинает не хватать воздуха, как внезапно мой спутник резко останавливается. Я с размаху врезаюсь ему в спину, но он даже ухом не ведёт. Стыдливо опускаю голову и собираюсь извиниться, как тут замечаю препятствие, остановившее Оскала, и замираю с открытым ртом.

Лес тих, небо ясно, трава зелена, а на маленькой полянке, окружённой высокими соснами, стоят, взявшись за руки и глупо улыбаясь, Осока и Хвощ.

***

Его храп поднимал меня каждое утро. Немного сипловатый, но очень даже звучный и мужественный, он был для меня лучшим будильником. Я вставала всегда ровно за три минуты до восхода солнца и будила своего соседа. Тот долго не хотел покидать прекрасный, безоблачный мир Морфея, но в конце концов сдавался, и мы вдвоём поднимались на крышу.

Здание, подвал которого служил нам убежищем, было очень высоким - сорок или пятьдесят этажей возвышались над нашими головами, прямым серым столбом тянулись к небу. Подниматься к самой его вершине было невообразимо сложно. Под конец пути ноги просто умирали и совсем отказывались слушаться. Тогда мы доползали остаток пути на четвереньках, опираясь на руки, и, вконец обессилившие, добравшись до крыши, просто безвольно падали навзничь.

А где-то высоко-высоко в небе, немного лиловом, почти белом, болталось слабое голубое солнце.

...Начиналось всё довольно безобидно.

-Пойдём в город, - как-то раз предложил мой сосед. Я хотела отказаться - мол, там опасно, много больных вроде нас, может, даже Звери... Но его зрачки с такой надеждой и так причудливо отливали синей платиной, что я, поотказовавшись немного для приличия, согласилась.

Город цвёл. Повсюду - растения, птицы, которые очень вкусно пахли чем-то тёплым, цветы, деревья и множество насекомых. Дома обросли мхом и плющом, асфальт потрескался, пропустив сквозь себя острую молодую траву.

У меня кружилась голова от обилия света, воздуха, ярких запахов... Пахло всё. Даже я сама. Болезнь обострила все мои чувства, сделав их сильнее в несколько тысяч раз.

Мы тихо крались по улицам, тщательно вслушиваясь - не хрустнет ли где ветка, не зашелестит ли трава. Но всё было спокойно. Лишь иногда на соседних улицах мелькали тёмные силуэты таких же больных, но они, увидев или почуяв нас, сразу же исчезали в ближайших зарослях. Видимо, тоже не искали дружеских встреч. А может быть, боялись.

Парень привёл меня к большому озеру. Оно раскинулось, по моим неточным расчётам, в самом центре города; большое, необозримое, нежно- розового цвета. Раньше на его месте была гигантская городская площадь. Вместо дна под толщей прозрачной воды кривился тротуар. Мне стало смешно при мысли о том, что теперь по нему гуляют рыбы. Если, конечно, они водятся в этом озере.

Мы ещё долго стояли и смотрели на беспокойную водную гладь, на полу-лес - полу-джунгли, в которые превратился город, на стайки мух над озером...

А потом он взял меня за руку.

***

-Ай! Осторожней!

Я сцепляю покрепче зубы и закрываю глаза.

-Умоляю, Осока, осторожней!

-Прости! - приглушённо пищит она в ответ.

Выдохнуть, расслабиться и... засмеяться.

-Ты просто тупоголовая дурочка.

-Сама такая, - откуда-то сзади огрызнулась Осока, - нече было на меня бросаться.

Перед глазами снова встала картина: красивая, высокая, с мягкой густой шерстью и благородным изгибом шеи Осока и рядом с ней - Хвощ: низкий, гладкий, вёрткий и скользкий, словно уж.

-Надо было сразу предупредить, что вы собираетесь, мм, охотиться в тех местах. Мы бы с Оскалом избежали этого ужасного зрелища...

Подруга пихает меня в бок. Морщусь от неприятного покалывания; в рёбрах словно засела тонкая острая стрела.

...Я набросилась на Хвоща почти сразу, как только поняла, что он касается Осоки. Скользкий болотник ловко увернулся, и я, не рассчитав, чуть не врезалась в дерево. Это так меня разозлило, что руки сами собой схватили болтающийся на поясе нож...

...И вот теперь Осока осторожно накладывает мне на многочисленные раны жгучую травяную мазь и тугие повязки из травы и листьев. Не помню, кто кого, помню только, что в пылу битвы я замахнулась на Осоку. Её закрыл собой Хвощ (вот уж никогда бы не подумала), где-то сзади мелькнул Оскал, я оглушительно рычала, нож был хорошо заточен...

Полог шкуры, висящей у входа в пещеру, едва заметно шевелится. Я втягиваю носом пропахший травами воздух, и тут же на меня накатывает тяжёлая тоска.

Это он.

Осока тоже учуяла гостя.

-Кажется, это к тебе, - шепчет она мне на ухо и, собрав свои целебные штучки, быстро убегает через запасной ход.

Я отворачиваюсь к стене и тихонько подвываю от боли. Жжёт невыносимо, но Осока сказала, что это верный признак выздоровления.

-Здравствуй, Лаванда.

Шерсть на моём загривке отчаянно топорщиться, по хвосту и позвонкам скребутся мурашки.

-Здравствуй, Клён.

"...шелест листьев, ветер с терпким привкусом перегноя, и повсюду - липкий древесный сок... Солнце острое, зенитное, мажет лучам по отражающе-яркой зелени... Слова, улыбки, смех сквозь слёзы... И весна, весна, вечная весна..."

Неловкое молчание.

-Как твои... Ушибы?

Нервный смешок.

-Неплохо, а твои?

Снова молчание.

"...летит, летит куда-то небо, перекатываясь синевой по неподвижным ядовитым облакам. Глаза меняют цвет, становясь от середины всё светлее, сливаясь в конец со светлыми краями. Нервные подёргивания ушами, клочья шерсти на ветвях..."

-А как Осока?

-Замечательно.

Он кряхтит, укоризненно поглядывая на тонкую полосу света от не закрывшейся до конца шкуры.

-Мм... Как дела с Оскалом?

Я не выдерживаю больше и, грубо рыкнув, вскакиваю. Мгновенно оказываюсь совсем рядом с его лицом. Голова кружится, но не от боли, тело, ноющее до этого, охватывает тепло, шерсть дыбится и дымится. Кажется, я заболеваю.

-Пошёл вон!

Удивление в янтарно-карее пятнышко, серые ободки по краям.

-Я сказала... Пошёл вон!!!

У него красивая спина. Хвост, правда, немного облез, но в целом вид его очень даже неплох.

Когти впиваются в руки, оставляя от плеча до локтя глубокие борозды. Прикусываю язык, чтобы не завыть, и в тишине слушаю свои терпкие мутные слёзы.

***

Я трясусь. Я вся трясусь. Верх-низ, жар-холод...

У нас с моим соседом типо... отношения. Мы вроде как вместе: гуляем вдвоём, дарим друг другу подарки вроде цветов и красивых камней, держимся за руки, обнимаемся и даже иногда целуемся. Хотя мы всё время молчим, мне всё же интересно с этим парнем. Он красивый, милый, заботливый... Но с каждым днём мир вокруг нас меняется, меняется и он... Или просто дело во мне.

Нет, никто не спорит с тем, что у нас чувства... Были. Они были. В самом начале, тогда, в подвале. Я встретилась с ним глазами, внутри что-то сжалось, перевернулось. Я влюбилась. А сейчас...

Каждое утро я вижу его по-новому. Сильнее чувствую запах пота, слышу копошение вшей в его волосах, чувствую прерывистое хриплое дыхание. Мне вовсе не противно, нет. Просто меня всё меньше и меньше интересует любовь.

...Я сразу почувствовала их присутствие. Шаги, показавшиеся прежде лёгкими, как дуновение ветра, теперь грубо выдернули меня из глубокого сна. Сосед мой спал как ни в чём ни бывало рядом, посапывая и дёргая во сне ногой. Был ранний вечер - наш распорядок дня кардинально поменялся; теперь мы вели ночной образ жизни.

Я попыталась разбудить парня едва слышным шипением. Мы вот уже несколько недель как перестали разговаривать. Общаться жестами, мимикой и специфическими звуками было гораздо удобнее.

Хрясь! Дверь в подвал со скрипом отворилась. Мой сосед крепко спит, я жмурюсь от невыносимо яркого света. В этом сияющем дверном проёме - две высокие фигуры. От них пахнет знакомо... Я ни разу не видела их, сам запах мне знаком. Жмусь к углу, скалюсь, рычу. Мне страшно. Это чувство поглощает меня, заполняет, становясь невыносимым, требуя выхода. Чётко ощущаю - ещё немного, и я сломя голову брошусь на незнакомцев. В ушах гудит, кровь лихорадочно носится по сосудам, заставляя моё бедное сердце биться быстрее. Я снова рычу, и тут свет меркнет. Дверь захлопывается. Вновь наедине с мраком, сопящим парнем и липким, звериным страхом.

...Ах да, совсем забыла. Недавно мы снова ходили к озеру. Ну, теперь это место стало основным нашим источником питания - в нём всё-таки водилась разноцветная рыба, а на деревьях поблизости жили глупые птицы. Я хорошо научилась охотиться и давно уже приспособилась к сырому мясу.

Тогда мне попалась большая блестящая рыбина. Она лениво плавала у самого берега, поддразнивая меня прозрачным веерообразным хвостом. Я, подобравшись, тихо следила за ней, сидя на кромке берега.

И... В какой-то момент всё остановилось. Мир сошёлся в одной-единственной точке, и ею была спокойная водная гладь. Я просто смотрела в озеро, и тут рыба исчезла. На её месте оказалось странное существо со злыми прищуренными глазами. Длинные чёрные уши, растрёпанные волосы на голове, приросшие к грязной шее и спине, вытянутое лицо, странно вздёрнутый нос, шерсть, шерсть, занесённая для удара лапа с вытянутыми острыми когтями... И уже удивлённые яркие глаза. Белок из них исчез, радужка, раньше зеленовато-каряя, теперь блестела медовым золотом. Зрачки сузились до едва заметных точек, почти растворились в жидком золоте глаз.

Я смотрела на это существо и понимала, что у меня есть выбор. Здесь. Сейчас. Я. Могу. Выбрать. Выбрать.

Существо какое-то время удивлённо смотрит мне в глаза, а потом лениво ударяет мощной лапой с ярким солнцем в острых когтях.

***

-У всех есть выбор. У ТЕБЯ есть выбор. Ты в праве решить, чего хочешь. Правда. Это ТВОЯ жизнь. Выбирай. Сейчас.

От волнения я с силой укусила себя за губу. Крови, к счастью, не было.

-Давай же.

Ох. Ох. Ох. Это невозможно. Это невыносимо. Они стоят по разные стороны от меня и смотрят, смотрят, смотрят... Ужасно.

Вздыхаю. Надуваю щёки. И упрямо молчу.

Осока закатывает глаза и встаёт.

-Ну ладно. Удачи вам, ребятки. А меня Хвощ ждёт. Он обещал показать мне свой народ.

-Значит, уходишь?

Мне до боли обидно. Глаза щиплет, а горло испытывает странные спазмы.

Осока молчит. Значит, уходит.

-Хорошо, - я опускаю глаза, - тогда и мы с тобой пойдём... Клён.

Оскал улыбается. Широко, искренне. Никогда ещё не видела его таким довольным.

-Мне... Кхм... Тоже пора.

Он застенчиво вертит в сильных руках тупой кол. Я чувствую, как челюсть падает куда-то вниз.

-Ну... Это... С Тайгой...

Оскал окончательно теряется и замолкает. Я беру за руку Клёна и выхожу из пещеры.

-...Меняется. Всё меняется.

Мы мчимся по звонкому лесу. Хорошо, привольно; сейчас те самые благодатные предвечерние минуты, когда всё замолкает и к чему-то прислушивается, чего-то ждёт...

-Ты тоже изменилась.

Клён искоса смотрит на меня. Щёки вспыхивают, руки невольно начинают дрожать.

-Это хорошо или плохо?

-Это восхитительно! - смеётся он.

...Город утопает в зелени. Я прислушиваюсь и с удивлением понимаю, что больше не слышу голоса птиц.

-Клён?

-Да?

-Почему птицы больше не поют?

-О чём ты? Я их прекрасно слышу.

-Да?

Мне становится неловко. Я бросаюсь в самые заросли, ломая ветви, оставляя за собой зелёный тоннель.

Где-то неподалёку вода; я хорошо её чую. Не обращаю на это внимания, упрямо ломлюсь вперёд. Сзади пыхтит Клён - ему то и дело прилетает или веткой, или гибким плющом. Я - несокрушимая скала; мчусь, несусь вперёд... И вываливаюсь прямо перед странной маленькой дверью.

В небо уходит большое серое дерево неестественной толщины. Все города людей выросли из таких деревьев. Это - самое большое из всех, каких мне когда-либо доводилось видеть. Теряющееся в облаках, играющее в нежных голубых лучах солнца стеклом, оно, наверно, даже прекрасно...

Клён восхищён гораздо меньше меня. Он останавливается и настороженно принюхивается. Его выразительные цветастые глаза упираются взглядом в неприметную дверь.

-Они там, - едва слышно шепчет он.

***

Я слышала, говорили раньше что-то про жизнь, проносящуюся перед глазами как раз в мгновение смерти. Не знаю про других, у кого, как и что там было, а вот я видела всю историю человечества.

Удивление. Страх. Неопределённость. Падение и возрождение. Перезагрузка. Очищение.

Людей всё меньше и меньше, городов всё меньше и меньше. Природа отыгрывается на тех, кто столько веков принуждал, уничтожал её. Леса захватывают землю. Люди слишком озабочены своим выживанием, они не замечают маленьких, но важных деталей. Вот почему для всех стало неожиданностью, когда появились Звери.

Они пришли из лесов, осторожно оглядываясь и вздрагивая от резких звуков. Они стали селиться в брошенных городах. А вслед за ними появилась болезнь.

Определённых симптомов не было. Просто однажды мать смотрела в глаза своей дочери и больше не видела её. Она видела дикий, безумный взгляд. Взгляд животного. Взгляд Зверя.

Вскоре лесу подчинились континенты, все материки. Оставшиеся в живых люди, чудом оставшиеся людьми, бежали в горы. Там они организовывали небольшие поселения, отстреливались от подходивших слишком близко Зверей. Но даже если человек был очень, очень далеко от леса и его обитателей, где-нибудь на вершине Альп, болезнь всё- равно настигала его. Она шла изнутри, пробуждая тугие чувства, животные инстинкты, рождая совсем другое существо...

Я лежала на холодном каменном полу подвала и тихо скулила. Мой сосед забился в дальний угол и испуганно смотрел на меня.

Никакой определённой породы. Что-то среднее между волком, медведем и тигром, может, рысью. Дикие, свирепые, вечно злые, вечно голодные. Звери уничтожили всех нормальных животных на планете, почти всех птиц и рептилий. Они захватили мир - порождения необузданного леса, исчадия разгневанной, мстящей природы.

Моё тело начинает дёргаться, словно послушная марионетка в руках безумного кукловода. Страх и туман всё сильнее застилают глаза.

Они пытаются. Они бегут. Они кричат.

Они - кровь. Они - мясо. Они - плоть.

Я реву, рычу, вою, скулю... Я дёргаюсь. Каждая мышца тела наливается неизмеримой силой. Я модернизируюсь, я становлюсь другой... Я перерождаюсь.

В пустых глазах моего соседа - ужас.

Я умираю.

***

Клён беспокойно ходит из стороны в сторону.

-Так нельзя. Я должен тебя подготовить.

Скрещиваю руки на груди и высокомерно хмыкаю.

-Ну дерзай.

-Хорошо, - он взволнованно моргает, - ты знаешь нашу историю.

-Ага, - я беспечно киваю.

-Просто... - Клён удручённо вздыхает, - не хочу, чтобы это ранило тебя.

Горло опять схватывает, который уже раз на дню. С трудом сглатываю и широко улыбаюсь.

-Я готова.

-Тогда давай.

-Чего?

-Рассказывай.

Улыбка сходит с лица. Губы сами собой поджимаются, брови сдвигаются, лоб морщится.

-Это совсем, совсем невесёлая история.

"...просто зелень. Просто лес. Просто природа. Просто тишина.

Лес был всегда. Лес будет всегда. Мы - это лес. Мы приходим и уходим вместе с ним. Люди называют нас Зверями. Новые формы жизни, новые существа. Мы умнее, смелее, сильнее обычных животных. И нас много. С каждым днём становится всё больше и больше. Мы никуда не уйдём..."

Я прокашлялась. Клён задумчиво дёргает носом.

-Неплохо, конечно. Но знаешь... Знаешь?.. Нет, наверно. Ты должна понять - то, что видят люди, то, что они думают о нас, вовсе не есть истина. Вовсе нет.

Он отворачивается и, не глядя на меня, начинает:

-Мир меняется. Он перерождается, полностью обновляет сам себя. Это - один большой организм. И люди в нём - паразиты.

Они зашли слишком далеко в своём техническом прогрессе. Природа в конце концов воспротивилась им. Она придумала болезнь - медленное превращение отдельно взятого индивидуума в бесчувственное животное. В Зверя. Уходит личность, сущность, душа человека... Остаётся модернизированная оболочка, живущая импульсами. Люди считают, что мы такие. Тупые кровожадные создания, ошибки природы, селящиеся в брошенных городах. Люди ошибаются. Звери - это они сами.

Звери боятся нас, боятся леса. Они живут в холодных каменных домах, не рискуя появляться среди диких, свободных деревьев, всё же связанных между собой. Мы не Звери. Мы - единый народ, живущий в гармонии и меняющийся вместе с эти миром. Конечно, и у нас есть деления, например, на болотников, степных, лесных... Почти одновременно с людьми у нас тоже появилась болезнь - мы стали вставать на задние лапы, общаться между собой членораздельной, с точки зрения людей, речью, лысеть, испытывать неведомые ранее чувства... Вроде любви.

Клён смотрит на меня, я - на него.

-Природа поменяла нас местами. Люди, начавшие деградировать, лишились главного, что у них было и что они не ценили - лишились души. Погибли. Лес дарит их души нам, давая возможность начать всё с начала, с самого-самого чистого, белого листа.

Я молчу. Клён берёт меня за руку и подводит к двери.

-Каждый из нас проходит через это - встречается с умирающим человеком. Ещё не Зверь, но больше и не... Высокоразвитое существо.

Дверь со скрипом распахивается. Мои глаза на удивление долго привыкают к темноте.

Тихое, предупреждающее рычание. Мерцающие во мраке острой ненавистью глаза. Клыки, когти, косматая шерсть... Зверь. На меня смотрит Зверь.

Существо снова рычит, и дверь, подчиняясь Клёну, захлопывается.

***

Солнце садится. Его лучи отдают непривычным теплом, окрашивают мир в голубоватый, переходящий в бледно-жёлтый цвет.

На холме стоят юноша и девушка. Они держаться за руки, молчат и глядят вдаль. Немного вытянутые лица с лёгкими звериными чертами, длинные густые волосы, заострённые на концах уши. Но их взгляд - открытый, ясный и чистый - твёрдо говорит о том, что это люди. Лучшие из людей.

Где-то далеко-далеко, в брошенном сером городе, из тёмного пустого подвала разваливающегося дома выскочило тёмное косматое существо. Оно задрало морду, принюхалось, фыркнуло, отвернулось от ярких солнечных лучей и потрусило обратно в своё убежище. До ночи.

Солнце садилось. Садилось солнце.

 

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 8. Оценка: 3,63 из 5)
Загрузка...