Петушок на крыше


Добротно сколоченная дверь мерно поскрипывала, поддаваясь воле легкого сквозняка – хозяин редко запирал свое жилище. Заунывный шум не раздражал Эрвина, а простудиться ему лет десять как не грозило. Двуручный топор и большой лук со стрелами всегда под рукой для непрошеных гостей: и для грабителей, и для солнцемечников…

Чуть больше шести лет назад чары гросснекроманта Мизеруса ослабли, и воинство Искупления отступило. Сбросив мрачные «оковы», Эрвин Беккер покинул некогда могущественную армию зомби и поселился в Скверном Леволесье. Проклятье еще довлело над мертвецом, но теперь он обрел волю.

Старую перекошенную избушку Эрвин выправил как смог. Кое-где залатал прохудившуюся крышу, а вот прогнивший пол пришлось весь заменить. Так же он поступил с дверью и ставнями. Если с деревом Эрвин обращался умело, то с железом у него не ладилось – кузнеца в ближайшей округе не сыскать, а если и сыскать, то вряд ли он окажет услугу ожившему мертвецу. Поэтому Эрвин приладил дверь к старым петлям, а те скрипели, словно требовали заменить уставший от времени металл.

На столе в глиняном блюдце лежала жареная тинаму. Вообще-то, Эрвин мог проглотить птицу и без обжарки. На службе гросснекроманту он ел сырое мясо, не брезгуя падалью и человечиной. Гнилая мертвечина – обычный обед воина Искупления. Когда Мизерус со своими приспешниками отошел в Ледяные горы, Эрвин стал регулярно охотиться и готовить себе еду. А совсем недавно мертвецу удалось разжиться вином. Нет, грабежом он не промышлял. Просто до смерти напугал своим видом двух путников, отдыхавших у дороги. Завидев Эрвина, те забыли о пожитках и бросились восвояси. Эрвин бы им все вернул, но как? Гнаться за перепуганными людьми по лесам-полям дело неблагодарное.

Мертвец понимал путников. Порой сам себя боялся. Хозяин даже зеркал в хижине не держал. Было одно раньше – большое, отделанное светлым деревом с красивым орнаментом. Как-то раз Эрвин в него заглянул. Увидев омертвелую кожу, местами оголенные кости, лицо с посиневшими губами и глаза, наполненные недобрым холодным светом, он разбил зеркало топором и выбросил осколки подальше от дома.

Шорох крыльев напомнил Эрвину о единственной живой душе, время от времени навещавшей это захолустье. Как обычно, старый ворон уселся на окно, словно ждал особого приглашения. Все живое боится воина Искупления, кроме Сораха. Странная птица, не похожая на других. Скорее всего, верный падальщик не упустит случая полакомиться плотью мертвеца. Эрвин бросил на пол добрую половину грудки, но Сорах не сразу снизошел до угощения. Выдержав паузу, гордый ворон все же шумно слетел с окна и взялся за трапезу. Может вина? Ну уж нет. Изысканное вино птице - слишком большая честь и не оценит ворон той чести.

Впрочем, и сам Эрвин не чувствовал вкуса и запаха еды с тех самых пор как гросснекромант со своими приспешниками вначале убили его, как многих жителей Верхоморья, затем лишили его вечного покоя, одарив новым существованием, полным скорби, лишений и зла. Некроманты Искупления оживили тысячи людей, создав армию, подобную которой Восьмиземье не видывало.

Ожившие мертвецы отправились убивать, грабить, уничтожая все на своем пути. Не во имя власти сметались города и села. Не во имя богатства гибли и стар, и млад. Слепая вера некромантов и принесенные жертвы питали Суть Искупленья. Так Мизерус расчищал землю от грехов для новой безупречной жизни. Эрвин грустил от мысли, что когда-то вместе с воинством погубил не одно королевство.

- Каррр! - ворон редко обращался к Беккеру с просьбой, но в этот раз, видимо, ему понравилась трапеза. Мертвец бросил ворону остаток грудки, а вот вино для хозяина. Эрвин не чувствовал ни вкуса, ни аромата нижегорского вина, но хмель аккурат бил ему в голову.

Расправившись с остатками еды на полу, Сорах взлетел на стол, разбрасывая пух и перья. Видимо, наглый ворон считал Эрвина должником за то, что не мог выклевать его глаза. И не дождется – обойдется жареной дичью. Эрвин отодвинул тарелку, и отхлебнул вина из глиняной чашки.

После ужина Эрвин осматривал жилище снаружи. Починить, поправить, закрепить – в общем, занять себя чем-нибудь, чтобы забыться. Мертвец нехотя поднялся с табурета, вышел из-за стола и направился к выходу, оставляя за собой ворона с блюдцем и недопитое вино.

Топор Эрвин захватил с собой. В округе живого мертвеца жутко боялись. Кто-то считал его свирепым василиском, кто-то – упырем, пожирающим младенцев. Но большинство знало его как безвольного зомби, восставшего из преисподней, воина гросснекроманта Мизеруса. Может, кто и догадывался, что мертвец уже давно не принадлежит Мизерусу, но нежить остается нежитью. Не ровен час, какой-нибудь герой захочет вернуть Эрвина в могилу. Глядя на свою хижину, Беккер вздохнул. Может, и к лучшему – он все равно уже мертв, а герою почет, слава, всеобщее уважение. Сорах наконец получит долгожданные потроха, а люди в округе вздохнут спокойно. Но только пусть герой будет не из братства Солнечного Меча. Только не эти горделивые выскочки. Когда армия гросснекроманта шествовала по королевствам, оставляя за собой чирейный след, об этих удалых парнях никто слыхом не слыхивал. Как только Мизерус отпрянул, появились эти «смельчаки», «защитники страждущих» и началось... Хватали, кого попало и на костер. Не приглянулся братству Солнечного Меча, значит колдун или ведьма, а это прямая дорога на плаху.

Стояла ранняя весна. Из-за проклятья Эрвин не чувствовал аромат паленой травы вперемешку со свежестью весеннего ветерка. Деревья просыпались после холодов долгой зимы, украсившись почками с пробивающейся листвой.

Эрвин не покидал хижину надолго. Если только на охоту или осмотреться. Закутавшись в плащ с капюшоном, скрывал лицо платком и узнавал новости. То разговор странников подслушает, то подсмотрит, что в близлежащих селеньях твориться. Бывший воин Искупления умел оставаться незаметным.

Так мертвец подслушал разговор двух бродяг. Один другому рассказал, как солнцемечники вырезали целую деревню только потому, что один из жителей ожил. Старик започивал, а родня решила – помер дедушка. Через два дня сердешный проснулся. Поначалу все радовались, но вскоре явился епископ Солнечного Меча. «Раз у вас мертвые оживают, значит вы или некроманты, или зомби». Как поведал бродяга – никто не спасся. Даже детей не пожалели: «Мертвяки, и все тут».

Солнце ярко светило, согревая землю. Эрвин вздохнул – это тепло не для него… Его место в могиле. Небольшой деревянный петушок, украшавший крышу хижины, покривился. Нет, рано ему в могилу. Нужно еще с фигуркой разобраться. Обычная деревянная фигурка размером в два локтя. Пестрая – из муки и разноцветных лесных ягод Эрвину удалось сделать краски. Для нежити у него была слишком богатая фантазия. И зачем мертвецу понадобилась фигурка на крыше? Наверное, он когда-то видел подобного петушка. Давно – в другой жизни. До Мизеруса, проклятья и Искупления. Эрвину не составило труда смастерить незатейливую фигурку.

Починка не заняла много времени. Эрвин ловко забрался на крышу, аккуратно поправил петушка и закрепил дополнительными подпорками. Кровля то ли стонала, то ли угрожала обвалиться под тяжестью мертвеца, но все же выдержала испытание. Теперь ветру с фигуркой не совладать.

Эрвин вернулся в хижину. Ворон уже улетел. Косточки тинаму валялись разбросанными по полу, на столе – пустая тарелка. Напрасно Эрвин жадничал - Сорах не тронул чашу с вином.

Хозяин убрал со стола объедки и посуду; вино он припрятал в прохладное место - северный угол комнаты. Крошки с костями Эрвин выбросил в мусорную яму у хижины, утварь вымыл водой, подогретой на печи. В походе Искупления он бывал в таких стоках, что пару костей съеденной птицы и немытая посуда могли считаться верхом чистоты и порядка, но прибираясь, вычищая от золы печь, выправляя порченную со временем нехитрую мебель, Эрвин доказывал себе, что больше не принадлежал гросснекроманту. В эти мгновенья он получал облегченье, хотя всегда помнил о той скорби, которую принес Восьмиземью своими стрелами.

Ночь бесцеремонно заглянула в хижину. Спать вовсе не хотелось, и хозяин зажег медную масляную лампу. Он нашел ее в одном заброшенном доме, всю позеленевшую от купороса. Понадобилось много усилий и времени, чтобы вернуть вещицу к жизни. Тот, кто пытался придать ей форму дракона, и понятия не имел, как по-настоящему выглядит это чудовище. Хотя какая разница – лишь бы свет был. Эрвин все же решил вздремнуть. Даже жестокий гросснекромант позволял восстановить силы своим зомби. Возможно, в Мизерусе оставалось что-то человеческое, если он давал отдохнуть тем, у кого отобрал вечный покой.

Жесткая дубовая кровать стояла в дальнем углу комнаты. Как и все в избушке, Эрвин сладил ее сам. Просто сколотил бревна, покрыл досками. Медвежья шкура служила простыней, а плащ – одеялом. Подушка? Без подушки мертвец вполне успешно обходилась.

Перед сном Эрвин проверил лук и стрелы – утром на охоту. Мертвецу вполне хватило бы падали, но тогда Эрвин Беккер вновь станет зомби. И опять разрушенные города, убитые жители, кровь, смерть... Толку от такого избавления?

Мертвец стал не умываться. За долгие годы в рядах Искупленья его плоть засохла, стала мумией, и влага могла только навредить, но для порядка бочка с дождевой водой во дворе имелась.

Эрвин улегся на шкуру, укрылся плащом и закрыл глаза. Как же он ненавидел это время. Мертвец долго не мог заснуть. Почему Мизерус напрочь не отбил у своих воинов воображение? Возможно, тогда Эрвин не так жаждал бы мщения госснекроманту. Но прежде чем сон одолевал бывшего воина Искупления, перед глазами проносились стройные ряды смерти, невозмутимо продвигающиеся все дальше и дальше вглубь Восьмиземья, оставляя за собой пепелища, трупный смрад. Не щадили никого, ни женщин ни стариков. Особых страданий Искупление не причиняло - люди погибали быстро, но вот потом… Кто-то шел на корм чудовищному воинству, а кто-то проходил ритуал проклятья и становился в строй преданных воинов гросснекроманта, обретая новую мрачную сущность, за которую расплачивался вечными терзаниями.

Эрвин открыл глаза. Живого от подобных видений, скорее всего, прошибет пот, а воин Искупления внешне оставался спокойным. Даже дыхание не менялось - нежить вообще не дышит. В такие мгновения мертвец старался думать о своей жизни до проклятья. Помнил Эрвин мало - большой дом, беспокойное синее море, какие-то люди, детский смех. Наверное, когда-то он умел радоваться.

*  *  *

Проснулся он задолго до рассвета. В такую рань Эрвин обычно не завтракал – собирал что-нибудь в дорогу. В округе, где стояла хижина, живность не водилась, потому ему приходилось уходить подальше. Вооружившись луком и топором, Эрвин вышел из дома. Что-то заставило его запереть дверь на засов, впервые за шесть лет. Выбирая одно из многочисленных мест охоты, мертвец остановился на Двуглавом холме – хоть и не лучшем, зато ближайшим местом охоты. Если Эрвин поторопится, достигнет холма еще до полудня. Больше всего ему нравилось озеро Краснодонка – это подальше, на юге Леволесья. Там и дичи больше, и порыбачить можно, но близость к основному тракту и многочисленным поселкам делали это место слишком опасным. Эрвин не хотел попадаться на глаза жителям и тем более напороться на разъезд солнцемечников...

В этот раз он отправился на юг. Эрвин старался менять места охоты, чтобы не угодить в лапы Солнечного Меча. В прошлый раз он был на северо-востоке. Леса там реже, и беднее, но Эрвину удалось поймать двух тинаму. К тому же, туда идти гораздо ближе и на тракт выходить не надо. Этой дороге, наверное, больше тысячи лет, а строили ее во времена единого королевства Розантора. Строили на совесть – королевства приходили и уходили, а дорога, мощенная белым камнем, оставалась.

Гросснекроманту требовались умелые воины, и проклятье наделило Эрвина отменным слухом.

Бывший воин Искупления запросто мог различить топот лошадиных копыт задолго до появления всадников. Не видя боя, лишь по звону стали Эрвин узнал бы все о сражении: сколько войск, состав армий и даже кто побеждает. И, конечно же, мертвец ни с чем не перепутал бы глухие удары вперемешку с гневными криками и жалобными просьбами о пощаде. Нечто подобное как раз доносилось из-за деревьев. Мертвец осторожно подобрался поближе и спрятался за полузасохшей елью.

Закованные в тяжелые доспехи рыцари избивали человека. По ярко-красным плащам, кольчугам, серебрящимся в утренних лучах, Эрвин сразу узнал братьев Солнечного Меча. Их жертва каталась по земле, сминая под собой мох и мелкий кустарник. Его изорванная в клочья одежда была в грязи. Несчастный уже и перестал стонать и лишь хрипел что-то о милосердии. Он пытался хоть как-то защититься руками, а на упреки рыцарей, мол, как он посмел обращаться к ним без должного уважения, не реагировал вовсе. Рядом равнодушно паслись лошади в таком же ярком наряде, как и всадники. Ослепительно алые попоны резали глаз Эрвину, привыкшему к полутемной хижине. Животные, фыркая, лишь изредка поглядывали на развлечение хозяев. И куда же подевалось достоинство братьев? Спешившись, рыцари оказали несчастному слишком высокую честь. Обычно оскорбленные солнцемечники разрубали обидчика и следовали дальше. Наверное, в этот раз рыцари решили развлечься.

Скорее всего, братья забьют жертву до смерти - солнцемечники не отличались милосердием и благородством. Пожалуй, это самый великий подвиг для братства – впятером забить до смерти бродягу. И почему не ребенка или старушку? Таких «героев» да на службу гросснекроманту - Мизерус бы ими гордился. Жаль бродягу. Впрочем, дела живых мертвеца не касаются. Эрвин и прежде натыкался на дозор солнцемечников и умело избегал нежеланной встречи. Справа удачно расположен кустарник, затем густая роща... Еще пара шагов и безумцы братства останутся позади.

Эрвин еще чуть-чуть понаблюдал за увлеченными братьями Солнечного Меча и... снял со спины лук. Похоже, проклятье сменилось глупостью. Натянув тетиву, Эрвин прицелился. Наконечник сильно вело - слишком долго воин Искупления не стрелял в людей. Стрела пробила кольчугу рыцаря. Пока остальные соображали, мертвец выпустил следующую оперенную смерть. Заметив потерю братьев, рыцари наконец отвлеклись от несчастного. Приготовив третью стрелу, Эрвин надеялся, что солнцемечники погрузятся на своих животных и уберутся восвояси, но нет, дело дошло до обнаженных мечей. Ну, дружище вставай и уходи, пока эти ряженые вояки не обращают на тебя внимания. Но несчастный не шелохнулся – братья хорошо постарались.

Эрвин тщательно прицелился и выпустил третью стрелу. Только искусный лучник может направить стрелу в узкую щель между шлемом и щитом. Вскрикнув, третий брат повалился на дорогу, ломая строй.

- Я его вижу! Он за деревьями!

Рыцари ринулись к Эрвину. Один из бравых солнцемечников опрометчиво раскрылся - такие ошибки воинами гросснекроманта не прощаются. Бедолага рухнул как подкошенный. Оставшийся в живых застыл в нерешительности. Не скрывая презрения, мертвец отбросил лук. Один на один можно и размяться. Впервые за шесть лет топор окажется в деле. Эрвин бросился на рыцаря.

- Как ты смеешь бросать вызов Солнцу?! - грозно крикнул рыцарь. - Ты заплатишь за свою дерзость. Ты умоешься кровью, наглец!

Угрозы куда убедительнее, чем их воинское искусство.

- Я умоюсь, - Эрвин так давно ни с кем не разговаривал, что с трудом узнал свой голос, - лишь вашей кровью, господин рыцарь.

Солнцемечник ожидал удар сверху – топор с грохотом встретился с золотым солнцем на щите. Эрвин увернулся от выпада и снова атаковал рыцаря. Теперь сверкающий меч преградил путь топору. Тут же Эрвин получил удар щитом по ноге. Глупец, что ты знаешь о боли? Лучше получить тысячу ударов, чем видеть каждую ночь... Эрвин дал волю ярости. Он молниеносно бил солнцемечника, не давая ему опомниться. Рыцарь с трудом защищался, уже и не помышляя о собственных атаках. Последний удар Эрвина отбил часть золотого солнца и свалил рыцаря на землю. Выронив оружие со щитом, побежденный прикрылся рукой, словно она спасла бы его.

Но Эрвин отпустил топор и снял платок с лица. Ужас читался в глазах рыцаря. Один лишь взмах и ни одного живого солнцемечника не останется рядом...

- Убирайся!

Мертвец и моргнуть не успел, как услышал удаляющийся топот копыт.

Он с грустью окинул взглядом тела вокруг. Искать живых бесполезно – стрелы Эрвина бьют без промаха. Впрочем, один из лежавших пошевелился – жертву рыцари так и не добили. Эрвин снова закрыл повязкой лицо и подошел ближе. Человек лежал на спине и еле дышал. Лет восемнадцати - совсем еще мальчик. Лицо распухло так, что и глаз не видно, а редкая бородка с усиками были перепачканы кровью. Изорванная в клочья одежда уже никуда не годилась. Рядом валялась сумка с порванной лямкой и лютня. Эрвин решил, что парень с юга - там музыкальные инструменты делают размером побольше. Солнцемечники отбили гриф от деки, зато струны уцелели - приладить части для такого мастера как Эрвин не составит труда. Приладить? Ну уж нет. Мертвец и так много сделал для этого бродячего музыканта. Все, пора на охоту – Эрвин и так тут задержался. А ведь оставлять юношу здесь нельзя – ослабленного сожрут дикие звери или... другая нежить. Воин Искупления такой случай точно бы не упустил. Спасти, чтобы съесть… Съесть или тащить его на себе…Хотя...

Эрвин огляделся. Обычно животные, почуяв «ходячую смерть», в ужасе разбегались. Брошенные лошади солцемечников так и поступили. Кроме одной. Пегая кобыла медленно бродила неподалеку и, как бы хвастаясь своей ослепительной попоной, изредка пощипывала кустарник, попадавшийся на пути.

Мертвец неторопливо подошел к животному. Лошадь и ухом не повела. Удостоив ленивым взглядом бывшего воина Искупления, она лишь фыркнула и продолжила обгладывать куст. Приблизившись, Эрвин обнаружил огромную поклажу. Застежка кожаной сумки легко поддалась, и мертвецу достались свежий каравай, завернутый в белое полотенце, шесть вареных яиц мао, бутыль вина, оплетенная виноградной лозой и несколько красных яблок. Что ж, на сегодня охота закончена.

*  *  *

- Аааа! Уйди прочь, посланник преисподней! – давно Эрвина так никто не называл. – Не тронь меня!

- Положи топор на место, - спокойно сказал мертвец, - это тебе не игрушка.

Неожиданный гость быстро пришел в себя. Эрвин забыл, что услуги нежити нынче не ценятся. При виде хозяина избушки юноша в одной лишь рубашке отбросил плащ, вскочил с кровати и ухватился за оружие, так непредусмотрительно оставленное Эрвином.

- Говорю тебе, опусти топор – ты его еле держишь. Вот, хлебни лучше горячего вина...

- Не буду я пить твое мертвецкое вино!

- Оно не мое, а твоих друзей, которые так щедро угощали тебя пинками.

- Ага! Ты хочешь опоить меня, а потом вскроешь мой череп и выжрешь мой мозг?!

- Дубина, я сотню раз мог вскрыть твой череп, но не сделал этого! – гость потихоньку начинал бесить Эрвина. – Тем более, там и выжирать-то нечего…

- Что?!

- Клади топор, говорю, одевайся и садись за стол. Завтракать будем.

Юноша все еще держался за оружие. Скорее от страха, чем от желания порубить Эрвина. Мирное приглашение мертвяка совсем сбило парня с толку. Невольный гость здорово взмок, а волноваться больному вредно. Как же сложно с этими живчиками.

- Послушай, добрый человек, - Эрвин поставил чашу с вином на стол и устало опустился на табурет, - я вовсе не рад, что ты уже два дня гостишь здесь. Нужно было оставить тебя в компании братства Солнечного Меча. Уж они-то гораздо любезнее меня.

- А зачем ты меня спас?

- Сам не знаю. Оставь топор, наконец. Присаживайся, - Эрвин указал на свободный табурет и усмехнулся, - вместе разберемся. Только оденься сперва.

Желтая стеганка, широкий кожаный пояс, коричневые шерстяные штаны аккуратно лежали на табурете у кровати. Черные блестящие сапоги стояли рядом на полу. Эрвин снял одежду с дозорных и очень надеялся, что все придется впору.

- Ну же, Бален, оставь топор, вооружись ложкой - сейчас для тебя это лучшее оружие.

Парень все еще хмурился, но оружие все-таки вернул на место.

- Откуда ты знаешь мое имя? - буркнул он, влезая в штаны солнцемечника.

- Оттуда, - длинный костлявый палец Эрвина указал на лютню, стоявшую у кровати, - на ней накарябано. Бален Сладкозвучный – сам, что ли, придумал?

- Ничего смешного, по крайней мере, у меня есть имя, в отличие от некоторых.

- Ммм, Эрвин Беккер, твой спаситель, а заодно и хозяин этой лачуги. Каша в котелке, котелок на печи, вон блюдо, вон ложка. Раз уж можешь ходить, обслуживай себя сам. Прости, но слуг у меня нет.

- Раньше обходился и сейчас обойдусь, - проворчал юноша, накладывая кашу.

- Хорошо живут эти солнцемечники. Крупа - отборная, хлеб - свежий, масло, громадные яйца мао...

- Ты уложил пятерых? - удивился юноша, глотая кашу.

- Всего лишь одного, - возразил мертвец. - Остальных уложили мои стрелы.

- Все равно. В одиночку...

- Ничего удивительного. Солнцемечники – воины никакие, - Эрвин говорил буднично, попивая вино. – Лучше расскажи, откуда ты такой взялся и куда путь держишь.

Бален вытер стеганым рукавом рот и отпил немного вина.

- Фу, гадость! Дай лучше нормальное вино. А братство и вправду зажралось. Вообще-то я – странствующий музыкант, родом с юга, из Нижеречья. Люблю путешествовать. Много где побывал. Среброгорье, Междулесье, РенгардТеперь домой возвращаюсь. Шел себе, шел – никого не трогал. Вдруг из-за деревьев рыцари. Думал – слава богу, защитники, а они ни с того ни с сего давай меня метелить…

Эрвин прищурился.

- Так уж ни с того ни с сего?

Бален нахмурился и отвел взгляд.

- Подумаешь, песню про епископа спел. Про то, как он пастушку… Так что ж теперь, за это из человека дух вышибать?

- Ну и молодец же ты. Защитникам их называешь, а сам стишки пошлые сочиняешь.

- Так я ж шутил. По-доброму…

- Запомни, дурень - с братством Солнечного Меча шутки плохи!

- Теперь буду знать. Хорошо хоть лютню не сломали.

- Как же, - Эрвин показал Балену свои страшные мертвые руки. – Кто-то ломает, а кто-то чинит.

- Да ладно! – не разобравшись с едой, Бален вскочил с табурета. Он вытер руки об одеяние некогда благородного рыцаря и схватился за гриф. Некоторое время юноша осматривал инструмент.

- Как новая, - сказал он, не отрывая глаз, - и не скажешь, что ее ломали…

- Они отломали гриф от деки.

Менестрель ударил по струнам – Эрвин поморщился. Вот чем Бален может сразить мертвеца. Не топором, так лютней. Бренчание ужаснуло даже нежить.

- Нужно настроить ее, - сказал Бален, подтягивая струны. Карканье Сораха казалось сладким пением по сравнению с этой лютней. Мертвец уже хотел попросить пощады, но Бален вдруг сам перестал терзать многострадальный инструмент. Выдержав паузу, он запел.

Музыка расплескалась морскими волнами по небольшой темной комнате, а голос, словно яркое солнце, золотил капли брызг, придавая им неповторимый блеск. Юноша пел о родном доме, где прошло детство, о матери, что рассказывала на ночь добрые сказки, о друзьях, с которыми вместе задумывали, шалили, а потом и получали нагоняй.

Эрвин заслушался. Перед его глазами предстал небольшой, но уютный домик на берегу моря. Эрвин узнал убранную комнату. Светлую, в отличие от его нынешнего жилища. Женщина с добрыми глазами и светлыми волосами, собранными в светлый узелок, что-то колдовала у печи. Мама... Вопреки любым проклятьям Эрвин не должен был забывать запах черничного пирога. Веселый лай собаки заставил его выскочить во двор. За лисью шерсть верного друга и надежного сторожа назвали Рыжиком - он первым встречал отца, возвращающегося с промысла. Заклинанье некроманта не должно было отобрать это у Эрвина. Все - Эрвин и его старшие сестры, их было четыре, выбегали на крыльцо, чтобы встретить сутулого рыбака с уловом. Все, кроме мамы - ведь пирог мог подгореть. Семья Эрвина жила не богато, но счастливо в светлом доме с деревянным петушком на крыше...

- Эй…

- Что?!– Эрвин дернулся от неожиданности. Бален легонько толкнул его в плечо. Он уже закончил свою песню и отложил лютню.

- О, извини, - произнес юноша, возвращаясь к своей подостывшей похлебке, - не хотел тебя напугать.

- Желторотый певун напугал нежить, - усмехнулся мертвец. – Скажешь тоже.

- Просто ты сидел неподвижно. Застыл, словно... эээ…

- Помер?!

Глухой хохот наполнил полутемную комнатушку. Эрвин не помнил, когда еще так смеялся. Наверняка до проклятья Искупления. Парень смущенно смотрел на него и ложкой размазывал остатки еды по блюдцу.

- Прости, Эрвин Беккер, - тихо произнес юноша, когда мертвец перестал смеяться. - Ты много для меня сделал. Спас от смерти, выходил, вылечил, лютню починил. Но это место не для меня.

Мертвец не ожидал, что музыкант захочет так скоро покинуть его. Хотя парень встал на ноги – ходит, есть, пьет и даже голосит под свою лютню. Гросснекромант не слишком переживал о своих воинах и не заботился об их ранах. Мизерусу было проще поднять сотню другую из могилы, нежели лечить потрепанных боями «стариков». Жаль, конечно – Бален уедет и заберет с собой свою песнь, но воин Искупления никого ни о чем не просит – попросту не умеет.

Прощались недолго. Эрвин собрал в дорогу остатки рыцарских припасов – себе он найдет пропитание. Бален не хотел брать лошадь. Обычно музыканты странствуют пешком. К тому же сразу видно, что животное юноше не по рангу. Однако Эрвин убедил певца – солнцемечники скорее всего объявят охоту на мертвого лучника и полумертвого музыканта, поносящего в своих песнях епископов братства. Будет лучше, если Бален как можно быстрее покинет Леволесье.

- А как же ты? – музыкант уже забрался в седло, когда его посетила страшная догадка. – Солнечный Меч рано или поздно достанет тебя.

- Рано или поздно, - отмахнулся Эрвин, - они и так достали бы меня. И потом, я ведь уже десять лет как мертв. Так что все к лучшему.

Рыцарская лошадь резво унесла Балена еще до заката. Ох и намучается же парень - сразу видно, совсем не умеет ездить верхом. Ничего, приспособится как-нибудь. Лишь бы музыкант встретил ночь подальше от Леволесья.

Мертвец вздохнул. Петушок на крыше чернел на фоне затухающего неба с едва появляющимися звездами. Останься музыкант еще на пару дней, и возможно, Эрвин получил бы еще ответы, но паренек прав – хижина нежити не место для юноши.

 

*  *  *

Что-то разбудило Эрвина посреди ночи. Сорах? Вряд ли. Ворон заглядывает в гости только к трапезе и не появляется в такое позднее время. Тишину нарушал лишь скрип ставен и двери, которые он как всегда не затворил. Мертвец поднялся с кровати и взял топор, лук и стрелы. Музыкант не мог вернуться. С тех пор как Бален покинул хижину, прошло много дней. Эрвин очень надеялся, что юноша со дня на день достигнет родного Нижеречья.

Он вышел из хижины. Несмотря на тревожное чувство, тишина нарушалась лишь легким ветром, то и дело беспокоящим деревья, да редким криком ночных птиц издалека. На небе царила полная луна, и звезды поблескивали, словно соперничали, кто из них одарит Эрвина большим светом. Тем лучше – он перестанет скрываться. Мертвец зажег факел и прислушался. Никого. Воина Искупления трудно обмануть безмолвием - лук и стрелы уже наготове, а топор он воткнул перед собой. Похоже, ему предстоит последний бой.

За деревьями появились огни. Их не так уж много. Даже не пытаются прятаться. Думают, раз оживший мертвец один, его просто убить. Как же они ошибаются.

Эрвин натянул тетиву.

- Ха, смотри-ка! Вежливый хозяин нас встречает!

Голос показался мертвецу знакомым. Стон из глубины души. Впрочем, у этого вряд ли есть душа...

- Бас?.. - Эрвин растерянно опустил лук. - Себастьян Аткинсон?

- Ну надо же! - гость притворно удивился. - Признал старого друга!

Непрошеных было около дюжины. Роща не позволяла перемещаться верхом и лошадей вели под уздцы. Несмотря на длинные одежды с капюшонами, Эрвин заметил омертвелую кожу на лицах гостей и оголенные кости на руках. Да и лошади были весьма странного вида - виднелись обнаженные ребра, челюсти голых черепов постоянно двигались, словно что-то жевали. Неужели воинство Искупления вернулось? Только вряд ли Бас был бы таким веселым.

- Откуда вы взялись?- Эрвин убрал лук, но нащупал рукоять топора – кто знает, зачем они пожаловали? - Вы должны были уйти на север, к Вечному Леднику…

- Ты не единственный, кто освободился от проклятья, - сказала женщина, стоявшая за спиной Баса.

- Девора?

- Пусть Мизерус сам морозится на севере, - усмехнулся еще один из гостей. – А сунется сюда, мы покажем ему настоящую жару...

- Гунар? И ты здесь?

Перед Эрвином стояли его товарищи по проклятью. С ними он плечом к плечу разносил скорбь по всему Восьмиземью.

- А как вы меня нашли?

- Забавная история, - весело отозвался Бас.

- Время от времени знахарь Колинз отправляет разведчиков осмотреть окрестности, - добавила Девора. – Враги стали хитрее, Эрвин, и сторожевыми башнями не обойтись. Мы пошли на восток. Серьезной угрозы не встретили. Так, пара разбойничков…

- И вдруг слышим, - снова подхватил Бас, - кто-то лютню терзает да голосит - надрывается. Ну, голосит и голосит, правда, песня у него странная. Про героя - мертвеца, что спас музыканта-странника от солнцемечников...

- Эх Бален, Бален, - Эрвин покачал головой. - Я его просил скорее убраться из Леволесья, а он песенки слагает.

- Сам понимаешь, мы должны были с ним потолковать. Подходим, а горлопан и в ус не дует. Другой бы на его месте деру дал, только бы пятки сверкали, а этот хоть бы что. Ну мы ему «как так». И он нам рассказал, что живет, мол, на отшибе ваш собрат - живой мертвец. Живет в хижине с петушком на крыше. Про него и песня, как он певца этого от лютой смерти спас.

- Смышленый парень, - добавила Девора, - по карте дорогу показал. Поклялся, солнцемечникам и под пытками не сказал бы, а своим...

- Своим, - усмехнулся Бас. - Когда музыкантик про петушка на крыше рассказал, я сразу смекнул, что это ты. Мы ведь с тобой соседями были до Мизерусовской мерзости.

- Я помню, Бас. Все помню. Наши отцы вместе выходили в море, а мы дрались из-за Деворы...

- Еще чего, - фыркнул Бас и кивнул в сторону Гунара, - это ты с толстяком дрался.

- Уже не толстяком, - печально возразил тот.

- Это было так давно, - Эрвин тоже взгрустнул.

- Да, Беккер, - сказала Девора, - все в прошлом. Мизерус принес в Восьмиземье Скорбный Мор и обратил нас в проклятое войско. Он отобрал у нас жизнь и волю, но когда его магия ослабла, многое изменилось. Жизнь вернуть невозможно, но свободу…

- Центурион Галан сплотил вокруг себя вольных, - добавила она после короткой паузы. - Он вытеснил из Верхоморья остатки Искупления. Теперь королевство принадлежит нам.

Пока Эрвин Беккер коротал дни в одиночестве, некий центурион Галан создал новое войско Искупления. Чем же он лучше Мизеруса?

- Я вас правильно понял? – мертвец-отшельник оперся на топор. – Красный бор, Волчий берег, и прочие города Верхоморья теперь принадлежат нежити?

- Все не так просто, - Бас покачал головой. – Соседи у нас жуть как мертвецов не любят. Все норовят в гости пожаловать. Еще солнцемечники неуемные…

- Этих я знаю, - отмахнулся Эрвин.

- Айда с нами, Эрчик, - загорелся Аткинс. - Центуриону такие воины жуть как нужны.

- Нам нужны, - поправила его Девора. - Рано или поздно Солнечный Меч найдет тебя здесь. Их будет больше чем тогда на дороге.

- Нет, - отрезал Эрвин. – Не хочу опять сеять смерть и разрушения. Пусть солнцемечники приходят, я достойно их встречу.

- Вольные – не Искупление, Эрвин, – возразила Девора, - мы всего лишь горстка отверженных, что хочет найти свое место в Восьмиземьи. Когда-то Боги позволили сделать нас такими, теперь же пусть помогут выжить.

Когда проклятье пришло в Верхоморье, Эрвину было двадцать, Деворе - девятнадцать. Она была дочерью купца. Проклятье не сохранило ничего: ни жгучих карих глаз, светящихся теперь зловещим светом, ни вьющихся пшеничных волос. Белоснежная кожа стала мертвенно-бледной. А ведь когда-то из-за нее дрались не только Эрвин с Гунаром. Девора опиралась на посох с мерцающим наконечником.

- Какие разрушения, какая смерть, старина? – усмехнулся Бас. – Вольным бы себя уберечь, а поодиночке нам не справиться.

- А как же Верхоморье? – не унимался Эрвин. – Разве его вы не захватили?

- Эрвин, - устало проговорила Девора, - ты думаешь после Мизеруса в королевстве кого-нибудь обошло проклятье? Кучка нежити – это и есть теперь Верхоморье…

- Есть еще пришлые, - поддержал Бас, - мертвяки с других королевств. Центурион объединил многих. Тебе место среди нас, Эрвин. Защити свое королевство.

- Королевство мертвых?

Отец Баса ходил на промысел вместе с отцом Эрвина. Крепкий светловолосый парень с голубыми глазами. Он мечтал помогать отцу в море. Чары гросснекроманта настигли Себастьяна как раз за день до его первого выхода на промысел. Теперь вместо рыболовных сетей Бас держал тяжелый щит и внушительную палицу.

- Пойми, это раньше ты был орудием в руках Мизеруса. Теперь же ты свободен. Вольные не угнетают друг друга.

- В конце концов, всегда можно уйти, старина, - Бас хлопнул Эрвина по плечу. - Силком держать не станут.

Эрвин оглянулся. Он и не знал, как привык к Леволесью, перекошенной хижине и деревянному петушку на крыше. Столько лет он провел здесь в одиночестве. И Сорах куда-то пропал.

- Собирайся, Эрчик мы тебя подождем.

было хотел вернуться в хижину, но остановился. Он закинул за спину лук и взял топор.

- Мне нечего собирать, - сказал мертвец, укладывая стрелы в колчан, - всё здесь.

Появились первые лучи солнца, когда Эрвин Беккер вместе с новыми соратниками покинул хижину. Они отправились на запад – Девора сказала, что новичка нужно представить Галану. Что ж, к Галану, так к Галану. Для обращенного вольного нашлась лошадь, хотя он мог и пешком. А деревянного петушка Эрвин все же забрал с собой. Он очень надеялся, что среди вольных получит хижину, которую сможет украсить этой цветистой фигуркой.