Нити


За окном хлестал дождь, мелкие капли стучали по стеклу, а в маленькой комнатке всепроникающее тепло вместе с розоватым светом каминного пламени согревали незадачливую хозяйку хатки на отшибе. Ниране думалось, что нет ничего прекраснее в мире, чем такие мгновения в вечности. Весь мир, кажется, бунтует против тебя, а крохотная связка дров дарит уют и незабываемый терпкий аромат горящей древесины. В своих мыслях, созвучная с погодой за окном, девушка подвешивала сушиться пучки трав, в то время как каминное пламя грело её тонкую спину. В такие дни колдунья всегда ждала гостей, ведь её маленькое жилище стояло на пустынной местности при въезде в город.

- Как часто я смотрю с высокого холма… - тихонько напевала ведьма, ставя пузатый медный чайник на огонь.

Когда глиняный кувшин с теплым молоком нашел приют у вазы с нежным цветом вереска, входная дверь бесшумно отворилась.

- Здоровья и хлеба, Нирана, - тихий голос сливался с шумом дождя за окном, завораживал мелодичностью, пленял бархатом тембра.

Путница сняла тяжелый плащ и расправила руками невесомые складочки на просторном льняном платье. Дождь, казалось, вовсе не коснулся её волос. Снежная пергаментная кожа светилась зарей в отблесках огня, высокий стан казался чужеродным в низкой комнатке, но в туманных глазах залегли мудрость и достоинство, а не превосходство. Перекинув темную косу через плечо, ведьма низко поклонилась вошедшей.

- Тулим, не ожидала тебя сегодня повидать у моего скромного очага. Присаживайся с миром, коль сердце того желает.

Придворная друидка поклонилась в ответ и опустилась на дубовую скамейку у огня. Она протянула руки к языкам пламени, согревая тонкие пальцы. Нирана помнила, что в последний раз они виделись спустя год после её ухода из замка, но женщина, казалось, нисколько не изменилась.

- Как идут дела? – ведьма налила кухоль молока своей гостьей и подала к столу травяного меду.

Ветер шептал о непогоде еще со вчерашнего заката, и Нирана даже не предполагала, какие нужды заставили Тулим решиться на неблизкий, если судить по дорожному плащу, путь.

- Мир меняется, и земля зовет, - хранительница природы улыбнулась, прижимая к себе теплую глиняную кружку.

Дождь за окном все еще не унимался, и шквальные порывы качали старую иву у окна. Она натужно скрипела где-то у основания, гибкие молодые ветви свистели в воздухе, голося о чем-то своем. К её стонам прислушивались две заклинательницы, чьи сердца с детства шептались с небом и лесом, речною водою и полевым колосом. Величие и сила столкнулись взглядом с мудростью и огнем. Удивительно, как сходятся судьбы, разошедшиеся, казалось, навсегда в минуту бурь и смятений.

Чай настаивался в заварнике, но до недавнего времени умиротворяющий покой сменился чем-то иным, выжидающим. Что сделали бы вы, встретив старого друга? Обрадовались встрече, завели речь о прошедших и текущих временах? Иль насладились минутой молчания и взаимопонимания? В дверь громко постучали, нарушая повисшую тишину, а затем, также стремительно её отворили.

- Вот ведь денек-то, а? – пробасил с порога вошедший, а затем неожиданно хрипло рассмеялся. – Здравствовать и цвести этому дому. Ба, да какое прекрасное общество преподнес мне этот проказник.

Генерал воздушного легиона, бравый мечник всея Файтонисамы, старый Беккенфэн Лон, бодро прошествовал к столу, сгибаясь в порывистых поклонах.

- И вам мира, достопочтенный граф, - кротко улыбнулась ему Тулим.

- В этих стенах давно не было столь почетных лиц нашего королевства, - ведьма склонилась в сторону генерала с тонкой усмешкой на устах.

- Полно тебе, Нирана, - прохрипел Беккенфэн, опрокидывая в себя стопку вишневой настойки. – Все давно знаю, кто ходит к тебе за советами. Удивительная ты все-таки колдунья, я бы сказал, лучшая в наших краях и не прогадал, верно, Тулим?

Граф обернулся к друидке всего на мгновение, видимо, особо не нуждаясь в её одобрении, и продолжил речь.

- Да, Нирана, кто ведает, что горело в этом пламени, что видело вон то зеркало, что слышали птицы у твоего окна. Если бы мне была дарована еще одна жизнь, я провел её, обернувшись вороном у твоих ворот, разменяв синие дали на очарование этих колдовских очей.

- Благодарю вас за это, - девушка слегка склонила голову в сторону генерала и отпила немного чаю. – Жизнь идет, и её бесконечные нити, так или иначе, проходят сквозь домик маленькой ведьмы. Но не будь она колдуньей, если кто-то выведает, что творится в её обители. Я всегда жду вас к скромной трапезе, но все тайны останутся в самых неприметных уголках этой комнаты. И ваша, сэр.

- Мое невозможное желание? – Беккенфэн расхохотался. – Вот ведь проказница! Надеюсь, светлейшая Тулим меня не осуждает.

- Пусть поостережется тот, кто пытается пробраться в сердце и помыслы ведьмы, - друидка сверкнула глазами и разлила по кружкам вторую порцию чая.

- Неужто сказки о том, что ведьмы не умеют любить, истинны? – солдат в удивлении приподнял брови, поочередно всматриваясь в лица собеседниц.

Нирана улыбнулась и подкинула дров в камин. Теплая атмосфера разговора на время вытеснила шум за окном, но в наступившем молчании раздавшийся вдалеке раскат грома вырвал ведьму из собственных дум и заставил повернуться к графу.

- Достопочтенный Беккенфэн, что сподвигло вас выйти в свет в полном обмундировании в столь ненастную пору?

Лон махнул рукой и тяжело вздохнул.

- Греноул, проказник, вновь разбушевался и улетел. И что же эти огнедышащие твари все время рвутся куда-то в такое ненастье? Высшие силы что ли влекут их к небесной воде?

- Дракона отыскали? – колдунья обеспокоенно посмотрела в окно: дождь не унимался.

- Эх, - генерал опустил плечи и как-то поник. – Разве ж остановишь Греноула-то? Летает где-то в округе. Еще и гроза эта, будь она неладна.

- Может быть, Нирана соблаговолит помочь вам? – отозвалась притихшая Тулим. – Мне помнится, он любил вас так, как никого прежде.

Ведьма хорошо знала старого дракона, о котором шла речь. Когда-то его теплый бок согревал её в зимние вечера, а кожистые крылья укрывали, словно пуховое одеяло. Пожалуй, не было никого ей ближе, чем Греноул. Разве что только сама Тулим. Сердце Нираны охватило смятение: ей был слишком хорошо знаком характер дракона. И то, что он вырвался из своего загона, внушало серьезное беспокойство.

- Я попробую что-нибудь сделать, - она отозвалась не сразу, но граф облегченно вздохнул после этих слов.

- Вот и славно.

Тулим хотела еще что-то добавить, но тут в дверь снова постучали. Стук был неуверенным и робким, и Нирана поторопилась открыть, опасаясь, что какой-то скромный путник, смутится и поспешит прочь. На пороге переминался с ноги на ногу насквозь промокший парнишка, трепетно сжимающий в руках увесистый сверток.

- Я… - он не успел ничего сказать, как ведьма уверенно втащила его внутрь.

- Входи, давай свой плащ, Беккенфэн уступите, пожалуйста, ваше прекрасное место у огня, - ведьма, как полноправная хозяйка, начала наводить свои порядки, не обращая никакого внимания на неловкость, завладевшую гостем. Колдунья накинула колючий самодельный плед на озябшие плечи паренька и поделилась скромным ужином.

- Спасибо, ваш дом стал моим спасением. Позвольте представиться, - он склонил голову в знак приветствия, как было принято в этих краях. – Меня зовут Йен.

- Мои двери всегда открыты, - Нирана была вежливой и мягкой, но убедившись, что её новому гостю не грозит смерть от голода и холода, довольно быстро потеряла к нему интерес, все чаще заглядывая в окно.

- Что вы так бережно храните ото всех бед? – Тулим взмахнула рукой в сторону свертка.

Йен смущенно улыбнулся и раскрыл потрепанный кусок мешковины, открывая огненным отсветам старенькую лиру.

- Давно в наш город не заглядывали менестрели, - лицо Беккенфэна просветлело. – Не порадуете ли прекрасную хозяйку сказами лиры? Я погляжу, она совсем сникла за Греноулом.

- Я шаги слепого слышу: надо мною он всю ночь оступается о крышу*, - странник тронул струны и завел тихую мелодию.

Она быстро разнеслась по неприметной комнатке и вместе со сгущающимися сумерками за окном привнесла в атмосферу обители некое тайное волшебство. Голос менестреля пронизывал своей искренностью и мелодичностью, завораживал и, казалось, поворачивал неумолимое время вспять. Все тревоги забывались, дела отходили на второй план, и оставалось лишь очарование непосредственной минуты. Когда песня завершилась, комнатка еще некоторое время была наполнена уютным молчанием.

- С чем же вы пришли в наши края? Поведать нам свою душу иль иная цель на сердце? – Тулим, казалось, что-то заприметила в пареньке и внимательно за ним наблюдала.

- Мне бы хотелось, - Йен слегка замялся, прижимая к груди верную лиру, - обучиться колдовству.

- Благородное стремление, - друидка говорила медленно и вдумчиво, не спуская взгляда с менестреля. – Желаете познать тайны мира?

- Хочу нести пользу людям.

Нирана при этих словах вздрогнула и оторвалась от созерцания бури за окном, но все внимание тогда было обращено на парня.

- Похвально, юноша, похвально – генерал одобрительно кивнул и подкрутил длинный ус. – Нам защитники как никогда нужны, да, Тулим?

Друидка кивнула в знак одобрения. Иногда самый неприметный вечер, такой, каких могло быть сотни, меняет все, путает нить жизни навсегда. Она уже больше не струится шелком, а сбивается, вьется кольцами, сплетается с другими, и неизвестно, куда приведет этот клубок. Таким был этот вечер для гордой колдуньи.

- Полагаю, вам нужно найти наставника. Быть достойным нашей академии магии не так-то просто, - Тулим покачала головой и обернулась к ведьме, притихнувшей у окна. – Возможно, Нирана смогла оказать такую честь. Вы ведь свободны, верно?

Да, она была отдана исключительно себе. Иметь учеников считалось очень важным делом, ведь это было своеобразным символом  того, что колдун служит королевству. Это делало ему честь и доброе имя. Ведунов-отшельников сторонились и обходили десятой дорогой. Нирана была из таких и…

- Вынуждена отказаться, - она второй раз за вечер смело посмотрела друидке в глаза.

Немой диалог продолжался несколько секунд, после чего Тулим покровительственно улыбнулась.

- Как того пожелает наша любезная хозяйка. Пусть высшие силы будут с вами на всем пути, Йен. Дождь, полагаю, закончился.

***

Лес, холодный и влажный после дождя дышит свежестью и осенним ночным инеем. Темные деревья закрывают потухший небосвод. Он горит чем-то ярким и невообразимым, там, за плотными тучами. Поразительная картина, словно они светятся изнутри, будто бы за ними еще один мир, в котором только-только занялся рассвет. Холодная и скользкая прелая листва пахнет мускусом и неслышно проседает под пружинистыми шагами. Нирана проворно пробирается сквозь лесные чащи, раздвигая ветви руками, не обращая внимания на холодные капли, стекающие за шиворот. Она не смотрит по сторонам, знает: его здесь нет. Земля под ногами медленно начинает расти, постепенно уходит вверх, и вот уже видны подступы неприветливых холмов. Ей нужно туда, на самую вершину, успеть до полуночи, отыскать даже в темноте, неважно как, но найти его. Нирана уверенно продвигается вперед и шепчет тихие молитвы о том, чтобы все обошлось. Кажется, её сердце тлеет с каждой секундой, обугливается и осыпается пеплом внутри. В голове лишь одна мысль: «Успеть любой ценой до полуночи».

- Нирана, погоди!

Он окликает её так внезапно, что ведьма вздрагивает и чуть было не срывается вниз. Она оборачивается и одаривает окликнувшего самым холодным взглядом. Ни секунды на промедление. Йен, не замечая её недовольства, уверенно карабкается наверх вместе со своей верной лирой.

- Чего тебе? – ведьма не стоит на месте, вся её сущность рвется вперед, и мгновения простоя отзываются в сердце тянущей болью.

- Ты ведь ищешь дракона? – менестрель настигает её и облегченно смахивает пот со лба. – Такие поиски слишком опасны, если действовать в одиночку. Я пойду с тобой.

- Нет.

Нирана продолжает свой путь, ноги сами несут по холмам, выбирая безопасные места подъема. Йен морщится от накатывающего холода, его пальцы леденеют, и по венам разносится болезненное покалывание. Однако его спутница не останавливается ни на секунду. Ветер нещадно трепет её косу, опаляет кожу, сминает тонкое ситцевое платье, а она, кажется, вовсе этого не замечает. Внутренний огонь светится в ней так явственно, что может померяться силой с самой лютой зимней стужей.

Нирана останавливается на одном из пологих выступов и подходит к самому краю. Йен замирает. Его тело коченеет, мысли вылетают из головы, и лишь сердце отбивает двойной ритм, грозясь проломить грудную клетку. Ему невыносимо страшно за неё в этом ночном мраке. Вот она стоит у самого края, тонкая и хрупкая, словно иссохший осенний листок. Малейшее дуновение ветра – и Нирана сорвется вниз.

Ведьма достает из кармана скромную сопилочку и подносит к потемневшим от холода губам. Короткий проникновенный звук разносится по всей округе, растворяясь среди травяных вершин, деревьев и даже воздуха. Наступает тишина – такая, какой она может быть лишь среди дикой природы. Нирана балансирует на грани, и Йен разрывается между желанием оттянуть её от опасного края и страхом окликнуть колдунью. Один лишний звук, взмах руки – и все пойдет прахом. Так ему кажется.

- Греноул! - крик  ведьмы разносится по всей долине. В нем отчаяние, страх и тоска. Звук, навевающий ужас, сводящий с ума. Стон раненой птицы.

Он рассекает воздух необъятными крыльями, настолько огромными и мощными, что их движения, наверно, могут разогнать тучи. Нирана отступает назад, предоставляя пространство дракону, и менестрелю кажется, что в уголках её глаз застыли слезы. Греноул делает последний взмах и плавно опускается в пожелтевшую траву. Колдунья порывисто обнимает его за шею, прижимаясь к огромному зверю всем телом. Дракон склоняет голову и закрывает глаза.

- Какое счастье, с тобой все хорошо. Глупенький ты мой, - Нирана еле шепчет, уткнувшись лицом в плотную кожу.

- Эй! – она окликает его, и менестрель в удивлении приподнимает брови. – Иди сюда.

Ведьма махает ему рукой и зовет подойти ближе. Йен в нерешительности переминается с ноги на ногу: огромный дракон, занимающий почти все свободное пространство, выглядит устрашающе. Сделать ему шаг навстречу кажется сущим самоубийством. Но Нирана уверенно гладит его шею и не проявляет никаких признаков беспокойства.

- Ну же.

Стоит Йену сделать шаг, и дракон открывает глаза, сужая их до опасных щелочек. Менестрель вопросительно смотрит на ведьму, но та остается непреклонной. Она уверенно берет его за руку и подносит её к лицу Греноула.

- Он у нас древний, потому смирный. Беспокойный немного, но кого же не преследовало это чувство? Если хочешь обучиться колдовству, то тебе придется ладить со всеми существами, какие только есть на свете. Понимать их и направлять, - Нирана склоняется к уху дракона и нашептывает ему что-то свое.

Пока между ними ведется странный диалог, Йен слегка проводит рукой по темной морщинистой коже. Она будто бы вся горит изнутри – шероховатая, теплая и приятная. Греноул скашивает взгляд в сторону менестреля, но по-прежнему ведет себя смирно. Завершив шептания, Нирана отводит парня в сторону.

- Мы полетим на нем в город? – Йен с восторгом смотрит на древнее животное.

- Вот уж нет, - ведьма усмехается и низко кланяется дракону. Тот кивает в ответ и срывается с места.

- Думаешь, он вернется домой? – менестрель наблюдает за удаляющейся фигурой, которая скоро сливается с ночной темнотой.

- Непременно, - Нирана глубоко вдыхает и начинает спуск.

Йен нагоняет её лишь к середине холма, так быстро ведьма несется домой. Её ступни, кажется, вовсе не касаются земли, а силуэт то и дело теряется между деревьев.

- Погоди! – парень бежит за колдуньей, не сбавляя шагу, пытаясь находится с ней на одном уровне. – Почему ты не можешь мне помочь?

- В чем? – Нирана даже не оборачивается, вновь наращивая скорость, и лишь ветер доносит до Йена её слова.

- В познании колдовства, - он почти кричит, неотрывно следуя за ускользающей густой косой.

Ведьма останавливается и ждет, пока менестрель с ней поравняется. Затем пожимает плечами и следует вниз медленным шагом.

- Помочь ведь не мудрено, - она растягивает слова и выдерживает паузу. – Вот только не нужно тебе оно.

- Почему? - с удивлением в голосе вопрошает парень.

- Ты не умеешь смотреть, - Нирана оглядывается на него и лукаво улыбается. – Видеть.

- Что? – Йен трясет головой, пытаясь вникнуть в странные слова.

- Все, - просто отвечает ведьма и скрывается за деревьями.

- А если я хочу? – менестрель обращает свой вопрос в никуда, ведь как не старается, не может отыскать скромный силуэт.

- Тогда приходи к реке, в полночь, - доносится откуда-то сверху, и парень вскидывает голову, полагая, что у Нираны выросли крылья.

Проходит несколько минут, и Йен осознает, что остался в лесу один. До дороги рукой подать, но этот путь растягивается, кажется, на вечность. Мысли путаются в голове менестреля, и он еле переставляет ноги. Все, что парень помнит из своего детства, так это бесконечные матушкины сказания и наставления, одно из которых гласит: никогда не броди у реки в полночь.

***

По гладкой водной поверхности стелется сероватый туман, оставляя по себе ощущение липкости на коже. Насыщенный запах трясины дурманит голову, камышовые заросли свистят на ветру, и тяжелые уханья совы из леса разносятся по всей округе. Нирана лежит в траве у самого берега, наблюдая за спокойной рекой. В её сердце слишком много мыслей,  и посторонние перешептывания лишь смущают разум. Но разве можно заставить умолкнуть сосны, воду и травы? Он еще далеко, но ведьма уже различает среди всех бесконечных звуков его тяжелые шаги. Она сонно потягивается, словно кошка, и прикрывает глаза. Менестрель неуверенно бродит у берега, то и дело, озираясь по сторонам. Боится. Нирана думает, что это хорошо, и неслышно подкрадывается к нему сзади.

- Спрячься, - её шепот пугает парня, но он храбрится и уверенно скрывается в камышовых зарослях.

Они выплывают бесшумно и движутся так грациозно, словно облака, плывущие по небу. Сходятся вместе к центру реки и заводят хороводы. Их белёсые фигуры кружатся, едва касаясь ногами воды.

- Русалки, - проговаривает одними губами Нирана и уверенно сжимает руку менестреля.

Прекрасные создания, они пленяют нежностью и чистотой. Кажется, что они – сама вода и невесомый туман, собранный воедино. Русалки заводят тихую песню, и Йена пронимает дрожь. Сердце то замирает, то ускоряет свой ход, сладкая мелодия околдовывает, словно весь лес запел в эту полночь. Хочется сорваться, отдаться невинным звукам и пуститься в пляс вместе с волшебными созданиями. Но Нирана держит крепко, и неизвестно, откуда в тонкой руке столько сил.

- Их пение лживо, - заверяет она и кивает головой в сторону.

На том берегу в камышовых зарослях происходит движение, и к реке выходит парень. Он завороженно смотрит на тонких граций, и когда одна из них махает ему рукой, уверенно движется вперед. Русалка звонко смеется, берет мальчишку за руки и начинает кружить. Её сестры поют сильнее и заводят вокруг пары новый хоровод. Она крепко обнимает своего слушателя, погружаясь в воду. Одно мгновения – и все русалки вновь плавно идут ко дну. Время идет, но наружу так никто и не всплывает.

- Знаешь ли ты, сколько утопленников поглотила эта река? – шепчет Йену Нирана, и менестрель ошарашенно качает головой, не в силах ничего ответить.

***

Дни тянутся своим чередом, и менестрель все чаще приходи т в хатку на отшибе. Ведьма, словно Вергилий, погружает его в тайны леса. Нирана показывает ему то, чего Йен не видывал никогда в своей жизни, но упорно отказывается чему-либо учить. Колдунья часто погружается в свои мысли, и тогда на её лице отражаются тени страданий и страха. Она много грустит и мало смеется, а гостей в её доме со времен непогоды, кроме самого менестреля, не было. Кажется, никто и не помнит про маленький домик перед городом. Сама же ведьма частенько бывает в нем, разносит травы и снадобья, обереги и зелья всем тем, кто в них нуждается. Йен не знает, спит ли она по ночам или склоняется над тайными книгами и вновь пропускает рассвет. Однажды к нему в комнату в таверне приходит Беккенфэн, менестрель его помнит отчетливо, и парню приходится временно прекратить свои визиты к удивительной ведьме.

***

Тулим вырастает у её порога с первыми лучами солнца. Нирана смотрит в глаза наставнице и понимает: случилось то, чего она так боялась. В лесах они находят заброшенный и заросший, потрепанный и забытый всеми пруд. Друидка шепчет заклятия, и ведьма вполголоса ей вторит. Вода покрывается едва различимой рябью, и вот уже в ней вместо темных сосен отражается горящий город восточной границы.

- Ты знала, они давно планировали это, - Тулим не отрывается от созерцания страшной картины. – Драконы чувствовали приближение беды.

- Что же Беккенфэн?

- Он собирает армию, - на этих словах друидка затихла, чтобы вскоре сказать то, что ведьма так страшилась услышать. – Они призывают всех.

Нирана трясет головой. Образ открытого и смелого парня с лирой в руках, чье пение поражает своей искренностью и душевным пламенем, возвращается в её сознание. Она не хотела ему помогать. Не желала, чтобы его жизнь сгорела так, как в свое время полыхала её. Но судьба распорядилась иначе. Еще одна жизненная нить пролегала сквозь её маленькое пристанище. И…

- Я буду его учить.

Нирана сделает все, чтоб продлить его путь.

 

* - использованы слова стихов И. Анненского