Выступление сорвано!

В главной роли:

Тиг Тили́ск

 

Белая ночь. Свет рвётся сквозь облака. Я не люблю их, эти просветы в небесах над Неспящим городом. Просветы в вечно тёмных тучах, устало плывущих над всей Обителью. Что толку солнцу до изнеможения прорезать лучами грозные, пропитанные туманом и темнотой рваные хлопья? Неспящий город никогда не станет светлее, вспыхни в одночасье сотня светил на небе. Он всегда будет тёмным, как и наши судьбы внутри его стен.

Я не люблю эти просветы. Моя стезя – тьма.

Нет, не только отсутствие света. Тьма душ, помыслов и желаний.

В основном желаний нашей великой самодержицы Иранонны Ричардовны Блау, Иранонны II.

Пока за стенами огромного нашего города-государства, единственного негаснущего светоча жизни посреди безысходности, в туманной мгле бродят исчадия гордыни нашей, здесь, внутри стен темнота принимает иные формы. Формы интриг.

Я проверил снаряжение на ходу, ловко и быстро. Незаметно. Все, кто притаился в темноте навесов косых каменных домов квартала Кинжалов – нищие, воры, «леди» - и другие дети тени, даже не заметили в моих движениях никакой перемены. Я же лишь проверил пузырёк, купленный у одной примечательной ранее мне незнакомой особы. Его матовое стекло всё же блеснуло мельком в свете чадящих факелов. Бутылочка на месте, скрыта в моём чёрном одеянии. Но блеск – это было неосторожно.

Мне вспомнился блеск взволнованных зелёных глаз и блеск носика моей повелительницы. Она так разволновалась, что забыла его припудрить.

В то утро она уже сидела на Серебристом троне, хотя в зале было пусто.

Я вынырнул с правой стороны, из-за спинки трона, украшенной серебряными узорами.

- В глазах твоих, о Иранонна,

О, самодержица моя,

Негодованья блеск холодный.

Скажи, что так встревожило тебя?

Иранонна вздохнула тяжело и совсем не стягивающий её молодое и красивое тело шёлковый корсет были этому виной.

- О, Тиг Тилиск, вёт-вёт намедни

Сюдьба прявления рищиться моего.

Ох, Тиг Тилиск, мёй верний….

Мне показалось странным, чего эта она сидит тут и причитает, когда есть я. И говорит «я» а не «мы» про себя.

- Я здесь. Считай уж всё улажено давно.

- Ах, миль пардон, наш друг,

Но всё иськусное тьвоё иськусство

Нам в етот раз помочь, уви, не смёжет.

Пропал дневник наш, Тиг, похищен вдруг,

И трон сей из-под нас укрясть он похитителю поможет.

Пятый год правления Иранонны выдался бурным. Она молода, всего 21 зиму отметит она завтра. При ней стало жить лучше, чем при Ричарде Праздном, её отце. Иранонна расставила нужных ей людей на всех государственных постах, словно фигуры на шахматной доске. И расставила с торжествующим возгласом «мат!». Хотя, конечно, не сама великая самодержица додумалась до решающих ходов в этой партии, под названием «двор замка Илес Труаль». Она прелестна и мила и подготовку к каждой партии с каждой фигурой более любит проводить на шёлковом ложе своей роскошной спальни. А вот расставлять эти фигуры по должностям помогает ей её главный тайный советник…

Я исчез и тут же высунулся слева от прелестной самодержицы. Она облизала свои пересохшие от волнения томные чувственные губки. Затем посмотрела на меня. Заплаканный ребёнок. Я молвил:

- О жизнь моя и жизнь всех,

Жизнь всей Обители, судьба,

Скажи же баламуту Тигу, мне,

Скажи, чья злая длань, чья грязная рука

К твоим заветным тайнам потянулась вдруг?

Быть может, годен хоть на что-либо ещё твой глупый друг?

Иранонна подманила меня пальчиком. Её губки прижались к моему уху. Величественное «мы» сменило смиренное «я», употребляемоё великой самодержицей лишь в разговоре «на ушко» со мной.

- То бил конт Виденфорт, презренний,

С ним слядкий плёд любви вкушяла я до дна.

И томные стихи о наших ласках нежьных

Я дневнику доверила сполна.

Лицо её стало каменным.

- И вот индюк напыщенный, прелюбодей!

Собрания великого Сёвета

Тут вдруг он зяпросил. Ничтожный лизоблюд!

Мечтая низложить меня, он на собранье етом

Ах, блюдолиз!

Заслушять доказательства

Призвал Великую сестру-Инквиз!

Когда Иранонна нервничает, у неё вылетает из прелестного ротика слов больше, чем она задумывает сказать.

Но смешного было мало. Можно считать, Иранонна II уже почти положила голову на плаху, ибо дневник этот обличал её прелюбодеяния. После скандального её отца Блау унаследовали трон, и династия продолжилась, но Орден Инквиз и Великая сестра-Инквиз Силанойс издали эдикт, запрещающий монарху до свадьбы иметь какие-либо любовные связи. Иранонна имела их столько, сколько насчитали звездочёты её на небе, когда оно чуть разгоняет ленивые тучи.

Мне нельзя было допустить, чтобы Иранонна потеряла власть.

Орден сестёр-Инквиз – это очень могущественная организация. В высшей степени они следят за исполнением законов Неспящего города монархом. В повседневной своей деятельности они поддерживают веру в Белую Ночь – символ надежды. Неспящий город не перестаёт принимать удары извне. Исчадия Тумана за стенами штурмуют город каждый месяц, отравляют реку Ливлей, проникают в город через неведомые ходы под землёй. Сёстры-Инквиз сражаются и на передовой, выходя в бесчисленные походы против отродий Тумана. Но скрытые во мгле когда-то были одними из нас, и каждый павший с ними в бою присоединяется к их бессмертным легионам. Из-за преступления Ската Тёмного, из-за его алчности, отродия, прячущиеся в Тумане, бесконечно терзают Неспящий город. Сёстры-Инквиз, наряду с Армией и Воинством Белой Ночи – это наша надежда выстоять перед Туманом, даже с падением древних стен нашего великого города.

Но если быть прозаичнее, сейчас для меня такой стеной является Иранонна.

- Кинжал мой будет скор,

Благословенья поцелуй лишь губ твоих

Поможет разрешить нам этот спор,

Вернуть, о, Иранонна, твой дневник!

Она облизнулась, задумавшись явно не о том. Затем глаза выпучились, бровки взлетели над ними.

- Нон, нон, мёй друг

Великая сетра-Инквиз взялясь за это дело!

Исчезнет конт внезапно вдруг

И голова моя увидит в скором моё тело!

О! Силанойс объявила «Право!»

Конт Виденфорт отныне получает покровительство сестёр на срок до его выступления перед Советом. Он имеет право один раз обратиться к Великой сестре-Инквиз и, располагая доказательствами, изобличить самодержицу в прелюбодеянии. Если он не сможет это сделать на собрании – не сможет уже более никогда обращаться с подобными заявлениями к Великой сестре-Инквиз. Под страхом пойти на гильотину. И не сможет оспаривать, тем самым, власть Великой самодержицы. Но устранять его нельзя. Если он будет найден убитым или пропадёт без вести, Великая сестра-Инквиз обвинит монарха в преступлении против «гласа народа» и сама низложит Иранонну.

Сложно.

- Намедни?

- Зявтра то бишь.

- Как?

- О, Тиг, пропала я… О, Тиг.

Завтра, в день своего 22-летия девочка «потеряет голову» уже не от ласк нежных и чувственных.

- Не плачь. Найдём дневник!

- Искали всю неделю, не нашьли. Надёжьно спрятан он! Ах, я боюсь…

Слёзы покатились по щеке самодержицы. Я утёр их, сняв свою расписную перчатку.

Потому что не надо было придаваться утехам с кем попало, так и хотелось закричать ей в ухо. Я разве что-то говорил про конта Виденфорта! Он – пешка! Самодержица проявила ненужную инициативу. Подождала бы, ничего бы с ней не случилось. Потерпела бы и я подобрал бы ей подходящую, значимую фигуру для новой победы в этой шахматной партии под названием «удержание власти над Неспящим городом»»!

Надо было что-то придумывать.

- Вернусь.

- Не уходи, о, милий Тиг, не уходи!

- Вернусь на утро. Жди.

 

Квартал Мелких лавочников всегда полезен в решении щепетильных проблем. Здесь есть всё. Надо лишь знать, как это найти.

Я уже порядочно отдалился от дома одной особы, с которой увиделся впервые, но слышал о ней многое. Ведьма. У неё есть всё, что нужно для настоек, не говоря уже о самих настойках. Она молода, но талантлива. Ковен магов недооценил её. Теперь она сама себе ковен. Травы, свежие, сушёные, маринованные. Общеизвестные и просто уникальные ингредиенты. Перегонки, централиты, расщепители и иная аппаратура для создания шедевров зельеварения. За вывеской цветочницы кроется настоящая лаборатория. Всё, что нужно, чтобы создать идеальное зелье, не говоря уже о многообразие самих зелий на продажу. Но мне было нужно нечто особенное. И в плане ингредиентов и в плане консультации. Говоря о первом, я поверил слухам о том, что любезная Лизавета Ниерновна не раз охотилась за материалом для своих экспериментов за стенами Неспящего города. Что касается второго, - консультации, - я обогатил свои знания, а мой взгляд напитался сладкой нежной красотой этой рыжеволосой кудесницы.

- Почту за честь я впредь,

Не думая и ни мгновенья,

Всё то, что нужно, покупать лишь здесь

Для своего я увлеченья.

Легонько коснулся я её изящной ручки.

- О, сударь, рада подсказать,

Товар продать… но, с вашего же позволения…

Хочу напомнить, так сказать,

Что продаю я травы, эликсиры… зелья.

На слове «зелья» она сделала акцент и очень нетактично выдернула свою руку из-под моей.

Вот я и прибыл. Двухэтажный каменный дом в самом конце квартала Кинжалов, близко к стенам в западной части города. Здесь тихо. Ветер играется с пылью, кусочками сена, закатывая их в трещины обшарпанной дороги. Здесь даже Белая ночь кажется темнее, возможно из-за близости с плавильней, посылающей в небеса клубы дыма. Во рту становится сухо с каждым вдохом. Похоже, скоро хлынет дождь.

Я оценил обстановку. Вход охраняется. Трое стражников, двое в кольчуге, закрывающей у одного голову, у второго – лишь достающей до шеи. Третий - в пластинчатом доспехе и шлеме-бацинете. Облачился так, будто отправляется в поход против Тумана. Сосредоточен, в отличие от двоих «неодетых» его соратников. Огромный мужик, вооружён алебардой. Остальные вооружены штатно: копья и короткий меч на поясе. Пусть стоят. Сторожат. Мне направо.

О, там часовой. Стоит, нюхает табак. Латные перчатки, клёпаная куртка, под ней тоже кольчуга. Под мышкой тоже копьё. Меча не увидел я.

Главное, что мне нужно было – это окно. Оно находилось над стражником.

Оставалось надеется, что адрес Иранонна узнала правильно, что моя цель сегодня ночует здесь и что…

Я уже достал свой «духовой арбалет», как вдруг увидел, что здесь всё не так просто. Сестра-Инквиз не будет выслушивать заявления типа «Иранонна подослала своего агента, и он усыпил моих людей» от конта лишь в том случае, если агента не схватят. Я могу усыпить их всех, но дротиков мало, а стражники ещё и внутри здания, безусловно. Но не это суть моего беспокойства. Выстрели я сейчас в стража у окна, он упадёт и, как мне кажется, обязательно вывалиться на всеобще обозрение стоящих у главного входа соратников. Рисковать нельзя. Присутствие огромного латника говорит о том, что конт ждёт моего появления. Будем действовать оригинально.

Снотворное в моих зарядах действует мгновенно, но также мгновенно стражник может рухнуть ничком и вывалиться прямо из-за угла. Увидят – это тревога. Надо попасть в шею. Он всё время нюхает этот свой табак. Могу рискнуть попасть в руку. Нет, только в шею. При этом он должен стоять либо спиной, либо лицом в мою сторону. Он должен стоять лицом к дороге или же спиной к ней. Тогда нужен будет один выстрел, и он упадёт.

Другие варианты? Взобраться на крышу при помощи крюка, затем заползти в окно? Крюк -слишком громко. Просто забраться по другой стене, пройти по крыше и заползти в окно прямо над стражником. Да, это…

Нет, на крыше тоже часовой!

Всё, значит дротики.

Я присел. Зарядил трубочку. Пришлось снять перчатки, они созданы для восхождения по отвесным плоскостям. Отличные вспомогательные инструменты. Иранонна заказала их у одного своего друга в Государственной Гильдии Кузнецов. Удивительное свойство их в том, что они придают особую, я бы сказал, динамично подстраивающуюся под любой материал жесткость пальцам, а кончики их чуть загнуты. Сделаны они из редкого гномьего металла смитта, за что спасибо Иранонне – раскошелилась, сторговалась с бородачами. Идеально подогнанные под мою руку, перчатки прекрасно дополняют мои способности. Ведь руки мои меня кормят. Не важно, лютня в них или кинжал.

Я был окутан тьмой, словно плащом. Чёрный капюшон скрыл мою голову, маска с длинным клювом – лицо.

Выстрел. Быстрый. Дротик вылетел с пугающей скоростью, а я уже заряжал ловкими движениями следующий.

Дротик ударил в табакерку. Я ринулся к противоположной стене, дабы скрыться в тени уже ближе к стражу. Табакерка была деревянной, это я сразу определил, много шума не наделала. Болтовня стражников у главного входа и негромкий, но слышный шелест ветра сегодня выступили на моей стороне. Табакерка вылетела из рук стража в темноту позади него. Стражник вздрогнул. Мне подумалось, он повернётся в сторону, куда улетело его нюхательное приспособление, поэтому я и побежал вперёд, но… он повернулся лицом к дороге, лицом ко мне! Он понял, что она улетела не просто так! Кто выбил её из рук его!

Следующий дротик выбил из него эту мысль, ибо попав в шею, погрузил в сон. Стражник упал навзничь, прежде, чем успел что-то сказать. Трудно предположить, заметил ли он хотя бы мой силуэт. Я уже был на его стороне улицы.

Копьё! Поймал! Чуть задержалось в вертикальном положении, на моё счастье. Его звон бы свёл на нет всю мою попытку. А второй бы не было.

Я оттащил стражника в темноту, поднял дротик, сбивший табакерку, благо сразу подметил, куда он приземлился. Вынул из шеи оставшийся. Ничего нельзя оставлять. Выпрямился.

Свет в окне исходил от большого источника, камина возможно. Разведка самодержицы поведала мне, что конт сегодня здесь. Он выбрал это место после того, как Иранонна прислала в его поместье своих людей. Они смогли убежать, но конт стал очень осторожен. Конечно же, он боится не за себя, а за дневник. И спрятан дневник очень хорошо. Найти его ни здесь, ни уж тем более, в поместье возможным не представляется. В обнимку с ним он тоже вряд ли спит.

Я подошёл к стене, рельеф которой изобиловал крупными, мелкими, достаточно выпуклыми и совершенно плоскими кирпичиками. Трещинки, дырочки и выбоины усеяли поверхность каждого до самого второго этажа.

Осторожно я коснулся стены. Пальцы зафиксировались. Я ощутил сквозь перчатки каждый камушек, каждую неровность.

Смитт – это чудо, изделия из него просто таки сами собой, будто бы, «осознают» свои задачи. Смитт стал пропуском для гномов в Неспящий город после падения их царства на севере Обители. Пока гномы делятся с Неспящим и его правителями своими тайнами создания смитта, их община будет жить за стенами нашего города.

Я подтянулся и получил возможность упереться в стену ногами. Мои сапоги оборудованы острыми упорами, не из смитта, естественно, из стали, но их достаточно, чтобы помогать моему восхождению. Я преодолевал расстояние до окна потихоньку. Малейшая ошибка может привести к срыву всего дела. Неизвестно ведь, кто, помимо конта в этой комнате? Может, кто-то услышит шорох и выглянет в окно! Главное, чтобы конт был на месте.

Пальцы ухватились плотно, а вот упереться ногой я сразу не смог. Бывает. Я подтянулся ещё. Выступы ближе к окну стали менее явные, трещин стало меньше, стена стала более гладенькой. Но меня это не смутило. Я находил, за что ухватиться.

Окно. Спальня. Камин, в котором потрескивают поленья, даже мне навеял уют. В центре стоит кровать с балдахином, и бархатное одеяло укрывает шёлковые подушки. На трельяже напротив постели стоят цветы, перекликающиеся изумрудным оттенком с богатой отделкой интерьера. За столом из элафиэля – эльфийского дерева – сидел мужчина лет сорока, в ночной рубашке и шапочке для сна. Он что-то писал на пергаменте, каждую секунду смачивая белое перо в чернильнице. Он был подтянут, высок ростом. Лицо его, немного квадратное из-за выступающей челюсти, тем не менее, казалось благородным. Аккуратные усики и бородка довершали аристократичный образ. Он улыбался в неком неизвестном предвкушении. Улыбался и писал.

Конт Виденфорт закончил неизвестное мне письмо и отложил его, а также и перо в сторону. Он потянулся. Встал и с довольным видом направился к кровати. Откинув тёмно-синее одеяло, он сел на кровать. Взял в руку чашку, наполненную чем-то жидким, отпил и лёг, укутавшись плотно.

Лучший способ – подсыпать что-нибудь в чашку. Но не в моём случае.

Конт повернулся ко мне спиной.

Я влез внутрь.

Любопытство – мой порок. Я тихо, абсолютно бесшумно, словно бы и не ступая по полу, устланному мягким ковром, по которому, наверно, приятно походить босяком, подошёл к столику.

«О, Серебрина, о, моя любовь!

Настал момент триумфа мой!

Распутницу изобличу, раздену вновь,

Я завтра, но уже с другой,

Особой целью, просто дабы показать,

Какая падшая развратница на троне

Утехам грязным подчинила власть.

Тотчас увидит Белой Ночи свет

В моих речах собрания Совет!

Ах, близится тот миг, жена моя, вот-вот

Когда Совет меня монархом назовёт!»

Это выдержка из длинного письма конта, но далее я не стал читать, ибо похоже, далее Виденфорт подробно расписывает, как он и его жена, поборники нравственности, отныне будут купаться в богатстве и при этом править мудро. Иранонне уготовлена судьба взглянуть на грехи свои со стороны, при условии, что голова её упадёт в корзину лицом вверх.. В общем, учитывая то, что Виденфорт давно уже почти разорён, перспективы нешуточные!

Но даже виконтом он не станет, в этом я могу Иранонну заверить!

Я положил письмо и подошёл к постели. Присел. Достал пузырёк. Поставил его у постели, поближе к столику. Так, чтобы он его не заметил, если проснётся. Откупорил.

У меня 25 мгновений прежде, чем содержимое начнёт выходить незримо наружу.

Конт резко повернулся ко мне. Открыл рот. Хотел выкрикнуть что-то. Он посмотрел мне в глаза. В мои серые глаза.

И уснул. Я и мой «духовой арбалет» были быстры. Дротик я забрал.

 

Торжественное заседание требовало самодержице находиться на троне раньше прибытия гостей. Иранонна нервничала. С трудом она выбрала корсет, с трудом оделась при помощи фрейлин. Она ругалась, кричала, совсем никак правительница, а как настоящая «леди». Я наблюдал, как её прекрасное тело облачается в «доспехи» придворной дамы – в ужасные, утягивающие платья. Она дрожала. Если всё пройдёт гладко, я заставлю дрожать это прекрасное тело совсем по другому поводу, когда мы будем отмечать наш триумф.

Я мотнул головой, позвенев бубенчиками на шапке с тремя висящими колпаками.

- Не бойся, самодержица,

Ты потерпи, пройдёт всё гладенько!

- Но ожидяние, Тиг,

Ох, ожидать так гяденько!

Великая Сестра-Инквиз прибыла со свитой из 9 сестёр. Когда судили отца Иранонны, он попытался натравить на сестёр своих людей, в результате чего Силанойс чуть не пострадала, ибо была в сопровождении всего двух подчинённых. Ныне она, облачённая в доспех с эмблемой разорванных белым лучом туч на груди, горделиво стояла в центре Великого зала Илес Труаль. Она смотрела на Иранонну с загадочным мерцанием в её карих глазах. Высокая и статная в свои сорок три она, казалось, обладала грацией молодой воительницы и, в тоже время, опытом бывалого командира, огнём разгорающимся в её больших очах. Её волосы, цвета опавшей листвы достигали икр – верный признак, что Туман за стенами спит, и походов не было весьма давно. Отправляясь на борьбу с отродиями Тумана за пределами Неспящего города, Великая сестра-Инквиз коротко стрижёт волосы, которые растут у неё очень быстро из-за потребления особого наркотического отвара, дающего возможность видеть сквозь Туман.

Силанойс – воплощение власти. Но политику она презирает. Равно, как и политиков.

Съехались дворяне. Со всех частей Неспящего города. Зал был заполнен, ибо решалась судьба самодержицы.

Я стоял рядом с троном. Иранонна вела себя непринуждённо. Она будто была уверена, что правда за ней. В действительности, она дрожала, как листочек на ветру.

А вот и конт! Звучит музыка. Духовые!

Он поравнялся с Великой сестрой-Инквиз. Она окинула его равнодушным взором и молвила:

- Прошу, конт, начинайте,

Просили выступления вы.

О доказательствах давайте,

Время не вечно, не Туман, увы!

Конт кивнул. Оглядел дам и господ.

- Благодарю, Великая сестра…

И тут он встретился глазами со мной. Глазами.

- Это… да это он! Да! Это тот…

- О чём вы конт?

Конт побагровел.

- Вор влез ко мне минувшей ночью!

Вот эти вот глаза… вот эти вот! Вот эти очи…

Виденфорт опешил. Могло показаться, что он растерялся. Нет, он не промах. Но я знал, в чём причина.

Иранонна деланно поаплодировала.

Виденфорт собрался.

- Светлейшие князья, настал тот час,

Сегодня правду расскажу для вас!

Взгляните же, на женщину, которая

Трон Серебристый благородный заняла!

Развратница, прелюбодейка, чья плоть слаба

А разум похотью отравлен! Ради её услады

С самим Туманом страшным возлечь она была бы рада.

Я каюсь, перед вами, княжьи дети,

Что сам не так давно попал к ней в сети.

Очаровавшись её лживой красотой,

Забыл про сон, про долг, покой.

И чтобы правду эту умертвить, меня заставить замолчать,

ЕГО убить меня вчера она изволила послать!

По залу прокатился недоумённый возглас. Конт Виденфорт перетянул внимание на себя. Он всегда считался прекрасным оратором. Ему могут поверить.

Иранонна была великолепна!

- Конт Виденфорт, ну, пряво же, смещно!

Вы ассассином мните Тиг Тилиска,

Забавного, смещного друга моевё?

Нет, он, конечно, мастер всех «убить», вёт прямо тут,

Но шюткой, не кинжялом, конт.

Ведь он не ассассин, он - ШУТ!

Я выскочил вперёд с лютней. Конт отшатнулся. Зазвенели бубенцы.

- Трюм-трюм-тир-лю-люм, испуглася Виденфорт!

Трюм-трюм-тир-лю-люм, с лютней Тиг Тилиска!

Трюм-трюм-тир-лю-люм, выстрелю в него… аккорд!

Трюм-трюм-тир-лю-люм, особо ассассинский!

Князья, виконты и герцогини, а также прекрасные представительницы все этих и других знатных сословий стали смеяться и аплодировать. Самодержица – громче всех.

Виденфорт стал краснее моих шутовских расписных перчаток.

Но это не ещё было не всё от меня.

- Трюм-трюм-тир-лю-люм, конт исполнил свой каприз!

Трюм-одурачил-трюююююм… Великую сестру-Инквиз.

Вот. Всем стало ещё смешнее. Кроме виконта и Силанойс. Глава великого ордена очень нахмурилась.

Виденфорт вдруг странно напрягся. Я улыбнулся.

Силанойс не сводила с конта испепеляющий взгляд. Она молвила.

- Все обвинения ваши

Заслушаны мной были,

Князья и все дворяне наши,

О доказательствах вы не забыли?

Конт, доказательства!

Вы доказательства добыли?

Конт откашлялся, взял себя в руки.

- Да, о Великая… ох, ох,

- Что с вами, конт?

- Всё хорошо, не будь я Виденфорт,

Чтоб голословно обвинять монарха,

Позвольте взять вас под руку, сопроводить

В моё поместье…

Ох, чтобы вам там вручить…

Ох, правду, дока… зательство.

Конт упал, стон уже не мог сдерживать он даже перед такими августейшими особами. Ему было плохо.

Иранонна вскочила.

Силанойс обнажила свой меч.

- Яд это? Отравление?

Вы хоть в своем уме?

Иранонна сама не знала. Она застыла в ужасе. Я улыбнулся. Лизавета Ниерновна не подвела. Ещё бы, стольких стариков избавляет от…

Послышался весьма неприятный звук. Просто ужасающий.

Августейшие особы, князья, герцоги и прекрасные представительницы оных, зажали свои августейшие носики. Мерзость какая! Как не стыдно, конт! При Великой сестре-Инквиз!

Некоторые даже попятились, морщась.

Иранонна улыбнулась, торжествующе скрестив руки на своей стянутой корсетом груди, величаво выпрямившись.

- Да, мёжет, это отрявление.

Да не по нащему велению и хотению!

Силанойс вложила в ножны меч и презрительно фыркнула.

- Довольно! Это представление,

Я видеть больше не желаю!

Ваш шанс, дрожайший конт, использован

Вы слышали, что я сейчас сказала?

Фу, право, выведите вы его из зала!

Фу, ну, какой же, право, вздор.

Позор, позор, позор!

Я не смотрел, как они уходят. Я подумал, что надо будет найти, всё же, этот дневник, и баночку забрать, но это уже не мои заботы. Я защитник самодержицы и своё дело сделал!

Я смотрел на сияющие глаза моей повелительницы. Она еле сдерживалась, чтобы не запрыгнуть ко мне от радости на ручки. Смотрела на меня своими большими, игривыми глазами и облизывалась.

А я запел:

Трюм-трюм-тир-лю-люм, вот это представление!

Трюм-трюм-тир-лю-люм, не иначе отравление!

Трюм-трюм-тир-лю-люм, восстание подорвано!

Трюм-трюм-тир-лю-лююююююм… выступление сорвано!

 
 
 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 4. Оценка: 2,75 из 5)
Загрузка...