Люди повинуются законам природы, даже когда действуют против них.

И.В.Гете

Из палаты номер пятнадцать вышел мужчина в белом халате. Это был лечащий врач погибшего примерно час назад пациента. На его лице отражалась глубокая задумчивость. Он будто бы ушел в себя, что-то анализируя, предполагая и пытаясь понять. Вроде школьника, который стоит у доски и пытается решить задачу на время, складывая и вычитая про себя цифры. Не замечая ничего вокруг, врач не увидел приближение запыхавшегося мужчины. Лишь когда тот подошел совсем близко, задыхаясь и о чем-то расспрашивая, доктору пришлось отвлечься от своих мыслей. Он сосредоточил свое внимание на человеке, вопросительно переведя в его сторону глаза.

— Евгений Сергеевич? — растеряно, не успев отдышаться, вероятно, от быстрого подъема по лестнице на четвертый этаж отделения, спросил мужчина.

— Да, это я, — медленно, смотря прямо в глаза собеседнику, ответил врач, заслонив своим телом вход в палату.

— Я брат Андреева Ивана Анатольевича... Мне позвонили час назад, сказали, что он скончался... - Речь мужчины потихоньку угасала, потому что его внимание привлекло красное расплывшееся пятно, которое ему удалось заметить в момент разговора в палате на полу. Он совсем замолчал, пытаясь разглядеть за врачом, что происходит внутри помещения. Затем, ошеломленный недавним событием и увиденным следом, вероятно, от крови, он попытался отстранить доктора, чтобы пройти.

— Не надо, — холодно, снова равномерно и четко произнес Евгений Сергеевич, — не надо вам туда заходить. Лучше от этого не станет, — пояснил он.

— Что с ним случилось? — испуганно вопрошал брат погибшего. — Я был у него в среду, три дня назад! Все же было в порядке! — Мужчина был растерянным. Очевидной была глубина потрясения, которое он переживал из-за произошедшего.

— Как вас зовут? — обратился к нему Евгений Сергеевич.

— Николай... Коля, — в той же расстроенной манере ответил мужчина.

— Николай, ваш брат покончил жизнь самоубийством. Мне жаль.

Николай растерялся еще больше. Он вновь заострил внимание на красных пятнах, видневшихся через щели между врачом и притолокой двери. И снова, будто в первый раз, решил зайти внутрь палаты.

— Не нужно туда идти, Николай, — снова остановил его врач. — Мы пригласим вас чуть позже.

— А что там такого? Почему я не могу посмотреть? — импульсивно, подозрительно и с нотой страха спросил брат погибшего.

— Просто вам это сейчас ни к чему! — коротко, холодным голосом пояснил врач, продолжая пристально смотреть в глаза Николаю.

 

Затем Евгений Сергеевич предложил мужчине прогуляться, попить кофе, пока будет идти стандартная процедура документального оформления произошедшего. Евгений Сергеевич не рассказал никаких подробностей брату погибшего. Для него самого все это оказалось неожиданностью. Даже он, опытный врач, повидавший много за свою карьеру, был растерян в первые минуты от увиденного. Николай бы явно получил нервный стресс, ему бы стали сниться ночные кошмары или начались бы еще какие-нибудь проблемы с нервами, если Евгений сказал бы ему правду: "Вы знаете, Николай, ваш брат покончил жизнь самоубийством. Но не вскрыл себе вены и не повесился. Он бился головой о стену больше часа до тех пор, пока открытые переломы его головы не стали несовместимы с жизнью". Нет, такого, очевидно, нельзя было говорить! Николай все равно узнает об этом, но потом. Когда остынет. Когда переварит случившееся. И подадут ему это блюдо в несколько ином виде. Скажут: «Ударился несколько раз головой», и все.

 

Пока Евгений думал, он решил выйти в больничный двор и немного подышать воздухом. Ситуация нестандартная, но Евгения Сергеевича задело не само произошедшее, а увиденное последствие, поэтому ему потребовались спокойствие и свежий воздух. Выйдя на улицу, он присел на скамейку. Вокруг было тихо. Зеленый парк, приятно журчащий фонтан. Будто ничего и не произошло сегодня. Будто бы вообще ничего никогда не происходило плохого в мире. Это место — больничный двор, в котором часто сидел Евгений в свободное время, было для него успокоительным средством. Будто кусок земли, в котором время застыло. И застыло оно в благоприятный момент. Там всегда все спокойно и хорошо. Как будто ничего на том куске земли не происходит.

 

Начавшего расслабляться и отходить от увиденного Евгения Сергеевича потревожил голос. Грубый и юродивый. Ему часто приходилось слышать подобный голос при работе с умственно отсталыми пациентами.

- Ты… обещал мне, — утвердительно, но в невыразительной манере сказал голос, будто он не имел понятия, что такое интонация, и не отличал вопроса от утверждения.

- Я ничего тебе не обещал, — совершенно спокойно отреагировал Евгений Сергеевич, оставаясь непоколебимым.

- Обещал… помню, — в прежней манере ответил голос.

Евгений проигнорировал это заявление. Он, очевидно, не хотел вступать в дискуссию. Его вид и реакция говорили о том, что для него эта ситуация привычная, а потому он просто не обращает внимания на говорящего. Продолжая изучать обстановку вокруг, Евгений приметил лежащего на земле воробья. Воробей лежал лапками вверх и, совершенно ясно, уже был при смерти. Наверное, он заболел, потому что следов от нападения кошки или какого-нибудь другого животного не было. Заболел и умирает или уже умер. Несколько секунд Евгений не отводил глаз от воробья до тех пор, пока тот вдруг не пошевелил своими маленькими лапками. Евгений посмотрел на него еще немного и отвернулся. Воробей внезапно перевернулся, будто проснулся после долго сна, и поскакал куда-то в сторону.

- Ничего я тебе не обещал, — произнес Евгений, смотря вслед воробью.

 

В нескольких километрах от психиатрической больницы, в которой работал Евгений Сергеевич, происходила другая история. Его друг, Максим, который тоже был врачом, только другой специальности, находился у пациента. Это была молодая девушка, Анна. Ей было всего лишь двадцать пять лет, но, несмотря на богатство ее отца, на свою внешнюю красоту, состояние ее было крайне тяжелым.

— Павел Валерьевич, помните, о чем мы говорили с вами две недели назад? — задал вопрос Максим после очередного осмотра девушки.

Максим очень искусно всегда подводил своих пациентов и их родственников к неизбежности. Не "лепил прямо в лоб": «Все очень плохо, крепитесь», а мягко, спокойно, сочувствуя, преподносил ожидаемые неприятности.

Конечно же, Павел Валерьевич помнил. Этот разговор нельзя забыть, потому что на фоне остальных этот был особенным: в нем шла речь о смерти любимой дочери. Максим сказал две недели назад, что состояние ее критическое настолько, что процесс угасания, скорее всего, уже не остановить.

—Я — миллионер, — на всякий случай пояснил тогда Павел Валерьевич, хотя Максим это и так знал.

—Дело в том, что нигде в мире не придумали лекарства от этой болезни, во всяком случае, в такой тяжелой степени, — сочувствуя, разрушил надежду отца Максим.

— Помню… — грустно ответил Павел Валерьевич и ушел в комнату.

Примерно минуту Максим сидел в одиночестве. Затем Павел Валерьевич вернулся обратно.

— И что дальше? Что мне делать?! — теряя над собой контроль, закричал он, смотря на Максима, будто обвиняя его в происходящем.

— Павел Валерьевич, я вам очень сочувствую, честно... Но уже не могу вам предложить ничего стоящего! — попытался сгладить ситуацию Максим.

Отец девушки еще с минуту ходил по комнате, пытаясь максимально собраться. Затем сел напротив него.

— Не может не быть выхода! — опять громко, нервничая, произнес он.

Максим хотел снова что-то сказать, но Павел Валерьевич перебил его:

— Подожди, Максим. Подожди, — уже взяв себя в руки, продолжил он, — я знаю тебя полтора года. Ты хороший врач. Я благодарен тебе за то, что ты помогал моей дочери. И я награжу тебя. Щедро, поверь мне. Тебе хватит надолго. Но я отблагодарю тебя еще больше, намного больше, если ты поможешь мне спасти дочь... Я говорю о серьезных деньгах. Я заплачу тебе десять миллионов евро, если моя дочь будет жить!

Услышав это, Максим не сразу понял, что Павел Валерьевич говорит серьезно. Это больше походило на чушь от безысходности. Однако это была не чушь и не бред: Павел Валерьевич говорил более чем серьезно, потому что он был миллионером.

— Ты получишь деньги в чистом виде. Людей, расходы, любых врачей я оплачу отдельно. Я напишу тебе расписку, если хочешь. Максим некоторое время сидел молча, переваривая услышанное.

— Я... — хотел вновь что-то сказать он.

— Я готов даже на экспериментальное лечение, — перебил его отец девушки. — Наверное, ты думаешь, зачем мне ты, если у меня столько денег? Потому что ты говоришь правду... лечения нет. Я это знаю, Максим. Ты моя последняя надежда! И я знаю даже, что это иллюзия. Только, пожалуйста, не разрушай ее сейчас. Я хочу думать, что ты можешь помочь! — закончил Павел Валерьевич.

Появилась очередная пауза. Внезапно для себя Максим нарушил ее:

— Ну, если вы готовы на эксперименты... — Павел Валерьевич удивленно, с прорывающейся наружу надеждой уставился на Максима. — Я ничего вам не гарантирую, — смотря в пол, периодически поднимая глаза на оппонента, продолжал Максим. — Это все маловероятно. Но в моей практике было кое-что, что могло бы вам помочь. Только чисто теоритически, Павел Валерьевич, это все на уровне теории. Я попытаюсь на днях узнать, есть ли возможность сделать то, о чем я говорю. И лишь после этого будет ясно. Хорошо? — Максим растерянно смотрел на Павла Валерьевича. Его одновременно прельщала перспектива получить огромную сумму и мучило чувство вины за то, что он фактически решил продать секрет, о котором они с другом договорились никому не рассказывать. Кроме того, Максиму было неловко оттого, что в глазах отца девушки он увидел блеск облегчения.

— Хорошо! — коротко ответил Павел Валерьевич, боясь задавать лишние вопросы, чтобы не спугнуть вариант. На глазах его выступили слезы. Он готов был молчать, подчиняться, слушаться, лишь бы его дочь была жива.

 

Через два дня после разговора с Павлом Валерьевичем Максим, как и обещал, решил навести справки и узнать о возможной помощи умирающей девушке. Для этого ему потребовалось прийти к своему другу Евгению, предварительно ему позвонив. Евгений сидел на своей любимой скамеечке в больничном дворе перед фонтаном. Максим и Евгений вместе учились в университете. Там они познакомились и уже более двенадцати лет были друзьями. Встречались они регулярно - раз в две-три недели. С первого дня знакомства за все время дружбы они ни разу не конфликтовали. У них было много общего. Их взгляды на жизнь полностью совпадали. Одним словом, им было комфортно друг с другом.

После искреннего приветствия и рукопожатия Евгений с Максимом обменялись несколькими неважными веселыми фразами. Затем Максим начал издалека подбираться к сути дела.

— Лена тебе привет передавала, — сказал Максим.

— Спасибо, ей тоже передавай, — среагировал Евгений.

Он не видел Лену, сестру-двойняшку Максима, уже приблизительно два года. Евгений ограничивался с ней лишь виртуальным общением. Холостая жизнь Евгения какое-то время не давала Максиму покоя. Он, конечно, хотел бы видеть мужем своей сестры своего лучшего друга. Несколько лет назад у Лены с Евгением был роман, но два года назад все прекратилось. Максим решил не тревожить ни друга, ни сестру: в конце концов, они взрослые люди. А Евгений хранил кое-какую тайну, которая мешала ему продолжать полноценное общение с Леной.

— Жень, — продолжил Максим, — у меня к тебе дело. На десять миллионов долларов. А, может быть, и больше.

Евгений, конечно, воспринял это как шутку. До тех пор, пока Максим не рассказал ему о своей пациентке и ее отце миллионере.

— Вообще-то, мы с тобой договаривались...

— Да, я знаю, - перебил Максим, впадая в состояние ажиотажа, предчувствуя большой куш, — но я, во-первых, ничего ему не рассказывал. А во-вторых, это же исключительный случай. Сам подумай, он готов на все. Он дал мне карт-бланш. Он дает деньги, дает право на любые действия. Он миллионер, на его счету более ста миллионов евро. Нам с тобой упадет по десять. Хочешь пятьдесят? Произнеся последнюю фразу, Максим решил, что перегнул палку, однако спустя секунды понял, что и это возможно, потому что альтернативы нет. Евгений — один-единственный в мире человек, который может попытаться вылечить Анну. Затем диалог состоял из сомнений Евгения, уговоров и аргументаций Максима. Евгений обещал подумать и дать ответ на следующий день.

 

На следующий день Евгений позвонил Максиму и попросил прийти к нему на работу вместе с отцом девушки. Накануне он долго думал, стоит ли браться за это дело или нет. На весах были деньги, огромные деньги, которые не могут не интересовать человека, живущего на земле. С другой стороны, была совершенно не ясная для него самого процедура, которая являлась, очевидно, антиприродной. Тем не менее, он решил попробовать. Максим же позвонил отцу девушки и сообщил ему радостную новость о том, что шанс на спасение еще есть.

В условленное время Максим вместе с Павлом Валерьевичем пришли к Евгению на работу. Представившись друг другу, все трое разместились в рабочем кабинете. Павел Валерьевич так и не понимал, что происходит и чем врач-психиатр может помочь его дочери, которая болеет совсем не психическим, а именно физическим заболеванием. Евгений точно так же, как и отец девушки, был растерян. Он не знал, с чего начать. Поэтому он поднял трубку и попросил привести определенного пациента к нему в кабинет. Пока вели пациента, он обратился к Павлу Валерьевичу:

— Сейчас приведут пациента. Вам нужно будет посмотреть. Затем я вам все объясню. Максим сидел рядом и молчал. Все происходящее вызывало в нем интерес и гордость за то, что он смог все это устроить. Через несколько минут медсестра завела пациента. Это был мужчина, выглядевший лет на пятьдесят.

— Иван, — обратился к нему Евгений, — поговори с нами, пожалуйста. Расскажи о себе вот этому мужчине, — Евгений указал рукой на Павла Валерьевича. Пациент повернулся к нему и стал рассказывать, как послушный ребенок.

— Меня зовут Иван. Фамилия Свиридов. Я работаю на таможне.

Голос его звучал ровно и спокойно. Пока пациент продолжал рассказ, на секунду у Павла Валерьевича промелькнула мысль: «Почему он находится в психиатрической больнице?» Вдруг голос пациента резко поменялся, он стал хриплым и неприятным.

— Я работаю в охране! Я охранник! — завопил мужчина. — Убрать его отсюда! — продолжал кричать он. Затем голос снова стал нормальным. — На таможне! — крикнул пациент.

— Не верьте ему. Я сейчас все объясню, – дружелюбно попытался продолжить он.

— Хватит! — резко прервал распаляющегося мужчину Евгений Сергеевич. — Спасибо, Иван. Иди.

Он поднял трубку, и уже через минуту пациента увели. Павел Валерьевич вопросительно и немного испуганно смотрел на Евгения и Максима.

— В этом человеке две личности, — начал пояснять Евгений. — В нем находятся два человека. В просторечии это называется раздвоением личности. Но это — не болезнь.

Павел Валерьевич молча слушал.

— Нет такой болезни, когда личность раздваивается. На самом деле, это душа умершего человека каким-то образом проникает в тело живого… — Евгений сделал паузу. — По статистике раздвоение личности встречается очень редко. Потому что душе умершего проникнуть в живое тело крайне сложно.

— Эээ... — Павел Валерьевич издал звук, потому что не мог сформулировать вопроса.

— Я объясню так, — продолжил Евгений, — когда человек умирает, его душа освобождается. Но она, душа, стремится вновь войти в тело, чтобы продолжить жизнь в привычной для себя форме. Если этого не происходит, она со временем трансформируется и перерождается. Но личность эта уже совсем не та. От прошлой жизни остается только лишь материал. Вы, наверное, слышали о реинкарнации. Но если каким-то образом ей удается проникнуть в другое живое тело, то мы видим раздвоение личности. И теперь самое важное! — Евгений вновь выдержал паузу. — У меня есть способность. Я не знаю, почему именно у меня и откуда она, но я могу как выгонять пришедшие души, так и расселять их. Проще говоря, могу взять душу умершего человека и поместить ее в любое другое тело, — Евгений закончил.

— Вы хотите сказать, что можно переселить душу моей дочери… в... куда? — спросил ошеломленный Павел Валерьевич.

— В другое женское тело, — пояснил Евгений, — но для этого нужно дождаться ее... ее смерти.

После сказанного в атмосфере почувствовалось напряжение, однако Евгений продолжил.

— Я не могу вытащить душу из родного тела. Потому что они, грубо говоря, сросшиеся. Я могу лишь выгнать неродную душу. То есть поселившуюся. Так вот, — Евгений сделал очередную паузу, — в моем отделении есть две девушки. Одной тридцать один год, другой - тридцать семь. Они обе попали сюда больше года назад. В одной находятся три личности, в другой - пять. А истинные их души, то есть естественные, уже умерли... В общем, если бы я не поместил в них других, то женщины умерли бы физически. Если честно, я просто экспериментирую с ними, но я использую только их тела. К их истинной гибели я не причастен. Так вот, мы можем взять вашу дочь, когда она скончается, и поместить в одну из них. Это нужно делать в первые девять дней: после она станет неполноценной. Потому что через девять дней душа начинает распадаться еще сорок дней. Переселив ее в одну из этих женщин, я выгоню остальных. И в итоге вы получите свою дочь в другом теле, — Евгений закончил. После очередной небольшой паузы диалог возобновился.

— И тогда она будет жить? — спросил Павел Валерьевич.

— Будет, — в этот раз ответил уже Максим, — моя сестра тому пример, — утвердил он. — Два года назад моя сестра попала в аварию. Женя помог мне. Он переселил ее. Теперь она живет так же полноценно, как и прежде. Только в другом теле. Главное - это не шокировать человека, все ему вовремя объяснить. Ведь в зеркале она увидит не свое отражение.

— Я согласен! — буквально выдавил из себя Павел Валерьевич после минуты молчания.

— Делайте, что считаете нужным. Деньги я вам переведу сегодня. Максим, скажи, сколько нужно? Я понимаю, что первоначальная сумма слишком мала для этого. Я готов к большей сумме, так что не стесняйся, — Павел Валерьевич закончил, встал и ушел. Он был, очевидно, не в себе. И от услышанного, и от предстоящего.

Максим с Евгением договорились о начале процесса тогда, когда Анна умрет. По прогнозам Максима, это должно было случиться со дня на день. Максим должен был сообщить об этом Жене. Тот должен был сразу приехать, потому что у тела легче будет настроиться на ее душу. Затем они поедут в больницу и там все произойдет. План был готов, оставалось только ждать.

 

Пять дней спустя время настало. Максим позвонил Евгению и сообщил о том, что Анна скончалась. Вечером этого же дня Евгений поехал в дом Валерия Павловича. Отец девушки был вне себя от горя. Лицо его было бледным, глаза заплаканные. Рядом сидел Максим.

- Не бойтесь, — говорил он, — она ведь вернется, просто в другом теле.

От обстановки Евгению самому стало не по себе, несмотря на его многолетнюю закалку в медицине. Его смущало все то, что происходило вокруг, и было ощущение, что все это неправильно. Деньги за фактическое воскрешение… Еще в детстве прививают мораль, что так поступать нехорошо. Кроме того, Евгений еще и врач. Но это только верхушка айсберга. Переселение одной личности в другое тело — это уже нечто несуразное, ненормальное. И, несмотря на свои способности, Евгений это прекрасно понимал. Сейчас вокруг него одно горе, тяжесть, грусть, и он в этой обстановке — ключевое звено. Это совсем не то, чего ему хотелось от своего дара. Тем не менее, за всю жизнь применить свои способности в полной мере он не смог, поэтому нелепо было бы не воспользоваться своим умением с целью заработать денег. К тому же, достаточно одного раза, чтобы до конца дней жить расслабленно.

 

Приступив к первому этапу намеченного плана, Евгений сел около аккуратно лежащего на кровати тела Анны. Несколько минут он сидел с закрытыми глазами. Затем обратился к отцу девушки.

— Павел Валерьевич, я сейчас буду задавать вопросы Анне специально вслух, чтобы вы слышали. А вы, пожалуйста, отвечайте на них, чтобы я знал ответ. Это необходимо. Мне нужно обязательно кое-что понять.

— Хорошо, — ответил едва успокоившийся с помощью препаратов отец.

— Анна, сколько тебе лет? — задал вопрос Евгений.

— Двадцать пять, — моментально отреагировал отец Анны.

— Ты любишь своего отца?

Отец девушки не ответил, очевидно, из-за неожиданности вопроса.

— Отвечайте, Павел Валерьевич! — настоял Евгений.

— Да, — ответил тот, — конечно, она меня любит!

Далее Евгений задал еще несколько странных на первый взгляд вопросов. Закончив, Евгений немного помрачнел.

— Ну что? — спросил отец девушки. — Когда следующий этап?

Евгений ответил не сразу. По его лицу было видно, что есть нечто, что не входит в его планы. Во всяком случае, он находится в затруднении.

— Я скажу вам завтра, Павел Валерьевич. Мне необходимо проанализировать услышанное, — Евгений собрался и спешно ушел.

 

Когда наступил следующий день, Евгений понимал, что процедура, которую они втроем задумали провести, невозможна. Точнее, она возможна, но он очень не хочет воплощать план в действительность. Его мысли с самого утра, как только он проснулся, были нацелены на объяснения Павлу Валерьевичу, который уже перевел ему и Максиму на счет по десять миллионов евро, почему он не сможет спасти его дочь. Он думал о том, как бы помягче разрушить недавно возродившиеся надежды отца. И едва ли мог подобрать слова. А тем более, четко и ясно назвать причину. Поэтому он решил начать с Максима. Позвонив ему по телефону, он прямо заявил:

— Я не смогу ее вернуть, Макс.

— Что? Почему? — так быстро, словно ожидая этого звонка, отреагировал Максим.

Евгений давно понял, что Максим нацелен получить деньги и, что называется, потерял голову. Его уже мало интересуют настоящие причины. Поэтому Евгений не стал объяснять. Однако Максим привел аргумент, против которого отсутствие объяснений не могло быть конечным вариантом.

— Ты понимаешь, что мы должны довести дело до конца? — уже неподдельно нервничая, сказал Максим. — Нам с тобой перевели обещанную огромнейшую сумму на счет! Во главе всего этого проекта — мужик-миллионер, у которого куча денег и связей, и вчера у него умерла любимая дочка! И наконец, мы, именно мы с тобой, дали ему надежду несколько дней назад! Ты понимаешь, что это все значит!? — уже разъяренно кричал Максим.

Евгений выдержал паузу. То, о чем сейчас сказал его друг, - это не выдумка. Все действительно так. Как минимум, объясниться придется. И времени на увиливания уже нет. Процесс запущен, и нет уже никакого выхода, кроме как рассказать правду.

 

Наметив очередную встречу в доме Павла Валерьевича, все трое расположились в комнате. Евгений сел на край кресла и обратился к отцу девушки:

— Павел Валерьевич, я не могу вернуть вашу дочь обратно, — кратко сказал он, надеясь, что на этом разговор закончится. Евгений очень хотел, чтобы Павел Валерьевич нагнул голову вниз и расстроено произнес бы: "Жаль". На этом все бы и закончилось, и они бы с другом пошли домой. Но в настоящий момент это были мечты.

— Почему? — будто сдерживая агрессию, спросил Павел Валерьевич. И это было совершенно понятно обоим друзьям. Бедный мужчина смирился с потерей дочери, затем ему дали надежду и вот снова ее забирают.

— Я не знаю, как это объяснить. Мы вернем вам деньги сегодня же или завтра. Мы не потратили ни цента...

— Почему? — уже угрожающе спросил отец девушки. — Вы должны объяснить мне причину, или я сочту вас за лжецов, которые хотели разбогатеть на моем горе! — Павел Валерьевич буквально цедил сквозь зубы.

— Хорошо, — сказал Евгений, немного подумав и поняв, что избежать правды не получится, — я вам соврал, — сказал Евгений, но посмотрел при этом в том числе и на своего друга.

Максим не понял:

— «Вам» - это значит «вам, Павел Валерьевич», или же «вам обоим»?

— Люди, которые умирают... их души не могут возродиться потом. Души людей исчезают, как принято говорить, они уходят в другой мир. В другое измерение. От них остается только информация. Просто информация. Буквально — подробно написанная книга. И вот эта самая информация и трансформируется, а затем просто как энергия, как материал, может снова попасть в момент рождения. Это и есть реинкарнация. Но поймите: это не личность. Личности нет. Она уходит. Переселяя души, я переселяю только информацию. Фактически вкладываю книгу, досье в тело. Понимаете? Человека уже нет... — Евгений замолчал.

— Но моя сестра! — воскликнул Максим, будто не отец девушки был центром всего, а он. — Она же такая, как раньше, как до смерти!

— Нет, — ответил Евгений, — она не такая, как раньше. Она не живая. Ты общаешься все равно что с роботом, в которого подробно заложили информацию о ней: что она ощущала, что любила, что хотела и так далее. Души в ней нет. Она не личность… — Евгений снова закончил, а затем добавил, - прости... Ты же помнишь, как долго уговаривал меня. Я поддался слабости... прости.

В этот момент вмешался отец Анны:

— Путь хотя бы так, — тихо, расстроено произнес он.

— Не получится и так, — не переставая удивлять, отрицал Евгений. — Ваша дочь... она... Павел Валерьевич, я не хочу обидеть вас, но я не знаю, какими еще словами это объяснить. Анна, она почти не развивалась... я не знаю почему, но она представляет собой очень слабое информативное поле. Даже информации от нее практически не осталось. Если я ее переселю, она будет едва узнаваемой... это будет набор лишь из фрагментов ее бывшего сознания. Она будет как умственно отсталый человек в тяжелой степени. И лишь изредка вы будете узнавать ее в новом теле… И еще раз повторюсь: личность любого человека умирает. Остается только «подробная книга». Вам проще с вашими деньгами создать робота и заложить в него информацию об Анне. Это будет значительно лучше, чем если я переселю ее.

Оба участника беседы, кроме Евгения, были озадачены и шокированы. А Евгений мог думать только о том, чем все это закончится.

Несколько минут спустя Павел Валерьевич сказал:

— Переселите ее, иначе вы оба умрете. Я свою часть сделки выполнил. Деньги у вас на счету. Осталась ваша половина обязательств.

— Давайте через три дня? — неожиданно для всех, будто и не ожидая ничего другого, покладисто и быстро предложил Евгений. — Похороните спокойно дочь, ее тело больше не требуется.

— Мне все равно, когда, — сухо ответил отец девушки. — Как я понял, у вас есть уже восемь дней. Или ко мне возвращается Анна… в любом виде... или вы оба умрете, — Павел Валерьевич встал и ушел.

 

На четвертый день Евгений с Павлом Валерьевичем поехали в больницу. С самого утра Максим звонил Евгению и нервно кричал в телефон, что при любом исходе Павел Валерьевич не оставит их в живых, потому что он ждал другого. Он ждал живую и прежнюю дочь. Но весь этот день до, в момент и после самой процедуры Евгений думал совсем о другом…

 

Прошло три месяца. У Евгения зазвонил телефон. Он увидел номер Максима, который был выключен в течение всего прошедшего времени.

— Ты где был? — спросил его Евгений.

— Отдыхал. Сегодня вернулся, — ответил Максим. — В тот же день уехал отдыхать на заработанные деньги. Все, конечно, не потратил: только двести тысяч. Решил перед потенциальной смертью хотя бы пожить хорошенько. Но знаешь что? Мне теперь плевать. Я устал отдыхать. Как, кстати, дела?

— Хорошо, — на удивление Максиму, спокойно ответил Евгений, — очень хорошо. Заезжай ко мне прямо сейчас, я кое-что покажу тебе.

Максиму было подозрительно предложение Евгения. Слишком счастливый у него был голос, слишком расслабленный. «Неужели Павел Валерьевич удовлетворился состоянием своей «новой» дочери? Может быть, я зря паниковал? — думал он. — Или же Женя придумал, как сделать Анну полноценной?»

Приехав в больницу к Евгению, они поднялись в кабинет, где когда-то обсуждали план обмена душ. Евгений позвонил и попросил медработника привести пациента. Приведя пациента, медсестра вышла. Максим смотрел, не отрывая глаз. Перед ним стоял Павел Валерьевич с невменяемым взглядом.

— Расскажи о себе, Павел, — попросил Евгений.

— Я не Павел, — ответил мужчина высоким голосом, — я — Анна.

— Сколько тебе лет, Анна? — продолжил опрос Евгений.

— Двадцать пять, — ответил мужчина. И через несколько секунд, поменяв голос, смотря в никуда с откровенно удивленным лицом, он спросил:

— Я разве могу быть своей дочерью?

Евгений поднял трубку и попросил увести пациента.

— Что это? — испугавшись, спросил Максим.

— В тот день я переселил информацию его дочери в него самого. Ты был прав: он бы ни за что не оставил нас в покое. Я не мог рисковать. Теперь он сумасшедший, у него диагноз — раздвоение личности. Он никогда не поправится. На всякий случай на днях я подселю к нему еще двоих. Мы с тобой богаты. И, самое главное, - они с дочерью снова вместе.

 

Дух бессмертен! А душа есть даже у простейших –

психика, элементарная психика.

 

А. Мень

 
 
 

Обсудить на форуме