Однажды Жёлтый Господин сказал: «Будущее пустоты бесконечно. Будущее мира - это будущее пустоты».

Меня зовут Лорки Брок. На этих страницах я изложу свою историю очевидца Битвы У Ворот, когда было остановлено Земляное Нашествие, а на гербе княжества Изум появился топор. Но в первую очередь это история о моей встрече с Жёлтым Господином и об одном из его неисчислимых подвигов великодушия. О том, что у каждого из живущих есть надежда на освобождение.

Я родилась у холодных вод северного моря, в семье дровосека Ганса Брока, уважаемого члена деревянной гильдии свободного города Котлинд. Когда мне было три года, моя матушка умерла от чумной хвори. Спасаясь от смерти, отец поджог наш дом и унёс меня с собой в чужие здоровые края. Через несколько лет странствий мы осели далеко на юге в княжестве Изум, чьи густые леса заботливо хранили его от жаркого ветра восточных пустынь. Папенька вернулся к своему привычному промыслу и наша маленькая семья пустила корни в этих непривычных землях.

Сколько себя помню, мы жили в лесу в небольшом домике недалеко от столичного города Ос. С десятилетнего возраста, спасаясь от одиночества и скуки, я каждый день ходила с отцом на лесозаготовки. Сгребала листву, чекрыжила стволы, собирала хворост. Уже в четырнадцать лет батюшка купил мне собственный инструмент, и я начала по-взрослому рубить стволы. К семнадцати годам от частой работы топором у меня образовалась большая сила в руках и широкие плечи.

Когда я сравнялась с папенькой по дневной вырубке, отец стал задумываться о моём женском будущем и предпринял попытку выдать замуж. Но задача эта оказалась посложнее, чем валка деревьев - и для меня, и для него. Местным зажиточным ремесленникам совсем не нравился мой высокий рост и белые короткие волосы. В этих местах недолюбливали северян, и главы достойных семейств не хотели пускать в свой род пришлую кровь. К тому же я не носила юбки и даже в город предпочитала одевать мужскую одежду лесоруба, что совсем не привлекало женихов. Отцу пришлось заплатить немало денег городской свахе, чтобы та взялась искать мне подходящую партию.

Первого жениха я побила. Он самоуверенно решил пощупать «приданное». А второго просто напугала кулачным хрустом. После такого больше никто в ремесленной касте не хотел брать меня в жёны, и все претенденты в мужья пропали. Сваха вернула деньги, а я спокойно вернулась... в лес.

Удивительно, но отец не выказал большого недовольства моими брачными неудачами у местных. Думаю, в глубине души он надеялся видеть своим тестем северянина – папенька всегда скучал по родным краям и сородичам. Мне же было всё равно.

Нет, я не боюсь мужчин и всего того, о чём обычно шепчутся городские тётки, обсуждая взрослую жизнь. Думаю даже, всякие голые забавы пришлись бы мне по душе. Больше всего меня отпугивала необходимость переехать из леса в город, сидеть целыми днями в душном доме, заниматься слабосильной бабьей работой и возиться с детьми. А я мечтала о том, чтобы всё оставалось как есть. Я мечтала рубить лес.

Такое трудно объяснить непосвящённому человеку. Истинного лесоруба может понять только лесоруб. Или хотя бы тот, кто ежедневно занимается каким-то другим, тяжёлым, но не изнуряющим трудом. Как может быть неизнурительной ежедневная рубка деревьев, спросите вы? Может. После того как свалишь свою первую сотню стволов, тело научится всему, что нужно. Оно узнает, как не напрягать то, что не нужно напрягать. И сделает неутомимыми те мышцы, которым нельзя уставать. Руки сами поймут правильный замах, не слишком большой, чтобы не утомлять спину, и не слишком маленький, чтобы успеть разогнать топор в сокрушительный удар. Ноги будут знать, как дать телу устойчивость и одновременную подвижность, чтобы легко простоять на одном месте не один час. Свежий лесной воздух подарит спокойное дыхание и ясную голову.

Замах - удар, замах - удар, замах - удар. Час за часом, как железный механизм. Только ты и ствол. Замах - удар. Я проводила дни и целые недели в этом чудесном ритме, от рассвета до заката растворяясь с головой в простых движениях. Замах - удар, замах - удар.

Конечно, иногда ночью, ложась спать, я вспоминала о том, что надо переживать о будущем. Что я не смогу вечно рубить лес. Когда-нибудь в силу преклонных лет руки не смогут держать топор и тогда у меня не останется ничего. В этот горький час я пожалею, что не обзавелась злым мужем и кучкой беспомощных детишек, чтобы хоть на секунду заслонить себя от одиночества. Но утром чёрные мысли испарялись, в сердце вновь загоралось сладкое предвкушение и я почти бежала на свою деляну.

*

В тот год, когда случилась битва, отец выкупил патент на вырубку просеки для восточного тракта. Князь Осмунд долгие годы мечтал привлечь в свои земли торговые караваны со всех концов мира. В прошлые времена он потратил немалую часть казны на строительство северного тракта, чтобы торговцы китовым жиром и белыми мехами могли везти через Изум свой товар в южные порты. Проходные пошлины сторицей окупили его хлопоты.

Теперь настала очередь востока, чтобы из пустынных королевств через княжеские земли потёк поток пряностей и ярких тканей, умножая богатства Изума. Восточный тракт должен был начинаться у северных ворот города Ос и ровной прямой полосой идти на восход до самых границ.

К счастью, будущая дорога была намечена через наш домашний лес, посему нам даже не пришлось переезжать из хижины. Мы с отцом начали рубить просеку на восток всего в получасе от родного очага.

 

В конце осени, за две недели до моего двадцатилетия, отец погиб. В тот день я до обеда рубила на дальней деляне срочный заказ от княжеского интенданта. Вернувшись к хижине, я обнаружила папеньку, лежащим у порога со стрелой в груди. Рядом валялось несколько кусков от разрубленных людей. Похоже, это были пришлые разбойники, решившие поживиться нашим скромным добром. В доме всё было перевёрнуто, исчезла шкатулка, в которой хранились несколько золотых монет, и съестные припасы.

В наших краях на севере самостоятельность получают рано. В шестнадцать лет ты можешь уйти из родительского дома в отдельную жизнь и никто не вправе тебя остановить. В этом возрасте даже женщина может выбрать - остаться ли ей при родителях и следовать их укладу и ремеслу или испытать судьбу. Она может поступить ученицей в чужую ремесленную гильдию или даже выбрать мужа из других земель. Дочь швеи может стать садовницей, или женой рыбака из Нильсбрасса, или вступить в женскую китобойную артель.

Но здесь у южных людей царил другой закон. В шестнадцать тебя могли сделать кому-то женой, но отдельным человеком ты становился только в двадцать лет. С этого возраста позволялось иметь своё имущество и дом, становиться полноправным горожанином. И получать наследство.

Все эти подлые соображения вторым дном крутились в моей голове, пока я последний раз ухаживала за своим отцом. Я выдернула стрелу из его груди и внесла в дом. Омыла кровь и переодела в выходной наряд. Необходимо было отнести его на носилках на городское кладбище, но горе переполняло моё сердце. Мне хотелось излить свою боль, испытать её физически. Поэтому я понесла отца на руках.

Рядом с дальней ореховой деляной, где граница леса подступала к скалам, за густым подлеском был скрыт чудесный водопад. Талая горная вода падала с невысокой скалы в небольшое озеро. На береговых камнях всегда держалась сырость и прохлада. Это напоминало отцу родные края, и мы часто приходили сюда в тихие памятные дни. Здесь я решила проводить самого близкого мне человека, чтобы помнить его всю оставшуюся жизнь.

Когда был сложен погребальный костёр, день уже близился к закату. В последний момент мне пришлось ещё раз ходить к хижине, чтобы собрать мясо убийц и принести к озеру. Я положила их куски в основание костра, а в руки отца вложила его топор, чтобы в загробном мире он смог ещё раз наказать своих обидчиков.

С заходом солнца я зажгла огонь. Пламя разорвало темноту, унося моего папу в достойный мир. Впервые в жизни мне захотелось плакать. «Северяне не плачут!» - стонала я, глядя в огонь и задыхаясь от гнева, - «Заткнись, дура, северяне не плачут!» Ноги подкашивались, я опёрлась на свой топор, упала на колени и, уткнувшись лбом в холодную сталь, дала волю слезам.

 

Оставшиеся до совершеннолетия дни я провела на просеке, возвращаясь домой в заходом солнца, и с восходом возвращаясь обратно в лес. Только постоянно работая топором, я могла забыться от своей печали и убежать от страха грядущей одинокой жизни. Мне предстояло выбрать своё будущее. Кем мне быть? Что делать?

Ещё раз попробовать выйти замуж? Вернуться на север в родительские земли? Отправиться в поисках счастья за океан?

За две недели, полностью выполнив заказ интенданта, я так и не решила, как поступить со своей жизнью.

 

Это произошло в день моего рождения ближе к полудню. Я добралась до сердцевины могучего ясеня и уже примерялась как бы поточнее свалить его в общий хлыст, когда заметила мелькнувшее между стволами жёлтое пятно.

Подлый мороз страха окатил меня с головы до ног. Тигр?! Усилием воли я заставила себя не дрогнуть. Продолжая делать засечки на стволе, я стала следить за происходящим. Мне пришлось сильнее замахиваться, шире разворачивая плечи, чтобы краем глаза охватить как можно больше пространства. И я снова увидела пятно. Оно оказалось человеческой фигурой в жёлтой одежде, которая кралась по краю просеки, заходя мне за спину. Разбойники вернулись!

Вот крадущийся человек зашёл за ствол в десятке шагов справа от меня. Я очередной раз замахнулась, но вместо того, чтобы ударить ясень, резко крутанулась на месте и со всей силы метнула, бешено вращающийся топор в то место, где из-за дерева должен был показаться бандит. Единственное, чего я яростно жаждала в этот момент - чтобы моё орудие перерубило гада напополам.

Но в следующий миг произошло невероятное. Из-за ствола, действительно, вышел человек. Смуглый, лысый, невысокого роста, в богатой жёлтой одежде. Совсем непохожий на разбойника. Он сильно напоминал проезжего восточного купца, которого я видела однажды в городе.

Человек в жёлтой одежде остановился, посмотрел мне прямо в глаза и улыбнулся. Каким-то чудесным образом всё это произошло всего за мгновение, пока топор летел ему в голову.

А потом он сделал лёгкое ленивое движение рукой, как будто перелистывал прочитанную страницу, и летящий топор исчез. Жёлтый человек просто перелистнул неминуемую смерть как неинтересную картинку.

Это было ошеломительно. Я стояла и смотрела на незнакомца, не в силах что-либо предпринять. Он не походил на злого колдуна или злого демона, но я была абсолютно уверена, что с такой же лёгкостью, с какой он перелистнул, летящий в голову, топор, он перелистнёт и меня. Перелистнёт в другой мир. Может быть в ад. Но самая страшная догадка состояла в том, что он может перелистнуть меня в пустоту.

Заворожённая смертельным могуществом, я стояла, хлопала глазами как дура и ждала. Какая-то частичка меня даже немного обрадовалась этому. Смотри, Лорки, вот и конец. Ты больше не будешь страдать. У тебя больше не будет болеть сердце. Сейчас этот человек перелистнёт тебя и ты отдохнёшь от своего горя.

Сквозь цепенеющий страх и нелепую радость я вдруг услышала знакомый скрежещущий хруст. Моё дерево не выдержало подрубленного веса и упало. Прямо на магического незнакомца.

Как и в случае с топором, невысокий человек с безразличным добродушием посмотрел на дерево и остался стоять на месте. Вековой ясень рухнул на него, скрыв подробности за зелёной кроной. Вместо того, чтобы броситься наутёк, повинуясь гибельному интересу, я медленно пошла смотреть на сокрытое в листве.

Что мы ожидаем увидеть там, где деревом придавило человека? Торчащие из-под веток, нелепо изломанные руки и ноги, кровь на листьях, клочки одежды. Я увидела целёхонького незнакомца. Он стоял на том же месте, где и был. А вокруг него было пусто. В огромном, в несколько обхватов, стволе зияла дыра. Круглая, с ровными краями дыра. Как будто за мгновение до падения невидимый волшебный плотник аккуратно высверлил круглое дупло, чтобы оно спасло незнакомца.

От неожиданности я брякнула первое, что влезло на язык:

- А где опилки?

 

Чужеземец растерянно посмотрел себе под ноги и громко засмеялся.

От такой обыденной реакции я пришла в себя и бросилась спасаться. Но ненадолго: рванувшись вбок, я зацепилась ногой за ветку и упала.

 

- Я не бандит, Лорки, - сквозь смех сказал незнакомец, - можешь не убегать.

- Вы знаете как меня зовут?! - возмутилась я, отчаянно дрыгая запутавшейся ногой.

- Я знаю имена всех живых существ в этом мире, - загадочно проговорил он.

- А вот не верю! - прокряхтела я, продолжая попытки освободиться.

- Это разумно, Лорки Брок, - похвалил он меня.

 

Таинственный чужеземец, неуязвимый для топоров и падающих деревьев, знающий моё имя и до сих пор меня не убивший - вывод был очевиден!

 

- Я не буду выходить за тебя замуж, грязный колдун! - отчаянно крикнула я в его сторону, упрямо вскочила и снова попыталась убежать.

 

Но штанина брюк прочно зацепилась за корягу и не дала мне гордо отступить. Я упала во второй раз. Острая боль резанула в подвёрнутой ступне. Перекатившись на спину, я сжала кулаки, готовясь отбиваться от чужака. Но, внезапно, темнота упала на меня с неба и проглотила целиком.

 

Я очнулась на плече у незнакомца недалеко от домашней хижины. Несмотря на скромное телосложение, он нёс меня легко и без натуги, напевая под нос какую-то хриплую гортанную мелодию без слов. Я ощутила пряный аромат незнакомых специй от его одежды. Вблизи она оказалась не такой дорогой и изысканной как виделась издалека.

Судя по тому, что на мне всё ещё была моя одежда, он не успел сделать своё тёмное дело.

 

- Нет, Лорки, я не буду забирать твою невинность, - как будто прочитав мои мысли, бодро сказал незнакомец.

 

«Значит, кому-то из нас ещё предстоит за неё побороться,» - храбро решила я, проведя оставшийся путь в беспомощном молчании.

Но, подойдя к дому, злодей аккуратно опустил меня на лавочку под окном и отступил на пару шагов.

 

- Меня зовут Хуан Ван, - представился он, церемониально сомкнув руки перед собой, и изысканно поклонился.

 

Поскольку я была по-прежнему жива, невинна и не превращена в жабу, мне пришлось признать, что, возможно, незнакомец в жёлтой одежде и в самом деле не злой колдун.

Это был коварный колдун! Ему явно что-то нужно от меня, чего он не может заполучить силой! «Что ж», - решила я, - «посмотрим, кто кого перехитрит». Мне довелось прочитать немало книжек с картинками, где простой работящий человек, как я, обводил вокруг пальца таких хитрецов.

 

- Что вам нужно? - прикинулась я простушкой.

- Ничего, - добродушно ответил он. - Я путешественник из далёких земель за пустыней. В наших краях нет таких больших деревьев. Поэтому я решил прогуляться по вашей восточной дороге, чтобы насладиться красотой здешних лесов. Услышав стук твоего топора, я просто хотел поблагодарить тебя за усердие.

- Но тракта ещё нет. Мы только начали просеку, - возразила я.

- Тому, кто постиг истину, деревья не скроют путь, - то ли похваляясь, то ли на что-то намекая, сказал он, а затем добавил. - Я вижу скорбь в твоей душе.

- Это был мой единственный топор, - буркнула я, решив не рассказывать о гибели отца и своём неопределённом положении опасному человеку.

- Если ты проводишь меня до города, я подарю тебе самый лучший топор, которым ты когда-нибудь сможешь владеть.

 

«Ага! Вот и наживка!» - поняла я. - «Топор в обмен на предательство! Он хочет с моей помощью незаметно попасть в город». Я сразу решила подыграть ему, а когда получу топор, сдать городской страже.

 

- Но я не могу ходить, - напомнила я.

- Уже можешь, - снова заулыбался Хуан Ван. - Твоя нога в порядке. Можешь проверить.

 

Сначала я, конечно, ему не поверила. Растяжение не могло пройти за полчаса, пока он нёс меня домой с просеки. Я осторожно встала, готовясь к резкой боли в ступне, но её не последовало. Нога действительно была в порядке!

Все змеиные планы тут же улетучились из моей головы, и я со всех ног рванула прочь от хитрого колдуна, внутренне ликуя, что мне так внезапно удалось провести непонятного негодяя. За годы жизни в этих местах я успела изучить их вплоть до каждого деревца и до каждой кочки. Колдун ни за что не сможет меня догнать. Я успею добежать до города и предупредить стражу. «Возможно, мне даже дадут награду», - мечтала я, перепрыгивая через поваленные деревья и сминая кусты. - «Я смогу купить новый топор. И перекуплю патент отца».

Но мои радужные планы были прерваны странным шумом за спиной. Я обернулась на бегу и увидела Хуан Вана. Он легко и непринуждённо бежал за мной, напевая свою хриплую бессловесную песню. Увидев, как я обернулась, он приветливо помахал мне и побежал быстрее.

Я неслась на пределе своих сил. Наверное даже голодный медведь не смог бы угнаться за мной сейчас. А колдун смог. Но поравнявшись со мной, этот гад не стал хватать меня или пытаться остановить, а издевательски продолжал бежать рядом. Как будто я сейчас не от смерти спасалась, а соревновалась с соседским мальчишкой!

Это было слишком... унизительно. Трижды пытаться убежать от мужчины и трижды не смочь – ни одна уважающая себя девушка этого не допустит! После такого я уже не могла заставить себя остановиться. От досады захотелось плакать, но я упорно не сдавалась, пока мы не выскочили на северный тракт на окраине леса, от которого брала своё начало просека. Вдали на холме показалась крепостная стена, а я резко остановилась от удивления.

 

По тракту нескончаемой рекой тянулись повозки и люди. Кто поодиночке, кто целыми семьями, они шли в одну сторону - с севера на юг, полностью, на всю ширину, заполнив собой дорогу. Одного взгляда хватило, чтобы в моей памяти ожили трагичные картины детских воспоминаний. Эти люди уходили от смерти, как когда-то мы с отцом.

Забыв о прилипчивом колдуне, я смешалась с бредущими беженцами, влившись в их усталый ход, вглядываясь в лица, прислушиваясь к их незнакомым словам и терпеливым вздохам. Здесь шли и крестьяне из соседних княжеств, и рыбаки из свободных городов с побережья, до которых не меньше месяца пути. Я тонула в многоголосье наречий и разнообразии скромных одежд. Как будто все люди с этого края мира шли за спасением в Ос.

Людской поток медленно вливался в городские ворота, но, приблизившись достаточно близко, я заметила, что самих деревянных ворот нет. Вот для чего тот срочный заказ на ясеневые брёвна! Князю нужны новые ворота для новой войны!

Караульная будка под аркой ворот тоже была пуста, стража больше не хранила городской покой. Мы шли по улицам столицы, и везде я видела лишь заколоченные ставни и запертые двери. Город оказался покинут.

Я же была здесь всего месяц назад! Обычный, пёстрый, шумный городишко с назойливыми горожанами. Где уличные торговцы? Где мелкие попрошайки? Где стражники или воины князя? Какая беда наползала с севера, что заставила их всех исчезнуть, забыв свою прежнюю жизнь?!

Людская река вынесла меня на центральную площадь, где находился княжеский дворец, и, не останавливаясь, потекла дальше к южным воротам, прочь из города от нагоняющей беды. В этой череде потрясений я совсем забыла о колдуне, но заметила его рядом, продолжающего следовать за мной. Тут, в центре большой беды, он больше не казался злодеем. Мы отделились от общей массы и направились к дворцу. Уж здесь-то должен быть кто-то, кто сможет всё объяснить.

У подножия парадной лестницы я увидела флаги на пиках и людей в доспехах. Но вместо привычного княжеского единорога на знамёнах был лев. Под ним на невысоком бочонке сидел мужчина в рыцарской броне без шлема. У него был острый подбородок, длинные чёрные волосы до плеч и пологий шрам от правого уха по шее вниз. Я сразу узнала в нём сына князя – герцога Леопольда. Вокруг него угрюмо устроилось ещё с десяток воинов.

Я почтительно подошла к наследнику.

 

- Ваша светлость, прошу выслушать меня, - пролепетала я.

- Я больше не светлость, - усмехнувшись, ответил он. - Перед тобой князь Леопольд, правитель сих земель. Ступай прочь, чужестранка, мы не подаём милостыню.

- Я не чужестранка, мой князь. Меня зовут Лорки Брок. Я дочь лесоруба.

 

Леопольд внимательно посмотрел на меня и слегка улыбнулся, узнав:

- Точно. Я, кажется, видел тебя на осеннем фестивале. Ты победила Жирного Пита в перетягивании каната. Такую белобрысую дылду сложно забыть. Что у тебя?

- Ясень готов, ваше сиятельство, - гордо отрапортовала я о своём вкладе в оборону столицы.

- Какой ясень? - удивился молодой князь.

- Интендант заказал две сотни стволов.

- Ах да, древесина, - вспомнил он. - Отец хотел восстановить ворота. И построить частокол на северном рубеже. Ты опоздала.

 

Моему удивлению не было предела:

- Но я выполнила заказ на две недели раньше срока!

- Похоже, ты в своём лесу пропустила все новости, счастливая дылда Лорки. Какая разница - на месяц или на день - укрепления больше не помогут. Враг уже у ворот. Даже если их нет.

 

Леопольд произнёс эти зловещие слова спокойным, чуть ли не скучающим, голосом, а затем подвёл итог:

- Сегодня мы все станем героями или погибнем.

 

Последняя его фраза прозвучала слишком... помпезно. Я вспомнила из книжек, что мужчины в доспехах очень любят всякие красивые жесты и героические слова перед началом любой маломальской заварушки. Тем более, если дело касалось Леопольда. Последние лет пять он упорно добивался звания самого храброго воина от моря до моря. С семнадцатилетнего возраста по девять месяцев в году он кочевал по разным рыцарским турнирам и военным походам, но особых подвигов так и не сыскал.

Видимо догадавшись, что я не прочувствовала величие момента, новый князь, незаметно для себя, стал рассказать по порядку обо всём, что случилось в его жизни за последний месяц.

Сначала из дальних земель поползли неясные слухи, будто из вечных льдов восстали чудовища и истребляют людей. Потом стали говорить, что это чума или другая смертельная хворь. Затем появились рассказы о восставших мертвецах и некромансерской армии. Старый князь лишь смеялся над этими сплетнями, а молодой горячий герцог всё порывался отправиться по этому поводу в северный поход.

А потом ночью пропали городские ворота. Явно не разбойничьим умыслом, а колдовскими кознями, потому как обычным людям такую тяжесть бесшумно ни разобрать, ни разломать не под силу. Караульные ничего ясного доложить не смогли, потому что ослепли, повредились умом и тихо умерли от душевных судорог в течение суток. А на следующий день по княжескому тракту пошли тысячи беженцев. Они безразлично брели через город, не останавливаясь и не ища в нём защиты, прямиком на другой край мира.

А затем умер старый князь Осмунд и дела пошли совсем из рук вон плохо. Половина дружины и чиновников без лишних слов разбежалась, в том числе и интендант. А вторая половина отказалась присягать новому князю, решив дождаться покорителей с севера, не отягощая себя подданнической клятвой. Они настаивали на цивилизованной капитуляции «в силу гуманистических обстоятельств». В итоге временный совет выгнал Леопольда из дворца и запер двери.

К этому времени уже прояснились некоторые детали - на княжество Изум наступала армия земляных воинов, поднятая чьим-то могущественным колдовством. Воины не имели ни крови, ни страха, ни души. С ними невозможно было договориться и некому было сдаваться в плен. Что творилось на завоёванных землях никто не знал, потому что никто оттуда не возвращался. От таких вестей оставшаяся часть «гуманистов» рванула на юг за всеми остальными и дворец совсем опустел.

А новый князь Изума развернул свой стяг на центральной площади, чтобы собрать ополчение и дать отпор злым силам. Это было два дня назад. За это время к нему успела присоединиться горстка, желающих героически прославиться, зелёных мальчишек и несколько, безразличных в личному будущему, пьяниц-ветеранов. Всего двадцать человек, не считая нас двоих.

На этих словах Леопольда я вспомнила о хитром колдуне, стоящим рядом со мной. Он всё-таки проник в город! Я тут же выпалила князю все свои улики против чужестранца, но, к моему удивлению, он отмахнулся от них как от пустой болтовни.

 

- Мне некогда разбираться с твоими глупыми выдумками, дылда. Раз он пришёл с востока, значит не враг. А в предстоящей битве нам любой волшебник на вес золота. Если бы твой отец разрешил, я бы даже тебя в ряды записал, несмотря на женский пол.

 

Теперь настала моя очередь поведать свои горести князю. Я рассказала о смерти отца, о разбойниках, о совершеннолетии, наследстве и потерянном топоре. Он выслушал меня серьёзно, ни разу не перебив.

 

- Что ж, Лорки Брок, - подвёл князь итог моим мытарствам. - У тебя есть два пути: покинуть Ос, спасая жизнь, и попытать счастья на других берегах, или доказать свою преданность этой земле и моим знамёнам. Если мы выстоим, то в качестве награды получишь пожизненный лесной надел и патент своего отца. И звание придворного лесоруба.

Я не стала раздумывать над его предложением. У меня вырвался только один вопрос:

- Можно мне выбрать оружие?

 

Леопольд пожал плечами и кивнул.

А я, едва сдерживаясь от внутреннего ликования, направилась к оружейной горке. Меня ждала алебарда!

Возможно, здесь стоит немного пояснить мой поступок. Не знаю, была ли я когда-нибудь обычной нормальной девочкой. Иногда во сне мне вспоминается уютное время, когда мы жили на севере и была жива мама. Я играла в куклы и пела песни. Вернее мне кажется, что я играла в куклы, пела песни и была счастлива. Это тот особый вид снов, какие хоть раз бывают у каждого. После него весь день душа чувствует нечаянную радость и восторг от детского прошлого, которое когда-то случилось в судьбе навсегда выросшего человека. Хотя скорее всего это просто добро живого тела просачивается в ночной отдых и обретает форму несуществовавшей счастливой жизни.

Но в обычное взрослое время, сколько себя помню, мне были неинтересны бездумные девичьи забавы. Меня всегда манил лес, рубка, приятное напряжение мышц и... топоры.

Несколько лет подряд единственной причиной, по которой я ходила в город с отцом были топоры. Часами я бродила по кузнечному переулку, рассматривая их, представляя каково будет держать такой в руках, быть его полновластной хозяйкой, чувствовать как он грубо вонзается в древесину. Когда в четырнадцать отец сказал, что купит мне личный топор и я смогу выбрать любой, я не спала три ночи. Я выбирала его весь день, пересмотрев и перетрогав каждое лезвие в каждой кузнице несколько раз. К вечеру мне так и не хватило решимости и нам пришлось вернуться на следующее утро, чтобы я смогла сделать окончательный выбор. Топоры были и оставались моей страстью.

И как в каждой страсти есть свой недостижимый идеал, в моих сладких мечтах был идеальный топор - алебарда. В тот день, когда я узнала, что алебарду дозволено иметь только княжеским ратникам и отставным ветеранам, я проплакала весь день, спрятавшись от отца в дровяном складе. Мне нельзя владеть алебардой! Самый величественный топор, который можно себе представить, был для меня недоступен.

И вот запретное превратилось в реальность.

Я благоговейно подошла к ней и взяла за древко. Прочное, упругое, отполированное десятками рук. Провела ладонью по лезвию из приличной стали, без дурацких узоров и рун, аккуратно заточенное в двух сторон. Затем взялась обеими руками, почувствовала её удобную тяжесть, замахнулась и сделала плоский удар. Лезвие просвистело как стрела. Я ударила ещё раз, слева направо, а потом уводя энергию движения вверх, замахнулась и рубанула сверху вниз. Сладкая дрожь наслаждения могучей волной прокатилась через моё тело.

Теперь я точно знала, что значит счастье. Каково оно на ощупь и вкус. Я стала богиней. И ещё я больше не сомневалась, что забрать это двухметровое сокровище у меня смогут только из мёртвых рук. Если за право обладать ей надо сразиться с бесчисленным войском, или армией мертвецов, или чудовищами - я готова. Я с радостью заплачу такую цену.

Через час, наигравшись от души своей новой забавой, я, наконец, очнулась обратно в реальный мир и стала замечать происходящее.

За это время Хуан Ван успел вежливо отказаться записываться в войско, заявив, что живых существ не убивает, а против неживого воевать глупо. Леопольд пригрозил отрубить ему голову как шпиону, на что смуглый чужестранец хохотнул в кулак и опять затянул свою хриплую мелодию. Князь махнул рукой на такого чудака и вернулся к планированию важной обороны.

 

После полудня поток беженцев через город стал стремительно иссякать. А когда черепичный глянец дворцовых крыш окрасился закатной охрой на площади остался лишь наш небольшой отряд из двадцати с лишним человек. Отужинав вместе из солдатского котла, мы стали устраиваться на ночлег. Мне поступило сразу несколько великодушных предложений обогреть предстоящей холодной ночью, но я отказалась. Самым упорным пришлось продемонстрировать сгибание подковы и кулачный хруст, как доказательство, что погода позволяет мне спать одной.

Рядом примостился Хуан Ван. Я так и не решила, как мне относиться к нему. Если брать только факты, то передо мной был опасный могущественный колдун, умеющий исчезать предметы и быстро носиться по лесу. Но что-то в его поступках и словах постоянно внушало мне и окружающим чувство безопасности. Трудно было поверить, что он может кому-то навредить.

Поддавшись любопытству, я спросила его напрямик:

- Зачем ты здесь, колдун? Это же не случайно.

- Ты очень проницательна, Лорки Брок, - негромко подтвердил он со своего ночлега. - Я признаюсь тебе, но ты должна пообещать, что сохранишь мой секрет в тайне.

 

Мне не составило труда убедительно кивнуть.

- Однажды, очень давно, несколько кальп назад, - начал он свой рассказ, - в своём путешествии на запад, прощаясь с миром, через эти места проходил один из победоносных. В лесу он наткнулся на потерявшуюся маленькую девочку - дочь дровосека. В это же время, за несколько ли от них, отец девочки безуспешно искал свою дочь, отчаянно прорубаясь в самую чащу. Чтобы не напугать бедняжку ещё больше, победоносный превратился в весёлую белую собачку. Подбежав к ней, он попросил её взять его за пушистый хвост и показал дорогу домой. Я долго размышлял над этой историей и поступком богоподобного. Ведь он мог просто перенести девочку домой по воздуху, или сделать её взрослой, чтобы она сама нашла дорогу, или перенести отца прямо к девочке. Для всемогущего каждый из вариантов одинаков в своей простоте. Почему же он поступил так, как поступил? Зачем он превращался? Я надеялся найти ответ здесь, в твоём лесу, где это когда-то случилось. И вот, как тогда он, я встретил в лесу девочку, незнающую куда ей дальше идти. А ещё дровосека, прорубающего путь, но не ведающего, что его там ждёт. И тогда мне открылась мудрость победоносного. Ты хочешь её услышать?

 

Я покорно кивнула.

 

- После этого твоя жизнь больше не будет прежней, Лорки, - торжественно пообещал Хуан Ван.

 

Он встал со своего места, подошел и наклонился к моему уху, собираясь что-то сказать, но его прервал мальчишка-дозорный, вбежавший на площадь с криком «Идут!». Начался переполох. Все сразу подскочили со своих мест. Мальчишка беспомощно упал на колени посреди площади. Он трясся от страха, повторяя только одно: «Идут! Идут!».

Князь деловито скомандовал тревогу и мы бросились к крепостной стене. В лучах заката вражеское войско выглядело, действительно, потрясающе. Я никогда не видела так много воинов. Их было больше, чем горожан на воскресной ярмарке. Даже больше, чем всех людей на осеннем фестивале, когда в город съезжаются целыми семьями с дальних ферм и специально приезжают артисты из соседних городов. Казалось, что все злодеи мира объединились, чтобы захватить беззащитный Ос.

 

- Всего тысяч пять, - громко выразил своё разочарование Леопольд.

 

Не знаю, действительно ли, он насчитал такое войско или просто попытался нас успокоить. Хотя, как может успокоить горстку человек наступление настоящей армии.

Неприятель медленно надвигался. И только когда первые ряды приблизились на полёт стрелы, стали отчётливо различимы их неживые, приблизительно слепленные, лица. Слухи не врали, на нас шла земляная армия.

 

- Первый бой дадим перед воротами, потом отойдём за стену, - объявил военный план Леопольд.

- Сомнут нас в поле, князь, - возразил ему один из ветеранов.

- Я не собираюсь отсиживаться за стеной. Никогда не был трусом – пусть так нас и запомнят, - Леопольд бросил презрительный взгляд на узкие окна дворца. - Дылда, и ты, Тик, - он кивнул нам с мальчишкой-дозорным, найдите пару телег перегородить ворота, когда мы отступим. Будьте наготове.

 

Во мне вспыхнуло очень странное чувство. С одной стороны, жутко хотелось опробовать алебарду. Я уже представляла себе как широкими ударами разбрасываю набегающих врагов, разрубаю их вдоль и поперёк, крушу тела и головы. А с другой стороны, мне было жутко, нестерпимо страшно. Это же злые големы, батюшки мои! Чёрная магия и богохульство! От такого простому человеку только бежать и прятаться!

Поэтому малодушная девочка Лорки внутри меня даже обрадовалась, что ей не суждено встречать врага в первой линии. А храбрячка себя ещё как-нибудь покажет!

Мы побежали с Тиком обратно к площади выполнять свой тыловой приказ. Оказалось, что найти телегу и коней в городе, все жители которого решили спастись бегством, совсем непросто. Обыскав десяток конюшен и подворий, но так ничего и не обнаружив, мы разделились. Тик затерялся где-то на рынке, а я свернула в лабазный переулок.

Тем временем битва началась. Стали слышны крики людей и лязг мечей. В сгущающейся ночи отчаянно разносился неумолкающий звук горна.

Я толкнула плечом очередную массивную дверь мучного склада, но она не поддалась. Я толкнула ещё раз, а потом ещё, но она устояла на месте. Тогда в яростном раздражении я отступила на шаг, замахнулась алебардой и разрубила её в щепки.

И в этот самый момент я отчётливо поняла, что делаю совсем не то. Не так должен вести себя человек в свой последний день. Не прятаться по переулкам за нелепым делом. Не выдумывать себе оправданий. Всё просто. Есть враг. Есть алебарда. И нет в этой жизни ничего, за что стоит цепляться. Зачем тебе жить Лорки? Для кого? В чём выгода быть трусихой?

Я повернула обратно к северным воротам. С каждым шагом во мне крепла решимость и уверенность. Голова прояснилась, а в сердце отступила суета.

Проходя мимо площади, я увидела Хуан Вана. Он стоял и смотрел на меня. Я подошла к нему.

 

- Ты должен мне секрет и топор, - зачем-то сказала я.

- Ты получишь их на рассвете, - ответил он. – А пока возьми это.

 

Он протянул мне стальной рыцарский шлем с жёлтым плюмажем. Я без возражений одела его, перехватила поудобней алебарду и ринулась в сражение. Теперь меня ничего не могло остановить.

Маленькое войско Леопольда храбро билось, заняв круговую оборону далеко перед воротами. Моя досада из-за невыполненного приказа ушла, когда я поняла, что из плана Леопольда отступить под защиту стен всё равно бы нечего не вышло - их плотным кольцом окружили враги. Странным образом чудовища не лезли в город, а плотными рядами наседали на обороняющихся людей. Их интересовали только живые, и я стала прорубаться к ним.

Теперь я сумела внимательно рассмотреть врага. Только с первого взгляда можно было принять их за чудовищ или живых мертвецов. Но на самом деле они оказались слеплены из простого вещества природы - земля в их туловищах пестрела кусками дёрна, сломанными ветками, камнями. Как будто злая магическая воля вытолкнула неприкаянные души из царства мёртвых, облепив их наскоро тем, что можно соскрести с поверхности. У кого-то из живота торчало ведро, у другого в плече поблескивали дверные петли, а у одной туши на спине бугрилась часть надгробия.

К счастью, рубить земляных оказалось намного легче, чем деревья, хотя лезвие иногда встречало и камень, и металл, и вязкие куски глины. Я поняла, что это из-за отсутствия корней - мои удары просто сбивали с ног тех, кого не перерубало лезвие. Шаг за шагом я стала продвигаться к своим. Когда до их плотной обороны осталось шагов десять, я вдруг услышала торжествующие возгласы и крики:

 

- Железный дровосек! Железный дровосек!

 

Я обернулась назад, но, кроме копошащихся обрубков, никого и ничего не увидела. Видимо, Железный Дровосек впереди, подумалось мне. Через несколько минут я пробилась к отряду. И как раз вовремя. Судя по их утомлённому виду и ранам, без меня они продержались бы недолго. У князя на щеке зияла глубокая рваная царапина. Он с благодарностью глянул на меня и скомандовал:

 

- Все за Железного Дровосека! Отходим к стене!

 

Вояки шустро перестроились ко мне за спину и я, наконец, догадалась кто этой ночью Железный Дровосек. Кокетство кокетством, но при моей фигуре да в шлеме с алебардой на женские флюиды рассчитывать не приходилось.

Под моей защитой наш отряд гордо попятился обратно в город. Мы остановились, только когда вошли под арку ворот. Тут оказалось идеальное место, чтобы держать оборону. Моего размаха хватало на добрую половину ширины проезда. По правую руку от меня встал Леопольд с ветеранами. Они намертво упёрли в землю ростовые щиты, укрывшись за ними.

А слева откуда-то появился Хуан Ван. У него не было в руках ни оружия, ни магического артефакта. Он просто молитвенно сложил ладони перед собой и поджал левую ногу, упёршись стопой в колено правой. И застыл в такой нелепой позе. Чудесным образом земляные враги остановились перед ним, как перед невидимой стеной. Теперь за левый фланг я могла не переживать и мне оставалось сосредоточиться только на своей середине.

Довольно скоро удалось поймать ритм. Замах - удар, замах - удар. Замах на вдохе, удар на выдохе. Справа налево, слева направо. Удар по ногам, удар по шеям и снова в ноги. Замах - удар. Вскоре разрубленные куски стали слоями расти вверх. Набегающим землякам приходилось карабкаться по ним, чтобы приблизиться ко мне и получить алебардой в рыхлое тело.

Иногда под очередной замах успевал пролезть всего один земляк. В таких случаях я заносила алебарду над головой и обрушивала лезвие сверху, разваливая его на две продольные половинки.

Леопольд с ветеранами перестал отбиваться и берёг силы - они просто подпирали щитами нависающую гору обрубков, чтобы она не обвалилась.

А я рубила, рубила и рубила. Десятки, сотни, может быть тысячи тел. Замах - удар, замах - удар. Не было возможности их сосчитать и не было возможности остановиться. Там за стеной я ещё помнила тёмное небо начинавшейся ночи, но здесь под кирпичными сводами не было ни луны, ни звёзд. До меня вдруг дошло, что мы должны находиться в полной темноте, хотя это было не так. Тесное пространство озарялось светом. Я повертела головой в поисках факелов, но не нашла их. И тут я скорее почувствовала, чем догадалась, что единственным источником света являюсь здесь я. Точнее жёлтый плюмаж на шлеме, который вручил мне Хуан Ван. Всем телом я ощущала воздействие этого сияния. Именно оно рассеивало мрак ужаса и уныния в каждом из нас, не давая сложить руки. Получается Хуан Ван всё же не был хитрым колдуном, раз дал мне правильный магический шлем.

С новой силой я принялась рубить напирающих врагов. Но теперь всё стало немного по-другому. Я вошла в какое-то странное состояния покоя и отрешённости. От доброго уютного света, заливающего всё вокруг, происходящее казалось нереальным. Я заметила, что каждый раз вслед за летящим лезвием спешит чуть заметная волна, заставляющая содрогаться мир вокруг. Как будто водишь веслом по воде. Или как будто вместо смертельных чудищ я сейчас стою перед искусно нарисованным полотном и луплю по нему алебардой, пытаясь сорвать с креплений и посмотреть, что же находиться там за ним. Как выглядит стена, которую заслоняет этот мир? Ещё чуть-чуть и я сорву покров и узнаю правду. Ещё один удар. Ещё удар! Ещё! Ещё!

Я была совсем близка к тому, чтобы скинуть фальшивое покрывало реальности, когда почувствовала Её приближение. Острая безвозвратная тоска полоснула острым лезвием моё сердце, кровь застучала в ушах и сразу ослабли ноги. Нестерпимо захотелось остановиться, бросить всё и, свернувшись калачиком, заплакать.

Мама! Где-то здесь моя мама! Здесь! Рядом! Надо бросить алебарду, обернуться и, обхватив руками, уткнуться в родной подол. Моя мамочка здесь!

Я завертела головой, пытаясь отыскать взглядом ту, которую, не помнив, никогда не могла забыть. Мне больше ничего не хотелось. Ни держать в руках оружие, ни сражаться со злом, ни заглянуть за грань мира. Как я могла цепляться за такую ерунду?! Моя мамочка здесь!

Пальцы безразлично разжались, горячее древко выпало из рук. Моя мамочка наконец-то перелезла через грязную гору разрубленных тел, отряхнула фартук и шла ко мне. Она улыбалась. Она ничуть не изменилась за эти годы. Она протянула руки, готовясь подхватить меня, подбросить вверх и поцеловать. Она, наконец-то, нашла меня. Моя мамочка здесь!

Вся нерастраченная любовь готова была вот-вот взорваться из моей груди. Я не могла вздохнуть, не могла шагнуть ей навстречу. Не могла даже протянуть к ней руки. Лишь покорно ждала, что она найдёт меня, увидит и навсегда спасёт от этой хмурой взрослой жизни без любви и праздника. Моя мамочка здесь!

Но чем дольше я ждала, тем медленнее она приближалась. Что-то отталкивало её. Что-то мешало ей! Как будто она шла против злого ветра. Улыбка застыла на её лице, превращаясь в напряжённую гримасу. Глаза щурились от нестерпимого света.

«Свет!» - догадалась я. - «Её мешает мой свет!».

Я сорвала шлем и выдернула сияющий плюмаж. Пламя обжигало. В порыве отчаяния я схватилась за раскалённое перо руками и переломила пополам, а затем бросила на землю и принялась топтать ногами, пока не погасла последняя искра.

Ликуя, я подняла голову в поисках моей родненькой, тёплой и самой любимой мамы. Она была всего в паре шагов от меня. Моя мамочка здесь!

Но вдруг слева темноту снова прорезало останавливающее сияние. Я повернулась и увидела пылающего жёлтым огнём Хуан Вана. Он ждал этой роковой минуты! Ждал, чтобы помешать мне, когда мамочка будет здесь! Хитрый, подлый колдун!

В бессильной ненависти я сжала кулаки и неожиданно ощутила в них приятную тяжесть рукояти. Я взглянула на обожженные ладони, но они были абсолютно пусты. И в тоже время я не сомневалась, что держу сейчас свой топор. Тот самый, что купил мне отец. Тот самый, что исчез по прихоти этого негодяя. Тот самый, что всегда был со мной.

Не сомневаясь больше ни секунды, я шагнула к колдуну, занесла над головой свой утерянный топор, и со всей силы обрушила на него. Невидимое лезвие утонуло в сгустке света. Пустота встретилась с пустотой. Мир всколыхнулся как знамя на ветру и застыл.

Застыли земляные воины. Застыл Леопольд со своими людьми. Даже свет, исходящий из Хуан Вана тоже застыл. Всё ещё надеясь, я повернулась и увидела, что моя мамочка тоже застыла. Она навсегда застыла в складке этого фальшивого мира, так не дойдя до своей маленькой дочки.

 

И тогда я всё поняла.

И тогда я увидела истину.

И тогда я обрела просветление.

 

*

Через двенадцать дней я пришла в себя на мягких перинах в спальне княжеского дворца. Это вызвало сильный переполох, ведь мало кто верил, что я когда-либо очнусь. Ухоженные служанки тут же окружили меня суетливой заботой. Кто-то бросился докладывать князю.

Он не просто пришёл, а прибежал, и был несказанно рад, просидев у моей кровати до позднего вечера. Его рассказ о том, что творилось после моего «вознесения», немало удивил меня и даже рассмешил.

Вспышку света видели все, кто был в двух днях пути от города. Она проникала сквозь закрытые ставни и каменные стены. От неё земляные воины рассыпались в прах. Чужое волшебство рассеялось безвозвратно, вернув яростные души обратно в землю. А на поверхности остались лишь маленькие кучки природного сора.

Город, княжество и много других земель были спасены, а, уходящие от беды люди повернули назад. Леопольд с отрядом остались живы и, в глазах возвращающихся, заслуженно стали героями. Хотя никто из них не сомневался, что истинная причина победы в том, что в меня вошёл архангел и испепелил тёмное войско.

Поэтому из лесной дылды я в одночасье превратилась в Святую Железную Дровосеку. Мой «верный сподвижник», чужестранец с востока, Хуан Ван долго смеялся над этим, но спорить с героями и благодарными горожанами не стал и вскоре покинул Ос, продолжив своё путешествие на запад.

Почти сразу после победы Леопольд начал собирать войско Святой Железной Дровосеки для освобождения севера. Теперь желающих оказалось много. Бароны сразу прислали свои дружины. Со дня на день ожидались отряды от соседних князей. Все восхищались храбростью Леопольда и больше никто не оспаривал его право на трон.

 

Леопольд посетил меня ещё раз на следующее утро. Он долго молчал. Я увидела на его лице решимость и, в то же время, волнение. Он взял мою руку и посмотрел в глаза. Это был тот самый, особый взгляд. Очень много всего было в нём. Так смотрят на любимых женщин и лучших друзей, но не только. Так смотрят в глаза друг другу те, кто вместе прошёл сквозь невозможное, кто танцевал со смертью на краю пропасти, чувствуя плечо товарища и доверив ему свою жизнь. Кто, умерев, всё-таки не умер. Не решаясь произнести вслух, князь предлагал мне истинную благодарность и пожизненную преданность.

Я знала, что мне достаточно лишь кивнуть в знак согласия, и на долгие годы я стану ему верной подругой, любимой женой и самым близким человеком. Но я помнила. Я помнила застывший мир. Его складку, на которой был Леопольд. С ним у меня будет семья, дети, достаток и долгая счастливая жизнь. Милая картинка в наивной книжке. Но я уже не могла вернуться в тот, нарисованный желаньями, мир.

Я знала, что мне достаточно лишь качнуть головой в знак отказа, и на долгие годы я стану для него недосягаемой святой. Он совершит десятки подвигов в мою честь и погибнет с моим именем на устах. А я буду жить в лесу, как всегда мечтала, вдали от людей, рубить и рубить деревья. Но и там, под сенью вековых стволов, я не смогу забыть застывший мир. Даже если на одной из его страниц со всей подробностью будет нарисована счастливая одинокая девушка с топором, он больше не превратится в настоящий.

Видимо Леопольд понял, какой получит ответ. Он отвёл взгляд и сказал:

- Чужестранец оставил тебе письмо. Он попросил меня записать его на нашем языке, но я не понял смысла. Странный он у тебя.

 

Князь достал из нагрудного кармана сложенный листок, положил на покрывало рядом с моей рукой и вышел.

Я взяла записку и с благодарностью прочитала заветные слова:

«Секрет таков: если встретишь Учителя, дёрни его за хвост или ударь топором»

*

Я отправилась в путь на следующий день. Придворные люд недовольно роптал, не желая отпускать свой символ победы. Узнав о том, что я очнулась, народ на площади не расходился два дня и требовал показать им Святую Дровосеку. Но тут мне на выручку пришёл князь. Он рявкнул на придворных, а простолюдинам объявил, что святая отправляется в паломничество и поэтому на каждого, кто её увидит, будет благодать.

Я уходила с лёгким сердцем, оставляя Леопольду свой первый и последний поцелуй, а его войску, в качестве священной реликвии, свою алебарду.

*

Через четыре месяца я достигла благословенных гор Каракорума и отыскала дорогу из жёлтого кирпича, ведущую к храму Тай Шань. Монахи уже ждали меня и приняли с кротостью и радушием.

Здесь я провожу дни в благородном сосредоточении и совершенствую свою практику духовной просеки. Иногда я слушаю чтение старых манускриптов о благочестивых деяниях бодхисатвы Хуан Вана, известного многим как Жёлтый Господин. Я с благодарностью вспоминаю нашу встречу, его слова и наставления.

Как все просветлённые, идущие за Большой Колесницей к окончательному освобождению, я обязана оставить живущим свою сутру. Вот её первые строки:

 

«Сияющий топор рассекает сонное сердце.

Просека рождает пустоту. Из-за деревьев откроется путь»

 

Через семь долгих жизней и перерождений в храме Тай Шань, я закончу Сутру Дровосека, затем навсегда остановлю в своём уме этот из миров и отправлюсь дальше по великой просеке победоносных Будд к сияющей пустоте истинного совершенства.

 
 
 

Обсудить на форуме