Про павшего полковника

Налив вторую чашку свежего чая, продолжаю серию воспоминаний, благо стиль произведения уже определился, да и тем для рассказов накопилось больше, чем хотелось бы.

Про своё прибытие в часть я уже писал, а вот после того, как сняли швы, началось самое интересное. И неожиданное. В учебке в меня накрепко вбили рефлекс – увидел серую мантию – правую руку к уху, левую – к сердцу. Воинское приветствие. Происходит автоматически, а если где-то заклинило – десять дней на губе и месяц ночных нарядов. Просто и доходчиво. Чувствуешь себя дрессированной собачкой в цирке, перед которой держат обруч. Прыгаешь, конечно, но в глазах – тоска.

Здесь же первые дни меня шатало от крепкого духа боевого, как мне тогда казалось, братства и свободы вообще. Вот представьте ситуацию: топает рота воинов-собирателей, скажем, на обед, а им навстречу капитан – краса и гордость – мантия, ордена, усы и фуражка на лысине. И, знаете, спокойно расходятся, даже головы не повернут. Капитан мыслями далеко, а воины вообще ко всему равнодушны, кроме распорядка дня.

Это потом я понял, что для начальства в нашей егерской части главное было не дисциплина, а план. Пока показатели соответствуют нормам, плевать все хотели, подшиты ли манжеты и в каком порядке гексограммы на рукавах. И воины, конечно, этим пользовались. Прикармливали суккуб, прятали брагу в алхимической, шлялись после отбоя по расположению и прилегающим местностям, в том числе и по чужим территориям, развлекались, как могли.

Как следствие разгула, порой уезжали на дембель такими красавцами, жутко даже представить. Копыта, хвосты, рога – не в счёт, особенно последние, их вообще не видно под беретом, если подобрать грамотно и по размеру. Но было и куда хуже. Помню одного сержанта, у которого вместо левой руки вырос десяток змей. Как они шипели на вечернем построении! У другого срослись зубы, а нос провалился куда-то глубоко внутрь черепа, на котором в честь этого события выскочила россыпь мелких красных глаз – издалека сказал бы, что прыщи. А ведь всё это живые люди. Сейчас каждый знает, что демоническая воля плохо влияет на наши с вами хрупкие тела (впрочем, использовать её меньше не стали), и даже канализационные люки изрисованы запирающими знаками, а строители при разборке старых домов вообще работают в мантиях высокой защиты. А тогда вся наша часть жила прямо возле открытого портала. В регулярных рейдах выдавали какие-никакие амулеты, а ведь ещё самоволки, частные призывы, остаточное влияние… Словом, поймать Искажение было проще простого.

Как с этим боролись? Раз в неделю – профилактическая душемойка. Всех, кого сумели поймать, запирают в душном помещении и три часа мучают невнятными молитвами на древних языках. Контроля, конечно же, никакого. Потому, кстати, я и не могу до сих пор спокойно посидеть в кабаке – как только зайду, сразу вспоминается этот невероятный аромат трёх сотен вспотевших тел, табачного дыма и сивушных масел, а в ушах начинается зуд от монотонного пения. Ужас. Не знаю, как души, но тела после такой профилактики лишались пары лет жизни точно.

Ещё была медчасть. Теоретически, именно там проверяли, что именно увезёт воин на гражданку, кроме гордости и чувства выполненного долга перед отечеством. То есть, если на осмотре перед дембелем попадался пассажир, больше похожий на колючего осьминога, чем на человека, они должны были аккуратно посадить его в изолятор и всячески лечить до тех пор, пока природа не возьмёт своё. Или до выздоровления, что тоже случается, особенно если приступить умело и правильно. Все мы знаем, что любые изменения обратимы.

А как оно происходило на самом деле? Самым простым образом - обычная ампутация, и только она. Трое медбратьев привязывают, один держит, а врач быстренько-быстренько борется с аномалиями. Со временем всё отрастёт обратно, но воин к тому времени уже успеет вернуться в родную деревню, или откуда он там, и будет пугать в лесу девок, вместо того, чтобы занимать койку, получать довольствие на казённый счёт и вообще увеличивать количество людей в части. Ведь чем больше людей – тем выше нормы по плану, при этом больных, сирых и убогих считают вместе со всеми, по головам, как крупный и рогатый.

Конечно, если воин вместо выполнения приказов вдруг начинал материться на неизвестных языках, бросался на командиров или отращивал крылья и по этому поводу пропускал вечернее построение, его тут же хватали и принимались за лечение со всей обстоятельностью. Как это выглядело? Во-первых, нарушителя следует поймать. Для этого у командиров взводов были специальные деревянные куклы, небольшие, с ладошку размером. Держали этот пиломатериал, к слову, в каптёрке, что давало неслабое пространство для развлечения особо охамевших старослужащих. Каждой кукле вместо лица приспосабливали хронопортрет, а в руку давали прядь волос, торжественно срезанную в день прибытия. Возьмите нож и слегка поковыряйтесь в такой деревяшке – оригинал моментально скорчится от боли. Ощущения при этом такие, как будто в живот налили расплавленного свинца и хорошенько взболтали. Дольше всех такую пытку терпел брат-рядовой Крранр, целых три минуты по хронометру. А ведь он по национальности был северным орком, из тех, что вырывают себе когти и заменяют металлическими пластинами. Обычный человек валился с ног за несколько секунд.

И тут его уже поджидают санитары. Связывают изолентой, закрепляют на носилках в позе «кабан на вертеле» и отправляют в устойчивую пентаграмму. Это такая конструкция, изваянная из арматуры и колючей проволоки, призванная выгнать демоническую волю из тела и позволить душе восстановить повреждения. Расположена она на хоздворе, на самом солнцепёке. А сидеть в ней полагается минимум двое суток. Естественно, больному положен строгий пост и возвышенные мысли. Насчёт мыслей не скажу – но есть и пить выздоравливающим не давали.

Таким образом, излечение происходило ускоренными темпами и исключительно успешно. На третьи сутки бывший больной направлялся в медчасть на усиленное питание, которое у нас предусматривало в первую очередь пищу для духа. А именно – отжимания, перенос кирпичей на скорость и заучивание наизусть двухстраничных молитв.

По сравнению с этим ампутация казалась верхом блаженства.

Как ни странно, при такой жизни часть вполне успешно выполняла план по сбору, доска почёта регулярно пополнялась свежими грамотами за рекордные темпы, а на инструктажах объявляли устные благодарности личному составу. Послужив с полгода, воины постепенно приходили к мысли, что на чужих территориях за порталом не может быть намного хуже, чем в родной казарме, поэтому особого страха в рейдах не выказывали, а порой вели себя с удивительным героизмом, происходящим скорее от притупленного чувства самосохранения и всеобщего наплевательского отношения к жизни и здоровью. Не сказать, что боевых выходов ждали с нетерпением, но они давали какое-то подобие цели, оправдание всему бессмысленному, в общем-то, армейскому существованию в рамках отдельного големизированного егерского батальона демонозабора.

Рейды случались не то, чтобы очень часто, но раз в пару недель (а весной-осенью – обычно раз в неделю) мы дружно и организованно покидали родной мир.

Готовиться к этому событию начинали с вечера. За ужином брат-сержант выдавал казённый амулет, три мятные конфетки и второй кусок сахара, этот дополнительный рацион должен был морально поддерживать воинов всё время рейда, ведь калории на чужих территориях организмом не усваиваются. Продукты съедались торопливо, но с затаённым мучительным стоном, а амулет по уставу вешался на шею и ночью больно впивался в грудь, потому что сделан был в виде еловой шишки в натуральную величину.

Побудку играли на два часа раньше и колонной по трое маршировали к порталу. В моё время он уже выглядел как огромная каменная арка. Шестеро офицеров в чине майоров лезли на самый верх и под вой сирен начинали потихоньку поднимать заградительную решётку.

В это время ловчая рота стояла наготове с клетками. Нам ещё везло – была предусмотрена автоматическая подача. Два глиняных голема, один с надколотой головой, старые, медленные, без малейших схем безопасности, попадёшь такому под пальцы – раздавит в кровавую кашу, в их задачу входило оттаскивать отловленный материал. Полностью автономные, то есть в случае чего никто ни за что отвечать не будет. Незабываемые ощущения, когда рядом с тобой с треском смыкается огромный, размером с дом, кулак, в лицо ударяет волна сжатого воздуха из суставных поршней, а мелкие глиняные осколки секут тело, оставляя сотни кровоточащих порезов.

Грохот ужасный. Из портала с воем вылетает первая фракция – совсем мелкие демоны, ещё даже без телесных оболочек. Десять метров они делают по инерции - и в клетку. Когда та наполняется, голем подаёт следующую, разбежавшуюся мелюзгу подчищают одиночными зарядами. Видимость практически нулевая, дым благовонных костров выедает глаза, желудок рвётся наружу от серной вони.

Примерно через час поток выдыхается, портал начинает густо искрить красным, а уставшие майоры на вершине проводят пересменку. Тут в дело и вступаем мы, егеря. Двойками заходим в потускневшую дымку, прикрывая группу собственно демонозабора, состоящую из трёх магов и полковника. Маги обычно тащат с собой на поводке пару образцов, для примера или поддержки, не знаю. Знаю только, что две трети несчастных случаев в рейде происходит именно по вине этих образцов. По каким-то причинам они нападают на всё, что находится в пределах досягаемости и выглядит достаточно вкусным. Иногда могут отвязаться и, весело рыча, умчаться в закат, отрывая подвернувшимся воинам руки, ноги и головы. Но обычно всё проходит спокойно. Над основной группой слабо мерцает барьер высшей защиты, с наконечников посохов срываются чёрные искры, а над головами строго по уставу плывёт передвижная пентаграмма С-класса.

Пока маги развлекаются, полковник осуществляет общее руководство. То есть бестолково машет руками и порывается сойти с натоптанной тропы. В задачу наших двоек входит, в том числе, его поймать и вернуть в строй. В свободное время нужно высматривать дичь покрупнее. А это не так просто. Во-первых, из-за света. Или цвета. Скорее, цветов. Их миллионы. Всё вокруг раскрашено самым неожиданным образом. И эта раскраска постоянно меняется. С непривычки перед глазами просто пляшут разноцветные пятна разной степени яркости, и всё. Не то, что запомнить дорогу, сложно просто оставаться в сознании. Представьте, что вас засунули в какую-нибудь авангардную картину, а потом долго били палкой по голове – ощущения будут похожими.

Во-вторых, звук. Он громкий настолько, что почти осязаемый. Иногда удаётся даже что-то нащупать, чей-нибудь рык или визг. Мне больше всего нравился хриплый такой лай, он был мягким, тёплым и цеплялся за пальцы, как сладкая вата. И на вкус тоже был похож. Общаться обычным способом, кстати, невозможно, человеческая речь на чужих территориях не распространяется. То есть ты говоришь, и сам своих слов не слышишь. Поэтому все команды отдаются жестами. Которые тоже особо не разглядишь из-за общей мешанины цветов. Словом, прогулки получаются ещё те.

А в процессе ходьбы необходимо высматривать цели. На самом деле это очень просто, нужна только привычка, желание и опыт. В общих чертах могу описать этот процесс так – особо не вглядываясь, обводим взглядом окружающий пейзаж, стараясь, конечно, по возможности не сойти с ума. Если удалось высмотреть что-то совсем невероятное, непохожее на всё остальное – глядим пристальнее, но не прямо на это невероятное, а как бы немного в сторону, вскользь. И ждём. Если через несколько секунд то, на что мы пялимся, начинает менять форму, обрастать клыками, рогами, щупальцами или ещё чем-нибудь в меру смертоносным, значит, цель зафиксирована, теперь наша задача поднять её на крыло и гнать на магов, крича и улюлюкая.

Знаю, звучит довольно странно и путано, но по-другому объяснить не выходит. Вообще всё то, что происходит на чужих территориях, почти не поддаётся описанию. Наверное, поэтому в учебке особо и не тратили время на развитие профессиональных качеств воинов-собирателей, отдавая предпочтение строевой подготовке, рытью траншей, строительству и покраске в чёрный цвет.

Но продолжу про рейд. Как только цель попадает в поле досягаемости магов, она в большинстве случаев становится вялой и апатичной, теряет волю к сопротивлению и позволяет упрятать себя в подходящий случаю казённый посох, в котором потом и переезжает на ПМЖ в наш обычный мир.

Здесь её ожидает море развлечений. Комиссии, осмотры, испытательный полигон номер шесть, на котором, кстати, по ночам бродят призраки нашего зампотыла и инспекции Министерства обороны. Я сам их видел, страшно, аж мурашки по коже, особенно в полнолуние. Чего их вообще занесло на тот полигон, уже никто не узнает, но выйти с него они не успели ни при жизни, ни в посмертии. В принципе, вреда от них никакого и не было, разве что напрягало постоянно отдавать честь, особенно когда ты в ночном наряде.

А отловленные цели после всех проверок упаковывались в трансконтейнеры и направлялись конечным потребителям. Основная масса шла прямиком на очистные сооружения. Тогда, если помните, канализацией целиком и полностью занималась армия. Были отдельные роты и батальоны, обученные сугубо под эти вот цели, со своими штабами, офицерами и прочими атрибутами военной службы. Генералы от фекалий, к слову, особенно из бывших, оказывались самыми большими козлами, куда бы их не заносила судьба. Наш местный герой ассенизаторных войск подвизался на рембазе, был он капитан-лейтенантом (звания им давали почему-то флотские, что прибавляло юмора у окружающих) и дураком в классическом армейском исполнении.

При всём шикарном прямом обеспечении, казарменные туалеты воины обходили десятой дорогой, обходясь рытьём временных ям и прочим первобытнообщинным строем. А как иначе, если в самый ответственный момент из тёмных глубин на тебя снизу может уставиться пара злобных красных глаз? И это ещё самое безобидное, так сказать, шутка. В седьмой роте как-то случился локальный прорыв, хорошо хоть ночью, когда сам туалет был выдраен и закрыт до утренней проверки, так что из людей пострадал только прапорщик, некстати развлекавшийся с суккубой, но для ликвидации последствий прибыла особая комиссия аж из штаба дивизии, а вонь держалась месяца два. Поэтому кроме случаев массовых отравлений присланными из дому колбасами, туалеты у нас сверкали первозданной красотой.

Наряд на рембазу считался большим наказанием и лучшей воспитательной мерой. Я видел людей, которые поседели за одну ночь, дрожащих заик с навсегда испуганным взглядом. Некоторых не брали даже обычные лазаретные методы – бег с кирпичами, отжимания и рекорды в переноске мешков с цементом – по ночам они шептали молитвы, а при громких звуках начинали плакать. Таких воинов быстро изолировали, а потом тайком переводили куда-то, и мы о них больше не слышали.

А ведь они работали только с первой фракцией – самыми безобидными из добытых демонов. На самом деле всё их могущество – злобный вид, замогильные крики и способность нестись вперёд, сохраняя упомянутое выше. Потому и транспортировка сточных вод – единственное полезное дело, к которому их сумели приспособить на гражданке.

Другие экземпляры, те, что вылавливались нами поштучно, ценились куда выше и способны были на гораздо большее.

Самыми ценными считались образцы, годные к патрулям. Не знаю, кому из командования пришла в своё время в голову эта светлая идея, но демоны у нас довольно долго применялись на охране священных рубежей. При этом никто особо не волновался насчёт оплаты труда, льгот, пенсии и кормёжки за казённый счёт – поймали, обмерили, печать на лоб – и «мы с Баалом на границе».

Как они там патрулировали, думаю, все давно уже знают. И репарации эльфийской стороне мы будем выплачивать ещё очень-очень долго. Но когда я отбывал срочную, страницы Мирного договора даже не тлели, Родная Империя вовсю бряцала оружием и старательно превращала людей в солдат.

Жутко, но за всё время в части и в голову не пришло, что на самом-то деле мы очень неправы. Хотя и сам не вылезал из рейдов, ни разу не задумался, на что это похоже, когда сотня воинов врывается в чужой мир, высматривает местных жителей, ловит их и утаскивает к себе. Весь процесс был обставлен настолько деловито, что вообще не напоминал боевые действия на территории противника, а скорее, добычу полезных ископаемых. Да и отношение к пленным было такое же, как к куску гранита где-нибудь в карьере: взвесили, обмерили – и в дело. А там как повезёт – могут и на статую пустить, а могут и на плитку в ванную.

То, что в конечном итоге егерские полки расформировали – это хорошо, тут не поспоришь. А вот то, что на показательных судах не прозвучало ни одного имени от капитана и выше – на мой взгляд, огромный недостаток. Ведь что видел рядовой, пусть даже в действующей части? Приказы, наряды, строевые смотры и плац, разбавленный политинформацией по четвергам и субботам, где толково разъяснялось, что там, за порталом – кровожадные враги, для которых солдатская душа, не говоря уже о душах гражданских, не закалённых тяготами и лишениями – настоящий деликатес, и если отвернуться и ослабить бдительность, то демоны накопят силы и ка-ак полезут всем скопом, тут-то Родной Империи конец, а с ней, понятное дело, и всему миру.

И ведь верили. А как иначе? Если даже я поддался на уловки пропаганды, что говорить о большинстве воинов, которые и на Родном-то языке говорить учились уже здесь, в части, а размерами клыков могли поспорить со многими захваченными экземплярами? Как говорится, в тундре ставили сети, и всех, у кого не нашли хвоста, отправили в армию. А что – из северных орков получаются хорошие солдаты, и от них, кстати, я за все годы службы не слышал плохого слова, в отличие от многих земляков. У клыкастых никогда не было воровства, никто не заикался и про дедовщину, правда, большинству бы не помешало усвоить хотя бы основные правила личной гигиены.

Невозможно, когда образчик такой суровой тундровой действительности спит на верхней койке, прямо над тобой. И дело не в запахе, как кажется сразу, в казарме привыкаешь и не к такому. Десяток-другой сапог, выстроенных в ряд перед отбоем – и обоняние перестаёт докучать на многие годы. Дело в блохах – они на этих волосатых аборигенах плодятся с невероятной скоростью и достигают весьма внушительных размеров. Давить их положено зубами, потому что панцирь крепкий, просто так не расплющишь, и вы бы слышали этот жалобный скрежет…

При этом по ночам шестиногих тварей тянет на путешествия, поэтому они массово сыплются прямо на твою спящую на нижнем ярусе рожу. Если не укрыться с головой, можно получить синяк просто от удара. К счастью, на человеке эти насекомые не приживаются, но иногда могут и укусить, видимо, от злобы или просто для порядка. Тело моментально опухает, как у утопленника, влезть в сапоги становится непосильной задачей, уже не говорю о марш-броске или рейде.

И при этом всём мы всерьёз считали себя героями. Передовая линия обороны, гордость Империи, военная элита, всё как положено. И когда после Большой Хоуловки начались трибуналы, и братьям-егерям задали вопросы в духе «Что же вы, гады, делали?», то что они, по большому счёту, могли ответить? Виноват, так точно, ура.

Каждому хочется ходить, пардон, в чистый тёплый сортир, но вот продавать ради этого душу – увольте. И конечно Родная Империя поступила нехорошо, бросив на откуп демонам своих граждан, но если честно – мы были виноваты. Все – от рядового до последнего генерал-майора. Мы вместе делали наше большое и, как тогда казалось, нужное и правое дело – отлавливали демонов на их территории и ставили на службу обществу, рискуя при этом собственными жизнями и душами. Но оказалось, что за комфорт нельзя заплатить голым героизмом.

Насчёт командования я лучше промолчу, но в большинстве случаев, уверен, они понимали не больше нашего. Во всяком случае, на местах, непосредственно в боевых частях. А как иначе – с утра до ночи в ушах замполит, в перерывах – молитвы и инструктажи, а сверху – нормы по плану и где-то там, в недосягаемой дали – очередное звание и выход на шестьдесят процентов пенсии по состоянию здоровья.

Это нам наш полковник, Зул Аррей (да-да, тот самый), очень всё доходчиво рассказывал. Несвязно, конечно, многие места приходилось додумывать, но цельная картинка просматривалась. А всё из-за пагубного пристрастия к алкоголю. Брат-полковник насчёт этого дела был строг до неприличия – напивался ежевечерне и исключительно до состояния крайнего утомления. В этом вот состоянии он и направлялся в родную двухкомнатную квартиру со смежным санузлом, но вместо этого каждый раз оказывался у нас в казарме, и вот почему.

На вторую или третью неделю после моего прибытия егеря притащили очередной экземпляр, который при проверке проявил себя неслабым архитектором, за несколько минут выстроив на первом полигоне небольшой дворец, с пальмами, водопроводом, фонтанами и, как рассказывают, даже одалисками. Насчёт последних врать не буду, но на следующий же день весь штаб переехал в новые апартаменты, более подходящие для таких достойных офицеров. Покосившееся же здание барачно-стандартного типа, в котором их свора проживала ранее, отдали на расширение нашей роты, и уже через несколько часов вечный дух казармы, состоящий из сотен тонких и прочувствованных ароматов вроде лежалой кирзы, задубевшей от пота формы, протёртых сотнями тел одеял, пропитанных в том числе слезами матрасов, задушил в своих объятиях всё здание – от подвала до чердака.

А брат-полковник, приняв в салоне по обыкновению вечернюю дозу, направлялся домой без участия сознания, полагаясь исключительно на поговорку «сапоги дорогу знают». И они, конечно, знали, но ввиду упрямства и плохой обучаемости вели на старое место жительства, а не в полный роскоши дворец. И вместо уединения за фанерной дверью, Зул Аррей получал в распоряжение отошедшую ко сну роту. Поначалу его пытались не пускать. Дневальные закрывали форточки, баррикадировали двери, прокладывали обманные тропинки в обход здания, но такими вещами бывалого егеря не проймёшь – брат-полковник преодолевал всё и со вздохом укладывался в каптёрке на мешки с чистой ветошью. Он не требовал подъёма по тревоге или ночных учений в его честь, ему вполне хватало пары свободных ушей и чьей-нибудь кивающей головы. Найдя искомое, он принимался рассказывать про жизнь, пока в состоянии крайней истомы не поддавался коварному сну. Утром за ним приходил ординарец и, ругаясь матерно, утаскивал храпящее тело в надлежащие хоромы.

Таким образом наша рота всегда была в курсе последних штабных сплетен. Которых, понятное дело, всегда полно, и одна другой краше. Но в каждую воины верили свято, потому что как бы абсурдно они не звучали, армейская действительность легко затыкала их за пояс.

То очередные монахи требовали отыскать и подать им на растерзание Князя Тьмы, а поскольку жена одного из штабных генералов била молитвы именно в той церкви, маги начинали прокладывать маршруты и прикидывать потери. То в честь очередной годовщины очередной великой победы предлагалось в едином порыве перенести нашу часть прямо на чужие территории, за портал, чтобы соответствовать потребностям эпохи, и следующие несколько месяцев я, поднимаясь по тревоге, боролся с приступами самой настоящей паники, не зная, увижу ли ещё солнце, смогу ли ещё шагнуть по родной земле. То профсоюз демонологов вместе с диаспорой пытался отозвать своих членов с действительной службы и заменить некромантами, намекая на международный скандал и забастовку, и даже прислал на стажировку какого-то юного лича (его, впрочем, весьма удачно потеряли в первом же рейде). То в связи с ограблением века, когда какая-то гадина украла в Стольнограде часы, приказом ни много ни мало Министра обороны нам вменялось в обязанность проводить тщательный допрос каждого отловленного экземпляра, что было бы особенно весело с демонами первой фракции, которых и друг от друга-то не всегда отличишь.

Словом, армия изо всех сил старалась, чтобы мы не заскучали и всегда пребывали в состоянии повышенной боевой готовности. Но иногда случалось и так, что сплетни оправдывались. К счастью, довольно редко, у нас ведь происходит в основном то, чего никто не мог и предположить, а не то, чего все с нетерпением ждут.

По части тогда вовсю гулял слух, что в Северном море видели золотые паруса. Не такая уж необычная новость, вполне могла пройти и незамеченной, но вдруг на месте третьего полигона ударными темпами вырыли бассейн, а как-то на совсем-совсем внеплановых учениях мы двое суток бродили по условному лесу, уворачиваясь от условных стрел противника, летевших из-за каждого картонного куста.

А брат-полковник каждую ночь жаловался на штабное и министерское начальство. Сначала задрали процент по плану. Вместо терпимых ноль двенадцать потребовали шесть ровно. То есть на каждую сотню демонов первой фракции надо вытаскивать шесть экземпляров, годных к великим свершениям. Позже, когда все уже приготовились снижать размеры первичного отлова, наверху изменили решение и, вернув старые нормы, приказали увеличить качественные показатели. Учитывалось всё – клыки, когти, крылья, шипы, рога, мотивация, свирепость, послушание. Штаб хотел идеальных демонов, готовых верно и вечно служить отечеству на страх любому агрессору. Причём хотел настойчиво, неоднозначно и на вчера. Международное положение ухудшалось, надо было срочно изыскивать резервы и возможности. А для тех, кто плохо ищет, у нас всегда предусмотрено много забавных и интересных вещей, от перевода в нехоженую степь Залесья до расстрела включительно.

Рейды резко участились. В тот период мы выходили на чужие территории где-то раз в два-три дня, и задерживались там порой на целые сутки. Что такое день-ночь без еды и воды, думаю, никому объяснять не надо, желающие могут попробовать в домашних условиях. Маги валились с ног, мы буквально таскали их на руках, доходило до того, что один из двойки нёс бессознательного демонолога, а второй в меру сил и умения запихивал в посох ближайшие цели. К счастью, я всегда оказывался носильщиком, поэтому вредных последствий контакта с магией удалось избежать.

Вся эта кутерьма ожидаемо сделала только хуже. Отловленные экземпляры поражали худосочностью и жалобным видом, двое магов позорно дезертировали, прихватив мобильную печать и пять ящиков тушёнки, а брат-полковник бросил пить на месяц. По итогам этого события, он выстроил всю нашу часть и произнёс знаменитую речь.

Надо понимать, насколько мало мы в армии походили на обычных людей. Если вот так собрать тысячу гражданских обывателей и объявить, что сейчас их всех, допустим, отравят вредным газом, а выживших немедленно телепортируют на Полюс зла, то можно получить как минимум бунт и беспорядки. Мы же выслушали свой приговор по стойке «смирно» и равнодушно простояли «вольно» все шесть часов, пока был открыт портал. В причинах такого массового помутнения военнослужащего рассудка я разбираться не хочу, да и вообще, если честно, перед дембелем попал под коррекцию памяти относительно этого эпизода биографии, так что подробно расписывать и нечего. Читайте официальные версии, по ним вполне можно обо всём догадаться. Хотя бы чудесное «… Если я не смог найти то, что мне надо, значит, должен создать это сам, своими руками, из вас. Воспитать. Сотворить демона…». По одной этой фразе становится ясно, кем брат-полковник считал всех нас, срочников.

После роспуска строя часть продолжила жизнь по распорядку, как будто ничего необычного и не произошло. А перед подъёмом по казармам прошлась комиссия во главе с самим Зул Арреем, согнала всех, поймавших Искажение, в ангар на рембазе и устроила им темпоральный скачок длиной в год. Не знаю, что у них там произошло, но не вернулся никто. И уже вечером нам выдали казённый амулет, три мятные конфетки и второй кусок сахара.

Помню, в ту ночь я лежал и обижался на весь мир – до приказа оставалось меньше месяца, мне даже казалось, что брат-полковник подстроил всё специально, чтобы отомстить за какие-то залёты. Не спалось не только мне – четверо парней из нашей казармы попробовали дёрнуть в самоволку. Наутро они, сверкая фиолетовыми лицами и щурясь на утреннее солнышко заплывшими глазами, вошли в портал первыми, в составе команды расчистки.

Брат-полковник выстроил нас плотным кольцом вокруг группы демонозабора и отдал приказ поднимать на крыло любую цель, не считаясь с затратами. Так начался мой последний рейд.

К счастью, я твёрдо решил уйти на дембель живым-здоровым, поэтому сосредоточился не на выполнении приказа, а на собственном выживании, что в данном случае означало держаться подальше от демонологов, ни на что не смотреть дольше пары секунд и спокойно продолжать дышать - даже это действие на чужих территориях требует контроля, можно элементарно увлечься разглядыванием деталей ландшафта и забыть про вдох-выдох; последствия очевидны.

Но всё равно пару раз меня едва не накрыло – сначала, когда я увидел, как Зул Аррей живьём пожирает своего первого демона. Зрелище не столько ужасное – после пяти лет службы сложно по-настоящему испугаться – сколько непонятное, а оттого жутковатое. Я же не знал, что ему всю ночь прививали в тело кучу заклинаний, превратив в итоге человека в ходячий артефакт-поглотитель. А то, что во время нашего стояния под сквозняком из портала он успел подхватить Искажение, не знал на тот момент никто вообще.

Второй раз проняло во время трансформации. Не дышал я, по-моему, минуты полторы точно. Брат-полковник успел схарчить десятка три целей и душа, не выдержав напора, лопнула, прихватив и тело. Выглядело это, как будто разворачивают бумажную игрушку, потянув за уголок. Не досматривая, чем закончится дело, я рванул к выходу, радуясь тому, что наконец-то можно покинуть чужую территорию строго по букве Устава. «В связи с утратой командованием человеческого облика», - как сейчас помню. По пути меня обогнала группа демонозабора, я едва успел зацепиться за краешек передвижной пентаграммы, так что добрался как и надлежит дембелю – с удобством и комфортом.

Сутки в части царила тишина. Нас полным составом выгнали на хозработы в ближайший лес под руководством какого-то младшего лейтенанта, неубедительного настолько, что по итогам первого дня борзые из второй роты оборвали ему погоны и выгнали из расположения.

А следующей ночью из портала вышел Зул Аррей, и я впервые увидел, как падают в обморок северные орки. Ростом брат-полковник стал метров десять, земля под его ногами дымилась и кровоточила. Десятки рук с загнутыми когтями, сотни глаз и ртов, раскиданных по всему телу, две пары огромных чёрных крыльев – описывать не буду, картинок с его изображением сейчас полно, если кто забыл, взяли да посмотрели. Он прошёл мимо нас, никого, кстати, не тронув, и утопал прямиком на север – служить в погранвойсках. И от всей ужасной фигуры исходили волны дикой радости, даже ликования, как сказали бы люди с филологическим образованием.

Уже через четыре недели я со свежей коррекцией памяти добирался на перекладных домой. Три дня прыгал по транспортным порталам, толкался в очередях за билетами, даже подрался с одним дядькой, не помню из-за чего, но всё это казалось полной ерундой. Армия дала мне военный билет и больше не грозила упрятать в казарму, подальше от любопытных штатских глаз, и посылать на смерть в обмен на плохую еду, чего и вам желаю.

 

Дм. Ибкус, бывш. рядовой №4032187, отдельный големизированный егерский батальон демонозабора.

 
 
 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 6. Оценка: 4,17 из 5)
Загрузка...