Облачный мир Кристофа Новака

Аннотация:

«Облачный мир Кристофа Новака» – два коротких неровных фантастических рассказа о расставании.

[свернуть]

 

Образ чистого, безоблачного неба говорит нам о ясности сознания

 

 

Мне нравится звучание моего имени. Криших. Губы растягиваются в улыбке. Криших… Детские голоса кричат за спиной:

 

Криших, Криших, начитавшийся книжек!

от одного до пяти, теперь ты води!

 

Отвернувшись к стене, с закрытыми глазами громко считает вслух:

 

Раз, два, три, четыре, пять!

я иду искать!

 

Кришик, Кришик, в облаке книжек, в облаке книжек… Книга, страница, нужно продолжать читать, чтобы не заснуть. Разгонять сладкий дурман, в котором вязнут мысли… Криших, Криших, в облаке книжек, начитавшийся книжек…

 

 

Эпизод первый. Собиратель облачного янтаря

Даже хорошие воспоминания причиняют боль, поэтому незачем заглядывать в прошлое, каким бы оно ни было, слишком часто. Да и что там обнаружишь, кроме окаменелостей чувств и старых папок с фотографиями, про которые и не сразу поймёшь, когда, с кем и при каких обстоятельствах они были сделаны.

Ещё темно, когда она начинает собираться на утренний эфир местного радио. «Утопия-сто-три-четыре-и-семь», как в давние времена, когда радиостанции выходили в эфир на коротких волнах. Настоящее ретро, без шуток, ставят нестареющею классику. И её вкрадчивый голос, которым она объявляет следующую композицию. Старается одеваться тихо, но никогда не получается – каждый день притворяюсь, что не слышу. Мне не сложно. Утренний эфир для самых ранних, но нет, это не для меня. Когда дверь с щелчком закрывается, собираюсь наверстать своё. Напоследок она посмотрела как-то иначе, чем обычно, с какой-то грустью или сожалением. Нет-нет, наверное показалось.

 

Дела идут не очень.

Золотая лихорадка дышит через раз, задыхается под собственной тяжестью. Облачный янтарь берут всё с меньшей охотой, добывать его с каждым днем труднее, а заходить приходится дальше. Перекупщики кривят лица и воротят носы от мелочи – приноси крупнее. Было бы, принес, дураков нет.

Кристоф перевернулся под легким одеялом на другую сторону. Нужно выспаться к её приходу. Она приходит ближе к одиннадцати, часов на четыре-пять. Это самое хорошее время, потом они вместе выходят: она на вечерний эфир, он в район ангаров, что в верхнем городе, тоже на работу. Там они собираются с ребятами в группы по пять-шесть человек, одевают свои костюмы, берут сети на длинных палках и вступают в область плотных облаков над городом, идут по облакам, вот уже далеко за пределами города, до самого места промысла облачного янтаря – энергоёмкого естественного минерала, которого с каждым днём всё меньше. Солнце к тому времени начинает клониться к закату, и на его фоне хорошо видны их уродливые силуэты, запускающие свои сети глубоко в облако, прочёсывающие облако за облаком. Но с ним её мягкий голос и самые романтичные вещи из всех, когда-либо исполненных человеком, в прямом эфире «Утопии-сто-три-четыре-и-семь»…

 

– Вставай, я приготовлю завтрак.

Уже одиннадцать, нет, почти двенадцать. Кристоф с тяжелой головой добрался до ванной, чтобы смыть липкие паучьи нити сна. Потом сразу за стол, она с серьезным видом заваривает чай.

– Нам нужно поговорить. Сегодня. Сейчас. Это важно.

– Что-то случилось? – лучше бы нет, но никогда не знаешь.

– Я уезжаю. Возвращаюсь. К маме.

– Когда?

– Сегодня вечером. Ах да, ты же не слушаешь утренний эфир – сегодня последний день, я уже забрала документы. На скором, как всегда в восемь пятнадцать.

– Рыся, кажется, не совсем не понимаю…

– Мне нужно подумать, одной…

– Что-то не так? Мы же приехали сюда вместе, у нас были планы.

– Мы приехали заработать. И какие-то деньги у нас появились, но нужно думать, что делать дальше. С моим опытом работы ведущей на радио я могу подыскать место в столице. Я напишу тебе, как обустроюсь.

– Ты меня ещё любишь?

– Я люблю тебя, Новак, ты очень хороший. Очень. Но здесь ничего не осталось, а приехать вдвоём – ты знаешь мою маму – мы не сможем. Я возьму половину накопленных денег, нам обоим этого хватит на первое время.

– Они твои, наши, конечно, – что здесь в самом деле еще осталось?

– Спасибо, я правда люблю тебя.

 

Они простились дома, ему нужно было идти. Посидели на дорожку, она не любит прощаться, так что долгого прощания не получилось, все было просто. Как если бы ещё один обычный день, и поздно вечером он окажется в домашнем тепле. Но прочь-прочь, нужно гнать от себя такие мысли, чтобы не раскиснуть. Ещё работать. Кристоф подумал, что что-то ему все-таки из их разговора осталось не совсем понятным. Как если бы она знала что-то такое, чего он не знал или пока не знал, но должен был скоро узнать. Из окна трамвая он смотрел на сильно наклонные улицы, пока они взбирались в гору, вслушивался в немелодичный звон литых колес о рельсы. Жаль, сегодня ему не услышать её голос в эфире, когда они будут там, почти под куполом, воровать у рассеянных богов мелочь по карманам.

 

Обычное оживление перед выходом в небо, мужчины проверяют костюмы и снаряжение. Их босс о чем-то толкует со своим боссом в стороне, но пока всё идет как обычно. Но вот в проёме высоких ангарных створок появляется последний из их партии собирателей, и боссы, тяжело вздохнув, подходят к ним ближе.

– Ребята, прошу вашего внимания, – говорит младший босс, – с сегодняшнего дня мы закрылись, расчёт можете получить в бухгалтерии прямо сейчас, они там в курсе.

Мужчины немного растерялись, Кристоф успокоился, мужчины немного разволновались, так что их босс примирительно поднял открытые ладони.

– Никаких игр, мы все закрываемся, промысел больше не рентабелен. Я и господин старший босс уже завтра возвращаемся с семьями в столицу. Всё имущество будет продано с молотка в течение следующих недель. Хотя надежды на покупателей немного. Вам выплатят всё, что фактически заработали, к сожалению без каких-либо премий или отпускных, мы банкроты.

 

Здесь Кристоф перестал слушать, что происходит, – начиналась обычная в таких случаях возня, чтобы в итоге принять простой факт, что они теперь безработные.

– Кристоф, что думаешь делать? – спросил его один из ближайших соседей в цепочке, которой они ходили в небе.

– Для начала загляну в бухгалтерию, потом домой, – голос звучит спокойно, хорошо.

– Да-да, сначала в бухгалтерию. Ну а вообще непонятно, что дальше-то делать.

– Мне тоже.

 

Неделю спустя большую часть накопленных сбережений Кристоф потратил, выкупив у компании новый костюм собирателя облачного янтаря.

 

 

Эпизод второй. В пути, несколько часов после рассвета, солнце чуть выше уровня облаков

Криших поднялся на обзорную площадку, как ему показалось, – узкий балкон возвышался над облачной равниной насколько хватало глаз. Криших долгим взглядом обвел горизонт. Подходящее место для проведения измерений, хороший доступ к ветру. Он посмотрел на стрелки наручных часов – чуть задержался сегодня, – затем отстегнул от ранца раздвижную мачту и воткнул её в белую массу под туманом, доходившим до колен. Завертелись чашечки анемометра, свежая статистика отобразилась на экране планшета. Криших вынул из сумки, висевшей на ремне через плечо, микробарограф и подключил его кабелем к мачте. Открыл в планшете музыкальный проигрыватель и выбрал наугад альбом и песню. Послушаем, на составление прогноза уходит минут пять-десять. Он улыбнулся и взбодрился, потянувшись, прибавил громкости в наушниках… Близки, как бы ни были далеко. Мне всё равно, куда они уходят, и всё равно, что им обо мне известно… And nothing else matters, – Криших спел строчку вместе с группой, воображая себя на месте вокалиста и гитариста одновременно.

 

 

Эпизод третий. Встреча с эфирными волками

Они пришли днём, учуяв его неизвестно уж каким образом. Сейчас эта встреча кажется редкой удачей, но тогда ему в течение какого-то одного долгого момента стало очень, очень страшно. Кристоф мысленно прокладывал путь, осматривая плоские ватные облака, вытянувшиеся друг над другом, напоминая этажи громадного общественного гаража – парковка сказочных великанов, когда краем глаза заметил вдалеке движение. Да, Криших, твоя интуиция опирается не иначе как на личный опыт, потому что тебя охватило неподдельное любопытство, а не чувство быстро приближающейся опасности. С легким сердцем он смотрел на два бледно синих силуэта, бесшумно и стремительно вспарывающих густой туман, доходивший на этих облаках ему до колен, то погружаясь в него с головой, то вновь выныривая на поверхность.

Ничего подобного Кристоф раньше не видел. Ни о чём таком не читал и не слышал, пусть даже отдаленно напоминавшем наблюдаемое им явление. Ущипнуть себя: нет, не выйдет, металлическому костюму нипочём его гусиные замашки. Кристоф ударил кулаком по ноге – глухой низкий звон и вибрирующая волна поднялись по телу – вроде не сплю. Незнакомцы были уже в метрах ста, когда один из них резко нырнул вправо и исчез из виду, второй же, казалось, с лёгкой рысцы перешел на бег. Ещё не отдавая себе отчёта в том, что происходит, Кристоф машинально отстегнул от ранца мачту и перехватил её посередине наподобие палки. Собаки не собаки… нет, внешне эти создания скорее напоминали евразийских волков.

Когда расстояние между Кристофом и первым волком сократилось до каких-то десяти метров, внезапный толчок и резкий холод в правой ноге вывели его из равновесия – обманный манёвр второго волка удался. Кристоф медленно завалился на спину, когда первый волк, высоко подпрыгнув, оказался у него на груди, а его оскалившаяся пасть прошла сквозь железо мачты, которую Кристоф по-прежнему крепко сжимал в руках. Внимание: переохлаждение системы. Данные о состоянии костюма, выводившиеся на стекло шлема-маски, тут же стали красными, на мгновение Кристофа охватила паника и ощущение полной беспомощности, но он взял себя в руки. Бесплотные, словно бы созданные из самого эфира волки рвались к наиболее теплоёмким элементам системы костюма.

Специальное покрытие против обледенения дало ему секунд двадцать-тридцать на размышления, но нужно было выиграть больше времени. Кристоф выключил нулевой двигатель и мгновенно провалился вниз сквозь облако. Со всех сторон его обступила белая непроницаемая пелена.

Свободное падение внутри облачной массы длилось не более четверти минуты, затем белая пелена расступилась и стала быстро удаляться вверх. Действуй, сейчас же! Кристоф собрал и пристегнул мачту обратно к рюкзаку, следом – не теряя ни секунды – снял с пояса пистолет с облачным крюком и выстрелил под углом в удаляющийся белый потолок. На его счастье эфирные волки остались на поверхности, а система быстро восстанавливалась от перегрузки. Когда облачный крюк погрузился в облако, автоматически сработал его миниатюрный нулевой двигатель, и Кристофа мягко, пружинисто дёрнуло вверх. Нажав на кнопку, он быстро подтягивал себя к облаку, развивая скорость, затем выключил и втянул в пистолет крюк, перевернулся в воздухе и расправил крылья своего костюма-крыла – до ближайших облаков нижнего яруса нужно было пролететь. Чёрт с ними, нужно убираться как можно дальше от этих тварей! Но интерес исследователя сильнее здравого смысла. Выстрелив крюком ещё раз далеко вперед, и так же подтянув себя, чтобы набрать скорость, Кристоф поймал встречный воздушный поток и рванул вертикально вверх, поднявшись над тем слоем облаков, где минутой ранее произошла короткая и чуть не стоившая ему жизни стычка. Поднявшись на верхний слой, Кристоф включил нулевой двигатель и приземлился. Где они, где они?! Кристоф лихорадочно искал их взглядом, пока – наконец-то! – снова не увидел два синих силуэта, напряжённо искавших его следы. Вот они застыли и подняли свои расплывчатые, нечёткие морды на него. У Кристофа похолодело внутри, он максимально приблизил изображение, чтобы рассмотреть их. Бесформенные и все же неуловимо напоминающие крупных волков существа, совершенно бесшумные, с синими же кристалликами-глазами. Кажется, на этот раз победа за мной – они развернулись и неспешно потрусили назад… Чёрт возьми, ни малейшего понятия, что ими движет. Если у неба остались какие-то тайны, то им об этом известно больше, чем ему. Боясь собственной решимости, Кристоф собирался идти следом за эфирными волками.

 

 

Эпизод четвёртый. Преследуя эфирных волков

Пятый день размеренного, скучного путешествия и наблюдений... Повернувшись боком к диску солнца, поднимавшемуся из-за облачной гряды впереди, Кристоф Новак делал очередную запись в дневнике. После первой стремительной встречи существа, кажется, потеряли ко мне интерес. Мой же интерес к ним только возрастает, но вопросов больше, чем ответов. Вон они – нас разделяет не меньше тысячи метров. Они не спеша следуют выбранному направлению, прокладывая дорогу в быстро меняющемся облачном ландшафте. Днём игривые, полные жизни, лёгким шагом бегут навстречу горизонту, распугивая перелётных птиц. Ночью – сколько я не наблюдал за ними в лунном свете – медленно идут вперед, не зная усталости.

Если открытие этого явления принадлежит мне, то пусть их назовут «эфирными волками». Невооруженным глазом я хорошо различаю точёные силуэты их жилистых тел, остроносые и остроухие любопытные морды. Но на фотографиях они выходят бесформенными и блеклыми, почти прозрачными пятнами. Чему на самом деле можно верить? Неизвестные науке хищники или сгустки сверхнизкой температуры, кем бы они ни были, их путешествие после встречи со мной имело какую-то новую цель, и мне хотелось бы её разглядеть из-за их спин.

Кристоф отвлёкся на минуту от записей, запуская программы анализа погодных условий.

Опыт последних дней… Кажется, он научил меня только одному. Если бы мне предстояло создать произведение, в котором постепенно нарастало напряжение и тревога. Как это обычно случается в триллерах или ужасах. То именно так я бы поступил со своим читателем или зрителем – дал бы ему возможность провести несколько дней бок о бок с самым его отвратительным кошмаром. Словно взаперти в одной клетке – хищник до поры сыт, ленив, снисходителен. Но всё может измениться в любую минуту. Не пугая внезапными нападениями из темноты или из-за угла. Пусть хорошо рассмотрит свой ужас, наблюдает за ним, изучает его повадки. Беззащитный, держится в самом дальнем углу от самого склизкого, противного, отвратительного на цвет и запах, что только может представить воображение. Содрогается всем телом и закрывает нос, невыносимо страдая от разъедающего плоть запаха безразличного – как знать, как долго – хищного существа. Пусть узнает всё о каждой минуте его обычного существования, не получив ни одного ответа на свои вопросы: что это за существо? откуда оно родом? и почему, для кого оно смертельно опасно? Чтобы в неведении умереть самой внезапной и страшной, мучительной смертью…

Ответы о природе эфирных волков мне неизвестны. Снова и снова я фотографирую их. Пытаюсь зарисовать их обманчивый, как и все вокруг, облик. Делаю записи их привычек. Но ничто из этого не поможет понять, что они такое.

 

 

Эпизод пятый. Незавершённая постановка

Куда бы ни отправился, всюду – своим внутренним взором – приношу зиму. Словно бы всюду вижу покрытые инеем деревья, всюду преследуют меня картины пустых замёрзших окон в холодных домах. Их тонкие стены удерживают слабое тепло. Двери, открываясь, равнодушно отдают его пустым улицам. Но иногда эти фантазии становятся реальными… Кристоф остановился на склоне, по которому он спускался в долину, на время покинув облака и небо. И тот механизм, что постоянно пишет мифологию моего внутреннего мира, словно микробарограф памяти, дает сбой.

Холодный воздух здесь – так высоко – моментально обжигает горло. Идти трудно, необычно тяжёлые на земле ботинки костюма скользят по мелким, должно быть острым, камням. Дом внизу кажется необитаемым в это время года, а его хозяин, по всей видимости, не беден. Многокомнатный двухэтажный дом с необычно широким для таких мест фундаментом с вместительным гаражом. Вокруг глушь. До ближайшего поселения километров десять по прямой и все тридцать по узким горным дорогам.

Кристоф остановился и прислушался к необычному шуму, идущему со стороны леса, когда оттуда появилась фигура трёхметрового железного гиганта. Тело его было необыкновенно сильно раскалено, его окружало густое облако пара, какое бывает, если пролить кипяток на холодную поверхность. Снег моментально плавился под его огромными ступнями.

Кристоф остановился. Что он такое? Откуда оно здесь?

Спокойно и уверенно спускаясь по склону, великан прошел мимо и направился в сторону дома. Кристоф осторожно отправился следом.

Идти в глубоком снегу становилось с каждым шагом труднее. Густой туман выбелил и без того матово-белый пейзаж. Время от времени на пути возникали чёрные силуэты сосен. Возле самого дома Кристоф пошёл вдоль занесенного снегом низкого деревянного забора. Где-то там внутри тумана раздалось приглушённое конское ржание. Кристоф вышел к крыльцу дома, освободился от костюма, оставшись в одном термобелье: костюм слишком большой, в обычные двери в нём не войдёшь. Поднялся по низким ступеням.

Заперто. Кристоф прислушался – внутри было тихо. Так же тихо было и снаружи. Проверить, не оставили ли ключи под крыльцом? Кристоф спустился и обследовал каждую ступеньку, посмотрел под домом. Затем снова поднялся на крыльцо. Сначала приподнял старый сильно потрёпанный коврик, затем осмотрел глиняный горшок без цветов – одна твёрдая земля. Ключ оказался на дне блюдца. Пустой дом, наконец, пустил его внутрь.

Внутри темно, холодно. Белые квадраты окон, закрытые тонкой шторой, давали минимум света. Кристоф не надеялся найти провизию – в доме давно никто не жил. Беззвучно извинившись за вторжение, он поднялся в комнаты наверху в поисках тёплой мужской одежды. Ему повезло, пусть она была и не совсем впору. Кристоф быстро натянул тёплые свитер и брюки.

Позже ему удалось включить электричество от автономного генератора. В пустых шкафчиках на кухне нашлись остатки молотого кофе. Держа обеими руками горячую чашку, Кристоф смотрел из кухни на горный пейзаж.

То, что он увидел с обратной стороны дома, напоминало идею сцены авангардного театра. Решетчатые конструкции из стальных трубок диаметром четыре или пять сантиметров образовывали рёбра довольно большого куба со стороной пятнадцать-семнадцать метров, одной своей вершиной уходящего под землю почти на четверть высоты, в то время как вершина напротив почти на столько же возвышалась над землёй. Конструкция была сварена довольно искусно, и каким-то образом вписывалась в местный колорит долины.

В ящиках кухонного стола Кристоф нашел обыкновенную тетрадь, в которой Кристоф прочитал записи хозяина дома, и смог узнать историю встреченного им по пути Гиганта.

 

Восстановлено по дневнику Ричи, около пяти лет назад

«Ричи, ты не одичал здесь? Выглядишь, знаешь, немного того». Михаил всегда смеется, такой он человек. Сейчас его старый пикап с открытым багажником повернёт у развилки направо и исчезнет за отлогим склоном холма. Твое здоровье, дружище, живи ещё сто лет. Спасибо, что привёз в такую глушь детали, что я заказывал. И два ящика светлого, конечно, за это особое... Ричи легонько коснулся донышком бутылки чуть запотевшего окна.

Когда автомобиль скрылся из виду, Ричи – немолодой, в прошлом высококвалифицированный инженер-робототехник, про себя решил, что теперь можно вернуться в мастерскую и ещё поработать – как обычно ночью, пока не рассветёт. Ричи закатал рукава тяжёлой с длинным ворсом и высоким воротником шубы, которую он носил нараспашку, практически не снимая. Со стороны его внешний вид мог показаться странным. «Всё верно подмечаешь, старый шакал». Прихватив с собой пару бутылок, он направился по полутёмному коридору в гараж.

Михаил – один из тех друзей по прошлой работе, что всегда поддерживают связи. Да им это не в тягость: сесть за руль своего разбитого тарантаса, отмахать чёрт знает сколько километров в одну сторону, чтобы закупить дорогое и редкое железо, потом в два раза больше в другую. Ради возможности перекинуться парой слов со старым знакомым, отдохнуть от тесного семейного мирка. Можно было предложить ему остановиться на ночь… да нет, не остался бы. А я через пять минут забыл бы о его существовании. По глазам читает, что я весь в работе. Как всегда одержим. Свободной рукой Ричи пригладил пышную черную – с ладонь – бороду, скрывавшую всю нижнюю часть лица, затем зачесал на бок отросшие волосы, чтобы не лезли в глаза, оглядел мастерскую, задержав взгляд на Хатти – своём творении, трёхметровом человекоподобном гиганте.

– Что не весел, малыш? Вот, захватил тебе пивка, – улыбаясь, Ричи поставил открытую бутылку рядом с угрюмым истуканом.

– Скоро все закончим, немного потерпи.

Ричи встал за верстак, надел сварочную маску и продолжил работу.

 

Все из-за его страсти.

Все из-за его одержимости робототехникой и театром. Навсегда. Его работа приносила ему огромное удовольствие. Пять лет назад он не смог бы представить, что всё вот так бросит ради возможности запереться здесь, в горах, словно какой-нибудь медведь. Поселиться у самого края цивилизованного мира. Поначалу он ещё получал письма – с каждым месяцем всё реже – от прошлых работодателей или тех, кому его порекомендовали. Были среди них заманчивые предложения, но это потом… Сейчас важнее закончить эту работу.

 

Начинало светать. Ричи сидел на столе, плотно закутавшись в свою нелепую здесь городскую шубу, поминутно поёживаясь от холода, которым тянуло из открытых ворот мастерской-гаража. Под столом пять или шесть пустых бутылок… на сегодня работу Ричи закончил, теперь ещё полчаса неподвижно посидеть тут, всматриваясь в горы. Слушать, как просыпается природа, и её первые звуки залетают в мастерскую. Потом горячий душ и можно ложиться спать.

Ричи провёл ладонью по бедру пока неподвижной фигуры, под пальцами ощутил буквы медной таблички «Памяти Хатти». Грустно, пьяно улыбнулся.

Ему казалось, это была грандиозная идея: сконструировать в такой глуши огромную сцену в минималистичном стиле и поставить одного единственного танцора, созданного им в память о его друге Хатти, трагично и случайно погибшем, когда перед ним открылись двери лучших театральных подмостков.

Почти год ушёл на разработку проекта, ещё полгода на все чертежи и расчёты. Это должно было выглядеть так, словно бы пылающий гигант сошёл на землю с упавшего метеорита или же вышел из самого жерла вулкана, прямиком из самых глубоких недр земли. А ещё тысячи часов записей современного танца, чтобы воссоздать с помощью программ и алгоритмов всю страсть движений, весь талант, которым на сцене щедро делился его друг.

 

Восстановлено по дневнику Ричи, около четырех с половиной года назад

Только вспомни, как ты обрадовался, когда наконец доставили эти безумно дорогие атомные батареи, и Хатти – наконец-то – ожил. Ещё несколько месяцев напряженной работы и максимальной самоотдачи, и всё напрасно – Хатти отказывается танцевать. Это просто не укладывалось в голове. В тестовом режиме он легко и плавно выполняет все связки, которые Ричи вбил ему в голову, снова и снова переписывая бесконечный код, настраивая и оптимизируя мышечные связи и распределение усилия. Но в своём обычном режиме Хатти просто ходит или часами смотрит в одну точку. Очевидно, что всему виной блок импровизации. Ричи хотел добиться спонтанного танца, а не запрограммированных или случайно генерируемых движений. Это была сложная задача, и пора признать, что Ричи потерпел здесь поражение.

 

Из города приезжали журналисты, с одного из центральных каналов. После их репортажа к нему стали нередко наведываться незваные гости: старые друзья, студенты технических вузов, даже один учёный-изобретатель, имя которого он когда прочитал в каком-то специализированном журнале. Были и совсем странные гости. Как-то утром в микроавтобусе приехала группа художников, из вещей одни складные мольберты, стулья и краски. Ричи угостил их крепким кофе, часа полтора они спокойно разговаривали, задавали много наивных вопросов. Затем расположились на траве вокруг неподвижного Хатти и рисовали его с небольшими перерывами до самого вечера. Кажется, ему понравилось, – Хатти подолгу вглядывался в каждую работу, словно в кривом зеркале угадывая в часто излишне, гипертрофированно высоком росте и крепком телосложении себя. Желая произвести на них впечатление, он даже пару раз воспламенял то одну, то другую руку. Безумный восторг студентов не передать словами. Вечером они попрощались и так же дружно уехали. Потом был ещё кто-то, какие-то скучные и многословные, как они представились, «учителя». Но рядом с Хатти им было не по себе, в его искусственности было что-то недоступно прекрасное, когда он часами смотрел куда-то вдаль.

Это можно было назвать, в своем роде, успехом. Неожиданно для самого себя Ричи и Гигант стали известны, их заметили в театральных кругах, а ему предложили попробовать себя в роли художника сцены. Ричи не хотелось возвращаться к прошлой жизни робототехника, и он согласился.

Сейчас Гиганта на площадке редко можно было увидеть – Хатти проводит ночи в мастерской, днём гуляет по округе, огромными шагами измеряя звериные тропы.

Почему же ты не танцуешь, Хатти, хотелось бы мне это знать.

 

Восстановлено по дневнику Ричи, около четырех лет назад

Ричи запер дверь дома, положив ключ в блюдце под цветочным горшком, в тот что справа от двери. Чужих здесь не бывает, а в городе ключ обязательно потеряется. Забросив за спину рюкзак, он отправился прощаться. В который раз его сердце неприятно и слабо кольнуло. Раскаленный гигант неподвижно стоял в центре сцены и смотрел куда-то вдаль. Во всем остальном словно бы обыкновенная статуя, к тому без всякого выражения или позы. Двигался он редко и явно без желания. Подойдя ближе, Ричи приветливо помахал ему рукой.

– Ну все, пора прощаться. Михаил ждет с другой стороны дома, передавал тебе привет. Пора мне вернуться к работе, в город. Не скучай здесь.

Хатти повернул к нему свою большую голову и сделал несколько шагов навстречу. Затем склонил её в знак не то прощания, не то понимания.

– Буду скучать по тебе, малыш. Постараюсь навестить, как появится свободная неделька.

Хатти подошёл ближе, почти полностью приглушив жар своего тела, положил широкую крупную ладонь на плечо создателя.

– Знаю, знаю, малыш, теперь ты здесь один. Делай всё, как сам считаешь нужным.

 
 
 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 8. Оценка: 3,50 из 5)
Загрузка...