Безупречный день. Безоблачное небо, словно приглашающее в свои объятья, теплое солнце, ласково прикасающееся к коже, слабый апрельский ветер. Зима окончательно покинула город, впустив на улицы разгоряченную весну. Дышалось легко, и каждый мой шаг будто пружинил от земли, уже достаточно нагретой, чтобы зазеленеть.

Где-то еще лежал снег, но прятался в тени высоких деревьев и строений, не смея показываться на солнце. Игралась капель, и весь этот тающий, разрумяненный и улыбающийся мир сиял вместе со мной.

Я был счастлив и горд собой: безупречно выполненное задание, безукоризненные приказы и действия – все это заставляло сердце биться сильнее. И снова ни одной ошибки, ни одного упрека и ни одной задержки - моя команда действовала слаженно, быстро и точно, и нас  ставили в пример другим. Такими и должны быть все на нашей службе.

Я шел по одной из старых дорог, не знаю, почему я ее тогда выбрал, обычно путь домой лежал через главные улицы, но здесь что-то потянуло меня прогуляться по старинным заросшим аллеям. Деревья стояли в два ряда, еще не полностью пробудившиеся от зимней спячки, но уже распрямляющиеся, впитывающие солнце и тянущие свои ветви ближе к теплу и свету. Сквозь них выступал старый полуразрушенный дом, из красного кирпича, с черными провалами окон. Здание было мертво и нет одновременно. Уже давно никто не подходил к нему,  оно одиноко стояло среди аллей, как памятник ушедшей эпохи, дети часто прибегали к нему, чтобы проверить свою храбрость. Даже я, будучи ребенком, добегал до него, касался рукой шершавой стены и тут же убегал, не смея задерживаться рядом со зданием слишком долго. Я был достаточно смел, чтобы дойти до дома, но недостаточно храбр, чтобы остаться рядом с ним подольше. Убегая к своим друзьям, я чувствовал, как укоризненно и грустно вглядываются в мою спину оконные провалы, как вздыхает дверной проем.

И что-то меня потянуло к нему. А почему бы не попробовать дойти до него снова? Как теперь, спустя столько лет, дом отреагирует на меня, и как отреагирую на него я? Я быстро сошел с дорожки и направился к полуразвалившемуся зданию. Кирпич все еще был красным, хоть и выцветшим и посветлевшим местами. Провалы в стенах стали больше, неухоженность и заброшенность здания кричали об его одиночестве. Подойдя по мелким камушкам к одной из стен, я дотронулся до нее, все такой же шершавой на ощупь. Стена была холодной и твердой, но казалось мне, что дом приветственно ухнул, покосившись на меня пустыми окнами. Я вырос, но дом от этого не стал меньше, он стал старее и теперь не воспринимался мной как нечто страшное. Тоскливое, но не пугающее. Удивительно, но, наверное, все дело в возрасте, а не храбрости.

Обойдя здание кругом и заглянув внутрь, я не обнаружил ничего необычного – пустые комнаты, наваленные в них кучи мусора и снег. Обычный человеческий дом, пропитанный их чувствами и воспоминаниями, наверное, именно поэтому пугающий детвору.

Я уже собрался уходить, как заметил нечто странное в тени, отброшенной зданием – на крыше его вырисовывалась маленькая фигурка. Обернувшись и щурясь от солнца, я разглядел девочку, робко выглядывавшую с края крыши. Она заметила меня, вскрикнула и быстро скрылась, я даже не успел толком ее рассмотреть. И как ребенок попал туда? Судя по всему, ей было очень мало лет, еще не тот возраст, когда бегают проверять смелость, тут уже и говорить было нечего о том, чтобы храбрости хватало зайти внутрь и забраться наверх. Тем более из-за обвалившихся лестниц самостоятельно забраться на крышу было невозможно. Кто-то забросил ее туда, и это было очень дурным поступком. И, разумеется, я не мог пройти мимо.

Расправив крылья и взлетев, я аккуратно приземлился на крыше, чуть поодаль от девочки, которая прижалась к печной трубе.

- Здравствуй, - сказал я, подходя ближе. Девочка уставилась на меня огромными синими глазами. Чистый, невинный взор; ни грамма сомнения, недоверия и страха. Только любопытство. Девочка была невероятно мала, с двумя хвостиками на голове, в розовом перепачканном платье и кофте, порванной на рукаве. Наверное, за что-то зацепилась.

- Здравствуйте, - еле выговорила она трудное слово, впившись в меня глазами.

- Как тебя зовут?

- Саша, - она помолчала, кусая губы, затем спросила в ответ, - а вас?

- Гордей.

Мы молчали, я, стоя на крыше, она – сидя на ней.

- Как ты сюда поднялась? Тут же высоко, и лестница вся разбита.

Меня удивляло это. Ребенок на крыше, на которую может подняться только взрослый. Все лестницы разрушены, а девочка еще не достигла того возраста, когда раскрываются крылья.

- Может, - предположил я, - тебя кто-нибудь поднял сюда?

Она не ответила. Смотрела на мои крылья, согнутые за спиной, и кусала губы.

- Это настоящие крылья? – наконец поинтересовалась она, вставая.

- Конечно, - одновременно обрадовался и возгордился я, что смог привлечь ее внимание.  – Раскрылись в шесть лет, ровно в срок. А сколько тебе лет?

- Пять. С половиной.

- Скоро и ты раскроешь свои крылья, - улыбнулся ей, наклоняясь. – Хочешь потрогать?

- Хочу, - ответила она почти шепотом, выдавая глазами свое волнение и радость. Быстро подбежала и робко, почти невесомо дотронулась до перьев.

- Мягкие, - выдохнула она, поглаживая кончики крыльев. – У меня правда будут такие же?

- Конечно, у всех есть крылья, - заверил я ее, беря за маленькую теплую ручку. Такое сокровище в своих руках я держал лишь однажды, когда у соседа родился сын. Чистейшее создание, белокурое и голубоглазое, сейчас мальчик рос честнейшим и благородным юношей, таким же, как и его отец.

- А это больно, когда растут крылья? – она спрашивала тихо, будто боялась услышать ответ.

- Немножко.

Интересно, почему родители не рассказали ей, как появляются крылья? Например, я чуть ли ни с рождения знал, когда и каким образом у меня вырастут крылышки. На шестой день рождения моя спина невероятно заболела, у тела поднялась температура, и я слег. Лежа я почти ничего не ел, ни с кем не разговаривал, а все тянулся к наростам на спине, стараясь расцарапать их. Моя мать не сдержалась и привязала руки к телу, чтобы я не ничего себе не повредил. Когда крылья вышли наружу, их аккуратно вымыли и высушили, пока сам я был без сознания. Сам только помню, как стало невыносимо больно, а потом тьма застила глаза. Не знаю, зачем так сотворено, но ангелом приходится расплачиваться болью за возможность летать.

- А вы умеете летать?

Я даже немного растерялся. Почему она спрашивает об этом? Разумеется, я умел летать, она же сама видела, как я приземлился перед ней. Хотя, она еще совсем ребенок и, может, не видела ангелов со столь большими крыльями, как у меня.

- Конечно, умею. Я же прилетел сюда, к тебе.

Девочка внимательно всмотрелась мне в лицо, словно выискивая ложь. Никогда я не врал, поэтому ничего подозрительного увидеть она не могла. Она кивнула, словно в чем-то удостоверившись, и крепче сжала мою руку.

- У вас странное имя.

«У тебя тоже», - хотел я ответить, но сдержался.

- Как ты здесь оказалась, Саша? Где твои родители? Ты здесь совсем одна?

Я осмотрелся, на крыше никого кроме нас не было, что было еще более странным.

- Я не знаю. Я шла домой, потому что мама позвала кушать, дошла до двери, открыла ее и вышла здесь, - выпалила она почти без передышки. Казалось, что она была удивлена своим нахождением здесь не меньше моего.

Странно. Я не думал, что она врет, дети не способны лгать. Но какие же взрослые могли закинуть ее сюда? Но и самой сюда не забраться. Стоило найти ее родителей и все спросить.

- И давно ты тут?

- Не знаю, наверное. Я видела, как по дороге проходили большие дяди в золотых доспехах, потом никого долго не было, а потом пошли вы …

Она говорила и говорила, тыкая пальцем в сторону аллеи, глаза ее блестели и розовели щеки. Чистый и восторженный ребенок, думал я, из таких вырастают прекрасные ангелы. Хотя, в детстве все дети милые и невинные, но затем проступает чрезмерное любопытство, которое многих губит.

- Значит, здесь проходили стражи, интересно, что они здесь делали - сказал я едва слышно. - Не замерзла?

- Нет, - Саша покачала головой, затем посмотрела на меня виновато, - я к маме хочу. Она, наверное, волнуется. Я же у нее потерялась.

- Тогда я тебя провожу домой, где ты живешь?

- Я не знаю, мы недавно туда переехали, я еще плохо выучила, - щеки ее покраснели, и мне самому стало неловко.

- Тогда я буду водить тебя по городу, а ты вокруг смотреть. Увидишь знакомое место – сразу туда пойдем, хорошо?

Девочка кивнула, затем снова покосилась на мои крылья и недоверчиво спросила:

- Скажите, а вы правда умеете летать?

- Правда.

Подхватив ее, я взмыл в голубое, по-весеннему прохладное небо и опустился только лишь в начале аллеи. Все время полета Саша заворожено смотрела вниз, что-то шептала и цепко держала меня за шею. От ее радости радостно становилось и мне, я даже сделал несколько лишних кругов только чтобы услышать ее смех.

- Это так здорово – летать! – лепетала она, идя вприпрыжку рядом со мной. Мы шли по аллее: мужчина с огромными крыльями и девочка в розовом платье. Нас окружали деревья, и ветер ласково гнал в спины. – А я тоже так смогу?

- Конечно.

- Точно? Вы не врете?

- Никогда не вру.

Она замолкала на некоторое время, а потом снова спрашивала:

- Точно я буду летать?

- Конечно, будешь, все летают.

- Мои мама с папой не летают, - сказала она и повесила голову, словно от этого факта ей стало невероятно грустно.

- Не летают? – удивился я, чувствуя, как все внутри сжалось, - а крылья у них есть?

- Нет.

Вот как.

Бескрылые. Ангелы, подхватившие скверну. Теперь понятно, почему девочка так восторженно отнеслась к короткому полету, наверное, она и не летала прежде. Бедняжка. Ее можно было пожалеть, но большей жалости заслуживали ее родители. Почти что грешники, почти что осквернившие свои души – ангелы, соприкоснувшиеся с людьми.

Всем известно, что ангел, решивший выйти на контакт с человеком, пачкался. Он подхватывал скверну даже от малейшего касания, и его крылья начинали чернеть. Перо за пером. Чтобы вся эта человеческая грязь не засела в сердце, крылья отрезались, и ангел уже никогда не мог летать. Плата за контакт с человеком была большой и суровой, но только так мы спасались от людской греховности. Ведь души их нечисты, помыслы непостоянны и мерзки. Стоит чистоте коснуться человека, как вся человеческая грязь и душевная тьма начинали пожирать ангельское тело, начиная с крыльев.

И если родители девочки бескрылые, то наверняка ей приходилось нелегко. Даже если крылья обрезались и распространение скверны заканчивалось, больше никто не решался с ними общаться. Никто не протягивал руки, не улыбался им, не бросал вскользь приветствия. Такие просто игнорировались остальными ангелами, как ущербные, слабые волей создания. Их жалели, но к себе не подпускали. Кто-то из-за презрения, но большинство из-за страха, что человеческая мерзость еще сидит где-то в них, что она легко может очернить здоровые крылья. Ведь мало кто из нас мог спокойно расстаться с небом.

- А у меня тоже будут крылья? Как у вас? – столько надежды звучало в вопросе, что хотелось кричать и плакать. Бедное дитя, нельзя так сомневаться в себе из-за ошибок родителей!

- Конечно, будут!

- И я буду летать? Высоко-высоко? Как птица?

- Будешь, - улыбался я, с удовольствием следя за ее выражением лица: счастливое, вдохновленное, светлое и чистое. Девочка станет прекрасным ангелом, я уверен в этом. Таким красивым созданиям предначертан особый путь.

Пока мы шли по городу, нам улыбались прохожие, спрашивали, не моя ли это дочь. Я бы с радостью ответил, что моя, но не мог. Мы наслаждались прекрасной погодой, болтали обо всем, что попадалось на глаза. Меня поражал ее восторг от любых мелочей и глупостей, встретившихся на пути. Казалось, что она первый раз вышла в город из какого-то дикого, темного места. Она не верила глазам, когда над нами пролетали другие ангелы, она постоянно щупала мои крылья и заглядывала мне  в глаза, словно спрашивая, не обманываю ли я ее. Удостоверившись, что нет, она снова счастливо смеялась и рвалась вперед, ведя меня за собой.

Однако знакомых улиц или зданий ей не попадалось, наоборот, она постепенно становилась мрачной и хмурилась.

- Что случилось?

- Это не мой город, - сказала она, крепко сжав мою руку. Саша остановилась и неодобрительно на меня посмотрела. – Куда вы меня привели?

- В город.

- Это неправильный город!

- Почему неправильный?

У нее было странное определение города. Я осмотрелся – ничего необычного. Высокие ангельские гнезда, где мы создаем семьи, расположенные на причудливо изогнутых столбах. Круглые шары гнезд висели, как плоды, мягко светясь изнутри. Ленты дорог огибали столбы, сплетаясь и разбегаясь, иногда уходило немало времени, чтобы запомнить какая из них куда ведет. Город был полностью мраморным, чистым и светящимся. Не было здесь ни пыли, ни грязи, ни растений. Вся зелень окружала город снаружи, оберегая и защищая нас от сильных ветров. Ночью гнезда походили на спустившиеся с небес звезды. Иногда они перешептывалась с небом, звонко звуча и подрагивая. Сейчас по улицам ходило множество ангелов: кто-то шел на службу, кто-то просто гулял. Под ногами проносились тени тех, кто предпочитал летать с места на место, все небо было заполонено белоснежными крыльями.

- Дома – они квадратные! Как тот красный, где мы были! А тут все похоже на деревья с яблоками, и люди с крыльями залазят в них, как птицы в скворечник! – Она топнула ножкой и строго на меня посмотрела, - тут все неправильно! Где машины? Автобусы? Собаки и кошки? Даже птиц нет!

Осознание происходящего медленно, но верно сжимало мое сердце. Я чувствовал, как немела рука, которой я держал девочку. Вдох. Выдох. И грудь охватил стальной обруч, не дающий заново вдохнуть. Мне было страшно. Впервые за долгое время мне стало страшно, страшнее, чем в детстве, когда мы с ребятами бегали к дому, где когда-то жили люди. Этот дом поставили за городом, как памятник, рассказывающий о человеческой натуре. Углы и темные провалы его соответствовали хрупкости и нецелостности душ тех, кто там жил.

Но ведь человеческому созданию не под силу пробраться в город ангелов! Ее бы сразу обнаружили. Я попытался вдохнуть, чувствуя, как напряглась спина и стекла по ней капелька пота.

- Ты же ведь ангел, Саша? – осторожно спросил я, несмотря на девочку. Мне хотелось вырвать руку, вымыть ее, вытереть, очистить…я не хотел подхватывать скверну.

- Я человек, - услышал я ответ и то, как падает под ноги сердце.

- Ты обманула меня, - руку я вырвал, но на девочку не смотрел. Я чувствовал, как внутри все холодеет и рушится. Быть обманутым этим созданием. Этим ребенком, притворившимся одним из нас.

- Я не обманывала! Вы сами сказали, что я буду летать, и я поверила! – в ее голосе звучала обида, которая вызывала во мне отвращение.

Мне было плохо. Мерзко. Гадко. Противно.

Я тер руку о пальто, понимая, что это ничем мне не поможет. Ее скверна уже передалась мне, ведь мы столько времени шли, держась за руки. И она - я вздрогнул - она трогала мои крылья! Меня затрясла мелкая дрожь. Подлое человеческое создание! Она как-то проникла к нам, высматривая, в кого бы вгрызться, кого бы осквернить. А я…я даже не подумал, что тот дом может быть не просто зданием, но и порталом в человеческий мир, недаром рядом проходил патруль стражей! Но почему они ее не увидели? Почему оставили на крыше? Почему?..

Я сделал шаг назад, натыкаясь на прохожих. Ангелы вокруг посматривали на меня с недоумением и вопросом. А я пятился, стараясь скрыться, убежать как можно дальше, только ноги не слушались.

- Вы куда?

Я наконец опустил глаза и посмотрел на человека. Маленькая девочка с осуждением смотрела на меня. Холодный, расчетливый взгляд, я определенно его увидел! Передо мной было темное мерзкое создание.

- Стой!..

Я бежал, не оглядываясь, не думая, куда бегу, не извиняясь ни перед кем из тех, кого сбивал. Я чувствовал, как медленно рушится все то, что я создавал долгое время, все, к чему стремился всю жизнь. Моя безупречность, моя гордость – все было попрано обычным касанием.

Я остановился, только когда дышать совсем стало невыносимо. Грудь рвалась на части, в глазах темнело, и билась в венах кровь. Я чувствовал, что живой, как никогда. Я чувствовал, как поднимаются и опускаются на спине крылья, как они подергиваются, готовые расправиться в любой момент. Я сел на старую грязную дорожку и расплакался. Впервые за долгие годы я плакал от столь сильной обиды.

Придя в себя и чуть успокоившись, я огляделся. Старая аллея темнела в сгущающихся сумерках. Силуэты деревьев теперь казалась грозными и устрашающими. Сам того не понимая, я вернулся к старинному полуразрушенному дому. Наверное, я мог бы спрятаться, покинуть город и жить в изгнании от ангелов, зато оставив при себе крылья. Но я так не сделал. Я прибежал сюда в надежде встретить стражей и все им рассказать. Я потеряю крылья, и это больно ранило, но я не мог оставить человеческое дитя в городе, не мог остальным быть в опасности из-за моей глупости.

На удивление, стражи появились очень быстро. Лучшие ангелы, одетые в золотую броню, сияющие и внушающие уважение только одним своим видом. Трое стражей стояли передо мной и внимательно слушали мой сбивчивый рассказ. Былой моей уверенности не осталось, я смотрел на них снизу вверх и чувствовал их жалостливые и чуть презрительные взгляды. Я был оскверненным и понимал всю свою ущербность.

Когда я закончил, двое стражей мгновенно расправили крылья, которые были значительно больше моих, и взлетели, поднимая за собой вихры воздуха. Третий страж остался со мной, он поведал, что время от времени вблизи дома появляются люди, нечаянно забредшие в портал, который никто из ангелов не мог закрыть. Портал образовался из-за того, что дом силой перенесли из человеческого мира в наш, дом призывал к себе людей, а ангелы отправляли тех назад. Девочку же никто не заметил, столь маленькое создание еще никогда не появлялось из дома, тем более еще никто никогда не выходил на крышу. Я удрученно хмыкнул, повезло же мне наткнуться именно на такого уникального человека. Мерзко.

В ожидании стражей я попытался вытереть руку остатками снега, однако вряд ли это чем-либо помогло. Третий страж лишь сочувственно на меня смотрел. В наступившей темноте было не разобрать, начали ли мои крылья темнеть или еще нет, да и знать мне этого не хотелось.

Воздух задрожал и закрутился, с неба спустились стражи, державшие что-то завернутое в темную материю. Это что-то зашевелилось и пронзительно закричало.

- Мама! Мама! Хочу к маме!..

Снова и снова эти крики впивались в уши, острыми холодными иглами входили в тело. Вопящее существо в страхе. Крики постепенно перешли на визг, пока кричавший не охрип. Я провожал стражей до дома, ощущая, как холодеет тело. Неприятное и гадкое чувство охватило меня с головы до ног. Мне было противно и жалко девочку, посмевшую обмануть меня. Когда ангелы вошли внутрь и вытряхнули дитя на разрушенный пол, я вздрогнул. В лунном свете на меня смотрело заплаканное и испуганное лицо. Глаза девочки сверкнули, и, узнав меня, она снова закричала:

- Гордей! Пусть они меня отпустят!

Она кинулась ко мне, но стражи обступили ее и зашептали заклятие изгнания. Ребенок вопил, бросаясь ко мне снова и снова, когда же она поняла, что я и шагу к ней сделал, лицо ее вытянулось и будто посерело. Я только успел ухватить ее взгляд, и она исчезла в высоком столбе света.

- Вот и все, - сказал один из стражей, виновато на меня поглядывая. – Простите, что так вышло. Мы возьмем всю вину за случившееся на себя.

Я их особо не слушал.

Послушно следуя за одним из стражей, я прошел осмотр у целителя, так же послушно осел у себя в гнезде, ожидая худшего. Целитель не знал, мог ли пятилетний человеческий ребенок по-настоящему осквернить меня. Обычно крылья начинали чернеть на третий день после контакта, однако мои оставались такими же белоснежными и через месяц.

Ничего путного мне после осмотра не сказали. Следите за перьями, при первых признаках почернения стоит немедленно обратиться к целителю. Вот и все.

Внезапно свалившийся позор давил и притягивал к земле. Знакомые и друзья с пониманием отнеслись к произошедшему, но по их взглядам и жестам порой угадывалось, что они рады, что это произошло не с ними. Другие старались избегать встреч со мной, боясь заразиться тем, чего еще нет. Оказалось, так легко получить скверну. Так легко заболеть от человека.

Постепенно все отдалялись от меня. А я…что я?

Теперь я каждый вечер прокручивал в голове нашу встречу. Девочка казалась такой невинной, а сама подставила и предала меня.

Я смотрел в потолок и видел перед собой протянутую руку и глаза, полные слез и осознания. Все чаще я просыпался среди ночи и ощупывал свои крылья, проверяя, есть ли они у меня. Я вытирал пот со лба, стараясь унять дрожь и смахнуть неприятное видение – синие глаза, полные страха и разочарования. Ощущая тяжесть своих все еще белых крыльев, я не верил им и спрашивал себя:

- А умею ли я летать?..

 

 
 
 

Обсудить на форуме