Утро приближалось к миру под прикрытием сумерек, когда Хасан аль-Хазред заметил женщину, пожираемую пустыней. Песок под копытами его огромной серой кобылы скрипел так, словно бы пустыня сжимала зубы в ожидании грядущего полуденного зноя. И в этой агонии зубы хватали все, до чего могли дотянуться. Так и женщина была погружена в песок уже наполовину, и пасть пустыни готовилась поглотить ее целиком.

Хасан спешился возле неподвижного тела и присел над ним. Он увидел, что лицо девушки прекрасно, но измождено. Тогда он решил спасти несчастную, чтобы отвезти ее в Каир и продать своему знакомому торговцу женщинами Али. Араб мог бы использовать невольницу и иначе, но нужно было раздобыть монет, чтобы купить корм для своей кобылы и сладких трав для себя.

Поскольку еды и воды у колдуна с собой не было, он быстрым движением поймал ползущего по песку скорпиона, сжал его пальцами, и одновременно с хрустом ломающегося панциря втянул губами легкую душу твари. Склонившись к лицу девушки, он припал к ее губам и выдохнул нежнейшую ткань души ей в рот.

Многие считали Хасана аль-Хазреда еще более безумным колдуном, чем был его отец Абдул. На базарах Каира шепотом обсуждали странные нравы араба. Говорили, что он никогда не ест человеческой пищи, а питается душами убитых им людей. Но это было правдой лишь отчасти. Хасан действительно научился поддерживать в себе жизнь, поглощая чужие души. Это случилось в юности, когда он несколько недель кружил по пустыне без еды и воды и едва не погиб от истощения. Выжить он сумел, научившись питаться душами скорпионов. С тех пор он действительно предпочитал странствовать налегке, беря с собой вместо еды и воды запас трав для курения. Но души людей он не трогал, даже если ему приходилось убивать кого-то. Он мог втягивать в себя темную часть своих врагов, тень, что делало сильнее его тело. Но светлую часть, душу, всегда отпускал на волю, давая ей возможность отправиться в иной мир без помех.

Араб не успел разомкнуть свои уста с устами девушки, как она пришла в себя. Хасан почувствовал, что губы невольницы изогнулись в улыбке, и в тот же миг улыбка перетекла в поцелуй.

- Спасибо тебе, что спас мою жизнь! – сказала девушка. В ее глазах блеснули слезы радости и благодарности. А Хасан аль-Хазред вдруг почувствовал жар в своих штанах. Тело невольницы притягивало его, как мираж манит заблудившегося путника. Не размыкая объятий с колдуном, девушка ловко распахнула свои одежды, а потом распустила завязки на штанах Хасана. В следующее мгновение напряженный зебб арба проник в тайное убежище красавицы.

Окинув взглядом обнаженное тело незнакомки, Хасан подивился тому, как мягко обошлась с ней пустыня. Ее смуглая кожа была свежей и гладкой, несмотря на то, что она наверняка провела множество дней под палящем солнцем, среди песчаных бурь. Потом, взглянув с сияющие черные глаза девушки, колдун подумал, что в ней самой есть часть пустыни, и поэтому та была к ней благосклонна.

Тем временем волшебная пещера дарила Хасану все новые сокровища, и он чувствовал, что все быстрее скользит в глубины наслаждения, теряя контроль над реальностью. Араб закрыл глаза и отдался во власть этого чувства, без сопротивления падая туда, куда его направляли руки и губы безымянной красавицы.

- Меня зовут Сафира, - прошептала она на ухо Хасану, словно прочитав его мысли. Это имя странным синим светом вспыхнуло под закрытыми веками колдуна. И одновременно с этим он увлажнил цветок девушки своей росой.

 

***

- Что это было? – спросила Сафира араба через несколько минут, когда он лежал в шаге от нее, воскурив сладкую траву в своей трубке. – Ты поцеловал меня, и это вернуло меня к жизни!

Хасан улыбнулся и выпустил в рассветное небо клуб дыма. Он не собирался открывать девушке свои секреты, чтобы не подливать масла в пламя слухов о себе. Поэтому он просто взмахнул рукой, и облако дыма стало менять форму, повинуясь его воле. Из него вдруг выткались очертания белоснежного города, полного прекрасных дворцов, стройных пальм, увенчанного тонкими башнями, окруженного кольцом ажурных стен.

- Так ты колдун! – воскликнула девушка, и по лицу ее пробежала тень.

- Да, но не бойся меня, Сафира, - улыбнулся Хасан. - Я не причиню тебе вреда. Меня зовут Хасан аль-Хазред, и наверняка в Каире, куда я скоро отвезу тебя, ты услышишь много странных историй обо мне. Не все они правдивы, но вдохнуть жизнь в прекрасную девушку я действительно могу. Впрочем, как и забрать ее.

- В Каир? – спросила Сафиры.

- Да, - ответил араб и кивнул на трепещущее в воздухе облако дыма, изображавшее город. – Там я продам тебя. И обещаю найти тебе хорошего хозяина, который будет ценить твои сокровища.

- Ты не хочешь, чтобы я осталась с тобой? – и тень на лице Сафиры стала темнее.

Хасан затянулся еще раз и задумался. Он хорошо понимал, что в девушке нет места в его странствия. Араб проводил все свое время в пустыне между Каиром и Мемфисом, пытаясь найти демона, унесшего неизвестно куда его отца Абдула после того, как тот осмелился прочесть запретную книгу «Закон Мертвых». Но вместе с тем, колдун чувствовал, как сердце его наполнилось чем-то странным сегодня утром, когда он прикоснулся к губам Сафиры. Ему не хотелось с ней расставаться, хоть он и понимал, что на рынке невольников в Каире за эту красавицу предложат достаточно золота.

- Что же мне делать с тобой? – спросил он девушку. - Взять тебя в свои странствия я не могу, хотя могу даровать тебе свободу. Но что ты будешь делать – одна, без звонких монет и без резвой лошади? Ты и так едва не погибла в пустыне. Не лучше ли тебе все же оказаться в доме какого-нибудь богатого купца из Каира, чем сгинуть в песках?

Сафира на минуту нахмурила брови, обдумывая слова Хасан. Потом взглянула на него, блеснув черными глазами, и улыбнулась. Легким движением она преодолела расстояние, разделявшее их, положила голову на колени колдуна и предложила свой вариант будущего.

- Как ты понимаешь, я оказалась в пустыне не случайно, - рассказала красавица. – Долгие недели я жила в небольшом оазисе, что находится в пустыне по дороге из Кебира в Каир. Моим хозяином был Ахмед, который натянул в оазисе разноцветные шелковые шатры, устроив сады наслаждений. Туда он завлекал купеческие караваны, предлагая отдохнуть в прохладной тени, в компании танцовщиц, вина и сладостей. Не могу сказать, что жизнь там была тяжелой. Мы с подругами проводили дни и ночи в веселье, и единственной нашей задачей было кружить головы купцам, заставляя легко расставаться с монетами. Но вскоре я узнала, что сады наслаждений были для Ахмеда лишь прикрытием для черных дел. Едва богатый караван покидал оазис, направляясь дальше, он нагонял его со своими разбойниками, убивая всех мужчин. Женщин они забирали в рабство, а ценные товары доставляли своим людям на базар Каира. Все это мне поведала невольница, которую Ахмед захватили с одним из караванов, а потом решил оставить в садах наслаждений. Ей приказали молчать, но она не удержалась и раскрыла мне правду.

- И ты сбежала, поскольку не хотела участвовать в злодеяниях Ахмеда? – спросил девушку Хасан.

- Да, когда в очередной раз Ахмед с большей частью своих людей бросился преследовать караван, я взяла немного еды и воды и ускользнула незаметно для охранников. Хотела добраться до Кебира и предупредить тамошних купцов об опасности. Но сбилась с пути и заплутала в песках. Если бы не ты, о Хасан, то пустыня бы поглотила меня!

Слезы покатились из прекрасных глаз Сафиры, и Хасан провел ладонью по ее щеке, пытаясь утешить. Девушка продолжила свой рассказ:

- Ты сказал, что нуждаешься в золоте, - промолвила она. – Мы могли бы отправиться в караван-сарай Кебира и рассказать там о злодеяниях Ахмеда. Думаю, купцы не оставят нас без награды, так что ты получишь возможность продолжить свои странствия, купив еду для своей кобылы сладкие травы для себя. А я, благодаря их монетам, смогу сесть на корабль и отправится на свою родину, в далекий Бельх.

Хасан улыбнулся, но план Сафиры не одобрил.

- Мы сделаем иначе, - сказал он. - Ты покажешь мне путь в оазис Ахмеда, и я сам накажу его. После этого мы найдем награбленные разбойниками сокровища, которые наверняка будут больше, чем благодарность купцов Кебира.

- Но Хасан, у Ахмеда целый отряд опытных убийц, а ты – один! – удивилась Сафира.

В ответ на эти слова колдун улыбнулся так, что кровь застыла в жилах девушки. И она склонила голову, то ли повинуясь решению аль-Хазреда, то ли пряча свои сомнения.

 

***

Вскоре Хасан и Сафира двинулись в путь. Огромная серая кобыла колдуна без труда несла их обоих, словно бы не чувствуя тяжести двойной ноши и палящего жара пустыни. Песок под ее копытами уже не скрипел, он плавился и стекал пылающими каплями прямо в ад, прожигая чудовищные дыры в тенях несчастных узников потусторонней темницы демонов.

Глядя на это, Хасан аль-Хазред мучился мыслью о том, что и тень его отца Абдула тоже могла попасть в огненную геенну. Колдун вспоминал тот день из своего детства, когда внушающий ужас демон забрал его отца за то, что тот осмелился прочесть запретную книгу «Закон Мертвых». Книгу эту Абдул читал вслух своему маленькому сыну. Таким образом, Хасан, не нарушив ничьих запретов, получил ключи к страшным тайнам жизни и смерти. Но отец его не смог избежать страшной мести демонов.

И сейчас араб раз за разом обещал себе продолжить поиски демона, укравшего его отца, как только разберется с Ахмедом и его разбойниками оазиса.

В то же время, Хасан с удивлением отметил, что путешествие по пескам в компании Сафиры, сидящей на спине лошади прямо пред ним, переносится удивительно легко. Ему даже казалось, что от девушки исходит едва уловимая прохлада, смягчая бремя зноя. Часто Сафира поворачивалась к арабу лицом, до переносицы прикрытом от лучей солнца легкой тканью. И тогда Хасан, погружая взгляд в ее черные глаза, снова переживал то же странное ощущение, которое впервые посетило его утром, в момент близости – слово бы он очень быстро скользит в потаенные глубины, не имея ни сил, ни желания прерывать это падение, и даже более - наслаждаясь им. Девушка чувствовала настроение своего спутника и улыбалась ему.

Желания колдуна подпитывались этими улыбками и близостью Сафиры. Он едва дождался ночи, когда вновь убил скорпиона, вдохнул его душу, а потом через поцелуй передал ее девушке, дабы подкрепить ее силы, истощенные дневным переходом. Они лежали на покрывале под звездами. Неподалеку в песках выли шакалы и рычал лев, не решаясь войти в круг, очерченный магией Хасана для защиты от хищников. Сафира мягким движение опрокинула Хасан на спину и села на него сверху. Ее обнаженная кожа блестела в лунном свете, как гладь воды. Девушка предложила арабу размять его мышцы, уставшие за день от езды верхом, и он закрыл глаза, ощущая, как ее мягкие ладони прикасаются к груди и плечам, а влажный цветок одновременно с этим легкими ударами снимает напряжение нижней части тела.

Наслаждение длилось бесконечно долго, и Хасан не заметил грань, которая отделила явь ото сна. Он просто плыл по волнам безмятежности, а потом вдруг ощутил, что течение этой реки набирает скорость. Его несло в сокрытые глубины, русло становилось все теснее, а поток – все более бурным, и в какой-то момент он словно бы рухнул на лодке с водопада вниз. Хасан почувствовал, как парит в воздухе, а потом с головой погружается в теплые воды. Они мягко принимают его в свою абсолютную безмятежность и плавно уносят в пучину, где нет ни звуков, ни света, ничего вообще, кроме бесконечного покоя.

Такого наслаждения Хасан аль-Хазред еще не испытывал ни с одной другой девушкой.

 

***

Ночная тьма покрывала пустыню черным пламенем. Песок медленного догорал, остывая от дневного жара, и в этом затухающем огне просыпалась жизнь. Из нор выползали гады, из расщелин и ям выбирались шакалы и демоны. Львы покидали свои убежища в низком кустарнике и отправлялись искать пропитание, улавливая запахи таящейся в ночи плоти.

В центре магического круга, очерченного магией араба, Сафира лежала рядом с Хасаном на шелковом покрывале, сияя красотой обнаженного тела. Заметив горящий взгляд колдуна, девушка улыбнулась ему, а потом вынула из вороха своей одежды небольшую дудку и затянула на ней мелодию, которая показалась арабу безмерно печальной. Решив, что это проявлении тоски по родине, колдун спросил девушку, откуда она родом и как оказалась в Египте.

- Мой родной город называется Бельх, - начала рассказ Сафира. – Он находится за морем, далеко к востоку от этих земель. Когда-то очень давно мои предки выстроили его посреди зеленой долины, богатой душистыми травами и яркими цветами. Долина окружена высокими горами, и надеясь на их защиту, жители Бельха не стали сооружать стены вокруг поселения. Высокие дома были окружены лишь тенистыми деревьями и зелеными изгородями мягкого кустарника. Тысячи лет нога неприятеля не ступала на усыпанные мелким песком улицы Бельха, которые сходились на центральной площади, где стоял храм богу солнца и огня. Мой отец был жрецом в этом храме, и я с юных лет входила под его своды, воскуряя благовония и зажигая масло в лампах перед искусно вырезанной из белоснежного мрамора статуей бога. Она была установлена в центре бассейна, наполненного горячей водой, которая струилась прямо из-под земли.

Когда я подросла, отец разрешил мне приходить в храм по ночам и купаться в бассейне. Я погружала тело в воду, но она не обжигала меня. Напротив, меня наполняли покой и умиротворение, и порой я засыпала прямо в воде, положив голову на край бассейна, украшенного узорной плиткой. И однажды случилось невероятное - бог явился ко мне, когда я дремала в горячей воде. Он был прекрасен и добр. С тех пор он стал приходить в мои сны часто, рассказывая мне невероятные истории и рисуя в моем воображении картины прошлого и будущего.

Очень быстро я привыкла к присутствию бога, научившись не только слушать, но и отвечать ему. Не было минут прекраснее, чем проведенные наедине с ним. Теперь я проводила в храме все ночи, засыпая вечером и пробуждаясь утром в горячей воде у ног мраморного изваяния. День ото дня моя кожа становилась все тоньше и мягче, сияя белизной и свежестью.

Но однажды ночью бог предстал передо мной не таким, как обычно. Он был разъярен и опечален. Сквозь сон я слышала странные тревожные вскрики и лязг металла, доносившиеся в храм с улицы. Бог поведал мне, что из-за гор по тайным тропам в нашу цветущую долину пришли кочевники из далекой пустыни. Они убивали и грабили, они жгли и разрушали, все ближе подбираясь к храму. И не было силы, способной противостоять им. Глазами бога я видела все, что происходит за стенами храма, видела, как кривая сабля бородатого воина, укутанного в черные ткани, забрала жизнь моего отца... И тогда я взмолилась богу помочь жителям Бельха. «Как?» - спросил он меня. И я ответила ему. Бог внял моим мольбам, но опечалился еще сильнее, поскольку мы оба понимали, что месть кочевникам грозит смертью и мне.

Вскоре кочевники, вырезав весь город, взяли в кольцо храм, готовясь войти под его своды и осквернить святыни. В тот миг, когда они открыли двери, на них хлынули потоки горячей воды. По моей просьбе бог многократно усилил подземный источник, так, что в мгновение ока весь разрушенный город превратился в озеро. Вода залила всю долину, смывая кровь с песчаных улиц Бельха и заливая пожары.

Но я не погибла. Думаю, это случилось по воле бога. В себя я пришла под утро, лежа на куске дерева. Вокруг меня вся поверхность воды была усеяна трупами. Это были и горожане, нашедшие смерть от сабель врага, и кочевники, захлебнувшиеся в воде при попытке войти в храм. Через несколько часов вода спала, уйдя по руслу реки, пересекающей долину. С собой она унесла и тела, и обломки сгоревших домов. В живых я осталась одна. Вернувшись в полуразрушенный храм, я увидела, что статуя бога разломилась на куски, не выдержав напора воды. Много ночей я спала под сводами, надеясь, что бог придет ко мне. Но этого не случилось. Думаю, он умер, как умер Бельх и все его жители.

Однажды ночью поживится в развалинах города пришли мародеры. Они нашли меня спящую и пленили. Вскоре меня продали торговцам рабами из Египта, так я и оказалась в Кебире. Там меня и купил Ахмед для своих садов наслаждений. Дальнейшее ты знаешь, о Хасан, мой спаситель.

Услышав историю Сафиры, араб подумал, что девушка пережила не меньше горя, чем он сам, когда потерял отца. Он преисполнился печали сверх меры и пообещал своей спутнице защиту от любых невзгод, которые могут грозить ей в будущем. Девушка одарила Хасана благодарной улыбкой и взгляд ее увлажнился. Она тесно прижалась к груди колдуна, и он в очередной раз отметил, что от ее кожи исходит удивительная приятная прохлада.

 

***

Вскоре после того, как Хасан и Сафира пустились в путь следующим утром, серая кобыла араба глубоко втянула ноздрями воздух и фыркнула, предупреждая хозяина, что почуяла опасность. Колдун замедлил бег лошади и стал внимательно осматривать пустыню. Через некоторое время впереди показался небольшой шатер, натянутый между барханами. Недалеко от него бродили четыре стреноженные лошади, щипая скудную пустынную растительность.

- Там разбойники Ахмеда, - сказала Сафира. – Видимо, хозяин послал их в пустыню искать меня.

Сказав девушке оставаться позади, Хасан спешился и бесшумно направился к шатру. За спиной араба висели в ножнах две зловещие кривые сабли, но он не спешил вынимать их. Приблизившись к шатру, он откинул полог и заглянул внутрь.

Внутри спали четыре воина. Их сон был настолько глубок, что появления незваного гостя они не заметили. Хасана понял, что люди Ахмеда всю ночь не слезали с коней, торопясь достичь своей цели. И целью этой, видимо, была поимка Сафиры.

Араб секунду оценивал ситуацию. Убивать спящих людей было не в его правилах. Тем более, что четырех воинов он не боялся и в открытом поединке.

Подняв глаза к небу, Хасан увидел, что солнце стоит в зените. Опустив взгляд вниз, он понял, что тени коротки и бесполезны. Тогда колдун принял решение. Он обнажил одну из своих сабель и вошел в шатер, оставив полог откинутым. Приблизившись к дальней стороне шатра, колдун ударил саблей плашмя одного из спящих. Тот вскрикнул и вскочил на ноги. Секунду спустя вскочи и три его товарища. Обнажив свои клинки, они встали плечом к плечу между Хасаном и выходом из шатра, так что их длинные тени переплелись и упали на пол, к ногам араба.

Усмехнувшись, Хасан неуловимо быстрым движением воткнул свою саблю в сердцевину переплетения теней. И мгновение спустя четыре воина расширенными от ужаса глазами увидели, как их тени втягиваются в усыпанный странными письменами клинок колдуна. А потом, через рукоять, входят в тело колдуна и растворяются в нем, наполняя, как вода пустой сосуд.

Видя ужас в глазах соперников, Хасан аль-Хазред захохотал. Его тело, втянувшее в себя чужие тени, налилось силой, он стал выше, а мышцы его увеличились в размерах.

- Кто ты? – спросил один из людей Ахмеда.

- Меня зовут Хасан аль-Хазред, - ответил колдун. После этого он с быстротой тени выдернул первую саблю из песка, вторую выхватил из ножен за спиной и атаковал одновременно двух противников. Не успев защититься, те рухнули на пол шатра с пробитыми сердцами. Оставшиеся в живых их соратники попытались напасть на Хасана, но колдун без труда первым движением парировал атаку, а вторым снес обоим головы с плеч. Кровь брызнула фонтаном во все стороны. Но не долетев до стенок шатра, красные капли зависли в воздухе, закрутились водоворотом, который упал вниз и с резким звуком ушел в песок, не оставив не поверхности ни следа. С собою в ад кровавый водоворот унес четыре души, трогать которые колдун не стал, будучи верным своему обычаю.

Когда Хасан вышел из шатра, Сафира радостно вскрикнула и направила лошадь к нему вниз по бархану.

- Кто там? – спросила она, указывая на шатер, полог которого араб опустил за своей спиной.

- Уже никого, - ответил колдун. – Он запрыгнул на спину кобылы и резко пустил ее вскачь, чувствую, как жар полыхает в его штанах. Он всегда ощущал его после поединков, в ходе которых втягивал в себя тени соперников. Сейчас ему нужно было как можно скорее войти в чертоги женщины, чтобы отдать силу теней ей, поскольку лишь женщины способны были поглотить этот дар. Но времени ложиться с Сафирой не было. Хасан хотел до конца дня достичь садов наслаждений Ахмеда, поскольку его запас сладких трав подходил к концу.

Весь день прошел в бешенной скачке по пустыне. Тело Хасана пылало изнутри, и лишь легкая прохлада, исходящая от Сафиры, немного облегчала это бремя. Когда тьма опустилась на пески, аль-Хазред не стал прерывать бег серой кобылы, чтобы устроить ночной привал в кольце защитной магии.

Сафира дремала, отперевшись спиной о грудь колдуна, а сам он зажег остатки трав в трубке, вглядываясь вперед в ожидании увидеть цветные огни оазиса.

Не успел араб докурить последнюю трубку, как оазис действительно появился среди песков. Несмотря на полуночный час, он был ярко освещен множеством цветных фонарей, так что путники без труда могли различить его во тьме. Хасан разбудил Сафиру, и девушка скрыла лицо плотной тканью, чтобы разбойники не смогли узнать ее.

Когда кобыла Хасана приблизилась к оазису, до слуха путников донеслись звуки веселой музыки, раздающейся из просторных шатров, установленных под пальмами.

Вдруг кобыла Хасан споткнулась обо что-то, а потом встала и начала фыркать. Хасан спешился и увидел, что песком присыпаны тела нескольких мужчин.

- Это караванщики, убитые Ахмедом, - сказала Сафира.

Хасан молча запрыгнул обратно на лошадь, и они двинулись вперед.

 

***

Несколько воинов встретили путников на тропе и сопроводили к центру ночного веселья. Здесь, прямо под звездным небом, на площадке, окруженной кольцом шатров, возлежали на коврах караванщики. Их взгляды приковывали прекрасные девушки, исполняющие чарующие танцы, а слух услаждала музыка, льющаяся из инструментов в руках не менее дивных красавиц. На низких столиках стояли вино и угощения, и ничто, казалось, не нарушало сладости жизни.

Однако Хасан не дал себя обмануть видимости покоя. Он обратил внимание на один из шатров, на пороге которого сидел высокий старик в одежде воина. Несколько его соратников были поблизости, и на их лицах читалась сосредоточенность. Непосвященный человек мог бы подумать, что эти люди тут лишь для того, чтобы охранять покой путников от возможного набега кочевников пустыни. Но Сафира шепотом сообщила аль-Хазреду, что это и есть Ахмед со своими людьми. Дальнейшее было понятно: утром караван отправится в путь, но не сможет уйти далеко: Ахмед и его разбойники нагонят торговцев, чтобы убить тех, кто осмелиться сопротивляться. А остальных пленят и продадут в неволю куда-нибудь подальше от этих мест. Товары караванщиков отправятся в Каир, а прибыль от их продажи достанется новому хозяину – Ахмеду.

К Хасану подошла одна из невольниц и предложила шатер для отдыха и место на коврах, где путников ждал ужин. Потом она отвела кобылу араба туда, где ей насыпали овса и налили свежей воды.

Араб больше не мог терпеть жар, полыхающий в его штанах. Он взял Сафиру за руку и повел в шатер. Не дожидаясь пока, им принесут яства и вино, Хасан возлег с красавицей. Обнаженная прохладная кожа девушки покраснела, обжигаемая исходящим от тела колдуна жаром. Сафира смотрела в его глаза и видела, что они пылают безумным огнем. В тот момент, когда она закричала от страсти, поверженная натиском Хасана, он увлажнил ее бедра своей влагой, одновременно избавившись от теней, полыхавших в нем весь день.

- Я чувствую, как ты что-то вложил в меня, Хасан, - сказала девушка минуту спустя.

- Да, Сафира. Это тени, которые наделят силой твоего ребенка, когда бы он ни появился на свет.

- Тени?

- У каждого человека есть не только душа. Есть еще и тень. Любой из нас появляется на свет, наполненный всем тем прекрасным, что может дать нам этот мир при рождении. Но когда человек растет, он начинает избавляться от части своей сущности. И к сожалению, в нашем мире чаще всего люди избавляются от самого хорошего, что в них есть. Они выдавливают из себя добро – потому что жить злым легче; они выдавливают из себя силу – потому что быть чьим-то безвольным рабом удобнее, чем самому отвечать за свою судьбу; они выдавливают из себя красоту, потому что в тени уродства легче скрывать свои мерзкие дела. И все то, что они выдавили, наполняет тень, которая всегда следует за ними, но не может снова стать их сущностью. Так вот, я могу забирать у людей их тени. И именно эта сила помогает мне победить любого соперника. После боя я отдаю это сокровище тем женщинам, с которыми ложусь. Потому что только женщина может хранить его в себе, дожидаясь того момента, когда она станет матерью и поделится этим даром со своим ребенком.

- Спасибо, Хасан. Когда ты покинешь меня, я буду вспоминать о тебе, чувствуя этот дар внутри себя, - сказала Сафира и поцеловала ладонь араба. Хасана улыбнулся, и в этот момент невольница внесла в шатер поднос с обильной трапезой. Оставив Сафиру подкрепить силы угощениями, сам араб пошел туда, где звучала музыка. Он собирался раздобыть сладких трав и поймать скорпиона, чтобы съесть его душу на ужин.

 

***

Центр оазиса был устелен коврами, на которых возлежали гости, наслаждаясь вином, музыкой и красотой танцовщиц. Хасан также прилег здесь на подушки, получив от невольницы хорошо набитую трубку.

Араб заметил, что Ахмед и его люди не обратили на него особого внимания, так как их, видимо, интересовали только торговцы, а не одинокие путники. Колдуна это вполне устраивало, и он решил дождаться утра, когда караванщики покинут оазис. Тогда Хасан и собирался покончить с разбойниками.

Звуки музыки постепенно становились тише. Допивая вино, караванщики брали понравившихся им танцовщиц и расходились по шатрам, чтобы предаться сладострастию. Хасан аль-Хазред лежал на мягком ковре под звездным небом, погрузившись в полудрему. Он собирался оставаться на поверхности сна, не теряя связь с миром, потому что опасность была поблизости.

Тем не менее, сон сморил араба под тихие звуки волшебной музыки. И Хасан отправился в мир снов, словно бы скользя в лодке по тихому потоку воды. Река текла по дну пещеры, своды которой терялись во тьме. Очень скоро поток начал набирать силу, и лодка заскользила по воде быстрее. В какой-то момент течение стало настолько бурным, что лодка запрыгала по волнам, грозя вот-вот перевернуться. Сквозь шум воды Хасан различил странные тревожные звуки, доносящиеся оттуда, куда его нес бурный поток. Араб взглянул в том направлении и различил словно бы порог реки, похожий на выход из пещеры. Вскоре его принесло туда, и когда он миновал препятствие, то очутился посреди бесконечности.

Со всех сторон, куда бы араб ни бросил взгляд, он видел точки далеких звезд, цветные росчерки падающих в пустоту комет, облака серебряной пыли и неясные темные силуэты, проносящиеся с непостижимой скоростью с одного края бесконечности в другой.

Над всей этой демонической картиной царил нечеловеческий грохот. Взгляд Хасана нашел источник звука и остановился на нем. Чудовищных размеров черепаха непередаваемой черноты колыхалось в пространстве, втягивая его в себя. С болезненным свистом звезды, кометы и облака пыли, оказавшиеся поблизости от тела чудовища, всасывались в непроницаемую тьму панциря, растворяясь в ней.

Верхом на этом сгустке мрака сидел демон, имеющий вид слона. Он был настолько же ужасен, насколько и огромен. Его алмазные бивни, размерами превосходящие хвосты комет, раз за разом впивались в панцирь черепахи и отрывали от него куски, один чудовищнее другого. Терзаемая черепаха испускала оглушительные стоны, которые сливались со свистом погибающих звезд в невообразимую какофонию и заполняли собой пространство.

Хоботом чудовищных размеров слоноподобный демон раз за разом отправлял в рот вырванные из панциря черепахи куски хаоса. И тут же вновь впивался бивнями черную плоть, повторяя процесс пожирания снова и снова. И чем больше росла черепаха, втягивающая в себя космос, тем большие куски глотал демон.

Оглушенный грохотом и невообразимостью картины, Хасан аль-Хазред тем не менее почувствовал, что и его тянет туда, к черной туче-черепахе и демону-слону. Он попытался противиться движению, но не мог совладать со странной силой, всасывающей в себя саму ткань бытия. К этому моменту неясные тени, проносящиеся в пространстве, успели заметить араба и начали кружить все ближе к нему, болезненным хохотом сопровождая его попытки избавиться от невидимых пут.

Колдун решился применить сильнейшие из известных ему заклятий, но ни одно из них не смогло противодействовать силе, с пугающей скоростью влекущей его в сторону тучи.

Араб понял, что еще минута – и он погибнет, погрузившись в густой вязкий мрак хаоса, из которого нет выхода. Тогда аль-Хазред решил воззвать к помощи, надеясь, что какие-то из могущественных сущностей услышат его призыв и помогут вырваться из оков. В тот момент, когда мысленный импульс колдуна достиг горизонтов бесконечности, прямо из пустоты между арабом и тучей возникло нечто, похожее на серебряную комету. Оно ринулось к арабу и ударило его в грудь. В то же мгновение Хасан аль-Хазред вырвался из оков сна, и открыв глаза, понял, что лежит на ковре посреди оазиса, а над ним стоит его кобыла, которая только что спасла его от неведомой опасности тяжелым ударом копыта.

 

***

Придя в себя после удара и пережитого во сне кошмара, Хасан аль-Хазред понял, что его огромную серую кобылу держит за узду человек. Это был Ахмед.

- Похоже, путник, ты забрел слишком далеко в своих снах, - произнес старик.

- Возможно, даже глубже, чем ты думаешь, - ответил Хасан.

- Твоя лошадь рвалась с привязи, и мне пришлось освободить ее. Она устремилась сюда, чтобы спасти тебе жизнь. Я бы дорого дал за такого скакуна.

- Глупцом бы я был, обменяв жизнь на золото, - ответил Хасан.

- Твоя правда. Хотя, это еще вопрос – спасла ли она тебе жизнь или лишь отсрочила приговор. Пойдем со мной, и ты поведаешь мне о себе. Оружие свое оставь здесь, - сказал старик, и Хасан понял, что слышать отказы тот не привык.

Одна из невольниц отвела кобылу Хасана прочь.

Араб бросил на ковер ножны с двумя кривыми саблями и последовал за Ахмедом. Сады наслаждений уже спали. Музыка стихла, девушки разошлись с гостями, и большинство огней погасло. Однако, в шатре Ахмеда никто не спал. Десяток его бойцов возлежал на мягких подушках, умножая свою бодрость вином и дымом сладких трав. Каждый был вооружен острым кинжалом, а у входа в шатер стояли пирамидой их пики. Аль-Хазред занял предложенное место и раскурил свою трубку, набив ее из мешочка, предложенного Ахмедом. От вина он отказался, а старик, напротив, сделал добрый глоток и направил пристальный взгляд в черные глаза араба, обратившись к нему с вопросом:

- Так что же привело тебя в мои сады наслаждений, юноша?

Колдун с удовольствием затянулся и выпустил изо рта ароматное облако. Оно тут же растворилось в и без того густом пологе дыма, висящем в шатре над головами людей. Потом Хасан произнес короткое слово на запрещенном для смертных языке, одно звучание которого наполняло сердца людей потусторонним ужасом.

Одновременно с этим дым вдруг ожил и приобрел форму спрута с множеством щупалец, о каких рассказывают моряки, выжившие в крушениях кораблей далеко на севере. Щупальца с поразительно скоростью обвили всех людей Ахмеда, сжав каждому горло так, что он не мог издать ни звука. Свободным остался лишь Ахмед.

Хасан продолжал курить свою трубку, спокойно глядя на высокого старика. Тот тоже остался внешне спокоен.

- Ты не понимаешь, что происходит, - сказал Ахмед арабу.

- Зря ты так думаешь, - ответил Хасан. - Сафира поведала мне все о тебе и твоих разбойниках.

- Она обманула тебя, араб. И ты не представляешь, насколько ты близок к чему-то, что намного хуже смерти.

- К той смерти, которой ты предаешь караваны, идущие через твой оазис?

- Вот какую ложь влила в твои уши недостойная! Мы никого не убиваем, путник.

- Я видел трупы, закопанные в песке.

- Если бы ты проверил причину их смерти, ты бы знал, что это не сталь.

- А что же тогда?

- Их убила жрица Бельха. И ты сейчас в опасности, как и многие из моих людей.

- Жрица?

- Да. Сафира была жрицей бога Бельха в его городе далеко на востоке.

- Она рассказала мне историю о том, как в поисках добычи кочевники напали на Бельх, прельстившись беззащитностью жителей.

- Эта история – и правда, и нет. Кочевники действительно напали на Бельх, но не ради золота и рабов. Их целью было уничтожить храм бога Бельха, а по возможности и его самого. Они смогли сделать это, но к сожалению, сила убитого бога перешла к Сафире – его жрице. И ей удалось скрыться от возмездия. Так что сейчас она продолжает убивать людей его именем.

- Чем Бельх и его служители вызвали гнев кочевников?

- Что ты знаешь о богах, колдун?

- О богах я знаю мало, мои знания в основном сосредоточены на демонах.

- Тогда я расскажу тебе. Издревле живут десять земных богов. Когда-то они были правителями нашего мира. Но из-за своей слабости и любви к праздности они потеряли власть над людьми – ее захватили демоны. Тем не менее, уничтожить богов демоны не смогли, поскольку те нашли защиту, служа ползучему хаосу Ньярлатотепу. Похожий на огромную черную черепаху, хаос клубится посреди бесконечной вселенной и непрерывно поглощает пространство, втягивая в себя все, что оказывается рядом. Лишь демон-султан Азатоц способен противостоять силе Ньярлатотепа. Он сидит на спине черепахи, подобный чудовищному слону с алмазными бивнями, и пожирает ее панцирь. И чем больше разрастается хаос, тем большие его куски отправляет хоботом в свою пасть слон. Иначе, если Азатоц остановится, черепаха станет настолько огромна, что поглотит весь мир.

- И зачем этим могущественным сущностям такие мелкие и слабые прислужники, как земные боги?

- В поединке черепахи и слона, который длится миллиарды лет, лишь души людей могут дать перевес в силе одному из них. Поэтому слуги и черепахи, и слона рыскают по вселенной, выискивая тех, кого можно скормить своему хозяину. И если однажды черепаха станет сильнее Азатоца, то мир исчезнет, целиком растворившись в вязкой тьме ее панциря. Если победит демон, то мир окажется в полной его власти, поскольку он наконец-то забудет о борьбе с ползучим хаосом и наконец-то сможет полностью отдаться любимому делу – терзанию всего живого и разумного. Противостоять ему не сможет никто.

Бельх был одним из слуг Ньярлатотепа. Когда-то давно этим богом двигали благие мотивы – помочь черепахе в борьбе с демоном. Он заставлял своих жрецов приносить себе в жертву преступников и негодяев, чьи души он забирал и скармливал Ньярлатотепу.

Но время ожесточило бога. Он становился все более кровожадным, как и его жрецы. Вскоре любой путник, забредший в Бельх, оказывался жертвой бога. Его убивали у ног мраморной статуи, и кровь несчастного наполняла бассейн, украшенный цветными плитками. Бельху так понравилось купаться в этой крови, что он сросся с мрамором статуи, навечно привязавшись к ней узами смерти.

Узнав, где без следа исчезают их люди, и какой чудовищной смертью они умирают, кочевники напали на Бельх и уничтожили статую бога. И его вместе с ней, так как за тысячи лет его связь с вместилищем стала нерасторжима. К сожалению, силу бога кочевники забрать не смогли, так кА не имели нужного оружия. И она перешла к самой преданной его жрице – Сафире. Ей удалось скрыться от наказания, потому что все преследователи погибли в наводнении, которое Бельх вызвал пред своей гибелью.

А теперь ответь мне, путник – какой кошмар, едва не стоивший тебе жизни, ты видел во сне этой ночью? Уж не слона ли верхом на черепахе ты лицезрел в своем видение, которое должно было стать роковым для тебя?

- Откуда ты знаешь об этом?

- Этот сон видели многие из моих людей, кого мы смогли разбудить во время кошмара и не дали отправится в мрак хаоса. Видел его и я, - ответил Ахмед. – А теперь скажи мне, где Сафира? Ибо только она могла ввергнуть тебя в этот кошмар. Если ей удастся уйти, то кошмар этот будет возвращаться к тебе каждую ночь, пока не убьет и не отправит твою душу на съедение Ньярлатотепу.

 

***

- Ты не врешь мне, старик, я вижу это, - сказал Хасан и произнес заклинание, от которого чары дыма рассеялись, и воины Ахмеда обрели свободу. Хасан приказал им пойти в его шатер и привести Сафиру. Те поклонились, подчиняясь приказу, но вернулись ни с чем – девушки не было в шатре, также и одна из лошадей караванщиков пропала. Видимо, жрица сбежала, почуяв опасность.

Остаток ночи колдун и Ахмед провели в разговоре. Хозяин садов наслаждений поведал собеседнику, что действительно купил Сафиру в Кебире, куда она попала из-за моря. Его привлекла ее красота, и она стала одной из самых популярных танцовщиц оазиса.

Однако, через некоторое время начались странные события. Мужчины, среди которых были и караванщики, часто посещающие сады наслаждений, и некоторые люди Ахмеда, стали умирать во сне. Они засыпали вечером, как ни в чем не бывало, без малейших признаков недомогания, но утром уже не возвращались в этот мир из страны снов. Их тела, захороненные недалеко от оазиса, и видел Хасан.

Часть людей, мучимых кошмарами удалось разбудить до того, как они отдали душу хаосу. Сон у всех был один и тот же – слон верхом на черепахе. И приходил он только к тем, кто трижды ложился с одной из танцовщиц – с Сафирой.  Схватить ее не успели - она сбежала в пустыню.

Спустя несколько дней там ее и нашел Хасан. И спас - себе на беду.

- Как я понимаю, ты трижды входил в чертоги жрицы Бальха. И теперь каждый раз, когда ты ляжешь спать, тебя будет ждать смерть.

- Да, сегодня вернуться из мира снов мне помогла моя кобыла, но долго ее ударов в грудь я не выдержу, - усмехнулся Хасан.

- У тебя есть два пути избежать смерти, сказал Ахмед. Первый – это спать только днем, пока солнце охраняет остатки порядка в мире. В это время силы Бельха бессильны.

- Так вот почему вы не спите ночью, - понимающе кивнул Хасан. – Судя по всему, никто из твоих людей не избег соблазнов Сафиры. Включая и тебя самого.

- Ты сам видел, как она прекрасна, и сам ощущал манящую прохладу ее белоснежной кожи, - ответил Ахмед. - И поэтому мне тяжело говорить тебе о втором пути, который позволит тебе избавиться от проклятия Бельха.

- Убить Сафиру? – спросил Хасан.

- Именно так, - со вздохом ответил Ахмед. – Я послал в пустыню по ее следам четырех лучших своих воинов, надеясь, что они схватят жрицу и привезут сюда. Но вестей от них нет, а Сафира прибыла сюда с тобой, рассчитывая, видимо, твоими руками покончить с нами, поскольку мы прознавшими ее тайну.

- Можешь не ждать своих людей, - сказал Хасан и выпустил клуб дыма к потолку.

- Понятно, - сказал Ахмед и вздохнул. Помолчав, он добавил. – А ведь это были мои сильнейшие бойцы, и их было четверо... Вижу, ты именно тот человек, кому я могу доверить главный секрет. И отдать в руки вот это.

После эти слова Ахмед снял со своего пояса небольшой кинжал в серебряных ножнах и передал его Хасану. Колдун обнажил клинок и увидел, что тот покрыт зловещими письменами.

- Что это за оружие? – спросил он Ахмеда, чувствуя, как странная сила исходит от покрытой таинственными знаками стали.

- Это кинжал богов. Убить бога можно только оружием бога. Возьми его, и когда настигнешь Сафиру, используй клинок, чтобы вернуть радость спокойного сна себе, мне и моим людям.

- Хорошо, - сказал Хасан. - Но откуда он у тебя?

- Это мой кинжал, - ответил тот.

- Так ты – бог? Одни из десяти?

- Был когда-то, - нахмурился Ахмед. – Но много лет назад у меня с помощью этого кинжала забрали силы. И сейчас я просто старик.

- Как это возможно?

- Очень просто. Нужно пустить кровь бога с помощью этого клинка, смешать ее с вином, прочитать заклинание, написанное на лезвии – и дать выпить тому, кому хочешь передать силу бога.

- И всё?

- Всё. Но учти, что бог не будет спокойно сидеть и ждать, пока ты совершаешь ритуал. А бог – существо могущественное.

- Это мы еще посмотрим, - ответил Хасан. Он встал на ноги, увидев, сквозь откинутый полог, что небо на востоке светлеет.

- Мне пора в путь, и искать теперь я буду не только Сафиру. Мне хочется узнать у земных богов, почему они отдали нас во власть демонов, а сами служат хаосу.

- Удачи тебе, колдун, - ответил Ахмед. - И это тоже возьми, - добавил старик и подал Хасана набитый сладкими травами мешок.

Араб поблагодарил Ахмеда за гостеприимство и дары, а потом вышел из шатра, свистом подзывая свою кобылу.

 

Обсудить на форуме