Вулвер

Лилии

Последние слова были сказаны, песни спеты, а дела сделаны. Ничего уже не изменить. Дождь барабанил по крышке гроба, погружающегося в пучину забвения. Сырая земля принимала его, она всех принимает. Мы не хотели его отдавать. Мы, смешно, здесь был только, не считая священника с волынщиком. Волынка заглушала молитву. Надгробия в виде ангелов окружали меня, еле виднеясь сквозь туман. Статуи словно плакали об утрате. По их каменным щекам, скатывались, капли дождя, оставляя темные следы. Звук волынки резко прекратился. В одну из трубок, наверное, попала вода, заставив волынщика поперхнуться. Мой взгляд был скован на нем, на его кашле. Плохой знак. Птицы, в траурном оперении, взлетели от резкого звука. Выстрелы, где-то чуть дальше хранили военного или полицейского. Без волынок. Англичанин. В воздухе разноситься порох, в виде маленьких искр уцелевших на потоке ветре. Я плюнул в траву, уже захлёбывающуюся от дождя. Трава была темной, сочной. Могильная поросль. У шотландцев всегда трава темнее. Наш отличительный знак, не хватало чертополоха и раскрашенных рыжих мужиков в юбках. Стараюсь не плакать, еле сдерживаюсь. Нос немного щиплет, в глазах все расплывается. Одинокая слеза скатывается вниз вместе с каплями дождя. Чувствую её, соленный вкус, вперемешку с дыханием смерти, на губах,

Слишком много вопросов, на которых нет ответа. Старик, хорошенько успел озадачить, прежде чем отойти. Долбанный дядя «Бен». Чем больше сила, тем больше ответственность и все в таком духе. Он сказал, что видит в моем сердце огонь, несущий свет людям, но как любой другой огонь, он может обжечь, не только моих близких, но меня, если вовсе не сожжёт дотла. Нужно было развеяться. Уйти подальше, вернуться домой. Начать с самого сначала. С чего все произошло, собрать все в логическую цепочку. Я подошел поближе к могиле, кинул алую розу в черную дыру, вслед за гробом. Честно говоря, мне и самому хотелось туда кинуться.

Не выдержал. Ухожу, не говоря не слова, стараюсь не о чем не думать, лишь слышу, как земля падает на крышку гроба. Кто-то сзади кричит мое имя, а я ухожу вдаль, маневрируя между памятников. Эхо смерти, шепотом пролетало рядом с ушами. Я давно уже научился не слушать. С ладони вместе с каплями дождя, татуируя руку, ползет кровь, от шипов розы. Сжимаю кулак еще сильнее. Пытаюсь успокоиться, не злиться, пустая трата времени. Ярость под ручку с отчаянием наполняет меня. Хорошая смерть. Умер там, где и провел большую часть жизни, в постели. Кто-то его заколол спящего. Он и вправду был моим дядей. Последним кто остался из родственников. Вся моя семья, мой род, теперь заключался лишь во мне. Точнее лишь на одной моей части. Слишком тяжелый груз. Последний из Маккоев. Таких больше нет. Эвон Маккой, приятно познакомиться. Не очень, мне тоже, не при таких обстоятельствах. Мой дядя говорил, что мое имя означает рожденный от тиса. Утверждал, что я должен этим гордиться. Я даже не понимал о чем он. Символ смерти и воскрешенья, в очередных пьяных порывах кричал он на весь дом. Он любил проповеди, особенно когда напьется, был высоко набожным человеком. Несмотря на мой дар, он все ровно верил, иногда даже говорил что я посланник божий. Бред сумасшедшего старика. Таких как я, посланников божиих, целый дивизион есть, но он не хотел слушать, когда я ему говорил об этом. Не люблю обязанности.

В ботинках уже образовалось мое личное Лохнеское озеро. На улице было душно. Холодный воздух соприкасался с неостывшей после лета землей. Туман не отставал от меня не на шаг. Решил успокоить нервы, закурить. Меня молотило, от эмоций вперемешку с холодом. Прогулка по городу не помогла, нужен другой вариант. Замечаю застывшую горгулью на одном из выступов дома. Мурашки с холодным потом пробегают по моему телу. Всматриваюсь, понимаю, что всего лишь статуя, а не с рехнулся, просто параноик. Забегаю по неё. Надеюсь на её дружелюбие. Сигареты все промокли и разваливались у меня в руках, на тысячи лепестков табака, плавающих в лужице, набравшееся в моих руках пока их держал. Со злости вплескиваю содержимое прямо статую в лицо. Кажется, что она тоже сейчас не выдержит и разорвёт и так уже не совсем целого меня. Остаётся, так же неподвижна, как и раньше, как и все десятилетия, что она здесь была. Была и смотрела на людей, сейчас смотрит, сотни прохожих каждую минуту пробегали перед её неумолимым взором, не замечая её. Не хотелось такой участи. Указательный и большой палец правой руки зажимаю у переносицы, осознавая весь тот бред, что я сейчас на придумывал.

Улица за улицей. Дом за домом. Где же мой. Людей почти не видно, даже в окнах не горит свет, не видно голубое сияние телеэкрана, все это пропало куда-то разом. Мне от этого только лучше. Впервые за все время я радовался одиночеству. Отвергая всякий раз его, убегая, я наконец-то смирился с ним. Просто понял одну истину, дающую ответ на один вопрос о жизни. Мы рождаемся одинокими. Первые минуты жизни мы оказываемся в руках у незнакомцев, потом нас отдают матери, а потом снова оставляют одних, среди десятка таких же одиноких детей. Живем в одиночестве. Сколько раз я пытался найти свою вторую половинку, понимающую меня, сколько открывал сердце людям, которые вырывали и втаптывали его в такую же грязную лужу, в которую я сейчас наступил. Умираем тоже одинокими, даже если нас окружают наши дети и родственники, мы все ровно умираем одни, покидая всех тех, кого любим, любили и будем любить. Любовь и одиночества тесно приплетались, как смерть и жизнь в своем нескончаемом цикле. Единственное, благодаря чему можно остаться на плаву, это полюбить одиночество. Поклясться ему в вечной верности, почему, да потому что она сделала это да нашего же рождения, прям с того момента как Бог выгнал Адама и Еву из рая.

Надо показаться психиатру. Да точно надо, а лучше купить еще сигарет. Захожу в магазин рядом с домом. Беру как обычно. Две пачки сигарет и самого дешёвого пойла. Они бояться, я знаю. Весь это район, пригород, аккуратный с домами близнецами. Соседи с улыбками до ушей выполняющее все правила, живущее на благо системы, терпящие, своих непослушных детей, тупых жен, патриархальных мужей. У каждого здесь, был скелет в шкафу, который прячется под этими безупречными улыбками и манерами. Но боялись они меня. Неизвестного им. Странного и порой страшного. При всех своих плохих поступков, при своем образе жизни, из-за которого по утрам у меня раскалывается голова, при всех своих безумствах я был абсолютно нормальным, а может даже самым человечным. Не стесняющемся своей натуры, не прячущейся за масками лести и лжи, показывая все пороки общество в одном себе. Да именно этого они боялись. Почти никогда не говорили со мной. Не смотрели в глаза, а если я переходил улицу, они замедляли шаг, некоторые даже переходили на другую сторону. Безумцы, социопаты, погрязшие в сладком неведении, я лучше буду прозябать в горькой правде. Рано или поздно они бы поубивали друг друга, не выдержав правильности или просто, потому что все давно слетели с катушек, если бы не я, я, Я. Их мир держался на том, что я «большой и страшный». Как серый волк, люблю это повторять, ассоциировать себя с ним. Персонаж, который есть в каждой сказке, в некоторых даже положительный. Иногда я сам боялся, капнуть глубже в себя. И все же лёгкие нотки сомнения, одолевали меня по поводу моей маниакальной теории. После очередного стакана станет все снова на свои места, я забуду о сомнениях, компромиссах и все начнётся сначала, как и должно, лишь этим я и держался.

Режущей звук волынки до сих пор звенел в ушах, застрявшей среди оскорблений мачехи и звуков от ударов отчима. Все звуками прошлого брякало в голове. Славу бога прошлого. Не приемных родителей, ни дяди. Вот я и дома. Пустая квартира. Белые обои без узоров, белая мебель, все белое и холодное как в январское утро. Не люблю белый, квартира моего покойного дяди. Я его любил, поэтому привык. Скидываю промокшее пальто, иду к креслу, оставляя за собой водяные полосы. Усаживаюсь на кресло поудобней, перед окном. Капли дождя медленно скатываться по запотевшему стеклу, рисуя узоры. Сквозь жалюзи что-то светит точно не солнце, может уличный фонарь. Тень от жалюзи падает мне на глаза, разделяя мою фигуру на полоски, черные и белые. Достаю сигарету, хватаю бутылку и вот я готов пережить все что угодно. Кровь сползает по сигареты, падает вниз пачкая, диван, ковер. Смотрю на стеклянный журнальный столик по правую руку. На нем стоит пепельница, за ней возвышается ваза с увядшими лилиями. Странно, я не ставил это сюда, а у дяди аллергия на цветы. Прикасаюсь неокровавленной рукой. Лепестки опадают в низ. Среди них выпадает старая брошь. Накланяюсь, задевая локтем пепельницу. Мне все ровно на грязь, кровь и пепел, у меня есть решение, но позже. Пальцами ухватываюсь за брошь. Голова волка. Символ моего дворянского прошлого. Дом наполняет всепоглощающая тишина. Мне больно. Не от пореза уж точно. Может что-то не так с выпивкой. На ржавую металлическую брошь, по бокам покрытое алыми отпечатками моих рук, падает прозрачное капля. Потом еще одна. Нет, это не капли дождя падающее с моих мокрых волос. Слезы неужто. Одни из капель скатывается с неё по краю, собирая кровавые следы и окрашиваясь в розовый цвет. Вспомни, что сказал бы дядя, увидев какие ты здесь сопли развел. Да, он был всегда прав, я буду сильным, но только не сегодня. Решаю поспать, на кресле в обнимку с бутылкой, увядшей памятью перерастающей в меланхолию, под мелодично барабанящий дождь по черепицы крыши.

Яркий свет проникает сквозь веки, переливаясь разными цветами. Утро. Похмелье. Все можно было описать в двух словах. В квартире так же пусто. Во рту словно отхожее место. Сплевываю на пол. Рана на руке зажила и затянулась тонкой запекшейся кровью. Пытаюсь понять, зачем я вообще проснулся. На часах девять утра, секундная стрелка беспрерывно щелкает, отдаваясь в висках безумной болью. Кажется сейчас весь мир, все окружения разлететься на тысячи маленьких осколков с моей головой или только головой. Стук в дверь. Странно, удивляющее, неприемлемо. Кому я, черт побери, нужен. Половицы скрипят под ногами, заставляя меня морщиться от очередного противного звука раскатившейся эхом внутри головы. Медленно поворачиваю ручку с опаской. Неужто кто-то из соседей дегенератов, стал настолько смелым и глупым. Дверь сама распахивается передо мной от порывистого ветра. Холодный воздух наполняет прокуренные легкие осенней свежестью. На улице легкий морозец, после дождя, трава покрылась инеем. С неба падали маленькие снежинки, тая, не прикасаясь земли. Дурная погода. Сначала дождь потом снег. Осматриваюсь. Никого, пустота и больше ничего. Лишь вороны величественно сидят, оправляя перья и каркая в унисон на высохшем черном дереве, кажется, это было когда то кленом. Выглядит ужасающе. Хотя может не так как мой вид. Парень худощавый, длинный, с запекшейся кровью на руках, одетый в майку покрытую пятнами от вчерашней одиночной попойки, в джинсах испачканных сигаретном пеплом и прилепившемся ссохшимися лепестками лилии. Никого. И вот я стоял на краю снегопада погруженный в раздумья. По телу пробежали мурашки. Из дома веет легким перегарам. Решаю не терять возможности и покурить на крыльце, дыша свежим воздухом. Наполнить свои легкие хоть чем-то кроме сигаретного дыма. Руки трясутся от холода и похмелья. Вытаскиваю пачку из кармана вместе с зажигалкой, хочу закурить, но руки поражает еще большая лихорадка. Все валиться из рук, пачка, сигарета и зажигалка. Сигарета куда-то катиться вниз по улице, зажигалка раскалывается на части с хлопком от вышедшего из неё газа. Пачка, а что пачка просто валяется у ног. Хотя постойте что это внизу рядом с пачкой. И вот я нахожу причину стука, письмо. Дорогая бумага, написано от руки. Моя фамилия, Маккой, вслух произношу я. Прозвучало обвинительно. Ни моего адреса, ни отправителя нет. Доставил не почтальон, кто то лично соизволили его доставить, поздней ночью. Сухое, дождь перестал лить примерно в пол четвертого. Прокручиваю все детали в больной голове. Запечатанное. Открываю в спешке, руки почему-то больше не трясутся. Я знаю, что там внутри, но хочу убедиться, увидеться собственными глазами, потрогать на ощупь и вдохнуть запах чернил. Вот оно открыто передо мной. Прямо перед глазами, не могу поверить. Кусаю губу, чтобы убедиться, что не сплю. Написано зеленными чернилами, знакомый почерк.

« Место, время, ты знаешь. Снова нужны твои особые таланты Маккой. P.S Как тебе брошь.»

 

Снег и дым.

Сигаретный дым наполнил мои легкие и струями вырвался из носа. Сверху смотрит сова своим неотрывным взглядом. Тихо, ночь, того же дня. Где то недалеко от Эдинбурга. Простая необычная поляна, окруженная соснами и чертополохом. Славу богу есть чертополох. Лишних гостей не будет, можно выдохнуть полной грудью. В глазах немного мутит. До сих пор не могу отойти. Тлеющая сигарета падает из моих рук на ковер из сухих листьев. Через одну минуту будет ровно три часа ночи. Пахнет травами из поммандера, висящего на шее. Сегодня я наготове.

А вот и он. Отправитель письма. Так же одет как идиот. Длинный, черный плащ, дырявый в низу. Большая шляпа, не менее дырявая, закрывающая пол лица, обросшего бородой. Трость, больше всего меня пугала трость, на конце у трости были нитками привязаны зубы. Чьи они. Понятия не имею, да и спрашивать мне тоже не хочется. Он каждый раз облокачивался на трость при ходьбе. Зубы тряслись, как детская погремушка. Кровь от этого стынет в жилах. Я давно его знаю, можно сказать, старый друг, Мерлин. Тот самый, что был с королем Артуром. Жаль вот его, сейчас нет.

- Ты здесь Вулвер. – Сказал он, гаэльском языке. Зачем тревожить языки мертвых. Эхом слова прокатились по поляне. Вулвер, я уже забыл, когда меня так называли. Чудовище с головой волка, плохая интерпретация. Скорей оборотень, так лучше. Ведь у меня не всегда волчья башка. Это было давно, чтобы меня так называть. Теперь другие времена, черт, другие времена, настали, как сюда пришло христианство. Апостол Андрей и его бог, все изменил.

- Ты когда ни будь, научишься пользоваться телефонном или электронной почтой. Это письмо мог взять любой соседский мальчишка. – Решил подыграть ему, говоря на языке старого времени, которого не вернуть. Голос у меня прозвучал увереннее и тверже. Я словно вздохнул тем же воздухом, который раньше был на этих островах еще не испорченный войнами, машинами, людьми. Нельзя тревожить древние языки.

- Не хочу выбираться из старого мира. Ты слишком погряз во всем этом мирском. Это все мешает работе.

- Робота, так и знал, что это не дружеская встреча. – Пять лет молчания и одиночества и снова за старое.

- Надеюсь, ты не потерял волчью хватку.

- Ахереть, как каламбурно. – Память, ужасная шутка создателей. Пять лет назад. Теперь вспомнил, почему я всем этим не занимался. Слишком больно, чтобы даже думать на эту тему. Крики маленькой девочки, впивались прямиком из воспоминаний в душу, рвя на куски.

- Следуй за мной.

Темная фигура повела меня за собой. Может насильно, я не чувствовал. Все это не нравилось, до колки в сердце. Легкий спуск. Среди кустов, украшенных какими- то ягодами ущелье, выдыхающее теплым ветром. Пытаюсь протиснуться вслед за ним.

Вот мы вдвоем оказываемся внутри, в одном из последних оплотов, все тех приданий и традиций древности, канувших в лету. Люди больше не верили в сказки и верования, но это ничего не значит.

Я вступил на твердый пол. Вишневое дерево. Все выглядит цивилизованно. За пять лет моего отсутствия многое изменилось. Многое. Я хотел сказать все. Ущелье уже давно превратилось в широкий коридор. Обклеенный, обоими в сине-коричневую полоску, в лучших традициях шестидесятых. На стенах висели картины вперемешку с полками, на которых величаво собирали пыль реликвии. Вокруг ног сновали Боглы, истинные поборники справедливости. Маленькие ворчащие, гоблины. Лохматые уродцы, не хочу вдаваться в детали. Все в строгих костюмах. Пиджак и брюки серые, белая рубашка, черный галстук. Каждый с пригоршней документов летал у ног.

- Ну ты тут и маскарад устроил. – Мое замечание оказалась, безответным. Он все так же вел меня вперед за собой.

Пройдя все извилины и дюжину дверей с надписями на стеклянных выемках в них. Мы наконец-то дошли до нужной. Дубовая дверь с кельтским узором по бокам. За дверью огромный кабинет. Он проходит первый, дружелюбно пропускает меня. Половицы скрипят под ногами. Поражённый всем что увидел, забываю о том, как меня тошнило всю дорогу, о головной боли и никотиновой зависимости преследующую меня все пять лет забвения. Мышцы наливаются чугуном, в преддверии работы. Зубы траться друг об друга. Ладной вспотели. Волнуюсь.

Мерлин наконец-то снял пальто и шляпу, вешая на стоячую вешалку. Пред мной огромный стол, сделанный из кости, кого то там то, жившего когда то тогда то. Больше кресло, в обивке из багряной кожи, за столом. Взади картина, на ней Король Артур, во всем величии своих лучших дней. На столе, полно книг, ручек, бумаг. Вся робота, превратилась в бумажную рутину. Все теперь в следствии с законом, только не людским. Раньше было проще.

- Присаживайся. – Услужливо, он указывает на стул. Его лицо, обрамляется улыбкой и морщинами на лысеющем лбу. Редеющее волосы на макушке, не думал, что он может полысеть.

Я сажусь. Жду, что будет дальше. Просто стараюсь шагнуть в неизвестность. Черт это же моя работа. Я должен её выполнять.

- Ты же не забыл за свой так называемый «отпуск», чем мы все здесь занимаемся. – Отпуск, надо треснуть по его довольной морде.

- Мне тебе по буквам, сказать. – Теперь следует мне треснуть, я вижу, ему хочется, кулак его сжался, может он мечтал об этом все пять лет.

- Ну что же если, ты так настаиваешь, может, просветишь меня.

- Ты издеваешься ты что-то вроде начальника всего, этого дерьма, ты и так лучше меня знаешь.

- Так ты скажешь или нет. – Мерлин начинает кричать. Всё тело пронзает боль от его голоса. Нервная система летит к чертям. Он почти брызжет слюной. Лицо его становится зеленным.

- Ладно, только, не кричи. – Пытаюсь его заткнуть. – Мы комитет по сохранению мифологических существ и защиты их от людей и наоборот. – Не совсем правильная формулировка, но может он заткнется.

- Я предпочитаю называть отдел №7. Но так мне тоже нравится.

Моя рука невольно потянулась за пачкой, спрятанной во внутренним, кармане кожаной куртки. Медленно достаю одну спасительную от сумасшествия сигарету, зажигалка наготове. Мерлин так же медленно указывает на значок на столе. Сигарета в красном кругу перечеркнутая красной линией. Мне все ровно, продолжаю свой ритуал. Искры от зажигалки летят перед глазами. Дым заслоняет его фигуру.

- Ты все такой же.

- А ты нет. – Улыбаюсь, своим пародонтозом не выпуская сигарету из зубов, немного прокашливая. Легкие шалят. Хочется их уже к чертям выплюнуть. Надо вообще бросать курить ил больше курить, чтобы сдохнуть побыстрее.

- Времени у нас мало, поэтому. Вот. – Его костлявая рука ползет вдоль по столу ко мне. Хочется одернуться. Мерли, что-то сжимает в руке. Он, он, он. Лучше пусть останется просто он, без имени. Не хочу лишних проблем и тревожить старые имена и они не потревожат вас. Хотя меня уже потревожили. Не к делу. Кулак в его руке зажимается. Кости его хрустят как старое сухое дерево. На покрытой извилинами ладони, клочке зеленной шерсти.

- Это твоя работа. Пока что.

- Пока что. Что это значит.

- Что значит, у тебя контракт с нами, после того случая с девочкой.

- Ладно, ладно, только не говори. – Начинаю елозить на стуле, от воспоминаний. От слов бросает в пот. Лучше погрузится в работу с головой, какой бы она не была. – Так и что это. Шерсть.

Я знаю ответ, просто оттягиваю события. Не хочу получать сразу в лоб, самоубийственное задание. Ну может я хватил лишку, но это точно будет не легко.

- Ку-Ши. – Растягивая буквы, сказал волшебник. Ему нравилось заводить меня в безвыходное, положение, я вижу. Он наслаждался моим отчаянием.

- Дело же не только просто в собаке, разгуливающей по окрестностям.

- Нет, эти ублюдки, снова взялись за свое. Похищена девушка. Лет 35. Японка. – Он сует мне фото прямо в нос. Красивая. Длинные каштановые волосы. Беременна. Месяц четвертый или пятый. Живот только немного начал выступать. Отличная цель. Точно они. Им как раз такие нужны.

- Дальше, все интересней. Эльфы-Сиды. Не думал что они переступят закон опять.

- Честно говоря, только между нами. – Его скуластая морда, подается немного вперед. Я уже докурил, но дым все ровно мешает мне его хорошо разглядеть. – Скоро грядет что страшное. Сам не знаю что, но лично у тебя работы будет много, если конечно хочешь, искупить свою вину перед обществом.

- Обществом, нашим или человеческим.

Он ухмыляется, я тоже. Что-то вроде дружеской подколки. Только укололо все ровно меня прямо в сердце.

- Хайленд. Девушка жила в Дорнохе. Слыхал о таком.

- Там мою подругу в 1727 сожгли.

- Я слышал. Забавно. В общем, ты должен все разузнать, найти её. Живой. Не обязательно и еще. Главная задача заключается в этой цепной собачке и в самих эльфах. Что им нужно, почему зачем. Все как обычно.

Отрывистая речь начальника закончилась. У меня уже начиналась головная боль. Точнее она и так не прекращалась. Просто становилась сильнее. Он залезает под стол. Что же он там прятал весь разговор. Люблю подарки.

С грохотом на стол, обделанный зеленным бархатам, упал Азот. Меч в ножнах. Черт, алхимический. Чем дальше, тем хуже. Магический меч Парацельса. Так нужно вспомнить, что он делает. Блин, да ничего он делает, лишь только в эфесе находился, красный пульсирующий цветом кристалл. Сам демон Азот, заключенный в своей граненой тюрьме теперь переходил, под власть мне.

- Я думал, мы только по кельтам работаем. – Мой комментарий унесся в пустоту. Я больше и больше елозил по стулу. Хочется сбежать выпрыгнуть. Душно. Почему никто не откроет окно, ах да мы же под землей.

Вслед за мечом последовал Сигил Агареса, медальон с символами. Теперь осознаю, что демон, сидящий в мече, более чем настоящий и с ним стоит считаться. Лучше бы Кресаловидные привески дал. С ними легче.

 

- Все на этом столе в твоем распоряжении.

- Отличный арсенал. – В горле сухо.

Забираю, амулет и меч. Ухожу, наконец-то прочь из этого места. Снова коридоры, бесконечные лабиринты, выстроенные под землей. Остервенение комком застревает в горле. Пытаюсь проглотить его вместе со скотчем в припрятанной фляге.

 

 

Добро пожаловать

По радио играло что-то из Шарля Азнавура. Мне нравился мотив. Особенно в дороге. Austin FX4, именно такие машины мне нравятся. Все для клиента. Атмосфера, того времени. Люблю старину, жаль она меня не особо привечала. В голове дор сих пор крутились, боглы, коридоры и Мерлин. Дал меч с демоном внутри, неужто, все настолько серьезно. Как бы не было серьезно, он посылал меня одного. Может, пробьемся, может, справимся с древним ужасом, что заставлял дрожать эти места в те темные века. Вдруг все пойдет крахом. Что тогда будет, окажусь ли я просто шестерёнкой, которую легко заменить или я единственная надежда, этой девушки. Кассами Гота. Она тоже не из простых. Хотелось бы знать кто, зная японскую мифологию хороших вариантов мало. Хонэ-онна. Намэ-онна. Юки-онна. Надеюсь, последнее проблем меньше или второе, это уже во мне говорит извращенец. На что я надеюсь, я просто что-то вроде детектива, просто имеющий необычные способности, столкнувшийся с необычными, неприятностями. Вот так просто все порой описать. Я не нуарный персонаж, чтобы идти и убивать ради женщины. В моем мире обычно женщинам нельзя доверять.

Этот монолог все ближе и ближе, подводит меня к тому, чтобы сказать. «Куда ты мчишься». Нет. Останусь без рассуждений Гоголя. Леса, сосны и ели, проносятся перед глазами, застревая в памяти. Едем вдоль мочащего берега. Речка поет, какую то свою, особенную песню. Влекущую и манящую. Люблю рыбалку. Уже мечтаю, чтобы все закончилось и было-бы поменьше этих отступлений, без дела. Кому та нравились, дороги. В них не от кого ничего не требовалась, нужно было просто быть и радоваться тому, что есть или грустить над тем, чего нет. Просто, не значит глупо. Но я предпочитал рыбалку. Ты един с природой, с самой жизнью, ты не плывешь против течения, ты просто кидаешь в речку или озеро, не важно, крючок и ждешь. Все порой не зависит от умения и опыта, только от упорства. Удача, я не в том мире живу чтобы говорить об чудесах и удаче. Упорство, высиживать до последнего. Когда живешь целую вечность, удается научиться упорству и терпению. Необычная песня продолжается. Странная, причудливая, производящая сверхъестественное впечатление и сверхъестественные эффекты. Я не про армянского француза. Пытаюсь найти источник. Незамёрзшая река. Трава зеленая. Я давно сбился в годах и сбился во временах года. Но, черт еще вчера был снег. Ненавижу этот остров. Всматриваюсь в лес. Вижу волка, лису и зайца. Втроём они кружат вокруг дерева. Вокруг зелёных кустов. Я терпел целый пять лет, чтобы снова заслужить головную боль. В итоге нет у меня ничего за спиной, ни спереди, ни по бокам. Я стаю один на выжженной пепельной земле. Не отрываю взгляд от волка, лисы и зайца. Всё, что мне теперь осталось в этой дороги к приключениям – Смотреть на зайца и волка с лисой.

Все было отлично, пока этот араб не открыл рот. Странный акцент.

- Любите гольф? – Таксист, спросил меня, коверкая и прожёвывая буквы, растягивая как ирис во рту, подражая Шарлю, так и не умолкавшего все это время. Ужасный голос резал уши. Араб, слушающий французского армянина. Видели когда не будь такое.

- С чего вы взяли. – Собственный голос звучит, как скрежет ржавого метала.

- Просто все кто ездит в этот богом забытой город, едут играть в гольф.

- Я по роботе. – Закуриваю, краям глаза замечаю, надпись над головой. «В салоне не курить». Еще замечаю хамсу. Меня она больше интересует, чем правила этикета. Рука Фатимы, так её называли сами мусульмане, только в этой было что-то не обычное. Не еврейская, не мусульманская. Можно сказать не совсем нетрадиционное. Он замечает мой взгляд, на синей стеклянной руке, болтающейся на бусинах продетой сквозь зеркало водителя.

- Наверное, нечасто, видите такие. – Вежливо, уточняет араб. Несмотря на сигаретный дым, чувствую сквозь него, как стал густым и напряженным воздух внутри машины. Открываю окно. Дым струится как будто с трубы парового поезда.

- В этом и проблема вижу чаще обычного.

На лбу араба выступил пот. В кой то веки он нажал на газ сильнее обычно. Свежий ветер не помешает. Такое ощущение, что мы раньше встречались, может и в правду, когда то давным-давно, до трех исполинов мы все встречались. Думаю что сказать, чтобы вместо сигарет не завоняло дерьмом. Я чувствую его страх. Шарль до сих пор растягивает буквы, медленно и плавно. Понял, наконец, все понял.

- По работе, а можно узнать какой, если вы можете ответить. – «Если можете ответить.» Он догадался и я тоже. Почему бы ему не сказать. Осмелился прервать молчание. Снимаю шляпу. Фигурально.

- Седьмой отдел. – Показываю ему удостоверение. Там моя фотография и какие-то калякали. Сам не читал. – Пропала одна девушка в Дорнохе. Может слышали.

Закашливаюсь. Не могу выкашлять ком из горла. Дым становится гуще. Не могу договорить. Глаза слезятся. За дымом становится ничего не видно, ни водителя, ни собственных рук. Слышу визг шин, всплеск. Странное все это. Сквозь стену дыма, стоявшего перед глазами, что-то летит на встречу. Меня прибивает к сидениям. Удар в лицо, в грудь, во все тело. Начинаю захлебываться. Дым растворяется. Понимаю, что все такси заполнено водой. Понятно, почему всплеск, да и удар был от воды, пробивший лобовое стекло. Сигарета потухла. Плавает перед глазами. Вот теперь я зол. Не вижу самого водителя. Водительская дверь отсутствует. Тьма сгущается. Я уже начинаю переполняться водой. В таких ситуациях так и хочется сказать что-то вроде «Правильный парень в неправленом месте». В этот раз все наоборот. Решаю, в кой то веки осмотреться. Рыбы плавают. Люблю рыбалку, но сейчас вроде не до этого. Капот с лязгом и скрипом тыкается в дно. Нужно выходить. Только сейчас дошло. Воздуха уже нет. Черт, хреного я тебя нашел Кассами. Сквозь воду чувствую, как костлявая, дышит мне в лицо. Зловония. Она все ближе, запах больше. А меня только интересует вопрос, где же водитель.

Глаза сомкнулись. По нити жизни уже скользят ножницы. Тихо и спокойно среди рыб. Подводным течением меня выносит из машины. Тело не слушается. Налитые свинцом ноги руки и голова, вот-вот откажут. Сжимаю кулаки. Чувствую как клыки, начинают мешать во рту. Когти на руках впиваются в ладони, сжатые в кулаки. Кровь стремится вверх. Я за ней. В древних сказках, такого не было. Тогда мне больше нравилось. Берег ближе. Чувствую, как шерсть лезет на лице. Чертовски больно. Кожа слезает с лица. Сам череп вытягивается. По всему телу прут волосы. Я все ближе и ближе. К пологому берегу.

Лапа, когтями впивается в траву, сгребая немного земли. Потом другая. Надеюсь, ты всего этого стоишь Кассами. На берег появляется огромная туша. Моя собственная. Серое солнце, бросает от моей фигуры тень. Я рычу, скаля пасть. А вот и водитель. Вопросом меньше. Трясётся от страха.

- И тебе привет Дагон. – Таксист пред мной, в своем истинном обличии, я тоже. Скрывать обоим нечего. Хренов, божок филистимлян. Оттуда же и хамса, прямиком из веков, сталкивается со мной. Что бы вы не знали и слышали о нем. Выглядит он, так же как и в рассказах Лавкрафта. Даже немного страшно. Честно говоря, Лавкрафт, сам был кем-то не обычным, скажем так. Во чтобы там не верили филистимляне, но этот ублюдок связан, с древними, Ктулху и прочим дерьмом.

Его глазища не отрывают от меня своего взгляда. Склизкий, с хвостом. Он понимает, что совершил ошибку, но я понимаю первым. Он не воде, а на суше он бессилен. Змеиные глаза, покрытые слизью, смотрят на речку. Дергаемся одновременно. Успеваю рывком пригвоздить его к асфальту. Когти пробили ему плечо. Да у этой хрени есть руки, при том, больше чем у меня. Кровь такая же красная как у всех. Он брыкается, издыхает как змея, прижатая к земле. Хвост бьет меня по спине. Бесполезно. Другой рукой или чем уже, сам понятия не имею, лезу в карман куртки. На нем вся одежда порвалась, моя же трансформация не делает такого. Я не настолько большой и богатый, чтобы рвать одежду. Громадный, напоминающий Полифема и всем своим видом вызывающий чувство отвращения, может только у меня лично, все не перестаёт трепыхаться, как рыба на сковородке. Люблю рыбу. Достаю крест, держа в лохматой руке. Тычу ему в морду, воя как сумасшедший. Моя рука горит и дымится. Больно, кровь струится по шерсти, капая на асфальт. Этот ублюдок дал серебрённый крест. Забавно, не правда ли, я борюсь тем, что меня самого и убить может. Прикладываю крест к морде его, слизь кипит, испаряется, он сам корчится от боли. Самому больно.

- Услышь мой глас, Именем тебя Христова заклинаю. – Кричу я, втыкая свои когти еще больше ему в плечо. Кровь у него как кислота кипит и жжёт пальцы.

Он становится все тем же арабом, тем кого я видел за рулем машины. Немного помятый, с ожогом на лице и раной в плече, но вид более у местный чем раньше. Слова подействовали и на меня. Лежу рядом, пальцы гудят. Выплевываю сгусток крови. Красная.

Встаю, как ни в чем не бывало. Лишь кровь во рту, обожжённые пальцы и мокрая одежда напоминает о случившемся. Солнце такой же, небо раскинутое заволоченной белыми облаками бездной над головой тоже. Все как раньше это мне и нравится. Как бы все не шло к чертям, небо будет, таким же и солнце будет светить так же. Меня выблевывает, водой, кровью и чем черным как сама тьма. Он лежит, пытаясь прийти в себя, дергаясь в судорогах, словно эпилептик. Его голое тело распластано на асфальте.

- Черт. Дагон, а как же мы все должны держаться вместе. Не нарушать закон. Я знаю, ты тоже давал клятву. – Откашливаюсь, с меня льет вода ручьём. Под мной уже образовалось маленькое Лох-Несс.

- Я подумал, ты девку, на меня хочешь скинуть. – Голос его уже без акцента, такой же демонический как в обличии. Немного пугает.

- Мне бы её на себя скинуть. – Неудачная шутка. Как всегда. Снова рыщу по кожаной куртке. Нахожу пачку. Промокла. Смотрю, как она медленно расползается по руке с сырым табаком.

- Ты это. Извини меня если чего. – Все же у Дагона есть чувства юмора.

- Не ты чего пустяки. – Смеюсь. Правда, очень смешно. Через пару секунд стало еще смешнее, когда я ему заехал ногой под дых.

Снова эти страшные звуки доносятся из его горла. Пытаюсь отдышаться, дыхалка уже не к черту. Надо бросать курить.

Деревья шепчутся между собой. Ветер ласкает мокрую шею. Перед мной живая легенда, миф, пугающий читателей Лавкрафта по ночам. Может он и пугает простаков, обычных людей, зевак и путников, но перед ним стоял я и мне не страшно. Не такой уж он и большой. Кто бы мог подумать, что Дагон филистимлян и Лавкрафта одно лицо.

- В своем доме в Р’льехе мертвый Ктулху спит, ожидая своего часа. Ты тоже же слышишь его зов. – Смеясь как сумасшедший, Дагон еще больше распластался по земле. – Всю дорогу слышал.

- При следующий нашей встречи, какой бы она не была, я тебе ноги сломаю.

Сквозь ветер я услышал гул. Я вижу сквозь туманку, над рекой, пучины океана. Но ничего это не значит. Отвешиваю ему под дых. Мои глаза ищут путь дальше в город. Замечаю табличку через десять метров.

«Добро пожаловать в Дорнах»

 

 

Последняя ведьма.

Плетусь по обочине. Не заметил, как этот ублюдок, вспорол мне брюхо. Наверное, шрам останется. Усмехаюсь. Иду дальше, оставляя кровавый след. Красная, красная кровь. Людей почти нет. Всего тысяча человек. Половина на роботе, другая еще хрен знает где. Вижу только пару людей идущих возле домов, утыкаясь глазами в меня. Вот я уже в городе. Готические домишки, бежевого цвета, из-за бледного солнца кажущийся и вовсе серыми. Вот и чертов собор. Повсюду готика. Напрягает. Странное это слышать от того кто живёт в Англии, здесь всюду готика, мы не так уж далеко ушли от викторианской эпохи. Те же темные тучи от заводов, окрашивая соборы, здания, самих людей в черный цвет угля, скрывая солнце, которое никогда не заходило над империей. Здесь было немного пободрее. Дороги достаточно широкие чтобы топать пешком и не смотреть каждый раз назад, есть ли там машина, которая тебя собьет. У неё здесь достаточно место чтобы развернуться. Кое-где стоят машины у домов. Иномарки. Одни из них красная, кто-то решил отличиться, бросается в глаза. Ищу отель «Кастл». Все уже заказано, комната, выпивка за счет седьмого отдела. Еда, она мне не нужна, по крайней мере, сейчас. Отель «Кастл». Скупердяи. Можно было бы и потратиться. Хотя кто я такой чтобы привередничать. Мне дали возможность выпить столько сколько, вообще может человек. Маленький нюанс, я не человек.

Почти уже, высох и до топал до отеля. Славу богу, это оказывается единственное, что не сделано в готическом стиле. Жалобно кричать чайки, позади ряда домов, в числе которых и мой отель, находятся доки. Главное не припоминать лишним словом Дагона и все его дружную семейку. Мой кровавый след тянется по всему городу, прям до самой двери «Кастла». Дверь открывается с лёгким скрипом. Половицы прогибаются под мной, с характерными звуками. Пахнет свежей рыбой. Морская не люблю. Чувствую, как медленно меня протыкают, острые глаза посетителей. Захожу медленно и аккуратно, как будто меня держат на мушке. Старый седоусый рыбак слева сидит в углу, пропахший солью и ветром. За барной стойкой, просто бармен ни чем не примечательный. Одетый в канадскую рубашку, рукава завернуты, на вид лет тридцать. Шрам на носу, на переносице, но нос не сломан. Легкая щетина. Белые волосы. Узкие губы. Может швед. Рядом с ним на барном стуле еще два парня. Братья. Похожи. Скорее всего разные отцы. Оба ушли. Парни остались приглядывать за матушкой, сами еще двадцати не успело исполниться, а выглядели на лет сорок каждый. У одного из них разноцветные глаза. Серый и зеленый. Оба, смотрят не отрываясь, я про глаза и братьев. Еще одна фигура в самом дальнем углу. Ни капельки, не обратившая, внимания на меня - незнакомца, которых здесь не бывает. Глаза скрыты под кополлой. Острый подбородок, такая же острая борода направленная вниз клином. Не слишком длинная. Сережка в ухе. Ноги на столе. Он был одет в длинное, темно-зеленное пальто. Загорелые, руки сжаты в замок на груди. Наверное, спит.

Но меня ни один из них не интересует. Мой взор обращен лишь на джук-бокс. Стоящий, рядом, со спящим. Вурлитцер 1015, ну выглядит точно как он. Изготовлен в США. Голова начинает проходить. Лакированной сверкающей, на него даже свет не падает, он ему и не нужен, чтобы сверкать. Можно ли это принять за одержимость, решите сами. Интересно кому это я.

Вальяжно и медленно, даже немного подтанцовывая, приближаюсь к нему. Кровавые следы до сих пор остаются позади меня. Вот я уже впритык с музыкальным автоматом. Пахнет стариной. Моя рука скользит по его изгибам. Я немного возбужден. Странно соглашусь. Мне нечего сказать.

Начинка в нем новая. Жесткий диск и все такое. Более тысячи песен. Пролистываю трек-лист. Взгляд все еще впиваются мне в спину. Никто не вернулся к прежним делам, как я вошел. Кроме спящего. Слышу его храп. Простужен. Систематическая простуда. Я думал такая только у городских. Понимаю, что я так и не спросил разрешения копаться в автомате и поставить ту музыку, которая понравиться только мне, но я быстро вспоминаю, кто я такой и продолжаю искать. Все в алфавитном порядке. Почему то нельзя сразу ввести песню, приходится листать все подряд. Наконец что. «Diamond Head – Am I Evil?». Привет из прошлого. Прямиком из 1727. Ох, Дженет. Музыка за орала на весь паб, через пару секунд. Спящий, спал, смотрящие смотрели. Теперь в их глазах было не мрачное не гостеприимство, а судорожный страх перед неизвестном. Как бы они ни боялись и понимали, она все ровно пялились. Стадо недружелюбных овец. Ну что ж прихожу в бешенство. К вам пришел серый волк.

Сажусь рядом с братьями. Музыка грохочет, их сердца тоже. Они пусть и испуганны, но и раздражены, опасная смесь.

- Виски. Двойной. – Бармен смотри впритык, почти в глаза. Все же нехотя начинает делать. Живот немного подживает.

Братья уставились на мои обожжённые пальцы, прислонившиеся к стойке.

- Добро пожаловать мистер Маккой. – Сквозь зубы бурчит бармен, добавляя мне льда в виски.

- Прошу называйте меня Эвон. Так мне будет приятней и вам, надеюсь. – Я сама галантность. Выпеваю залпом. Показываю жестом, что нужно еще.

Всматриваюсь в отражение братьев в бутылке скотча напротив. Искривлённые рожи, даже там пялятся на меня. Вижу у разноглазого, свисает бейджик, работника доков. Фамилия Хорн. Иронично. Бармен, услужливо наливает вторую порцию моего обеда на сегодня.

- За вашу Пра-пра-пра-прабабушку парни. – Говорю братьям. Ошарашенные глаза следят, за моим кадыком, когда осушаю стакан. – Мои вещи на вверху.

- Да мистер Маккой, их привезли сегодня утром. – Бармен, единственный, кто знает, с кем имеет дело.

- Извиняюсь, за кровь. – Мой взгляд падает на пол. Кровь уже заползла в щели, между досок, медленно запекаясь. Запах крови разносится и впитывается во все, что есть в этом дрянном баре. Отдаю всем честь двумя пальцами приложенным к виску и медленно ухожу пор лестнице вверх. Взгляды, наконец-то пропадают. Не особо волнуюсь, по этому поводу. По поводу музыки, братьев и крови. Делай то, что хочется, потому что тебя все равно будут осуждать до конца твоей жизни, а у кого-то на это есть целая вечность.

Захожу в комнату. Все чисто, убрано. Виски уже дало в голову. На столе, рядом с вазой, лежит меч, кулоны, сигареты, все что нужно для охоты на огромною собаку, которая больше чем этот сранный отель. Падаю на кровать. Остаюсь в обуви, одежде, во всем, в чём был. Обнимаюсь покрепче с мечом. Эфес, горит красный пламенем. Освещая всю комнату в рубин. Внутри дремлет демон. Я чувствую его обжигающее дыхание. Он все чувствует и знает, хочет вырваться, но пока у меня на шеи весит Сигил Агареса, все будет хорошо. Засыпаю. Странные сны заставляют ворочаться с мечом в руках. Холм на нем ящероподобные люди. На подсознательном уровне бормочу молитву. Все меркнет, остается лишь тьма, хорошая спокойная тьма. Впервые за долгое время.

 

Слышу что-то. Три собачьих лая. Слишком громкий, чтобы не проснуться. Шарахаюсь во сне. Холодный пот проступает. Весь трясусь. Глаза бешенные, смотрят на луну. Клыки выступают. Это он вне сомнения. Ку-ши. Демон в мече клокочет, искриться, ему не терпеться пустить кровь. Почему бы и нет.

Выхожу на улицу. Тихо. Пар выходит из носа. Луна освещает округу. Снова падает снег, покрывая хлопьями крыши, дома, дороги и меня. Снежинки, падающие на меня, испаряются. Тая и тоже превращаются в пар, уносящуюся к звездам. Мне тоже сейчас хочется раствориться и улететь подальше ввысь.

Все мелькает моментами. Уже в лесу. Лапы заснеженной ели, карябают лицо. Пробираюсь чаще в глубь леса. Нахожу следы. В них мог бы поместиться целый человек. Слишком большой. Зеленная шерсть висит на голых засохших прутьях кустов. Эфес сверкает как пожарная машина. Выдавая меня на многие километры. Уж если такое дело, можно и закурить, зачем прятаться. Сигаретный дым в лесу можно учуять ща три километра. Пусть он лучше сам меня найдет. Пытаюсь сунуть в волчью пасть сигарету. Кое-как получается. Вольный ветер гуляет среди стволов. Время замирает. Маленькие снежинки, застыли. Только листва проминается от моих шагов. Меч оголён. Держу на вытянутой руке. В своем истинном обличии. Что только может пойти не так. Затягиваюсь. Дым обжигает горло. Во рту сухо после виски и сигарет. Осматриваюсь в растерянности.

Скрип. Ель перед лицом разлетается в клочья. Щепки впиваются в грудь. Меня отбрасывает. Земля прилипла к морде. Стараюсь учуять его. Чертовы сигареты, обоняния притупилось. Размахиваю мечом по воздуху. Все удары мимо. Руками смахиваю грязь с глаз. Перед головой пролетает что-то большое и становятся на лапы перед мной.

Ростом он больше коровы. Меньше чем я думал. Зеленая шерсть. Хвост закрученный в кольцо обрамляет спину. Кровью пахнет. Этот запах даже я учуял. Грудь кровоточит от дерева.

Делаю первый выпад. Он закидывает лапы вверх. Теплая кровь попадает на мою волчью морду. Рассекаю ему лоб. Воздух густой, сложно двигаться. Полнолуние. Падающий снег и я кружусь на поляне с огромной псиной в танце смерти. Снова он встает на задние лапы. Не успеваю увернуться. Он пригвоздил меня лапой к холодной земле. Его когти разрывают мою плоть. Все горит. Собственная кровь попадает в глаза. Все становится красными расплывчатым. Но руки свободные и это главное. Мне достаточно размаху чтобы засунуть меч по рукоять в лапу. Он ерзает, все больше вгоняет меня в землю. Протыкаю лапу насквозь. Может, раздробил кость, пробил артерию. Фонтаном кровь бьет в морду. Захлебываюсь, пытаюсь откашляться. Он в агонии отбегает от меня. На груди появляется легкость после сдавливания её 500 кг псом. Примерно.

Это мой шанс. Разбегаюсь. Кровь слетает с меча, пачкая на ветки деревьев. Эта зеленая тварь молчит, как бы ей не было больно не издает не звука, не рыка, а я рычу и кричу во всю. Она уже не может опираться на лапу. Сталь мерцает при луне. Блеск режет глаза и плоть. Бью наотмашь. Рассекаю глазницу зверю. Собака снова встает на задние лапы. Не очень умно. Прыгаю с вытянутом мечом вперёд. Водопад из желудочного сока придавливает к земле. Брюхо чудовища вскрыто. Немного щиплет глаза и кожу под шерстью. Слышу грохот взади. Все зверь повержен. Добро торжествует.

Медленно подхожу к трепыхающемуся Ку-ши. Кишки наружу. Мои ноги хлюпают в его крови. Вся земля ей орошена.

Но где же девушка. Не нужно быть гением, чтобы догадаться. У вспоротого желудка вываливающего из тела, торчит чья-то рука. Женская, это видно. Хватаюсь за руку. В предсмертных издыханиях монстр бьет меня задней лапой, отправляя в ближайшее дерево.

Жесткое приземление. Кажется сук пробил мне печень. Еще один обычный воскресный вечер. Я сижу вдавленный в дерево. Закуриваю. В ладони осталось её рука. Я так и не выпустил её. Впереди на поляне, я слышу, как собака тяжело дышит, вижу как покрытое желудочной кислотой тело, выскользнуло при ударе из своего заточения. Она мертва, на половину приварена. Он её не кусал. Заглотил полностью. Сжимаю её оторванную ладонь. Дым вперемешку с паром струится из ноздрей. Ку-ши, скоро умрет, может я скоро. Задание выполнено. Жертва убита. Сеня это не особо волнует. Циничный я ублюдок. Иначе нельзя с такой работой. Сквозь все это безразличие к случившемуся я вспоминаю Дженет. Последнюю ведьму в Англии. Сожжённую, именно в этом городе. Я её знал. Очень близко, знал. Достаточно чтобы горевать о ней всю вечность. Ради неё стоило умирать. Не ради всего этого, только ради неё, но я испугался. Прости меня Дженет, я не хотел, чтобы так получилось. С того дня, как тебя поглотило пламя, я больше никогда не боялся не единого дня. Ты же мной гордишься, правда?

 

 

Боги

Легкий туман гуляет среди гор, задевая их вершины, ползя вниз в равнины. Небо раскрашено в серый. Тишина. Озеро обездвижено. Ветер еще спит. Все в природе еще дремлет. Есть, как минимум час, чтобы все снова воскресло и начало жизнь. Умиротворяющее. Берег покрытый галькой, обвивает зеркальную воду отражающей бесцветную высь. Вся работа, все старания, были за ранее обречены на провал. Её было не вернуть. Бессмысленно. Узнать что за этим, стоит и кто послал монстра, чтобы съесть беременную девушку. Может мне только предстоит узнать, а может и нет. Как боги распоряжаться моей судьбой. Этих упырей сосущих наши жизни, слишком много, невозможно перечислить их всех теша их тщеславия упоминанием о них. Мои ноги свисают с маленькой, деревянной пристани. Сквозь пальцев плавают мальки. В окровавленных руках удочка. Не совсем. Просто палка с веревкой и с крюком, в который вдет червяк. Не особо клюёт. Да и все ровно. Звездная пыль гуляет по берегу. Останки еще одного чудища, может сдохшего от старости. Боги, боги, боги. Может есть только один бог. Догадок много. Правда все главные религии мира исключают, даже мое собственное существование. Знаете может они не все верят в меня, но я верю в них. Ожидаю хоть какого-то знака или знамения. Нет. Все так же хорошо и спокойно. Чайки стаями кружат над водой. Чувствую как рыба клюнула. Еще одна, еще. Может это и есть знак, само спокойствие. Отдых, который мне они преподнесли, перед долгой дорогой. Все только впереди и я это знаю. Не знаю, сколько часов, я здесь провел. Ноги затекли и сморщились под водой. Хочу уже уходить. Встаю голыми ногами на дерево. Вода капает со стальным звоном, разбиваясь дощечку. Разворачиваюсь к берегу. Я знаю от кого она, уж точно не от поклонницы.

Медленно шагаю, босым по гальке. Хочу прочувствовать каждый камешек. За спиной висит меч и с ботинками. Рванная одежда кусками вист на теле, колышась от ветра. Прохожу мимо полуразвалившейся хижины. Оставляю весь улов под дверью. Одной рукой закуриваю, другой пытаюсь удержать связку из ботинок и меча. Эфес больше не светит, не раздражает и не слепит глаза. Дым проходит сквозь дырки в груди. Может надо обратиться к врачу. Немного прихрамываю. Стараюсь не замечать. Решаюсь открыть письмо. Тот же почерк. Те же чернила, бумага.

« Место, время, ты знаешь. Ты снова в команде. P.S.Бросай курить Маккой, я слышал курильщики долго не живут.»


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 6. Оценка: 2,00 из 5)
Загрузка...