Вперед и вверх

 

Мятым золотом стыла листва. Черные ветви, как скрученные судорогой руки, да редкий кровавый багрянец. Ни звука, ни движения воздуха – только блеск паутины в холодном воздухе. Деревья обступали маленький отряд, что, крадучись, пробирался по осеннему лесу. Стелились ленивыми хищниками. Корни в серой, голой земле – как лапы с выпущенными когтями. Наблюдали.

Ни упавшего листа, ни единой травинки – только лужи, покрытые ледяной коркой. Хруст льда под сапогами, шаги в тишине. Сколько людей прошло этим путем? Или эти четверо – первые, что забрались так далеко? Деревья не скажут. Они молчат уже сотню лет.

Рыцарь, идущий первым, тоже молчит. Уже не молодой, но еще и не старый, ступает мягко. Иней в черной бороде, иней на вороненой, с отметинами прошлых сражений, кирасе. На перевязи меч с простой рукоятью. За ним двое – контрастная пара. Один, немногим моложе рыцаря, в потертом дорожном плаще – лоб мыслителя, узкая кость, глаза, серые как зимнее небо. Второй – гном, но без бороды, кряжистый, просто необъятный коротышка, с огромным мешком за спиной. И четвертый… Высокий, в истерзанном балахоне странствующего монаха. Идет, словно плывет над землей.

Большую часть пути они прошли. Преодолели Жженую Гать. Проскользнули через Костяные Пещеры. С боем прорвались по Птичьей Тропе. Оставили позади Город Кивающих Голов. Теперь оставался последний рывок – к цели их путешествия, лежащей на холме за сомкнутыми рядами неживых, но и не мертвых деревьев, завязших в вечной осени. Не потревожив То-Что-Ждет в сердце золотого леса. Кроша сапогами лед.

***

«…Ветер скрипел облезлой вывеской в виде жабы над дверями трактира.

Услышав голос, Рыцарь непроизвольно схватился за меч. Давно к нему не подкрадывались сзади, да еще так, чтобы он не сумел этого заметить.  Он дожил до первых седых волос и знал, что такие встречи, происходящие поздним вечером у придорожных трактиров, не сулят ничего хорошего.
Окликнувший его по имени был одет в драный монашеский балахон. Низко надвинутый капюшон, лица не видно. Стоял расслабленно, не прячась.

- Как вы относитесь к подвигам и славе? – спросил незнакомец.

- Обычно на подвиги у меня не хватает времени, - настороженно произнес Рыцарь, не убирая руку с меча. – Да и славой не будешь сыт и обогрет.

- У меня к вам предложение. Дело, не скрою, опасное, но и награда будет велика.

- Насколько велика?

- Доступ в королевскую сокровищницу вас устроит? Могу еще дать к этому большой, крепкий мешок.

- И что нужно будет сделать? - Рыцарь все-таки оставил меч в покое.

- Сущую мелочь. Всего лишь спасти одно королевство. – Незнакомец поднял голову, и стало видно, что под капюшоном у него вместо лица тусклое пятно, сотканное из огней святого Эльма…»

 

Казалось – получилось, удалось! Преодолеть последние полмили – но стеклянно-прозрачный воздух вдруг всколыхнулся, как от чьего-то могучего вздоха.

- Не успели… - мрачно произнес рыцарь. Теперь сохранять тишину не имело смысла.

- Ну, не слишком-то мы на это и рассчитывали, верно? – ухмыльнулся гном, аккуратно спуская тюк на землю. – Помогите-ка лучше…
Втроем они быстро расчехлили агрегат. Гном разместил его за спиной, певец помог справиться с ремнями.

- Все помнишь? – спросил его Механик, мрачно глянув из-под кустистых бровей.

- По команде провернуть ручку вниз. По команде провернуть ручку вверх. – Певец слабо усмехнулся, натягивая перчатки из горного льна. – Если что-то пойдет не так – сбивать пламя, обрезать ремни или бежать сломя голову. Я помню.

- Вот и славно. – Гном поудобнее перехватил деревянное ложе брандспойта и еще раз проверил прикрепление  шланга, усиленного медными кольцами. – Двинулись, что ли.

И они побежали. Со всей возможной скоростью, насколько это позволяли неполные рыцарские латы и громоздкий огнеброс. По серой, мертвой земле, хрипя, глотая морозный воздух. Деревья расступались перед ними, мелькали корявые ветви. Листья в поднявшемся ветре шелестели, шумели, шипели – громко, почти оглушающее. А в просветах меж деревьями мелькал вдруг откуда-то взявшийся туман.

Липкая чернота и мятое золото. И муарово-серые змеящиеся клочья.

Взбежав на небольшой холм, они замерли, тяжело дыша. Деревья здесь росли реже, и путники смогли наконец осмотреться. Со всех сторон их окружал туман, густой, странно неподвижный под порывами ветра. Висел, взяв холм в кольцо, становясь все плотнее с каждой секундой.

- Сколько? – севшим голосом произнес Рыцарь. Он чиркал кресалом, пытаясь зажечь припасенный факел.  – Сколько осталось?

- Мы на краю, - это были первые слова, сказанные их проводником с момента входа в лес. – Отсюда было бы видно, где кончаются деревья, если бы не… Не То-Что-Ждет.

- То-Что-Дождалось, правильнее сказать. – Рыцарь наконец-то справился с дрожащими руками.

Факел жарко вспыхнул от брызнувших искр. И это словно послужило сигналом.

Вначале стих ветер. Туман пришел в движение, сжимая кольцо.

Неторопливо, не быстрее человека на прогулке, молочно-белая стена приближалась. Внешне бесплотная и невесомая, но лед, затягивающий многочисленные лужи на ее пути, ломался, словно под тяжестью чего-то невидимого. Лопался с хрустким, кашляющим звуком, неправдоподобно длинные осколки вздыбливались, лезли вперед и вверх, пуская блики ломаными гранями. Сверкая в холодном осеннем солнце - резали, вспарывали бледный туман. И туман кровоточил в ответ – темной, тяжелой росой.

- Ручка вниз!!! – крик гнома вырвал Певца из оцепенения. Тот потянул рукоять, открывая вентиль бака с огнесмесью и, отступив на шаг, оглянулся.

Рыцарь стоял, сжимая горящий факел - бесполезный пока меч закинут за спину. Страж рядом с ним, в пустых рукавах драного балахона бьются голубоватые плети небесных огней.

- Не отставайте, человеки! – прорычал Гном, делая шаг вперед и одновременно с этим нажимая на спуск.

***

«- …Я трудился над ним половину своей жизни. – Механик раззявил в ухмылке щербатый рот. – Вы ломали головы две недели над проблемой, я же предлагаю решение.

- Эта штука сможет нас спасти? – рыцарь задумчиво рассматривал несколько склепанных воедино причудливых баков из стали и меди.

- Или убить, если что-то пойдет не так.

- Чем ты ее заряжаешь?

- Драконьей мочой. – Гном довольно заржал. – Алхимики, понятное дело, зовут ее иначе, но мы, инженеры… Основную долю в ней составляют продукты перегонки каменного масла. И разная алхимическая дрянь, само собой. Для пущего веселья.

Несмотря на манеры и неказистую внешность, гном был мастером своего дела. Его главным достоинством, и в то же время недостатком была любовь.

Механик любил пламя. Вся его жизнь была пронизана ревом бесконечной симфонии огня. Безудержная, болезненная страсть сделала его тем, кем он был, возвысила, а потом столкнула вниз.

- Вот тут система поджига. Емкость со смесью. Баки со сжатым воздухом. Транспортировочный вентиль. Спусковой клапан. Предохранитель. Просто, как все гениальное.

Не стоит знать остальным, что до этой простоты он дошел за тридцать лет. Тридцать лет после того как первый прототип взорвался на испытаниях, прикончив пятерых гномов. Двадцать девять лет после того, как его изгнали с позором из Горного Царства, лишив права носить бороду. Двадцать три года после того как он решил, что заправлять баки смесью, самостоятельно воспламеняющейся на воздухе – плохая идея.

- Мы пройдем через этот ваш лес как нож сквозь масло. О-о-о-оч-чень горячий нож!.. – проскользнула-таки в его голос нотка тщательно скрываемого безумия…»

 

Деревья кричали. Кора лопалась, обнажая гнилую древесину стволов, расползающуюся от жара. Листья вспыхивали, срываясь с веток, и багровыми искрами, стремительными росчерками падали в небо. Пламя пело. Пламя ревело. Очищало.

Слишком много огня для этого мрачного места.

Бег вдоль пылающего коридора нескончаем. По левую руку нечем дышать от жара и дыма. По правую – хищные, алчные щупальца. Туман клубится и бурлит будто бы в ярости – но боится приблизиться к огню. Змеятся серые клочья, бросаются вперед – и отступают, нарвавшись на факел рыцаря или на молнию стража.

Конец огненной линии – и белая стена. Нажатие на спусковой клапан – с шипением и свистом чадящая струя выплескивается на десятки шагов вперед. Волна жара в лицо, живое марево Того-Что-Ждет разлетается прочь, открывает путь вперед – только чтобы плотнее сомкнуться за спиной. От земли поднимается пар, смешивается с дымом. Багровые росчерки вверх. Деревья кричат.

Но в этот раз все вышло по-другому. Испытывал ли хозяин этого леса страх? Боль? Или Тот-Кто-Ждет просто наигрался с добычей и ударил по-настоящему? Очередной клубок белого тумана словно взорвался изнутри, как длинной плетью хлестнув.

Большая часть тонкого щупальца испарилась, пройдя сквозь пламя. Но Певец увидел, как капли попали в плечо гнома. Расползлась куртка, в почерневшей плоти белым сверкнула кость. Рука Механика безвольно обвисла. Гном замер, глядя на рану, затем поднял взгляд на Певца. Они оба заметили одно и то же.

Из мгновенно подернувшегося ржавчиной бака еле заметной струйкой вырывалась огнесмесь.

Гном слишком хорошо знал свое творенье. Он оставил попытки справиться оставшейся рукой с ремнями. Для него вдруг все стало кристально ясно и удивительно просто. Он улыбнулся и побежал вперед, не слыша криков Рыцаря, не видя, как Певец неуклюже бросился следом.

В последний миг механик понял, что счастлив.

***

«- …Потерянное королевство? – Певец отложил лютню в сторону и посмотрел на друга. – Ты серьезно?

Рыцарь кивнул, с шумом отхлебнув эль из кружки.

- То есть, к тебе обратился грозовой элементаль и предложил отправиться в самое сердце этого самого королевства. Снять проклятье, сделавшее те земли непригодными для жизни, а всех живых существ превратившее в непонятных хищных тварей и прочие злобные магические порождения? Ты сам понимаешь, как это звучит?

- Он не элементаль. Я сталкивался с настоящими элементалями – это воплощение стихийного разрушения, без малейшей искры разума. Он был человеком до того, как проклятье сделало его таким.

- И всех остальных людей в стране тоже. Не думай, что другие жители Потерянного королевства будут так же дружелюбны.

- За без малого сотню лет множество охотников за наживой пытались пробраться в те гиблые земли. Никто не вернулся назад. Я знаю это не хуже тебя. Но ни у кого не было проводника из местных. Мы все обговорили. Он проведет нас самым безопасным путем. Большого отряда не нужно, хватит двух-трех человек.

- Тащить награбленное?- усмехнулся Певец.

- Помнишь, как мы познакомились? – невпопад спросил Рыцарь. – Мальчишки. Один – младший сын провинциального дворянина, второй – отпрыск разорившейся семьи городских аристократов. У меня был старый меч и тяжелые кулаки, у тебя лютня и острый язык. Посмотри на нас теперь. Мы стали старше, я сменил юношеские идеалы на твердые расценки в монетах, ты променял рапиру на дорожный посох, но все наше имущество по прежнему состоит из трех золотых, зашитых в мой пояс на черный день. А тут – такой шанс сделать что-то действительно серьезное. Такое, что может войти в историю…»

 

…Ничего не понимал, падал вниз, на дно, а темная вода смыкалась, давила на грудь – не вздохнуть, не подняться, свет иссяк, не проходит сквозь толщу, бьет по глазам черным пламенем – всполохи птицами падают, обгоняют, тысячами гибнут в глубинах, кричат, разевая рты, алые губы шепчут, капли вина стекают на бархат, белый, струящийся, как молоко в стакане, пахнущее домом, утром, мама, не хочу вставать, остаться под одеялом, снова уснуть, замереть, истлеть, скелетом под покрывалом из снов, обтянутом молодой, нежной, беззащитной плотью, сползающей с черепа, как жидкая липкая грязь…

В грязь. Прямо с высоты человеческого роста. Певец приподнялся на локтях и зашелся в кашле. Все тело ломило, голова была словно набита соломой, к горлу тугим комком подступала тошнота. Рядом, лязгнув броней, на колени опустился рыцарь. Повернул голову, что-то произнес, тяжело дыша. Певец напрягся, вслушиваясь, попытался открыть рот, переспросить… Вырвало желчью и какой-то слизью с красным, но стало легче. Звуки словно прорвали пелену.

***

«- …Так почему ты пошел со мной? – спросил Рыцарь.

Он заговорил, чтобы хоть немного отвлечься от леденящего душу треска. Они шли по широкой улице, обходя стоящие в изобилии костяки. Скелеты были везде – на мостовой, занесенной мусором и пылью, в проулках, окнах, разбитых дверных проемах. Покрытые обрывками ветхой одежды, они стояли, не шевелясь, даже на плоских крышах. Не имели ни рук, ни ребер, только голый позвоночный столб выше пояса, увенчанный черепом. И вот эти то черепа и издавали мерзкий треск. Стоило пройти мимо костяка, череп начинал кивать, щелкая челюстью.

Еще в Городе кивающих голов жило Нечто. Судя по звукам, которое оно издавало, Нечто тоже было составлено из голых костей. Страж предупредил сразу, что на Нечто нельзя смотреть живым.

Оно появлялось всегда за спиной и шло за путниками, не приближаясь, но и не отставая. Оно издавало шум, царапающий по нервам, пронизывающий насквозь. Оно мгновенно нападало, стоило оглянуться и увидеть его. Если побежать – тоже.

- Так почему? – повторил вопрос Рыцарь.

Терпеть. Не оглядываться. Не обращать внимания на чувство, будто сама смерть заглядывает тебе через плечо.

- Я… Мне все надоело, дружище. Веришь, я даже уже не хочу петь. Я уже несколько лет не писал новых песен, пел старые да чужие. Не более чем нужно, что бы заработать на хлеб и вино. Мне показалось, что этот поход поможет. Вернет вкус к жизни, избавит от недовольства собой. Я хочу написать песню. Новую, лучше всех моих прежних. И знаешь – я, кажется, близок. Я чувствую эту песню внутри себя, хоть и не могу еще положить ее на ноты. Чувствую все сильнее с тех пор, как мы свернули с тореных троп. Это можно сравнить с рождением ребенка. Нужно чтобы показалась голова. Чтобы родилась песня, мне нужно найти первые три такта. А вот они то и ускользают.

- Может, пока ищешь их, споешь что-нибудь из старого? – гном пытался хорохориться, но и ему было тяжело.

- Конечно! – ухватился за идею Певец. – И вы подхватывайте!

И когда они в три глотки загорланили песню, не в такт, не попадая в ноты – страх отступил…»

 

- …Конец тебе. Ан нет, живой. Хотя отбросило тебя взрывом – будь здоров. Механика-то просто в клочья. Хорошо в лицо не попало, но полыхал ты здорово, только горный лен и спас. Чертов туман после взрыва не видно было – оно и понятно. Я за дерево забился, а как вылез из-за него – оно уже пылает, сверху донизу. И все вокруг.… Будто весь мир горел . Это было словно трижды долбаный ад. Безбородый гаденыш мог бы собой гордиться…

- Где мы? – хрипло спросил певец, с трудом садясь.

- На аллее, ведущей к замку. И если Страж не соврал…
- Не соврал. Дальше проблем не будет. Это мои владения. – Страж выплыл вперед из-за их спин. Пожар избавил его от нелепого балахона, и элементаль теперь выглядел так как должно – живой сгусток небесного огня.

Они прошли через незапертые ворота, поднялись по длинной лестнице белого мрамора, с перилами, увитыми плющом. Шли по бесконечным анфиладам коридоров, мимо стражи, в молчании приветствующей своего бессменного командира. Гротескные, ужасающие пародии на человеческие фигуры – из смятых, рваных, безумно деформированных и перекрученных между собой элементов брони. Призрачный свет за забралами. Огни святого Эльма, струящиеся по зазубренным кромкам.
Шли долго – и Страж рассказывал то, что не успел, или не захотел упомянуть ранее.

***

«…Он был рыцарем, капитаном дворцовой стражи больше десяти лет. И в тот день, когда на королевство пало проклятье, он был на своем посту.

Из всех кто был во дворце тогда, Страж был единственным, кто не потерял рассудок. Возможно, единственным и во всем королевстве. Лишился тела, эмоций и чувств – но сохранил память и холодное, логическое мышление.

Он составил план. Теперь, будучи существом, полностью состоящим из магической энергии, Страж мог видеть потоки Силы. Потратил десятки лет – но разобрался в проклятии. Как и любое крупномасштабное заклинание, оно имело слабое место – точку схождения сил, привязку к материальному миру. То, что в теории чаростроения зовется Ключом. И этим ключом была принцесса, спящая волшебным сном в своей башне.

Он знал, как разрушить заклятье, но не мог этого сделать один. И тогда он отправился в долгое путешествие, завершившееся у придорожного трактира с облезлой вывеской в виде жабы...»

 

Они стояли напротив кровати – три фигуры в лучах заката. В этой комнате на вершине башни как будто замерло время. Словно не пролетел за этим окном без малого век. Принцесса была прекрасна. Недвижима и безмолвна, она покоилась на своем ложе в лучах заката, как стрекоза в янтаре.

- Поцелуй любящего? – медленно произнес Певец. – На что ты вообще надеялся?

- Во все времена рыцари совершали подвиги во имя любви. Был шанс, что за время путешествия…

- Наш друг полюбит ту, ради кого он рискует жизнью? Это сработало бы сто лет назад. Времена меняются. Тебе бы больше подошел какой-нибудь восторженный молодой идиот.

- Который сложил бы голову у первого столба. А что на счет тебя?

- А что я? – Певец слабо усмехнулся. – Я столько времени жил чувствами других, что вряд ли способен теперь на что-то толковое.

Рыцарь вдруг рассмеялся – резко и хрипло.

- Знаешь, а я ведь понял, - сказал он, отсмеявшись. – Ты любил ее. Знал, что не должен, знал, что это ни к чему не приведет – и все равно любил. Может, из-за этого и остался тут единственным в здравом уме. И ты мог бы ее спасти. Снять проклятие – но вот беда! Ты потерял тело. Потерял способность испытывать чувства – и любовь в том числе. И еще кое что. Когда ты собирался нам рассказать?

- О чем?

- Что произойдет когда падет проклятье? Все эти существа, все люди, измененные колдовством – что с ними будет? Я не маленький мальчик, чтобы верить в сказки. Ничего не вернется назад, верно? Колдовство просто исчезнет. Осыплются пылью пепельные вихри Жженой Гати. Развалятся костяки в Городе Кивающих Голов. В простой туман превратится Тот-Кто-Ждет, а твои стражи – в груды ржавого железа. А что будет с тобой?

Страж молчал.

- Принцесса. Она одна останется из целого королевства. И ты это знаешь. А сейчас ты сомневаешься. Всего лишь из-за воспоминаний о таком чувстве, как любовь, ты проделал весь этот долгий путь. Но воспоминание о такой вещи, как честь мешает тебе сделать то, что должно. И я помогу тебе, избавлю от сомнений. Я даю тебе свое разрешение.

- На что?! – Певец недоуменно смотрел на своих спутников. – Что он сделает?!!

- Помнишь Птичью Тропу?

Певец вспомнил – и понял все.

***

«…Он помнил нить подвесного моста – шириной в два шага, и длинной в несколько миль, бегущую через бездонное ущелье, от одного утеса-иглы до другого. Из дымки, скрывавшей дно пропасти, вверх по склонам нескончаемым потоком взбирались нелепые существа. Волочили перепончатые крылья, ковыляли на коротеньких ножках. Вытягивая морщинистые змеиные шеи, пытались дотянуться ртами, наполненными рядами зубов, похожими на редкий гребень. Судорожно подергивали маленькими, будто детскими ручонками, растущими из под ребер.

Они не были бы сколько-нибудь серьезной угрозой, если бы не их количество. Путников спасала узость мостов, не позволявшая навалиться толпой. Но главное ожидало в конце. Когда падающие от усталости, держащие оружие из последних сил, они увидели то, что ждало их за последним пролетом.

Тварь была гораздо больше своих мелких собратьев, еле достававших людям до груди. Два, а то и три человеческих роста, крылья рваным плащом за спиной. Ждала перед мостом, не желая ступать на него. И тогда страж вышел вперед.

Упал на доски настила вмиг опустевший балахон, и молния метнулась к предводителю . Впилась в глаза, нос, обхватила, сжала голову. Через мгновенье исчезла – а тварь, странно дернувшись, развернулась назад, к обступившим ее бесчисленным ордам и начала избиение.

Она давила, рвала и разбрасывала, мечась, тщедушные тела, а отряд рванул из последних сил, рубя и расталкивая врагов, замерших в немом ужасе. Секунды спустя существа бросились бежать, прыгая с моста, берега – вниз, в ущелье, тяжело планируя на расправленных крыльях. На мгновенно опустевшем краю ущелья осталась только старшая тварь, отчего-то замершая, не окончив движения. Тонкими струйками вдруг полыхнуло голубое пламя, обнажая кости и жилы, миг – и огромное тело объято целиком, рассыпается хлопьями жирного пепла, оставляя после себя черное пятно копоти на песке и элементаля, принявшего прежний вид…»

 

- Ты с самого начала панировал использовать одного из нас? – спросил Певец. – Вселиться в чужое тело?

- Я… все же надеялся, что до этого не дойдет. И поэтому…

- Хватит оправдываться.- Рыцарь аккуратно поставил шлем на изящный резной столик. – Я уже сказал, что согласен.

- Но… почему? Зачем тебе это? – показалось, или в извечно-бесстрастном голосе стража проскользнуло удивление?

- Сложно сказать. За это путешествие я понял некоторые вещи, о которых раньше старался не думать.  Ты затеял все это только из-за воспоминаний о тех чувствах, что испытывал когда-то. А я отправился в поход даже не ради славы или подвигов, а ради огромной кучи золота, которую мне и тратить особо не на что.

Я прожил долгую и не самую плохую жизнь – но никогда не испытывал любви. Нет, конечно, что-то было, но.… Для меня любовь, муки совести, честность – значат меньше, чем воспоминания о них значат для тебя, существа, не способного ощутить никаких чувств. Ты не воплотил до сих пор финальную часть своего плана только потому что она тебе не нравится. Царапает память противоречиями. - Рыцарь, криво ухмыляясь, смотрел неотрывно на стража. Туда, где у людей находятся глаза. – Ты просто обрывок, часть воспоминаний давно мертвого гвардейца, по какой-то прихоти судьбы слитый с сущностью неведомой твари. Но, даже в таком виде ты более достоин зваться человеком, чем я. И знаешь… тут что-то не так. Или со мной, или с нашим миром. Если со мной – то и нечего меня жалеть. А если с миром – то ну его к чертям!

- Что произойдет с сознанием, когда ты войдешь в его тело? – Певец помедлив, спросил. – И что случится, когда заклятие падет?

- Я просто отодвину его в сторону. В чужом теле я могу испытывать всю гамму чувств. И у меня будет несколько минут, пока тело не начнет разрушаться, как было с патриархом полчищ на Птичьей Тропе. А потом… Когда проклятие исчезнет, я не смогу выйти из тела. Может, я исчезну, и тело либо умрет, либо вернется к своему хозяину. А если останусь – возможно, получится ужиться двумя душами в одном теле.

- Об одном тебя прошу, друг. – Рыцарь взял поэта за плечи. – Напиши свою песню. Я знаю, ты сможешь. Тебя тоже изменило это путешествие.

- Да. Теперь я знаю, как стоит петь. – Певец словно стал выше ростом. – Как и о чем - нужно петь!

- Вот и славно… Не пиши наших имен – от них нет проку. Пусть помнят наши дела. То, к чему мы стремились, и к чему в итоге пришли. И присмотри за девчонкой – а иначе в чем смысл?..

Руки как крылья – и шаг вперед. Синяя вспышка – и что-то легко щекочет по костям. Откуда-то из глубин поднимается – радость и боль, застарелая тоска и стылая обида. И среди всего этого – что-то светлое и легкое, тянущее душу вверх…

Вверх…

Вверх…

И в этот самый миг Певец наконец нашел первые три такта своей песни. А тот, кто раньше был рыцарем, повернулся к ложу принцессы и шагнул вперед.

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 29. Оценка: 3,72 из 5)
Загрузка...