Отряд вошел в город с рассветом через западные ворота, решетка оказалась поднятой. Какой-то малый в драной кольчуге скатился из башни по лестнице и заблажил «Измена!». Он швырнул меч в лужу и кинулся бежать по улице. В спину ему пустили стрелу, точно между лопаток. Теперь солдатик шел на дрожащих ногах словно пьяный, держался за стену и жадно хватал воздух. Его догнали. Рыжебородый свесил с коня свою тушу и легонько шлепнул солдата по затылку, тот рухнул ничком в грязь и затих. Откуда-то появился тощий пес, запустил морду убитому в волосы и принялся лизать его шею. Загудел колокол, рыжебородый сплюнул и расхохотался.

 

*

 

Священник вынырнул сбоку, хитро огляделся, повел носом и плотно притворил за собой дверь. Он по-хозяйски прошлепал к окну и прищурился, посмотрел на солнце, с удовольствием чихнул и вытер о сутану руки. В углу комнаты курились какие-то травы, за столом развалился человек в засаленном халате на голое тело и раскладывал пасьянс. На священника даже не глянул, занес в руке даму треф, пожевал губами, выругался тонким фальцетом и смешал карты.

- Отряд в городе? – спросил он и жадно приложился к кружке.

- Решетка оказалась поднятой, - священник ухмыльнулся и достал из-под сутаны кошель.

- Сколько?

- Двести пятьдесят денариев Принца, - священник швырнул кошелек на стол.

- Сговорились на триста.

- В последний момент Конрад заупрямился и пригрозил мне ножом… Сказал, что если я буду торговаться, он и так войдет в город.

- И потеряет половину отряда… Продешевил, отец Неро? – человек в халате болезненно поморщился и расчесал на груди гнойник, сунул кошель за пазуху.

- Как поглядеть, ваше сиятельство… как поглядеть, - священник суетливо облизнул губы и с тоской поглядел на халат.

- Когда придет Конрад?.. Он изменился?

- Договорились к ужину… Не забудьте отпереть дверцу, - священник кивнул в угол. – Похоже, как-то раз ему здорово досталось, - хохотнул. – Половина уха оторвана, теперь коротко не стрижется.

- Твои травы дерьмо… Дышу сутками, сижу в чане, а прыщи не проходят, - граф распахнул халат и брезгливо уставился на свой рыхлый живот, глянул ниже, скривился. – Да, нужно наказать предателей.

- Уже… Уже пустил слух, что старый Тирон с сыночком тайком списались с наемниками королевы-матери, - священник осклабился. – Письмишко, понятное дело нашли… у старика под шапкой, а он давай божиться и причитать, что неграмотный, - захихикал. - Тирон в колодце, ну а сынка подстрелили… петлял, как заяц, хотел убежать доходяга.

 

*

Отряд ехал молча, под копытами чавкала грязь, город точно вымер, пахло нечистотами и горячими вафлями.

Конрад снял шлем, сладко зажмурил глаза, научился дремать в седле, солнце пекло затылок… Во сне лил дождь, ледяная вода стекала за шиворот и обжигала спину. Шел голым осенним полем, посреди поля сиял какой-то предмет, сколько бы ни шел, сияние так и не приближалось.

Вынырнул из забытья и ощерился. Какой-то здоровенный мужлан в сизом кафтане сыпал отборным матом и тащил девку за волосы. Конрад остановил жеребца, сунул в бок руку и ухмыльнулся:

- Эй, висельное отродье… ты не больно учтив с дамой.

Верзила разжал кулак, сдвинул на затылок шапку и почесал лоб. Девица оглянулась и шмыгнула в дом, за ней громко хлопнула дверь.

- Скверные манеры у тебя, приятель, - Конрад высморкался.

Здоровяк хрипло и нехотя процедил:

- Кто же научит сестру, как не брат ее… я прожил на этом свете подольше.

- Гуляет?

- А вам какое дело?

- Так пусть погуляет со мной, - расхохотался Конрад. – Чей это дом?

- Купца Пино, - хмуро буркнул верзила.

- Хороший дом… крепкий, да и резчики постарались славно… жаль, если сгорит, как думаешь… Кстати, не расслышал, как зовут сестру.

- Анна… Шапку долой? – спросил здоровяк, глянул в сторону и поскучнел.

Конрад достал платок и запрокинул голову, опять пошла носом кровь. Один из солдат за спиной зевнул и вытащил из-под мешковатой кольчуги веревку, деловито проверил крепок ли узел и в ожидании тоскливо свесил голову набок. Конрад скомкал платок и брезгливо швырнул его в грязь, усмехнулся:

- Долой… во славу королевы-матери.

Верзила шумно выдохнул и стянул шапку. Конрад расхохотался и махнул рукой, солдатик за спиной с сожалением посмотрел на веревку и сплюнул через выбитый зуб. Отряд двинулся дальше, втягиваясь в пустоту улицы, точно змея. За ними увязался худющий ободранный пес, брехал зло и заливисто, пока рыжебородый не сунул ему в бок копье. Конрад обернулся, осклабился и выругался, рыжебородый засопел, утер потное лицо и сказал, что собака попадет в рай.

 

*

В комнате пахло травами, догорала свеча, на стене маячили тени, из открытого окна тянуло рыбой. За столом сидели трое, прихлебывали вино и играли в карты, священнику не везло. Он отогнал от кружки зеленую назойливую муху, зачавкал перезрелым яблоком и пробубнил, что Конрад знает какой-то приговор, потому и выигрывает.

- Сколько дней возьмешь, чтобы выпотрошить город? - граф почесал живот и попросил еще карту.

- Как обычно, три дня, - усмехнулся Конрад. – Мои солдаты здорово пообносились, да и давненько не жрали толком… Разве водой напьешься?

- Быть может, ограничимся одним?

- Возможно… Только это будет стоить сто денариев Принца, ваше сиятельство. Тогда мы управимся за день.

- Грабеж, - вяло сказал граф и с жадностью выпил, пустив слюну, с досадой швырнул карты на стол.

- Это по-божески, - пожал плечами Конрад и принялся тасовать колоду.

- Ты и так сбил цену, когда заходил… я же слово сдержал, решетка оказалась поднятой, не потерял ни одного солдата… Должен был заплатить триста монет, - граф промокнул лицо какой-то тряпкой и подлил в тазик отвар, грел ноги, ноги были тощие и безволосые в синих бугристых венах.

- Я заплатил триста, - Конрад предложил сдвинуть колоду, не успел.

Граф опрокинул тазик и бросился на священника, ухватил того одной рукой за нос и завизжал:

- Вор! Крыса!

Второй рукой бил наотмашь по сытому мясистому лицу, пока не поскользнулся.

… Конрад подпер кулаком подбородок, ухмылялся и глядел в окно, с реки тянуло рыбой и гнилью. Священник сидел в углу и хлюпал разбухшим багровым носом:

- Ваше сиятельство… разве себе… во славу господа все. Предложили ноготь с мизинца святого Идди по дешевке…

 

*

Конрад вошел в залу, факела чадили, пахло потом и вином. На столах липкие лужи, битые яблоки, шустрая обезьянка в шипастом ошейнике жадно обсасывала кости. Хриплые солдатские голоса заунывно тянули песню, пьяно визжали бабы. Конрад ухмыльнулся, тот же запах, все та же песня… Девка опять не дождалась рыцаря из похода и отдалась конюху… Рыжебородый Сигус уже привычно забрался на стол, полз на четвереньках по грязным залоснившимся доскам и сладко хрюкал, мотая косматой головой и разбрызгивая слюни. Костлявый Эрли пристроился в углу, насвистывал и мочился на какую-то жирную шлюху, та заливисто хохотала… Все это Конрад видел уже ни раз, в последнем бою он и сам зарубил пятерых, долго пытался смыть в ручье кровь, ломило пальцы… Суетливо подскочил Меченый и протянул командиру полный ковш, вино лилось через край… Этого парня Конрад подобрал три года назад, ехал через зимний лес и блаженно вдыхал свежий морозный воздух, солнце только начало всходить. Парень уже ловко приладил на сук веревку, теперь стоял на коленях в чистом исподнем, зажмурился и шептал молитву. Конрад тогда остановил жеребца, сунул в бок руку и сказал, что повешенных на том берегу ни жалуют и вряд ли хлопец договорится с лодочником, ему об этом поведал хмельной безухий бродяга в слинявшей рясе и порванных башмаках, воровато показав мятые листы из какой-то книги. Парень раскрыл мутные глаза, оскалился и задрал рубаху, во весь живот было выжжено клеймо, судя по рубцу недавно. Когда жадно хлебнул из предложенной фляги, попросил называть себя Меченым, уже через год стал правой рукой командира в отряде наемников, оказался ловок и смекалист… Конрад взял ковшик, сплюнул и уставился на Меченого:

- Видел, какие у девки глаза?

- Ты про дочь купца, господин?

- Привези мне ее, Меченый… Если кто-то из семейки заупрямится, скажи, что завтра я спалю дом, а братцу залью кипяток в глотку.

Меченый как-то сгорбился и пожевал губами, казался единственным трезвым в этой пьяной визжащей кутерьме.

- Не смотри ты так, точно святоша, - хохотнул Конрад и приложился к ковшу. – Лучше вспомни, что люди Принца твою семью вырезали. Кто теперь живет в твоем замке и валяется на твоей постели?.. То-то…

… В комнате было прохладно, с ковра на стене весело подмигивали грудастые нимфы, внизу продолжали блажить. Анна Пино облизнула губы, усмехнулась и подняла пушистые ресницы:

- Просили меня приехать?

- Захотел увидеть, - хмыкнул Конрад. – Хороший голос… Так и думал, что у тебя должен быть именно такой голос… будоражит плоть, уже побежали мурашки.

- Нальете, подарите безделушку… или сразу в кровать?

- Налью, - пожал плечами Конрад, снял факел со стены и поднес к лицу девицы, закусил губу. – Раздевайся. Хочу, чтобы сплясала голой под мою арфу, знаю одну красивую мелодию, научили когда-то давно, когда ухо было еще целое.

- Плесни вина, будет не так стыдно.

- Стесняешься своего тела?.. Тело роскошное, даже под платьем вижу, - Конрад ухватил ее за задницу и прижал к себе, в истоме закрыл глаза.

- А если откажусь… изнасилуешь?

Конрад расхохотался и погладил ее щеку.

- Я двое суток не вылезал из седла… вдруг не встанет, если начну насиловать, - подошел к двери и рявкнул куда-то вниз. – Меченый, принеси кувшинчик и что-нибудь пожрать!

… Где-то одиноко и ошалело заголосил еще не зарезанный петух. Конрад вздрогнул и проснулся, сглотнул и сел, свесив с кровати босые ноги, шарил по простыне, точно что-то потерял. Вытер лоб и обернулся. Анна смотрела в потолок, усмехнулась.

- Плохой сон?

- Брось, спал, как убитый, - пристально поглядел, ухмыльнулся и погладил ее смуглое тугое бедро, сладко пахло женским потом.

- Не обманывай… Я даже знаю, что во сне ты бежишь через поле, рубаха у тебя драная, мокрая от дождя и липнет к телу.

Конрад скривился и подошел к окну, задышал глубоко и часто, с реки несло протухшей рыбой.

- Отвезу тебя домой, - пошарил в разбросанной на полу одежде и бросил на кровать кошель.

- Не утруждайся. Пусть отвезет тот парень, что вчера хотел утопить братца в нужнике.

- Понравился?

- Я спала с тобой, причем тут он.

- Как побежденная?

- Какая разница, разве тебе было плохо?

- А если я снова захочу тебя увидеть?

- Тогда монет в кошельке должно быть больше, - женщина расхохоталась.

 

*

Анна старательно выводила ему ногтем на груди.

- Что ты рисуешь? – усмехнулся Конрад.

- Охранительный знак. Защитит тебя в бою.

- Но ведь, его не видно. Как духи смекнут, что стрела должна пролететь мимо.

- Главное, чтобы его видела я, а ты знал, что он есть… тогда будешь меньше бояться, - закусила губу. – Зачем тогда остановился?

- Мне показалось, что ты меня уже выбрала… там, возле дома, когда у тебя дико заблестели глаза… чуть не показала язык… какой же он у тебя ласковый.

- Никакого волшебства, - усмехнулась Анна. – Просто знаю, где в Ящеркином лесу растет трава, вот и все… Кстати, если забыть в какую ночь собирать и ошибиться с часом, то всего пара капель и бельмо обеспечено… моя сестра уже пять лет не выходит из дому… Хочешь забавную историю? – она уселась на колени и закуталась в одеяло.

- С матушкой мне повезло… знала много сказок, у некоторых был хороший конец и тогда тени в углу исчезали.

- Тогда, слушай… Охотник в корчме частенько бахвалился, даже рассказывал, что однажды завалил синебрюха, имея под рукой только нож, потом пил его сочную теплую кровь, кричал, что теперь запросто может истолковать сновидения лесных фей… кто-то верил, кто-то потешался, - Анна подняла глаза и ухмыльнулась. – Только однажды охотник поймал волшебного соловья и утер всем нос… Птицу долго пытались словить, чего только людишки не придумывали, - пригубила из кружки и облизнула губы. - Еще бы, сам король, проезжая через долину тамошней реки, услышал в вышине чудесное сладкоголосое пение, был очарован и долго утирал слезы, страсть, как захотел маленького певца себе во дворец… У короля было все, золото и девки, драгоценные каменья и мальчики, а вот волшебного соловья никогда не было, потому и пообещал мешок золотых монет… Охотник выслеживал птицу с месяц, оказался хитрее и дивный певец оказался в клетке. С подарком охотник решил выехать по первому снегу, в мечтах уже представлял себя главным королевским егерем, вальяжно разъезжающим по зеленым дубравам… чем не плата за чарующий колдовской голосок. В одну из ночей снег набросил на землю пуховое покрывало, белизна, да такая, что до рези в глазах. Охотник весело запряг пегую в сани, но никуда не поехал, по утрам соловей распевал так сказочно и заливисто, что даже у охотника перехватывало дыхание… так и просидел, глядя, как растворяется в небесах дым из трубы… решил завтра. На следующий день заложенная пегая вновь простояла под падающим снегом, трясла мордой и удивленно таращила глаза на хозяина, когда тот колол дрова и взмок так, что от него валил пар. Ни поехал и через неделю, и через месяц… сидел по утрам возле клетки и гладил мозолистой рукой ржавые прутья… Весной выпустил соловья, продал пегую, запил и исчез. Потом узнали, что его затоптал королевский отряд, мчались из леса с хорошей добычей… охотник сам бросился под копыта лошадей, там и сдох на дороге.

- Зачем ты мне это рассказала? – ухмыльнулся Конрад и погладил родинку на ее щеке.

- Не знаю, - пожала плечами Анна, отбросила одеяло, обвила своими волосами его за шею и притянула к себе. – Быть может, избавишься от своего дурацкого сна.

 

*

Человек прыгнул откуда-то сверху, со стены. Конраду просто повезло, его жеребец за мгновение до прыжка жадно втянул в себя воздух, фыркнул и заплясал. Вот убийца и промахнулся, целился в шею, разодрал только руку, шлепнулся в грязь и выронил нож, вскочил и метнулся в узкую уличку. Рыжебородый Сигус дико выматерился, вытащил меч, шлепнул коня по загривку и бросился за убийцей. Вернулся через четверть часа, цокнул языком и глянул на небо:

- Как сквозь землю провалился.

Конрад держался за руку, сквозь пальцы текла кровь. Он заметил, что мешок Сигуса, что тот вечно таскал за спиной, распух, и из него торчат какие-то облезлые шкурки. Рыжебородый перехватил взгляд, ухмыльнулся и сплюнул:

- Заскочил по пути к одной бабе, та решила поделиться… сказала, что на шубку ей и так хватит.

… Меченый привез Анну к ночи, из окна несло тиной, потрескивала оплывшая свеча, фитиль завалился набок. Она никак не могла развязать узелок и сломала ноготь, наконец, достала горшочек и гладила лоб Конрада, усевшись рядом. Потом обмыла рану теплой водой и наложила мазь, от горшочка пахло лесом и свежестью, ее рука была прохладной и легкой.

- Это был мой брат, - Анна подошла к столу и задумчиво поправила свечу.

- Я знаю, - усмехнулся Конрад.

- Ты повесишь его? – спросила она.

- Нет… Когда запрыгнут на спину в следующий раз?

- Сегодня ночью он исчезнет из города… Отец решил так, - Анна, не раздеваясь, легла и уткнулась лицом ему в подмышку. – Как ты думаешь… Кто нужен друг другу больше?.. Женщина мужчине, или мужчина женщине?

- Не знаю… просто, когда смотрю в твои глаза, то как-то хочется все позабыть… Когда-то поднял из лужи книгу, стал листать… там говорилось, что уста женщины это источник… испив из него можно задохнуться от блаженства… Еще там были стихи, - Конрад наморщил лоб… улыбнулся. – Нет, не помню… да и страницы были грязными и мокрыми, а половина букв расплылись, пришлось швырнуть книгу обратно в лужу.

- Я думаю, мы вам нужнее.

- Почему?

- Мне отчего-то кажется, у тебя никого нет, - усмехнулась. – Потому закрываешь глаза и идешь сквозь дождь через поле.

Она резко поднялась, развязала кошель на поясе, расхохоталась и томно принялась сыпать монеты на кровать.

 

*

Дни становились короче, лето проскочило, зарядили дожди, все пропиталось сыростью и запахом протухшей рыбы… За столом сидел барон Атта, шмыгал носом, обсасывал мосол и причмокивал. Он поднял голову, когда Конрад вошел в залу, опрокинул в себя кружку вина, рыгнул и утер сопли:

- Королева-мать в гневе, гоняла маршала кочергой… Двух гонцов к тебе она уже посылала, ты отправил их восвояси… Теперь послала меня, - барон ногтем выковыривал мясо из реденьких почерневших зубов. - Что случилось, Конрад?.. Ты уже больше месяца болтаешься здесь, жрешь и спишь… Твой отряд нужен в другом месте, и ты прекрасно об этом знаешь… сынка надо добить.

- Люди устали, им требовался отдых, - Конрад поежился, уселся напротив и плеснул себе в кружку. – Не правда ли, доброе вино? Знаю один хороший погребок… Королева-мать поит солдат разбавленным пивом, - усмехнулся. – Только учти, я тебе этого не говорил.

- Я слышал другое, - Атта сплюнул, растер плевок сапогом. - Говорят, связался с какой-то здешней шлюхой, не можешь намиловаться… - прыснул от смеха. - Так вот, Конрад… если завтра твой горнист не протрубит «в поход», придется рассказать королеве, не заставляй доносить на старого приятеля, уже позабыл это ремесло… Королева-мать платит щедро, но только тем, кто за нее воюет… а к дезертирам приезжает отряд Суслика и когда «веселые ребята» вырвут тебе член, то как будешь ублажать свою потаскуху, - барон сытно зевнул. – Определи меня поспать, одежду пусть хорошо высушат, вечером в дорогу… простыни самые свежие, рядом с кроватью кувшинчик вина, винцо точно душевное, верно говоришь… какую-нибудь девку под бок, лучше светленькую с маленькой грудью и похожую на мальчика.

… Граф сидел за столом, обхватив ковш двумя руками, хлебал какой-то отвар и тяжело отдувался, шея была замотана грязной липкой тряпкой, перед ним лежала раскрытая книга. Он поднял покрасневшие глаза.

- Священник сказал, надо читать… вот и читаю. Только никак не могу понять, дальше второй страницы так и не ушел… Пишут, что один человек перешел реку на ту сторону, аки посуху… аки посуху… - хмыкнул. - Выходит, надул перевозчика.

Конрад подошел к окну, вертел в руках пустую кружку:

- Ваша милость, я хочу, чтобы с Анной Пино за время моего отсутствия ничего не случилось.

- Собираешься вернуться? – граф размотал тряпку и утер ей бледное потное лицо. - Да, семье купца придется несладко, девку и так уже называют твоей подстилкой, плюют в спину, - сально хихикнул. - А купчишке кто-то вымазал дерьмом дом снаружи… Сто принцденариев, Конрад, сто… если девица тебе, конечно, так дорога.

Наемник обернулся, достал мешочек и бросил на стол:

- Оставлю своих солдат. Не советую вести двойную игру, ваше сиятельство… могу притащить за собой отряд Суслика… Как думаешь, долго проживешь без кожи?.. А кто-то будет щеголять в новых сапогах… Войска Принца почти разбиты… Удача на стороне королевы-матери, богу она пожертвовала достаточно, не поскупилась… не то, что ее сынок сквалыга.

- Ну что ты, Конрад… Я договоренности соблюдаю. Верно буду служить Принцу, когда его «железноголовые» возьмут город. Кстати, - граф облизнулся, погладил мешочек и сунул под халат. - В Ящеркином лесу живет одна ворожея, могу подсказать, как ее найти… За добрую плату сделает так, что про эту бабу забудешь… Стоит ли возвращаться?

… Конрад положил голову ей на живот и усмехнулся, сисястые нимфы на ковре смотрели жадно и ревниво, он только сейчас заметил, что ноги у нимф волосатые.

- Завтра утром я уеду, Дади начистил трубу… Ты будешь меня ждать?

- Хочешь вернуться? – закрыла глаза Анна, тело было потным, сладко ломило, хотелось спать.

- Вернусь, - он поцеловал ее в ключицу. - Оставлю Меченого и еще пару человек, чтобы ты не боялась… А я обязательно вернусь… только к тебе… Кто знает, может в той грязной разбухшей книге и было верно написано.

Анна открыла глаза и уставилась в потолок, по крыше колошматил дождь, потрогала его обезображенное ухо.

- Ты знаешь… - задумалась и прикусила губу. - Я буду тебя ждать, Конрад… Бой тогда был страшный?

- Потерял половину отряда, благо опустился туман, продрал до костей, но для меня в тот миг он был точно райские кущи, нам удалось улизнуть.

В комнате стыло и сыро, в дверь барабанили.

- Господин, пора! – кричал Меченый и колотил в дверь железной рукавицей.

Анна вздрогнула, вскочила и метнулась к столу, схватила кружку, пила жадно, крупными глотками, пока не заблестели глаза.

… Конрад медлил, ерзал в седле, дождь лил за шиворот и обжигал спину. Ему отчего-то захотелось увидеть ее еще раз, поднял голову и ждал, что вот сейчас она подойдет к окну, помашет рукой и усмехнется… в окне пустота. Тогда кулаком заехал жеребцу промеж ушей, конь встрепенулся и потрусил. За ним выдвинулся и отряд, трубач закашлялся и сфальшивил, чвакала под копытами грязь, слышалась приглушенная ругань, Сигус за спиной привычно начал плести очередную байку про шашни блудливых монашек с крепкими розовыми ляжками, ему подхихикивали. Завыл худосочный Эрли… все та же песня, баба не дождалась молодца из похода и после выпитой четвертинки радостно отдалась на сеновале конюху.

 

*

Вечерело. По правую руку, за полем, лежал Ящеркин лес. Конрад бросил взгляд в сторону голых деревьев и закусил палец, негромко окликнул рыжебородого. Сигус очнулся, зевнул и растер пятерней лицо, лицо тот час стало рыжим. Конрад помедлил и пожевал губами:

- Останешься за старшего. Будете ждать меня в деревне за Бритым холмом, не вздумай там потрошить, на обратном пути деревенька сгодится… Утром я вас догоню, тогда и двинемся дальше.

Рыжебородый уставился на командира, силился понять, огляделся вокруг и потянулся за флягой.

- Хм… Если ты решил заночевать в лесу, то я бы не советовал, господин… Дурное болтают про этот лес. Я, конечно, в россказни не верю, но пару лет назад, когда служил еще Принцу, сам в нем заплутал, пытался срезать дорогу… - рыжебородый оглянулся, не слышит ли кто, продолжил шепотом. - Ночь тогда упала внезапно, а луна была такой жирной и яркой, что видел, как днем. И казалось, что тени за каждым деревом скалят зубы и готовы запрыгнуть мне на спину, кто с удавкой, кто с ножичком. По всему лесу блуждали огоньки, плыла тягучая мелодия, пытался заткнуть уши и не смог, руки словно деревянные… тени причитали и хватали меня за ноги, до сих пор помню их вонючие липкие пальцы… пришлось вспомнить бога, да и пустил жеребца в галоп, еле выскочил… С тех пор волосы на мошонке и поседели, - хихикнул Сигус. – А голова рыжая, хоть ты тресни.

Конрад ухмыльнулся, облизнул пересохшие губы и повернул в сторону леса, конь под ним осторожно, боясь оступиться, побрел через поле.

… В лесу было тихо, воздух густой и затхлый, никакой музыки, про которую бубнил Сигус, а вот россыпь светящихся огоньков видел, огоньки бежали дорожкой, уходили в сторону, кружили, шипели и потрескивали, за ними Конрад и шел, жеребец дрожал, но рука у хозяина была жилистой и сильной…

… Женщина сидела за столом и лениво перебирала жемчужины, точно горох, что покрупнее кидала в деревянную миску. Она что-то мурлыкала себе под нос… когда-то была красивой. Конрад кашлянул, женщина скосила на него глаза, усмехнулась и выронила жемчужину, та покатилась и упала на пол.

- Выпьешь с дороги? – хрипло спросила она и, не дожидаясь ответа, поднялась, достала из шкафчика кувшин и налила две кружки, одну протянула наемнику, другую взяла сама, торопливо выпила и занюхала кисточкой багровых ягод, хихикнула. – Чего тебе?

- Влюбился, - хмыкнул Конрад и приложился к кружке, поморщился, брага была мерзкой.

- Ну и как она… любовь? – спросила ворожея развязано и пристально посмотрела на него, в ее глазках хмельно засияли блуждающие огоньки.

- Не могу понять, - пожал плечами Конрад и допил брагу, икнул и тяжело выдохнул.

- Сколько раз кончаешь за ночь?.. Деньги привез?

- Привез, - кивнул Конрад, достал мешочек и высыпал монеты на стол.

- А если вместо денариев я скажу тебе переспать со мной, многое умею… и тогда твою любовь, как рукой снимет, - ворожея повернулась к наемнику спиной и задрала платье, ягодицы были исколоты, Конрад успел разглядеть лишь вытатуированного светлячка, да пару фраз… «Пусть припадет к устам страждущий» и «Я жива, а святой Идди мертв».

- Если плеснешь еще, - усмехнулся Конрад и протянул кружку.

- Экий ты, - колдунья поправила платье, расхохоталась и погрозила пальчиком, на пальце блеснул перстень, свет от камня рассыпался по комнате.

Она налила себе еще, залпом выпила и жадно заела багровой гроздью, потек по подбородку сок. Затем сняла с пальца перстень и швырнула его на какое-то тусклое позеленевшее блюдце, зазвенело.

- Посмотри на этот камень, где еще увидишь такое сияние, - ухмыльнулась и что-то зашептала скороговоркой… он разобрал только «тили-тили-тесто…».

Конрад уставился на тарелку… начало тошнить, с трудом сдерживал позывы, комната поплыла и стены рассыпались, источенные жирными склизкими червями… И шел он через голое осеннее поле, сквозь косой дождь, споткнулся и подвернул ногу, теперь волочил ее за собой. Все пытался разглядеть, что же так сверкает там впереди и отчего режет глаза… За спиной глумливо хохотали, женский крик сбивался на визг и требовал, чтобы платок вымочили в девичьей крови… жутко захотелось отлить.

 

*

Вылазка захлебнулась, зря сделали крюк. Конрад был готов поклясться, что в лесу их ждали. Стоило только нырнуть в чащу, как лес ожил, из пустоты посыпались стрелы… Брань и суета, всадники неуклюже кружились на крохотном пятачке и мешали друг другу. Конрад махнул рукой и крикнул, чтобы забирали к оврагу, оттуда стреляли реже, решил прорваться и выскочить там. Ветка хлестанула по лицу, чуть не выбило глаз, но боли не почувствовал. Жеребец под Конрадом захрипел и завалился набок, он сам еле из-под него выполз, юркнул за дерево и утерся грязной прелой листвой. Там, на пожухлой траве, уже валялся костлявый Эрли, держался за шею, пучил мутные глаза и что-то пытался растолковать богу, шевеля разбитыми губами, Конрад не расслышал, внутри Эрли булькало, изо рта толчками шла кровь. Лес дико голосил, остервенело бежали какие-то люди, размахивая мечами, видел на их одеждах значки Принца. Кто-то схватил за порванное ухо, обернулся, Сигус прикрыл его спину, в рыжебородом густо торчали стрелы. Сигуса мотало, он пускал слюни, сипел, чтобы Конрад уводил оставшихся людей и поставил за него свечечку… жеребец у рыжебородого был крепкий и выносливый.

… На опушке Конрад тяжело сполз с коня и рухнул в траву, разодрав рукавицей щеку. Перевернулся на спину, пялился в небо, на лицо падали крупные тугие дождевые капли, смывали с лица грязь и кровь, не давали уснуть. Затем он, точно что-то вспомнил, с трудом поднялся и принялся суетливо снимать кольчугу, запутался в ней и чуть не заплакал… разодрал мокрую потную рубаху. Охранительный знак, что вырисовывала Анна, так и не появился, кроме давнего шрама, ткнули копьем, на груди ничего не было, девка соврала… однако он был жив, ныла только синяя распухшая рука, Конрад ухмыльнулся.

Из отряда спаслись четверо, решили дождаться темноты, чтобы пробираться к своим, пили дождевую воду и молча играли в кости, прислушиваясь к каждому шороху… К ночи осталось трое, трубач Дади без конца блевал кровью и в конце концов застыл, уткнувшись в грязную листву, листьями тело и забросали.

Дождь прекратился, звезды сияли тускло и напоминали блуждающие огоньки в Ящеркином лесу. Конрад задрал голову и пальцем указал на одну из них, приказал двигаться в сторону города. Барр за спиной скулил и утирал сопли, доказывал, что ехать надо под крыло королевы-матушки и там их напоят, не такое уж и дрянное пиво у королевы, а из-за командирской шлюхи точно проткнут живот и они все вытекут, как бочка с дерьмом… пока не получил от Конрада в зубы.

 

 

*

Конрад вышагивал по зале и не знал куда деть руки, гуляли сквозняки, мерзло изуродованное ухо, никто так и не додумался затопить. Под ногами путалась какая-то брюхатая собачонка, пока сдуру не цапнула его за сапог, Конрад отшвырнул ее пинком в угол. Барра он отправил искать Меченого, того нигде не было.

Сидели за столом в полутьме, на стене дрожала тень от чадящего факела. Ланто раздобыл жбан с вином и кусок мяса, теперь чавкали и набивали утробу, пока пробирались в город пришлось поголодать… Барр осоловел мигом и принялся как-то по-детски всхлипывать, вспоминая, как славно хрюкал рыжебородый Сигус во время гулянки.

Меченый появился под утро, Барр уже свалился с лавки, свернулся калачиком и теперь постанывал в пьяном забытье, суетливо перебирая ногами. Ланто, тем временем, высунув язык, старательно вырезал на столе «невидимого единорога», руки у него были красные и в цыпках. Конрад чесал щеку и смотрел, как догорает факел.

- Господин, - окликнул Меченый.

Конрад обернулся и осклабился.

Меченый оглядел стол, вытащил из-за пазухи бутылку вина и несколько перезрелых яблок.

- Похоже, от нас отвернулась удача? – спросил он и поглядел в окно, небо начинало сереть.

Конрад откупорил принесенную бутылку и налил себе еще кружку, кивнул:

- Сигус отдал мне своего коня, добрый жеребец и меня признал сразу… Почему не топлено?.. Где Лысый, где Хада?

- Их нет, господин.

Конрад смачно глотнул и утер губы.

- Сдается, ты пьян? – ухмыльнулся. – Или отец Неро отсыпал тебе своих «благовоний»?.. Чтобы уж вдвоем нанюхавшись, всласть порассуждать, что же все-таки было вначале… Слово… или Дело?

- Лысый сгинул сразу после вашего отъезда, прихватив два серебряных блюда, а Хада я как-то нашел в сточной канаве, тот стоял на коленях и руками ловил в ней рыбу… Еле вытащил, он все упирался, кричал, что мясо у рыб жирное и вкусное… к вечеру у него вздуло живот, он просил, чтобы привели священника и рассказали ему про ту сторону, а к утру представился.

Конрад сглотнул и подпер щеку рукой, смотрел в сторону, пожевал губами:

- Ты видел, какие у нее глаза?

- Ты про дочь купца, господин?

- Привези мне ее, Меченый.

Тот почесал переносицу, взял со стола чью-то кружку, понюхал и брезгливо выплеснул остатки вина.

- Ее обвиняют в том, что она своей грудью всю зиму кормила маленьких демонов… В прошлую пятницу за городскими воротами нашли зарезанного младенца, ему вырвали глаза, на детской ножке болтался кусок тряпки, расшитый звездами… точно такой же платок нашли и у нее, когда учинили обыск.

- Чушь какая-то, - пожал плечами Конрад. – Я тебя-то для чего здесь оставил?

- Все дело в том, что она призналась… а когда ее раздели, то на ягодице нашли следы гнусной сделки с Рыбником… в понятые позвали уважаемых горожан, протокол подписали все.

- Донос?

Меченый кивнул, еще раз понюхал кружку, поморщился и зачавкал яблоком.

 

*

- Ваше сиятельство, - шипел Конрад, ухватив графа за шею. – Что же ты, ваше сиятельство…

- Отпусти, - пищал граф. – Подхватишь заразу, тоже пойдешь прыщами… а яйца разбухнут так, что всех девок перепугаешь.

Конрад выругался и разжал пальцы, плеснул на руку вина и долго вытирал ее какой-то тряпкой, затем плюхнулся в кресло, загнанно дышал, вытаращив глаза.

Граф держался за шею, отдувался, затем просипел:

- Ничего не помогает… Сижу в чане сутками, а тело зудится так, что спать невозможно, к утру простыни липкие и вонючие …

- Мне казалось, что мы договорились, ваше сиятельство… Хочешь, отрублю тебе голову… перестанешь чесаться, - ухмыльнулся Конрад.

- Брось, через пару дней солдаты Принца будут в городе, лазутчики уже нашептали… что тебе моя голова, спасай свою, Конрад… Наш добрый правитель славно пожертвовал богу… перещеголял свою потаскуху матушку.

- Заберу девку и уеду… А ты мне в этом поможешь.

- Сдается, ты зря прокутил принцденарии в Ящеркином лесу, - хохотнул граф. - Да я бы помог, Конрад… помог, - распахнул засаленный халат, посмотрел куда-то вниз и скривился. – Только она призналась, что кормила маленьких демонов, а малютке вспорола грудь потому, что Рыбнику понадобились глаза, чтобы заглянуть в зеркало… Она не в моей власти, - развел руками. - Ты же знаешь, дела о демонах вотчина отца Неро и отчитывается он только перед Тривиумом… Я в это не суюсь, шутить не стоит, - подмигнул. – Жизнь дорога, пусть даже с прыщами и гноем… Кстати, ваша королева-матушка тоже не жалует девиц, что завели шашни с Рыбником, здесь она с сынком заодно… Из Тривиума уже прислали с десяток солдат, чтобы забрать бабу, пусть получит, что причитается… Повозка въехала через западные ворота, от нее шла такая вонь, что пропитался весь город, я два дня просидел дома, законопатив окна, а их командир пояснил, что Рыбник не выносит этого запаха.

- Ее пытали? – хрипло спросил Конрад подсевшим голосом.

- Пытали, - кивнул граф и принялся грызть ноготь, – Я был там, поглазел на тело, пощупал, ох, какой животик, - цокнул языком. – Хороша девка, а я-то ее помню еще пигалицей, как-то на праздник даже угощал вафлями… Выпьешь с дороги?

 

*

Священника Конрад застал в церкви, внутрь заходить испугался, долго ждал, когда тот закончит молиться. Стоял под дождем и смотрел на ненавистный город, вытирал с лица пот и дождь. Хлюпали по лужам люди, поглядывали на него бесшабашно, зло и ехидно, глаза теперь не прятали.

Отец Неро торопился, ушастый молоденький служка, припадая на одну ногу, едва поспевал за ним, держал над его головой зонт, священник ворчал, когда служка мешкал, развернулся и даже закатил ему оплеуху.

Конрад шел позади, наконец, не выдержал, в два шага догнал и схватил священника за плечо, служка тут же кинулся к наемнику с кулаками. Отец Неро шикнул и выхватил у служки зонт.

- Слушаю тебя, Конрад… Неужели решил покаяться? – священник чихнул, сочно высморкался и утер об сутану пальцы. – Я всегда говорил, что дорога к богу на самом деле короче, чем люди думают.

- Я о девке, которой загнали под ногти каленые иглы.

Отец Неро небрежно махнул рукой, служка обиженно проковылял к стене, стоял под дождем в луже, потирал пунцовую щеку и что-то бубнил под нос.

- Напрасно, - священник гнусавил, было заметно, что простужен. – Лучше подумай о своей шкуре… Не сегодня завтра в городе будут «железноголовые», так что найди себе другую, которая бы не путалась с Рыбником.

- Ты ведь знаешь, что она не виновна… Ерунда все это… - Конрад облизнул растрескавшиеся обметенные губы. – Хорошо заплачу, таких полновесных денариев нет даже у Принца.

Священник хихикнул и шмыгнул носом.

- Брось, Конрад… Она призналась, солдаты были в пути двое суток, я их еле отогрел, весь провонял их варевом, да и командир привез письмецо, теперь перечитываю перед сном… предлагают занять в Тривиуме хорошую должность, будет свой секретарь, буковки у него выходят на загляденье, - суетливо оглянулся и прошипел. – Если монета хорошая, то могу попросить девицу не калечить… ты же знаешь, мечтаю приобрести для церкви ноготь святого Идди… тот пройдоха купчишка еще здесь, да и цену сбавил, я торговаться умею.

Конрад наступил священнику на ногу, сплюнул и сунул ему кошель:

- Оставь ее тело в покое, отец Неро.

- Разумеется, Конрад… разумеется, - священник поспешно запустил руку с кошельком под сутану, с трудом вытащил свой башмак из-под сапога, зацепившись за шпору. – Думаю, не стоит рассказывать, что ты вернулся… отчего-то кажется, что ей будет тяжело… так и не может позабыть твой запах, говорит жаль, что ты не приехал зимой, тогда бы вы бегали по реке и целовались бы в лодке, что вмерзла в лед у причала… Догадался, кто написал донос?

 

*

Конрад вошел в залу. За столом сидел только Меченый, пил вино прямо из бутылки и деревянно жевал ломоть черного хлеба, макая его в соль. Услышав шаги, обернулся и как-то скучно растянул в усмешке тонкие синюшные губы.

- Зачем ты это сделал? – Конрад уселся напротив, смотрел на Меченого тягостно и мутно.

- Знаешь, что означает у меня клеймо на животе? – хмыкнул тот.

- Знаю, - кивнул Конрад и пододвинул к себе нож. - Тебя изнасиловали солдаты Принца, когда захватили твой замок, оставили отметину и в заднице и на животе… семью вырезали, а тебя в задницу, вот такая шутка, - почесал шею. - Лучше бы они тебя убили.

- Надо было дать мне тогда в лесу умереть, молитву почти дочитал, – Меченый принялся лепить из мякиша колобки, выкладывая их рядком на стол.

- Тогда я тебя пожалел, - скривился Конрад.

- Она шлюха, господин… Приставала ко мне, требовала, чтобы я разделся и показал ей свое тело… Разодрала рубаху, увидела клеймо и долго смеялась… гадкий заразительный смех.

- Она знала, что ты подглядываешь за нами, там наверху… когда мы так сладко любили друг друга и наши тела сияли от пота… ползаешь в паутине по чердаку и пытаешься выбрать щелку пошире, - Конрад ухмыльнулся и взял нож, чуть не порезал палец.

- Прошу, господин, дозволь самому… от крови меня мутит.

Меченый сбросил с лавки свой вымокший плащ и тщательно вытер об него сапоги, под плащом лежала веревка, грязная и сырая. Он жадно глотнул, макнул колобок в соль и бросил в рот.

- Хлеб вкусный, - закусил губу и как-то сгорбился. – Слаще, чем яблоки.

Сунул веревку подмышку, поднимался по лестнице медленно и тягуче, ноги не гнулись. Выронил веревку, неспешно поднял, еще раз проверил узел, обернулся и утер белесое потное лицо:

- И еще, господин… Она тогда напилась и кричала, что готова продать Рыбнику душу… лишь бы ты вернулся.

Конрад стругал какую-то палочку и тихонько насвистывал.

 

*

Конрад усмехнулся и глянул на Барра. Тот уставился в стол и ковырял в носу:

- Я же говорил тебе, господин… не стоит нам сюда возвращаться. Все из-за твоей потаскухи, а каждый несет свой мешок сам…

Конрад вскочил, схватил солдата за спутанные жидкие волосы, бил его головой о грязные жирные доски, у того уже хлестала носом кровь, он скулил и пускал слюни… Ланто вцепился командиру в руку:

- Не надо, господин… Он человек и всего лишь, что ты от него хочешь.

- Их всего десять… десять - Конрад отпустил солдата и брезгливо утер о кафтан руку, кусал губы. – Нежели думаешь, что проиграем… бывали переделки и похлеще.

- Не в этом дело, господин… не в этом, - Ланто сглотнул. - Резать животы солдатам Принца это одно… да и девка созналась… Грехов у меня хватает, вряд ли возьмут на ту сторону задарма, вот и коплю монетки, чтобы уговориться с перевозчиком, пусть припасет какую-нибудь дырявую лодчонку, а дальше я уж как-нибудь сам… но в дела Рыбника впутываться не хочу… тогда никаких денег не хватит.

- Ее пытали, - Конрад саданул кулаком по столу, сел и уставился на дверь, точно кого-то ждал. – А я знаю, кто вырвал глаза ребенку, - ухмыльнулся. – Даже знаю, кто опоил убийцу.

- Девка созналась, - упрямо повторил Ланто и отвернулся. – Надо ехать, господин… Говорят завтра здесь будут «железноголовые»… нам точно размотают кишки.

 

*

Брезжил рассвет. Ночью приморозило, снега намело толщиной с палец, лужи покрылись ледком, под сапогами хрустело. Конрад шел через поле.

Двухэтажный каменный дом, в подвале которого что-то суетливо чертила на мокрой стене Анна, стоял на отшибе, рядом с ним не селились, городские остряки прозвали этот дом Праздничным, а дорога к нему шла через брюквенное поле. Верхний этаж был почти разрушен, на первом всю ночь распевали песни солдаты Тривиума и пара местных палачей.

… Священник зевнул и поглубже запахнулся в плащ, подбитый какими-то вытертыми рыжими шкурками:

- Я же говорил, что он заявится и попытается отбить девку.

Рядом мелкими глотками прихлебывал из кружки кипяток щупленький рыцарь с землистым востроносым лицом, от кружки шел пар. Посмотрел на идущего через поле Конрада, усмехнулся и пожал плечами. Они стояли на втором этаже и осторожно выглядывали из-за остатков выщербленной стены.

- Вчера кафтан разодрал, когда в подвал спускался, - пожаловался рыцарь. – Пусть хоть ступени от крови замоют, отец Неро, а то поскользнулся и зацепился рукавом, весь измазался к тому же… хорошо хоть голову не разбил.

- Скажу, - кивнул священник и утер сопли. – Все выдраят… А по зиме там у вас дровишек не жалеют?.. Скажешь к кому подойти, чтоб насчет дров, в долгу не останусь. В последнее время поясницу ломит от сырости… Смотри, все идет… Может стоит начать?.. Не было бы беды, рубиться он умеет.

- Не суетись, отец Неро, - глянул на брюквенное поле востроносый рыцарь и сделал еще глоток, довольно выдохнул. – Мой отряд в Тривиуме на хорошем счету… Есть пара добрых лучников… с такого расстояния они и в денарий не промахнутся.

… Конраду показалось, что в вышине заливается какая-то птица, песня не давала покоя, чтобы лучше расслышать, он остановился, снял шлем и запрокинул голову, пытаясь разглядеть птаху в утреннем небе, день обещал быть погожим. «Неужели, соловей», - подумал он, мечтательно улыбнулся и обнажил меч.

… Востроносый рыцарь допил кипяток, рукавом насухо вытер и прицепил кружку к ремню, подошел к лестнице. Там, в проеме между этажами, торчала голова в ржавой блиноподобной каске, стукнул по каске сапогом, звякнула шпора. Солдат весело выматерился и сиганул вниз… загудели стрелы.

 

Обсудить на форуме