Дорваться до рая

Гигантское драконье яйцо повисло над центром города. Никто не видел и не слышал, когда и как оно появилось. Ночь выдалась удивительной, ласковой, мягкой, и каждый житель Вергена спал как младенец и купался в прекрасных снах. А наутро все как один проснулись, сладко потянулись, губы изогнули в улыбке – и почувствовали, что сегодня особенный день. Люди выглянули в окна, вышли на улицы и нашли подтверждение своим догадкам.

Над главным аббатством, к которому вплотную подступала центральная площадь города, висело в воздухе чудовищных размеров яйцо. Бледно–серое, матовое, поистине огромное, оно отбрасывало исполинскую тень. Пораженные до глубины души люди долго смотрели на это невероятное чудо – доказательство существования сил, по сравнению с которыми сам человек мал и ничтожен. Никто не смел нарушить сакрального молчания, повисшего над городом, пока, наконец, священный трепет не вырвался из груди одного из истинно и свято верующих:

– Бог–Дракон! – закричал он, падая на колени и заливаясь слезами. – Ты признал наши заслуги, не так ли? Наконец–то! Наконец–то!!! Скоро все мы попадём в рай!

И тут же многие последовали его примеру. Кто–то падал ниц, кто–то плакал, кто–то весело и безудержно смеялся. Некоторые закрывали глаза, складывали руки перед грудью и принимались горячо молиться. Часть же изумлённых вергенцев без конца осеняла себя драконьим знамением: сложив вместе кончики большого, указательного и среднего пальцев, они прикасались сначала ко лбу, затем к солнечному сплетению, далее – к животу, и, наконец, к правому, а вслед за этим и к левому плечу, «вырисовывая» тем самым на теле своём дракона с расправленными крыльями – символ их веры.

Вот она, награда за их праведность и благочестие! Сбылось пророчество, описанное в Священной Книге. Сам Бог–Дракон подал им знак! Грядёт последнее Испытание, и если вера их будет крепка, если они выдержат, не поддадутся, то наградой им станет Спасение: бессмертие, рай. Никаких оков бренного и щедрого на страдания бытия! Религиозные и набожные жители Вергена (большая часть из общего числа горожан), прикоснувшись к чуду, о котором так часто упоминали священнослужители, ощущали небывалую радость. Их восторженное настроение передалось остальным, и каждый, кто хоть раз слышал о пророчестве, чувствовал, что находится на пороге некого грандиозного торжества. Народ ликовал, но были и те, кто не разделял общего веселья. Они стояли растерянные, даже испуганные, и смутные тревоги ворочались в их сердцах.

Вскоре на площади перед аббатством собралась большая толпа. Почти все вергенцы явились сюда. Задрав головы и затаив дыхание, с благоговейным трепетом в глазах смотрели они на яйцо, громадой своей заслонившее солнце. Удивительное зрелище! Невероятное! «И дан будет знак. Яйцо драконье повиснет меж землёй и небом – как символ рождения Нового Мира» – вспоминали драконоверцы слова из пророчества.

Аббат, старый, обрюзгший, стоял тем временем на коленях перед входом в аббатство и молился. Наконец, осенив себя знамением, он с трудом поднялся на ноги, оттряхнул альбу, поверх которой была накинута расшитая золотом красная риза, и повернулся к людям. Лицо его с двумя подбородками излучало счастье.

– Братья и сёстры! – начал он громко и торжественно, вытянув в стороны руки. – Ликуйте, ибо свершилось! Пусть устыдятся неверующие! Пусть устрашатся грешники! И да возрадуются те, кто безустанно восхвалял Господа нашего! Кто верил, молился и каялся. Кто чтил все традиции и обряды. Кто исправно посещал аббатство. Кто жил по заповедям. Ликуйте, истинные драконоверцы!

Возглас восторга прокатился по первым рядам: все, кто слышал слова аббата, радостно всплеснули руками. И будто в ответ, в сложенные чашей огромные каменные ладони, установленные на крыше аббатства, от основания яйца хлынул золотистый свет.

Глубокое, протяжное «О–о–ох!» сорвалось с уст трепещущих жителей Вергена. А в следующий миг задрожала земля. Люди взглянули под ноги, затем – растерянно друг на друга, а аббат вскрикнул:

– Не бойтесь! Вера ваша должна быть крепка!

И вслед за этим, слева и справа от аббатства, словно прогремели взрывы. Разлетелись в стороны булыжники мостовой, и гигантские кости вырвались из–под земли и потянулись к небу. Стоял страшный грохот, плясала земля, пока росли две белые башни. Когда же всё закончилось, когда унялась под ногами дрожь, поток света, струящийся от яйца, истончился, а затем и вовсе исчез. А взгляду людей предстало очередное чудо.

Две костяные лапы теперь возвышались по сторонам от аббатства. Будто прямо тут, под этой площадью, покоился скелет огромного дракона, который вдруг ожил и поднял кверху лапы. Ошеломлённые жители с округлившимися глазами взирали на эту немыслимую картину. Удивительные события сыпались на них одно за другим, и слишком велик контраст между происходящим и той обыденной, серой жизнью, к которой они привыкли и в которой не было, казалось, места чудесам.

Но не успели люди опомниться, как из дверей аббатства медленно вышел некто. Существо ростом два с половиной метра, в серой мантии с широкими рукавами, неспешно приблизилось к аббату. Не было у этого создания лица – в глубине капюшона таился один лишь мрак, и мог бы содрогнуться, глядя на него, от страха тот, кто не знаком с пророчеством, что описано в Священной Книге. Однако драконоверцы в первых рядах сразу поняли, кто перед ними, и поэтому не боялись – лишь с волнением ожидали, что будет дальше. «И явятся двое Посланников. Один укажет путь к Спасению, а другой направит по пути гибельному и нечестивому» – повторяли про себя те, кто знал пророчество наизусть.

Аббат, подняв голову, заглянул в безбрежный мрак, что скрывался под капюшоном Посланника, и инстинктивно ощутил сверхъестественную природу стоящего перед ним существа. Старик сначала побледнел, но затем взял себя в руки и хрипло выдавил:

– Вы пришли испытать нас?..

Посланник нагнулся, и капюшон его мантии оказался рядом с правым ухом старика.

– Пойдём… со мной… – услышал аббат тихий, подобный шелесту листьев шепот в голове, который пробрал его до мозга костей. – Я расскажу… что нужно сделать…

 

Прошло не так много времени. Аббат стоял на костяной лапе, что высилась слева от аббатства, оглядывал толпу и взволнованно потирал вспотевшие ладони. Посланник, высокий, недвижимый, находился за его спиной. Наконец, откашлявшись, аббат возвестил:

– Братья и сёстры! – и тут же испуганно замолк, ибо голос его прогремел подобно грому – услышали даже в последних рядах. Но, решив, что можно уже ничему не удивляться, он быстро овладел собой и продолжил: – Верген – город небольшой. По крайней мере, не такой большой, как некоторые другие города королевства. Тем не менее здесь живёт очень много порядочных и благочестивых людей, истинных драконоверцев, вера которых сильна и не поддаётся сомнению!

В ответ прозвучал громкий, одобрительный крик согласных с ним жителей.

– Поэтому, – продолжал аббат, – мы и были выбраны. Нас ждёт последнее испытание, в конце которого для нас откроются врата в рай. Не бойтесь, братья и сёстры, ничего не бойтесь! Как только мы с Посланником поднялись сюда, я получил указания, и теперь расскажу вам всё, что услышал сам, – он на миг замолк, подбирая слова, и проговорил: – Мы живём в мире, полном соблазнов, пороков, страстей. И будем честны с собой и Господом нашим: нет среди нас тех, кто ни разу – повторяю! – ни разу не ловил себя на чёрной греховной мысли. Кто ни разу не делал дурного. Да, мы достойные люди, но всё еще несовершенны, и именно поэтому… – он вытянул руки в стороны и возгласил: – Мы должны покаяться!!! Братья и сёстры, в следующий месяц каждый из нас должен честно сознаться во всех – вы слышите! – во всех грехах своих, больших и малых, и попросить прощения. Ни один проступок больше не должен оставаться в тени! Ваша исповедь и станет решающим шагом на пути к Богу-Дракону. «Только тот, кто избавится от всего ложного, наносного, порочного и дурного, тот, чей свет души будет сиять ярко, получит право войти в рай». Так сказано в пророчестве!

По толпе понеслись шепотки.

– Это ещё не всё, – аббат предупреждающе поднял руку и окинул вергенцев долгим взглядом. – Есть среди нас кое-кто особенный... Сам Посланник выбрал это дитя, чтобы все мы могли спастись. Бертина! – воскликнул он. – Бертина Флеминг! Я знаю, ты где–то здесь. Поднимись ко мне, дитя.

Люди охотно расступались, открывая путь той, кого назвал аббат. Вскоре из толпы вышла девушка, а за ней двое людей постарше. Очаровательное создание семнадцати лет, нежность и трепет, воплощённые в хрупком теле – она робко и смущённо оглянулась назад. Родители, такие же бледные и взволнованные происходящим, как и их дитя, кивнули дочери. Тогда Бертина посмотрела вверх, невольно пригладила каштановые волосы, ниспадающие на спину, и стала медленно подниматься по широким ступеням из плотно подогнанных друг к другу костей. Однако вскоре её окликнули.

– Берта! Берта! – кричал невысокий паренёк, пробиваясь сквозь первые ряды.

Бертина остановилась и обернулась. Паренёк прорвался, встал рядом с её родителями. Открыл рот, словно хотел что-то сказать, но затем плотно сжал губы, придал лицу очень грозное выражение и кивнул. Бертина слабо улыбнулась и кивнула в ответ.

«Меня выбрали, чтобы остальные могли спастись… – думала девушка, продолжая подниматься. – Что бы это могло значить?»

Достигнув верха, она оказалась на раскрытой драконьей лапе. Поприветствовала улыбающегося аббата и, взглянув на Посланника, ощутила благоговейный страх. За их спинами, заметила Бертина, небольшие кости сплетались в некое подобие алтаря, а ещё дальше – располагался костяной трон.

– Здравствуй, дитя, – аббат так и сиял, обращаясь к ней. – Повернись к людям, поприветствуй драконоверцев.

Он положил ей на плечо руку, на пальцах которой красовались золотые перстни, и обратился к жителям Вергена:

– Братья и сёстры! Посмотрите на Бертину Флеминг, на этот непорочный цветок. Нашу Спасительницу! Именно перед ней вы будете каяться и просить прощения за свои грехи в течение следующих четырёх недель. Ей выпала огромная честь. Она была избрана, как одна из самых достойных, чистых и непорочных среди нас. Она – сосуд, который вберёт в себя всю грязь. И она – та, кто пострадает за всех нас, – он ободряюще заглянул в глаза девушки, а затем снова повернул голову к толпе. – Да, братья и сёстры. Покаявшись в грехах, мы принесём Бертину Флеминг в жертву во славу Бога–Дракона! Не только словами, но и делами докажем, что готовы вступить в райские кущи!

Губы аббата словно источали мёд: вскинув вверх руки, драконоверцы испустили радостный вопль. Слово «спасение» уже большими красными буквами сияло в их сознании.

– Таковы были переданные мне указания, – сказал аббат, когда восторженный порыв жителей сошел на нет. – А теперь ступайте домой и хорошенько подумайте над своей будущей исповедью. И да, помните! – он предостерегающе поднял палец. – Помните главные строки из пророчества: «И явятся двое Посланников. Один укажет путь к Спасению, а другой направит по пути гибельному и нечестивому. Каждому из них дано будет право единожды проявить свою чудотворную силу. Истина смешается с ложью, и обернётся всё так, что люди встанут перед выбором. Верный ответ тогда сможет дать лишь зоркое, открытое и честное сердце». Слушайте свои сердца, братья и сёстры! Будьте честны с собой! И будьте готовы к встрече со вторым Посланником. Не дайте ему смутить ваши умы! Помните, жестокая кара ждёт грешников. Но не бойтесь, мы, истинные драконоверцы, пройдём испытание. И тогда дружно вступим под сень райских садов!

Под ликующие крики вергенцев аббат обратился к Бертине:

– Пойдём, дитя, твоё место теперь на троне. Ты – самая достойная и великая среди нас. Гордись этим, Бертина Флеминг, наша Спасительница.

А Бертина, белая как мел, оцепеневшая, стояла и не двигалась. Уже несколько минут её телом владел ступор. И лишь когда аббат повторно обратился к ней, она повернулась и неуверенной походкой направилась к костяному трону.

 

С этого дня жизнь тех, кто находился в пределах Вергена, коренным образом изменилась. Люди побросали свои дела, забыли о мечтах и планах и стали активно размышлять. Пожар массовой эйфории утратил первоначальную силу – пришло время задуматься над словами аббата. Для некоторых это был период непростой, а подчас и очень тяжелой внутренней борьбы.

Легче всего пришлось тем, кто считал себя «истинным драконоверцем». Таких людей было много, и именно они первыми пришли к Спасительнице на покаяние. Решимость и непоколебимость в их сердца вселял тот факт, что религия, которой они придерживались, оказалась истинной, а вера – ненапрасной. Оставалось лишь сознаться в грехах и попросить прощения. Но разве может быть много грехов у «истинного драконоверца»? У того, кто подарил Вергену возможность спастись? Так думали эти люди, оказавшиеся в итоге самыми неискренними по отношению к себе.

Больше поводов для размышлений имели те, кто, положа руку на сердце, не мог назвать себя «истинным драконоверцем». Прежде чем разобраться в своих грехах, их наличии и количестве, неплохо бы знать: то, что их вера была отнюдь не безупречной, то, что они частенько пренебрегали заповедями и довольно редко посещали аббатство или другие монастыри города – не скажется ли всё это, когда будет решаться главный вопрос: пустить их в рай или же покарать за неправедность? В результате часть из этих людей, подначиваемая страхом и тревогой за будущее, убеждала себя в том, что до знаменательного дня, когда над Вергеном повисло гигантское яйцо, они верили, и верили искренне: и в Бога–Дракона, и в Священную Книгу… Другая же часть, напрягая память, пыталась припомнить в своей жизни как можно больше того, что относилось бы к «греху»; с деланно скорбными лицами они стояли перед Спасительницей на коленях и надеялись, что их старания не пропадут даром.

В настоящей же панике пребывали те, кто в прошлом не признавал Бога–Дракона и его религию. Мир безбожников рухнул, когда случилось известное событие и в существовании Бога-Дракона больше нельзя было сомневаться. Одни из них патетически восклицали про себя: «Как же так… Неужели я заблуждался всю свою жизнь? Неужели всё, что сказано в Священной Книге, правда?» Задавая себе подобные вопросы, они, как правило, выглядывали в окна или же, если находились на улице, просто смотрели в небо – и вид таинственного яйца снова и снова убеждал в том, что происходящее не снится. Другие из них сожалели, что жизнь не привела к Богу–Дракону раньше, и теперь, ясное дело, будет не так просто добиться права отведать плодов с райских деревьев. Конечно, кое-кто пытался покинуть город: самые решительные, недоверчивые и скептически настроенные, а также самые боязливые. Но странное дело: стоило беглецам ступить сквозь ворота Вергена, как они снова непостижимым образом оказывались в городе, а не вне его. Тогда они поворачивались, пробовали ещё, но безуспешно. Некоторые исхитрялись, но любого рода ловкачество и изобретательность не имели успеха. Покинуть Верген было нельзя. И тогда оставалось смириться и выбрать: наказание или раскаяние? Так как испытать на себе неведомых мук не хотелось никому, выбор был очевиден. Но вот вопрос: откроются ли врата рая для них – тех, кто никогда не верил в Бога-Дракона и даже сейчас не находит в своём сердце какого–то особого – святого и неподдельного – чувства? Но нет, нужно спастись во что бы то ни стало! И бывшие безбожники приобретали Священные Книги, заучивали наизусть молитвы и часами простаивали в монастырях на коленях, убеждая себя, обманывая, что они верят – непритворно и от всего сердца.

Были и другие люди. Множество настроений царило тогда в Вергене, множество проявлений характера встречалось. Уверенность, трусость, решительность, хитрость... Однако большинством, в той или иной степени, владел банальный страх, зачастую неосознаваемый. Огромное яйцо, костяные лапы, город, что не выпускает за свои пределы… Люди трепетали перед силой, которая сумела воплотить в реальность подобное, и надеялись, что сила эта их вознаградит, а не накажет.

 

Бертина Флеминг воспитывалась в религиозной и любящей семье. Выросла она девушкой скромной, порядочной и добродушной. Природа наделила её жизнелюбием, весёлым и открытым нравом, но нельзя не упомянуть о том, что она редко пересекалась с уродливыми и неоднозначными проявлениями действительности, в результате чего у неё сформировался довольно искаженный образ мира, в котором она жила. Проще говоря, Бертина была наивна и неопытна.

Услышав, что радоваться солнышку ей осталось месяц, Бертина сначала опешила. Но затем взяла себя в руки и решила, что таков её удел. Тем более что смерть её послужит другим на благо. Только вот что будет с душой самой Бертины – «сосуда, который вберёт в себя всю грязь» –  после того, как свершится жертвоприношение, аббат так и не сказал… Попадёт ли душа тоже в рай или понесёт наказание вслед за телом?

В первый день к ней на покаяние пришли лишь несколько десятков человек. На следующий день – намного больше. Начиная с пятого дня, люди шли нескончаемым потоком. Так как за месяц должны покаяться все, кто находился в пределах Вергена, ей запретили слезать с трона. И Бертина сидела и слушала, слушала, слушала. Необъяснимое волшебство и тут дало о себе знать: тело девушки, казалось, забыло о привычных потребностях, и Бертину, оберегаемую чудотворной силой, не беспокоили ни жар, ни холод, ни ветер, ни голод, ни усталость с сонливостью. Зато серьёзному испытанию подверглись её нервы и душевные силы.

Исповедь тех, кто приходил в начале, отличалась от исповеди тех, кто приходил после. Раскаяния в корысти, лжи, зависти, вспыльчивости, ревности и дурных мыслях сменились раскаяниями в более серьёзных вещах. «О, как же я была наивна! Многого я не знала о жизни и людях!» – думала Бертина. К ней приходили обитательницы борделя, стражники приводили узников, что томились до этого в темницах. По своей воле являлись к Спасительнице люди, один вид которых говорил о том, что они совершили в своей жизни немало дурного. Приходили и дворяне, сознававшиеся порой в таких согрешениях, что глаза на лоб лезли. А о чём поведали некоторые священнослужители!..

Слушая тех, кто вёл отнюдь не праведный образ жизни, Бертина раз за разом убеждалась, что не всё так идеально в этом мире, что очень много в нём грязи, о которой она и не подозревала. Но больше всего, конечно же, её удивляли признания «истинных драконоверцев» – тех из них, кто верил и почитал Бога–Дракона, но при этом регулярно переступал границы, обозначенные заповедями. Да, никто не совершенен, но всё же… Красочный мираж, которым любовалась Бертина до этого, развеялся, оставив вместо себя зрелище весьма неприглядное и безрадостное.

Но ещё больше её печалило следующее: люди, похоже, не понимали, что такое «раскаяние». Ведь в первую очередь оно должно произойти в сердце, а что до стояния перед Спасительницей на коленях – так это лишь внешнее проявление совершающегося душевного переворота. Но Бертина, чуткая и проницательная, видела, ощущала интуитивно: многие не раскаиваются, а попросту перечисляют согрешения и бросают в конце мало что значащее «прости меня за всё». Некоторые, сами того не замечая, начинали оправдываться, другие принимались винить тяжелую судьбу. И Бертина, бледная, лишь кивала головой. После полудня и полуночи ей предоставлялось пару часов на отдых, и она сидела на костяном троне, взирала на раскинувшуюся перед ней площадь и вереницу людей, желающих спастись, и размышляла.

«Разве могут люди так сразу сознаться в своих грехах и искренне попросить за них прощения? А те, кто не признавал Бога–Дракона до этого – могут ли они так вдруг обрести веру?» – думала она и не находила ответа. Её переполняло сострадание к людям, и в то же время она отмечала, насколько странно происходящее, как много в нём… лжи. Так проходил день за днём, и к концу месяца тяжелые думы лишь сильнее овладели девушкой.

И вот – последняя ночь. С первыми лучами солнца Спасительницу должны принести в жертву. Вскоре на площади соберутся все жители города. Осталось лишь несколько часов… Бертина вспоминала прожитую, пусть и короткую, земную жизнь и надеялась, что её душа тоже попадёт в рай (аббат так и не дал определённого ответа на этот вопрос). Но затем в памяти всплыли события прошедшего месяца, все эти лживые раскаяния, и она в очередной раз глубоко призадумалась. И даже не заметила, как тихо явился к ней ещё один человек.

Бертина ощутила чужое присутствие и подняла голову. Ей казалось, что покаялись уже все. И тут лицо её, для которого бледность в последние две недели стала естественным состоянием, просияло.

– Хью! – сказала она радостно.

Перед ней стоял тот самый юноша, что месяц назад кивнул ей с серьёзным видом, прежде чем она отправилась к аббату, и тем самым придал решительности и сил. Сейчас на лице его лежала печать усталости. В коричневом плаще, с накинутым на голову капюшоном, он окинул хмурым взором костяную площадку, после чего прошел вперёд и тяжело опустился на алтарь – будто на плечи его давил груз, сопоставимый по весу с яйцом, что висело над их головами.

– Привет, Берта. Как твои дела? – спросил он, сидя напротив неё. - Как всё прошло?

– Вроде неплохо. Похоже, половину своих обязанностей я выполнила, – она попыталась улыбнуться. – А как ты?

Он – единственный, не считая родителей, о ком она постоянно вспоминала на протяжении последнего месяца. Её сосед, близкий друг, с которым она часто играла и гуляла в детстве, а теперь находилась в отношениях весьма тёплых и доверительных. Глядя на него сейчас, Бертина видела, что выражение его изможденного лица несёт на себе след напряженной работы мысли, внутренней борьбы. Ей уже не раз встречались подобные лица.

– Пришел покаяться? – спросила она.

– Да… то есть, нет… – начал он нерешительно. – Не совсем, – он поднял голову, посмотрел на неё и, улыбнувшись, вдруг сказал: – Красивое платье.

Бертина смущенно зарделась и ответила:

– Ах, это… Портной специально для меня сшил, – она разгладила руками юбочку. – Мне тоже нравится.

Белоснежное легкое платьице, простенькое, но очень изящное, лишь подчёркивало её невинную натуру.

– Слушай, Берта, – взгляд Хью стал серьёзен, – не кажется ли тебе странным то, что сейчас происходит? – он поднялся на ноги, заложил руки за спину и принялся ходить перед ней из стороны в сторону. – Я несколько раз перечитал Священную Книгу, снова и снова оживлял в памяти слова из пророчества... Я наблюдал за людьми, и знаешь что? – он остановился и пристально посмотрел на неё. – Они не просто взволнованы – многие из них очень напуганы.

И тут Бертина вспомнила всё, о чём размышляла сама.

– Да, внешняя жизнь города изменилась, – продолжал Хью. – Вергенцы постоянно улыбаются друг другу, и каждый только и ждёт повода, чтобы кому–нибудь помочь. Но искренне ли всё это? Они напоминают мне подмастерьев, которые хотят выделиться перед мастером, чтобы он их похвалил. Разве так должно выглядеть Спасение? Обилие фальши и притворства ради права войти в рай?

Бертина, пораженная, лишь кивнула. Как точно он описал мысли и чувства, которые владели и ею!

– А теперь, – он вплотную подошел к ней и заглянул в глаза, – они собираются убить тебя и спастись сами. Не странно, а? Почему ты должна пострадать за всех? Почему каждый не пострадает за себя сам?

– Я… не знаю.

– Послушай, – он взял её руку в свою. – Неужели ты хочешь принести себя в жертву ради людей, многие из которых даже близко не представляют, что же такое на самом деле «Бог-Дракон»? Вот что я предлагаю. Мы сбежим. Я и ты. Я помогу тебе. Ну, что скажешь на это?

– Сбежим? – она испуганно высвободила руку. – Как…

– Да запросто! Прямо сейчас, пока ещё не поздно.

– Но ведь Посланник сказал…

– Да, сказал. «Один укажет путь к спасению, а другой направит по пути гибельному и нечестивому». Только вот кто из них кто – это ещё надо подумать.

– Кто из них кто? Что это значит? В городе появился второй Посланник? – спросила удивлённо Бертина, припомнив ту часть пророчества, которая до сих пор не давала о себе знать.

– Да. И он готов помочь нам. Мне и тебе.

– Не знаю. Правда, не знаю…

– Я понимаю, как нелегко тебе сделать этот выбор. Ведь от тебя зависит всё. И я не хочу принуждать тебя. Но подумай, как следует! Вспомни слова из пророчества: «Только тот, кто избавится от всего ложного, наносного, порочного и дурного, тот, чей свет души будет сиять ярко, получит право войти в рай». Так вот. К тебе приходили исповедоваться. Много ли было среди них тех, «чей свет души сиял ярко»?

Бертина почему–то тут же вспомнила священнослужителей, что поведали о своих грехах. А ведь когда-то она считала этих людей идеалами. Были ли они и другие из них честны с нею до конца? Были ли они честны с собою до конца? А остальные?.. На ум пришел мужчина, который сознался в убийстве; он рассказывал свою историю с абсолютным равнодушием; лишь взгляд его иногда перебегал к загадочному яйцу, и тогда в глазах проскальзывало что-то хитрое, лукавое… А ещё дама лёгкого поведения, для которой исповедь, казалось, всё равно что очередной клиент – шанс подзаработать. А все эти оправдания, жалобы? Были, конечно, и те, чья исповедь выглядела искренней. Но что с сердцами этих людей? Действительно ли всё «ложное, наносное, порочное и дурное» покинуло их души, чтобы освободить место для Бога-Дракона? Как же всё сложно, неопределённо! И как много «но»!

Хью тем временем отошел от неё и снова присел на алтарь. Былая решимость, похоже, покинула его, и он вновь предстал перед ней в том удрученном виде, в каком явился сюда.

– Понимаю, тяжело всё это… – он нервно потёр руки и продолжил, будто общаясь сам с собой: – Я и сам запутался. А тут ещё эти чувства к тебе, может в них всё дело... – проговорил он и даже не заметил, что взболтнул лишнего. – Но надо решить, определиться. Тяжко торчать на перепутье. Ни туда, ни сюда. Возможно, я ошибаюсь. А возможно, и нет…

Нежная белая ручка легла на его плечо. Он поднял голову, посмотрел на Бертину, что стояла перед ним.

– Может, обратимся к вергенцам, когда они соберутся? – сказала она. – Как думаешь, они послушают нас?

Хью на миг задумался. И покачал головой.

– Сомневаюсь. К тому же если у нас ничего не выйдет, спастись ты уже не сможешь, тебя не отпустят. А пока ещё есть время.

– А что будет с остальными, если мы… сбежим?

– Не знаю. Но если твой побег – это «путь к спасению», то жертвоприношение – «гибельный и нечестивый путь». И вполне возможно, что без тебя вергенцы не смогут пройти по ложному пути до конца…

– Понятно… Тогда пойдём, Хью, – промолвила Бертина и робко улыбнулась: – Я разрешаю тебе спасти меня.

– Значит, решено, – ответил он, и взгляд его вновь обрёл силу. – Тогда ни шагу назад. Больше никаких сомнений. Вот, возьми, – он протянул ей сложенный плащ, который принёс с собой. – Надень. Так ты будешь меньше выделяться.

– А что со стражниками? Их внизу очень много.

– Об этом не волнуйся. Наш таинственный друг позаботится о них.

 

Хью был старше Бертины на три года. Так же, как и она, он воспитывался в религиозной семье. В пятнадцать лет он по собственному желанию прочел от корки до корки Священную Книгу и всерьёз заинтересовался темой Бога-Дракона. Любопытство привело его в монастырь, где он беседовал со священнослужителями и наблюдал за прихожанами. Обладая живым и гибким умом, Хью впитывал в себя, как губка, знания, разбирал по полочкам увиденное, искал, сомневался, находил, терял – и в итоге ему пришлось сделать отнюдь не радужные выводы. По крайней мере, в отношении пасторов, живущих на широкую ногу, а также «верующих» как таковых. К примеру, для некоторых, понял Хью, религия пустая формальность. Они рождаются, узнают от родителей о Боге–Драконе, на протяжении жизни чтят традиции и обряды, выполняют не совсем понятные им ритуалы, заучивают молитвы, просят, молят – и тихо умирают в постелях. Словно слепые котята, копошатся они в своих ограниченных, тесных мирках и надеются, что простое соблюдение религиозных норм делает их достойными в глазах Бога-Дракона. И, наверное, лишь неумолимая смерть заставит их понять, как мало прошли они по пути души и сердца.

Другие, отмечал Хью, используют религию, чтобы возвеличить себя над остальными. Они считают Священную Книгу источником неиссякаемой мудрости, а себя – верующими до мозга костей. На безбожников эти люди смотрят со снисхождением, но куда чаще с презрением, ненавистью. Истинность своей веры они готовы отстаивать в горячих спорах, драках и даже войнах, при этом утверждая, что вся эта неоправданная жестокость угодна самому Богу-Дракону.

И те, и другие, убеждался раз за разом Хью, от Бога–Дракона далеки. Что из себя представляет Путь к Богу? Хью решил, что это постоянное духовное самопревосхождение. И пока не испытаешь некое сакральное чувство, о котором писали Святые, чувство безграничной любви и неизмеримого покоя, говорить о вере смысла нет.

Когда же над городом повисло загадочное яйцо, Хью, как и многие, поначалу пришел в восторг. Но необъяснимая радость быстро сошла на нет, и паренёк окунулся в тяжелые думы. Как ни странно, не грехи тому являлись причиной, а предстоящий для вергенцев ритуал. И Берта – как центр всего… Интересно, думал Хью, что же случится с душой Спасительницы? Она единственная отправится в ад, в отличие от остальных?

С мыслей о судьбе девушки внимание Хью перекинулось на сам ритуал. И что-то во всём этом не давало ему покоя, будто в самой сути проскальзывала фальшивая нота. В то же время, наблюдая за чувствами, которые вспыхивали в нём при мыслях о соседской девушке, Хью задавался вопросом: может, именно из–за своего особенного отношения к Бертине, на которую свалилось так много, он сомневается в словах Посланника? И если всё так, то не слишком ли эгоистично с его стороны не доверять тому, что многим должно принести бессмертие, радость, покой? Он много думал, снова и снова перелистывал Священную Книгу, обсуждал с близкими и каждым встречным грядущее, самое большое и самое радостное, чудо – и не находил ответа.

И потом вдруг понял, чему противится его естество. Дело в людях – они не готовы к Спасению! Ослеплённые верой зазнаются, а безбожники, идя на исповедь под давлением страха, наверняка раскаиваются неискренне. Сколько же притворства вокруг, сколько лжи! И так мало святости, так мало духовности. Но ведь не могут люди измениться так скоро, нет смысла подталкивать их к тому, к чему они пока не готовы. Разве вылупится невинный птенец раньше срока, если яйцо потрясти или ударить об стену? А Бертина? Она должна пожертвовать собой ради всего этого, сгинуть в океане лицемерия, ханжества? Потрясенный соображениями, к которым пришел, Хью не находил себе места.

И вот до окончания месяца, отведённого Посланником на раскаяния, осталось три дня. Хью сидел у себя дома. Из–за постоянных размышлений болела голова, а на вопросы «как быть?» и «что делать?» внятного ответа так и не приходило. Наверное, нужно сходить к Бертине и обсудить всё с ней… Подняться к Спасительнице разрешают лишь единожды, поэтому прежде необходимо как следует обдумать свои будущие слова и поступки. Но что потом?.. Как же тяжко, как всё запутано!

И тут Хью понял, что в комнате он не один. Паренёк медленно обернулся на стуле и замер, как громом пораженный. Серая мантия, внушительный рост и лицо… Точнее, отсутствие такового. Несомненно, перед ним стоял Посланник Бога–Дракона. И не успел Хью опомниться от удивления и шока, как Посланник приблизился к нему (он будто плыл по воздуху!) и наклонился.

– Приду… в последнюю… ночь… – тихий пронизывающий шепот послышался в голове. – И помогу… тебе… спасти её…

С этими словами Посланник исчез так же внезапно, как и появился. А Хью изумленно моргал, осознавая случившееся. «Спасти её»? Берта? Ну конечно! Он говорил именно о ней! Но почему… И тут юноша понял, что минуту назад перед ним стоял не тот Посланник, которого месяц назад радушно встретили вергенцы, а другой. Так вот, значит, как состряпала дело судьба...

«Верный ответ тогда сможет дать лишь зоркое, открытое и честное сердце».

«Что же говорит мне сердце? – спрашивал себя Хью. – Конечно, идти и спасать её!» Но ведь присутствует в этом порыве нечто личное, тут замешаны чувства, не связанные с бескорыстной добродетелью. А он должен быть честен с собой, предельно откровенен, так как могут пострадать другие.

Тогда ему пришлось вспомнить всё, что он видел и слышал в жизни, все свои наблюдения – и выбор был сделан.

 

Аббат вышел на площадь и вытер платком пот со лба. Как же он волновался! Спать в такую ночь просто невозможно, и, наверное, каждый вергенец сейчас, как и он, на иголках. Осталось совсем чуть–чуть. Скоро придут люди, и тогда начнётся…

Намереваясь проведать Бертину, он пошел вдоль фасада аббатства, по пути думая над тем, что о втором Посланнике до сих пор нет никаких вестей. Но размышления прервались, стоило ему завернуть за угол… Два десятка стражников лежали на земле и не двигались. Аббат подбежал к одному из них, наклонился и нахмурил брови. Стражник мерно храпел.

– Вставай, болван! – пнул его старик. – Что тут происходит? Вы все разом решили вздремнуть на посту?

Стражник медленно открыл глаза и сладко почмокал губами:

– А, что?

– Поднимайся, скотина! – аббат был в бешенстве. – Что со Спасительницей, она там? – он указал пальцем вверх.

– Не знаю, право слово, дайте поспать… – и стражник с блаженной улыбкой на устах закрыл глаза.

Аббату не удалось разбудить ни его, ни других стражников. Он знал: пока Спасительница сидит на троне, ей ничто не угрожает, Высшие Силы оберегаёт её. Но что если... Предчувствуя нехорошее, он, кряхтя, взбежал по широким ступеням и обнаружил, что Спасительница пропала. Кошмар! Ужас! Ведь от Бертины зависит их светлое будущее! Вскоре старик, красный, запыхавшийся, влетел в аббатство и подозвал к себе монахов.

– Быстрее! – наставлял он, с трудом переводя дыхание. – Бегите! Разделитесь и кричите на каждом углу, что Спасительницу похитили! Быстрее, умоляю вас… Бегите, бегите! Её нужно найти!

Монахи тут же ринулись исполнять поручение, а он, повернувшись, увидел Посланника, что стоял в дальнем углу зала. Аббат сглотнул подступивший к горлу комок и робкой походкой подошел к безликому существу.

– Тут такое дело… – пот со старика лил ручьями. – Понимаете, Спасительница пропала… Но мы её найдём, уж будьте уверены! Может… – он облизнул пересохшие губы. – Может… вы могли бы нам помочь, о Великий? Нет, конечно, если вы не хотите, то… Мы найдём её всё равно, не сомневайтесь! Но вдруг…

Капюшон Посланника колыхнулся, и аббату показалось, что безликий ему кивнул.

 

– Хью, что случилось с теми стражниками? Они… умерли?

– Нет, Берта. Посланник их усыпил, – ответил он.

Они стояли в тёмном переулке. На улице было тихо, но в каждом доме горела свеча – люди не спали.

– И куда мы теперь? – спросила Бертина, испытавшая облегчение после его ответа.

– Нам нужно затаиться до утра. Уже месяц никто не входил и не выходил из города. Но утром Верген можно будет покинуть – так сказал мне Посланник.

– И мы уйдём отсюда?

– Пока не знаю. Подождём до утра, посмотрим, что будет, а там уже решим. Тебя будут искать, поэтому нам нужно спрятаться и не высовываться. Есть тут одно местечко, пойдём.

Он повернулся к ней, согнул руку в локте, сжал ладонь в кулак. Нахмурил брови, придал лицу суровый вид и кивнул. Она улыбнулась и кивнула в ответ. Так он полушутливо воодушевлял её с детства, когда предстоящее дело требовало от неё решительности и смелости.

Вдруг яркая золотистая вспышка ослепила обоих.

– Что за черт, что происходит? – сказал Хью, протирая глаза. – Берта, твоя одежда… Она светится! – проговорил он ошеломлёно. – Быстро, снимай плащ!

Но как только плащ упал на землю, выяснилось, что это не вся беда.

– Платье тоже светится! – понял ошарашенный Хью.

В этот момент откуда–то со стороны раздался крик и звон колокольчика:

– Всем, всем! Слушайте! Спасительницу похитили! Спасительницу похитили! Выходите на улицу и помогайте искать! Слушайте! Спасительницу похитили! Выходите на улицу и помогайте искать!

– Проклятье, нас уже ищут! – бросил Хью раздосадовано и посмотрел на лучезарную, в прямом смысле, Бертину. – Времени думать нет, давай, снимай и платье!

– Что–о–о?! – лицо девушки вытянулось. – Никогда!

Она обняла себя за плечи.

– Давай, давай, наденешь мой плащ. Я отверну… - Хью прикрыл ладонью глаза, пригляделся и цыкнул языком. – Не поможет, ты светишься вся. Волосы, лицо, руки... На вот, держи, – он снял с себя плащ и накинул ей на плечи. – Побежали, скорее! Тут нас быстро найдут.

Но вскоре им пришлось пересекать улицу, и их заметили. Яркий свет, исходящий от тела Бертины, просвечивал даже сквозь накинутый плащ. Словно золотой факел во тьме, она сразу же бросалась в глаза. И не успели они моргнуть, как их окружили.

– Вот он, негодяй! – воскликнул кто–то. – Хватай его!

Хью оттолкнули от Бертины, повалили на землю и начали пинать. Он попытался подняться, но безуспешно.

– Берта! – кричал он, закрывая голову руками. – Беги, если можешь!

Она стояла, и за плечи её неуверенно держала некая женщина.

– Хватит! – Бертина вырвалась и растолкала мужиков. Те шарахались от неё, как от драгоценной вазы, которую нельзя не то что разбить, но даже поцарапать!

Пробившись к Хью, девушка накрыла его своим телом.

– Не трогайте его!

 

На центральной площади, перед аббатством и двумя костяными лапами, гудела огромная толпа. Алая кровь разливалась по небу на востоке, и солнце вот–вот да пронзит жаркими иглами пробуждающийся мир. Гигантское яйцо, почти чёрное, всё так же висело в небе, зачаровывая одним лишь своим видом.

– Братья и сёстры! – прогремел аббат. – Посмотрите на этого юнца, – он вытянул левую руку в сторону, и взгляды людей обратились к драконьей лапе, что громоздилась от аббатства справа. На ней, в синяках и ушибах, на коленях, со связанными запястьями, стоял Хью; по бокам от него с важными лицами высились двое верзил–стражников, а за их спинами, как и за спиной аббата, находился Посланник.

– Поддавшись страстям, не выдержав испытания духа, он чуть не погубил нас всех. А ведь я предупреждал! – аббат назидательно потряс указательным пальцем. – Вот вам наглядный пример слабости, нищенства сердца!

И люди осуждающе завопили. Ещё бы, ведь этот грешник чуть не лишил их шанса спастись!

– Но мы были бдительны, о да, – заключил аббат. – Мы действовали решительно и быстро. И совсем скоро все драконоверцы будут наслаждаться пением райских птиц!

С правой лапы раздался горький смех. Это был голос Хью: он слышался так же отчетливо каждому, кто находился на площади, как и голос аббата. Словно волшебные невидимые ладони рупором сложились перед устами этих двоих.

– Хватит уже, хватит! – крикнул Хью, с трудом сдерживая поднимающийся внутри гнев. – Сколько можно врать и обманывать! Вам не стыдно? Даже мне за вас стыдно! Что за фарс вы тут устроили? Кто из вас со всей честностью готов заявить, что избавился от всего ложного, наносного, порочного и дурного? Кто из вас раскаялся перед Бертой искренне? Кто из вас ощущает присутствие Бога–Дракона в душе? Ну? Скажите мне! Только честно скажите, не юлите. А лучше признайтесь, что вы лгали. И Берте, и себе. Жителям Вергена выпал шанс пройти Испытание. Потому, что они достойные? Уж очень не похоже на правду! Может, как раз потому, что много среди нас недостойных? Да, да, признайте, что вы недостойные! Вам не нужно раскаиваться, не нужно меняться. Просто честно сознайтесь в своей неправедности. И уже одним этим вы приблизите себя к Богу–Дракону. Задумайтесь, прошу вас! Чтобы спасти себя, вы собираетесь убить человека. Но в Священной Книге нет ни слова о жертвоприношениях. Наоборот, там говорится, что ценна каждая жизнь! Чтобы попасть в рай, нужно оставаться человеком на земле, как вы не понимаете?..

На площади воцарилось молчание. Речь Хью, безусловно, проникла в сердце каждого. Будто гость с загадочным подарком, эти слова тихо стучались в дверцы человеческих душ...

Однако большинство дверей так и остались закрытыми. Люди не желали соглашаться с юношей. Рай, казалось, так близок: всего один шаг отделяет от дивного, сказочного мира. И потом, они ведь во всём сознались, они чисты, праведны, воистину достойны! Они верят –  и готовы принять за это награду!

– Да заткните рот этому грешнику! – воскликнул кто–то из первых рядов.

– Точно–точно! – вторили чуть дальше. – Пусть не сбивает нас с истинного пути! Надо выполнить все указания первого Посланника! Нужно решительно идти до конца! И не поддаваться лживым речам!

– Скиньте вы его головой вниз, и дело с концом!

Если кто-то и хотел вступиться за Хью, он не успел. Толпа зароптала, забушевала, в сторону Хью полетели презрительные и оскорбительные выкрики. А он обреченно опустил голову на грудь и вздохнул – он сделал всё, что мог. Интересно, достучался ли он до кого-нибудь? До своих родителей? До родителей Берты? А ведь среди так называемых «истинных драконоверцев», понял вдруг Хью, немало бедняков, для которых вера долгое время служила утешением. Они прозябали в нужде, но надеялась, что за страдания им воздастся. И вот теперь настал долгожданный, заветный час, и они настолько ослеплены манящим образом рая, что готовы поступиться даже со своей человечностью. Тогда в чём же смысл происходящего? Уж нет в том ли, чтобы испытать людей, подвесив перед их носом морковку с надписью «рай»? Или тут замешано что-то ещё?

– Братья и сёстры! – аббат поднял руки, призывая всех к тишине. – Вы видели, как гнусно этот юнец только что пытался управлять нами. Воистину бесовские уста! Но вера наша крепка, дух непоколебим. Поэтому сейчас, когда вот–вот настанет рассвет, я принесу в жертву Спасит…

– Я повторяю – я против! – заявила привязанная к алтарю Бертина. – Я против того, чтобы меня приносили в жертву! Я – не жертвую собой, а вы все – убийцы!

– Поздно, дитя, поздно, – сказал аббат, подходя к ней с белым костяным кинжалом в руке, который передал ему до этого Посланник. – Похоже, слишком много греха ты вобрала. Нельзя же думать только о себе! Такая значимая роль отводится тебе во всём этом, а ты отвергаешь сей дар. Видно, общение с грешником не пошло на пользу.

Он встал перед алтарём, широко расставил ноги, занёс над головой кинжал. Собравшаяся толпа обратила взволнованные взгляды к драконьему яйцу, «символу Нового Мира».

– Бертина Флеминг, – возвестил аббат, – была избрана, чтобы впитать в себя всю грязь и понести наказание за всех нас. Тело её предаётся смерти во славу Бога–Дракона. Это – доказательство нашей веры. Да будет так!

Бертина закрыла глаза, приготовилась к страшной боли. И услышала горестный крик, раздавшийся из толпы:

– Берта, доченька! Люди, хватит! Дава…

С лихорадочным блеском в глазах аббат нанёс удар. И как только кончик лезвия коснулся белоснежного платья, кинжал рассыпался в прах. В тот же миг двое Посланников исчезли. Над площадью повисла тишина.

Вергенцы осторожно переглянулись.

– Уже всё? – спросил кто–то шепотом.

– Сейчас мы попадём в рай?

– Бог–Дракон доволен нами?

А аббат тем временем растерянно глядел на белый порошок в ладони.

– Что это значит?.. – промолвил он хрипло.

Бертина открыла глаза, несколько раз удивлённо моргнула. И тяжелую, давящую тишину разрезал очень громкий треск. С изумлёнными возгласами люди задрали головы и увидели на поверхности яйца трещину... Затем послышался глухой шорох, словно там, под скорлупой, что–то ворочалось... И снова трескучий звук, подобный раскату грома! Вергенцы с открытыми ртами и округлившимися глазами взирали на это. Мысли их застыли, чувства притупились, и все они, как один, превратились в ожидание.

Вот трещина зазмеилась, и два куска скорлупы отделились, рухнули вниз. Раздался страшный грохот: один из кусков упал прямо на крышу аббатства, а второй – позади. Но люди, казалось, не обратили на это внимания. Завороженные, они смотрели вверх, на образовавшееся в яйце отверстие: сквозь него на них уставился огромный красный глаз с узким чёрным змеиным зрачком. Кто–то сглотнул ком в горле и прошептал: «Господи...»

И дракон, душераздирающе взревев, вскинул голову, расправил крылья, выпрямил тело, взмахнул хвостом – и яйцо разлетелось на части. Огромные куски скорлупы попадали вниз, с оглушительным шумом разрушая, сминая дома и постройки, сотрясая земную твердь. Несколько серых обломков бывшего обиталища дракона свалились прямо на площадь, давя и погребая под собой людей.

Вергенцы с криками ужаса бросились прочь. Пораженный аббат с глупым, растерянным видом глядел на гигантского дракона, который вновь издал громоподобный рёв и втянул ноздрями воздух.

– Ничто не сломит мою веру. Ничто, – сказал аббат, становясь на колени в молитвенной позе. – Я буду верить до конца, я попаду в рай.

Испуганная Бертина смотрела вверх, напрасно пытаясь освободиться. Обречена, поняла она, когда чёрный, как смоль, крылатый змей опустил голову и полыхнул в их с аббатом сторону ярко–красным пламенем.

Хью сбегал с костяной лапы за двумя испуганными верзилами. Оказавшись на земле, он быстро огляделся по сторонам. Вокруг царил хаос. Люди визжали, плакали, вопили от страха и пытались спастись. Некоторые падали, и бегущие сзади, пребывая в панике, даже не помогали им – пробегали дальше по их телам. Толпа растекалась, народ нёсся в стороны улиц. На площади лежали гигантские осколки скорлупы и много, очень много тел...

Дракон же тем временем принялся поливать огнём. Пасть его, будто жерло  бушующего вулкана, непрерывно извергала ад. Ревущее, неистовое пламя пожирало тела людей за секунды.

– Глупцы! – крикнул некий мужчина с искорками безумия в глазах. – Это же очищающий огонь! Бог-Дракон, Бог-Дракон! – он запрыгал и замахал руками. – Очисти и меня! Долой бренное тело! Обнажите мне душу! – и он захохотал.

Хью метнулся в сторону. На миг он с сожалением вспомнил о Бертине: «Наверное, она умерла сразу…» А затем – о родителях. Но разве сумеет он их отыскать в этом кошмаре? К тому же страх владел им так же, как и остальными. Слишком ужасно происходящее, слишком неправдоподобно! Похоже на дурной сон, а не на правду. А ведь он пытался достучаться до них...

Кто–то крепко схватил его за плечо.

– Стой, щенок! – прорычал со злостью невысокий коренастый мужчина с лицом, искаженным яростью. – Хорошо, что я побежал за тобой. Это всё твоя вина, ты накликал на нас беду! Получай!

Тяжелый кулак врезался в ухо – в голове Хью раздался колокольный звон. Ошеломлённый, паренёк упал на колени и, подняв глаза, сквозь туман увидел руку, которую занесли для нового удара... А спустя мгновение поток яркого пламени опустился прямо на них.

 

Утро. Хью лежал посреди моря черных, обуглившихся костей и черепов. Он очнулся и сел. В нос бил запах гари, а в глаза, сквозь тонкую завесу дыма – солнечный свет. Паренёк медленно ощупал себя: лицо, тело… Всё-таки он жив – цел и невредим. Да, ноет ухо и гудит голова, но ничего не сгорело, не считая пут на запястьях…

Он беспомощно огляделся, и так тяжко ему стало, так больно, что он не выдержал и заплакал.

– Говорил же! – восклицал паренёк сквозь слёзы. – А не послушали.

На плечо мягко опустилась чья–то рука.

– Хью... – позвал ласково голос.

Он поднял голову.

– Берта?.. Ты жива?

Бледная, растерянная, она стояла перед ним, и губы её дрожали.

– Да, – ответила Бертина. – У аббата не получилось убить меня... А когда дракон дыхнул на нас огнём, я ничего не почувствовала. Лишь видела красную стену перед собой...

И слёзы навернулись ей на глаза. Хью поднялся и обнял её.

Вокруг лежали человеческие кости, придавленные и бездыханные тела. Были и живые люди. Хью и Бертина ещё не знали, что дракон настиг каждого, кто в своих мыслях нанёс смертельный удар Спасительнице прежде, чем это попытался сделать аббат. Яростное, ненасытное пламя проникало повсюду, не существовало способа от него укрыться. Но те, кто прислушался к Хью, пусть и мало их было, те, кто в сердце своём признали весомость и состоятельность его доводов, чудесным образом спаслись. Огонь, осколки скорлупы – ничто не причинило им серьёзного вреда.

С безупречно чистого неба струился солнечный свет. Хью и Бертина медленно шли и ощущали нежное прикосновение золотистых лучей.

Загорался новый день.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 14. Оценка: 3,00 из 5)
Загрузка...