Ее разбудило тихое жужжание. Не поднимая головы, Кайя дотянулась рукой до пульта и нажала кнопку. Жужжание стихло.

За дверью застучали тяжелые шаги. Быстрые, суетливые. Она успела только выпрямиться за столом, за которым так неосмотрительно уснула, и пригладить перед собой стопку бумаг, еще недавно служившую не самой мягкой, но и не худшей в ее жизни подушкой.

Хлопнула дверь. Фалко ворвался без стука, как всегда.

– Инспектор, нападение в северо-западной части города. Штук пять, может, больше. Один крупнее других, скорее всего вожак.

– Жертвы? – Кайя нахмурилась и коснулась пальцами округлой отметины на столе. Развернулся дисплей с картой.

– Двое взрослых и трое детей. Им уже не помочь. – Фалко поднял руку, сверился с данными и нажал кнопку передачи. На карте запульсировала точка. – Вся информация у вас, инспектор. Джей подсадил на двух «блоху». Ради этого даже руку не жаль.

Она подняла на него глаза, и Фалко мгновенно стушевался, прикусил язык и, пятясь, вышел. Браслет на его запястье потух и снова стал похож на обычную безделушку.

Точка на карте двигалась. Пока одна – та, что ближе.

Датчик пискнул, подтверждая окончание передачи данных. Кайя подхватила из кресла пальто – снаружи было холодно, и лил дождь – достала из ящика стола запечатанную колбу, открыла и одним глотком проглотила содержимое, чувствуя, как оно оседает на языке горьковатой пылью. Взяла пульт и включила систему кондиционирования. Равномерное жужжание вернулось, оно напоминало осу, попавшую в ловушку и пытавшуюся найти лазейку.

Лазейка не находилась.

Карта мигнула ей напоследок, сворачиваясь обратно и превращаясь в непримечательную кляксу от пролитых чернил.

 

Фалко не соврал. Оборотней оказалось четверо. Крупные, шумные, с грязной свалявшейся на дожде шерстью. Опасные даже на взгляд обывателя. А тем более на взгляд детектива. Таких, как она, давно называли по-другому – охотники, инспекторы – но сила привычки оказалась сильна.

Люди заперлись в домах. Возвращаться под охрану четырех стен до захода солнца считалось правилом хорошего тона, гласом разума и требованием инстинкта самосохранения. К несчастью, твари иногда могли ворваться и в самые защищенные дома, и от этого не спасали ни крепкие дубовые двери, ни горящие на манер факелов высокие врытые в землю палки.

Кайя догнала оборотней, когда они пытались вломиться в наглухо запертый бар. Изнутри слышались истерические крики и детский плач, сменявшийся тихими причитаниями. Она обо всем позаботилась, прежде чем негромко свистнуть, привлекая их внимание. Оборотни заметили появление новой игрушки и перестали точить когти о дерево, повели носами, принюхиваясь. Один из них, самый крупный, медленно пошел вперед, ступая осторожно и обманчиво мягко, замер, зарычав и плотно прижав уши к голове, и бросился вперед одним плавным прыжком.

Кайя выпустила в него всю обойму. Серебро упало на землю тяжелыми каплями, и оборотень глухо завыл, мешком обвалившись вниз и силясь подняться. Его товарищи замыкали кольцо с разных сторон.

Она перезарядила парабеллум. Выпитый энергетик позволял двигаться на пределе своих возможностей. Завтра она сляжет с головной болью и ломотой во всем теле, но это будет только завтра.

Кайя щелкнула переключателем, активируя сеть. Грохнуло, потянуло дымом, паленой шерстью и озоном, и оборотней накрыло – липкой, тягучей паутиной электрических молний – не давая двигаться, вдавливая в мокрую бугрящуюся землю.

Когда последняя туша осела на землю, Кайя позволила себе отдышаться и вызвала чистильщиков. Подошла к бару, постучала. За дверью слышалось сбитое дыхание и вздохи, но ей никто не открыл – только дернулся край занавески на окне второго этажа. Она подняла парабеллум, выстрелила, выпуская в воздух осыпающийся цветок с рваными краями, и убрала его – пуль не осталось.

Больше здесь делать было нечего.

 

Вернувшись домой, Кайя отключила систему помощи по дому, и, не раздеваясь, рухнула на кровать, мгновенно утонув в одеяле.

Она падала, останавливалась на короткий миг, которого хватало, только чтобы набрать воздуха в легкие, и снова падала. Огромный маятник над головой размеренно выписывал восьмерки, которые стягивались в узел и змеями опускались на плечи. Падение прекратилось так же стремительно, как и началось. Принцесса поправила завитые локоны, перетянутые разноцветными лентами, и взяла веер. Спустилась в бальный зал. Пары сходились и расходились бессчетное количество раз – в менуэте, вальсе, польке. Лица, скрытые за масками диковинных животных, плыли как в тумане, то растворяясь, то проступая четче. Или это были не маски, а настоящие лица тех, кто собрался здесь?

Высокий, в строгого вида мундире мужчина отделился от толпы, закружил ее в танце, зашептал на ухо милые глупости. Она засмеялась, ловя взгляд странных желтовато-янтарных кошачьих глаз, и позволила увлечь себя в следующий танец. Потом еще и еще.

Гости расходились, разлетались как совы, испугавшиеся рассвета, растворялись в воздухе. Они ее не интересовали. Кроме мужчины в мундире, поцеловавшего ей руку и пообещавшего новую встречу.

Часы отсчитали шесть ударов, маятник кружил, вырисовывая восьмерки.

Балкон окутывали душные пряные запахи сада. Принцесса вздрагивала от каждого шороха, боялась нарушить тишину и покой ночи.

Она услышала шаги за спиной – ей позволили услышать. По шее пробежали пальцы. Она улыбнулась, попыталась повернуть голову, но пальцы сжали горло, не позволяя этого сделать.

– Вспомни, – вкрадчивый шепот обжег ухо.

Где-то в спальне били часы, шелестел маятник, а она снова проваливалась вниз, не в силах ни за что зацепиться.

Запищавший телефон вырвал Кайю из смутных сновидений. Шея горела, будто в нее и правда только что вонзились клыки, разрывая артерию, а сердце обхватили острые когти, пытаясь вытащить его из груди.

За окном все еще было темно. Она проспала не больше часа. Кайя потрясла головой, стряхивая остатки сна, и потянулась за телефоном.

«Проверь данные. Фалко».

Зевнув, она развернула из браслета карту. На ней снова мигала точка, в центре, ближе к юго-западу. Совсем недалеко отсюда.

Она могла отправить гневное сообщение Фалко, потребовать, чтобы он дал ей хоть немного отдохнуть, но вместо этого встала и поплелась собираться.

 

Снова принимать энергетик Кайя не стала и скоро об этом пожалела. Оборотней было всего два, но двигались они быстрее ее. Она расправилась с одним, когда рядом появился второй и повалил ее на землю. Кайя вскинула руку, защищая лицо. Зубы заскрежетали по металлу, совсем рядом оказались горящие неуправляемой яростью и жаждой крови глаза. Янтарные кошачьи глаза, которые нелепо выглядели на морде волка – будто кусочек мозаики поставили не на то место.

Она сжала руку в кулак, выпуская механические когти, распорола ими воздух перед ощерившейся тварью. Оборотень отскочил, упуская инициативу и безвозвратно теряя свой шанс на победу.

Кайя выстрелила. Пуля скользнула по боку волка, он заскулил от боли, совсем по-собачьи, припал на передние лапы, готовясь к последнему прыжку, и неожиданно застыл. Вскинул голову, повел ушами и, резко развернувшись, побежал.

По-хорошему ей стоило его пристрелить. Но рука дрогнула, как и в прошлый раз, когда она отправила пулю ему вслед.

На миг набежавшие тучи рассеялись, и снова выглянула полная луна. В отдалении послышался отчаянный вой вожака, оставшегося без стаи.

 

– Ты понимаешь, что легко отделалась? – Фалко осуждающе смотрел на нее и отчитывал как провинившуюся девчонку. – Ты могла лишиться руки. Если не хуже.

– Сложно лишиться чего-то во второй раз, – Кайя слабо улыбнулась и вздохнула с облегчением, когда Фалко убрался.

Механическая оса снова жужжала, но сейчас это не раздражало.

Она так надеялась, что ситуация не повторится, но цепь оказалась прочнее, чем могла показаться. Еще неясные воспоминания медленно возвращались, кружили, сцеплялись вместе, достраивая цельную картину. Обратный отсчет запустился, как только она заглянула в янтарные глаза оборотня.

Множество жизней, бесконечное число встреч и столько же смертей. Движение по петле, по восьмерке, описываемой маятником. Она никогда не держала дома антикварные часы, ее раздражали гулкие удары, которыми они отсчитывали каждый час жизни. Злили равномерные покачивания гири на длинной цепи. Той самой цепи, которая плотно закручивалась сейчас вокруг горла.

Она была наивной глупой принцессой, которой не повезло влюбиться в столетнего вампира; сладкоголосой сиреной с пышной синей гривой волос, увлекшей незадачливого рыбака на дно, в свое царство; истерзанной пытками ведьмой, умиравшей на костре, для которой последним воспоминанием стал взгляд холодных янтарных глаз в прорези закрытого капюшона старшего инквизитора; гарпией, разрывавшей грудь крестьянину; молодой девушкой, отравленной возлюбленным.

Память вращалась, распадалась на эпизоды и снова собиралась воедино. Сотни миров – параллельных или это просто было разное время, она не знала. Тысячи перерождений. И одинаковый итог.

Они могли любить друг друга, ненавидеть, быть случайными прохожими или родственниками, но не могли не убивать друг друга, словно пытаясь доказать, что мир может принадлежать только кому-то одному. Снова и снова раскручивали ленту без конца и начала, змею, кусающую собственный хвост.

Обстоятельства менялись, имена менялись, все менялось.

Они по-прежнему утаскивали друг друга в забытье. Все оставалось неизменным.

Воспоминания перестали кружиться, как калейдоскоп в руках не в меру любопытного ребенка, и осели плотным пеплом, царапая острыми коготками изнутри.

Один из них вспоминал все после первой встречи в новом воплощении. Второй…

Телефон запищал.

«Проверь данные. Фалко».

Клякса преобразовалась в карту. Точка двигалась на юго-западе, кружила совсем рядом с ее домом.

Зная, что завтра станет себя за это проклинать, она выдвинула ящик стола и достала еще одну колбу с вязкой, будто светящейся в полумраке комнаты жидкостью. Выпила, захватила запасной магазин с патронами и вышла, хлопнув дверью.

 

Оборотень ловко перекатывался по земле, рвался вперед, пытаясь снова повалить на землю, дотянуться до горла, вцепиться в него зубами и не отпускать.

Она отшвырнула тяжелую тушу в сторону, вспарывая и без того раненый бок когтями, втянула их обратно в железные механические пальцы. Кровь горела, быстрее бежала по венам, отравленная энергетиком.

Они были на равных. Были бы, если бы не оставшаяся после прошлой встречи рана.

Волк рухнул, пригибаясь к земле и тяжело, рвано дыша. Она посмотрела на него с сочувствием. Ей всегда было жаль их, жертв людской гордыни и стремления к власти. Она помнила изображения ядерного гриба, накрывшего город, транслируемые по всем каналам – тогда она жила далеко отсюда. Помнила и первый миг осознания, что подобных тварей нужно уничтожать, когда они стали пробираться в другие страны, вламываться в дома, рвать незадачливых прохожих, потрошить и людей, и животных. Неотличимые от людей днем, при свете луны они сбрасывали маски.

Ей действительно было жаль этого оборотня. По-человечески проницательный ум, светящийся глубоко в глазах, поддернутых животной яростью и жаждой убивать. Воспоминание о том человеке, совмещавшем в себе сотни личностей, который шел с ней рука об руку в каждом сумасшедшем мире, в котором она однажды просыпалась. Который брал ее за руку и вел по лестнице, зигзагом уходящей куда-то вниз, который разрывал ленты маятника, который сталкивал ее в пропасть без дна или которого сталкивала она сама.

Серебряные пули градинами защелкали по земле. Она заменила магазин и прицелилась. Оборотень потряс головой, злобно зарычал, собираясь с остатками сил – разорванный бок заходил ходуном, проглянули сломанные ребра – и прыгнул.

Она успела поднять парабеллум за миг до того, как волк навалился на нее.

– Вспомни.

Грохнул выстрел.

 

Сознание возвращалось нехотя. Затекшее тело, придавленное чем-то тяжелым, казалось чужим. Она с трудом пошевелила рукой и спихнула с себя бесчувственное тело. Выглядывавшее из-за легких пушистых облачков солнце било в глаза, и она на секунду зажмурилась.

Парабеллум валялся рядом, в кармане разрывался телефон. Она выключила его. Теперь начал вибрировать и нагреваться браслет на запястье. Пришлось отключить и его.

Мужчина застонал и пошевелился. Она посмотрела на него. Высокий, с прилипшими к лицу темными волосами, сейчас он выглядел изломанной куклой. Холостой выстрел не усугубил его положения, только вырубил, но рана, которая не была смертельной для его звериной ипостаси, теперь оказалась гораздо опаснее.

Он поднял голову, столкнулся с ней взглядом.

– Вниз, – прохрипел оборотень. – Та лестница. Маятник.

– Ты вспомнил?

Он кивнул и закашлялся, бок ввалился, открывая неприятную картину.

Один из них вспоминал все после первой встречи в новом воплощении. Второй – за миг до своей смерти.

В том, что к убийце воспоминания возвращались раньше, было что-то восхитительно ироничное. Возможно, им давали шанс разорвать петлю? Спуститься по лестнице вниз?

Мужчина неожиданно нахмурился, прижимая ладонь к ране, и поднял голову к небу. Она тоже посмотрела вверх.

Еще недавно слепившее глаза утреннее солнце исчезло. Не за тучами, которые вскоре унес бы ветер. Просто исчезло.

Сбоку закряхтели, зацарапали землю, завыли. Еще не опустив взгляд, она уже знала, что увидит там, где только что сидел раненый мужчина.

Пуля вошла оборотню ровно между глаз. Зубы еще зацепили плечо, и волк перелетел через нее, рухнул на землю, дернулся пару раз и замер, уставившись в пространство остекленевшими янтарными глазами.

Уходящие вниз ступени неожиданно закончились. Она замерла на последней, отчаянно цепляясь и царапая ладони о перила – и сорвалась в пропасть без дна, устеленную костями. Их костями.

Маятник насмешливо закачался и продолжил рисовать ленты без конца и начала, змей, кусающих самих себя за хвост.

Она закрыла глаза, нащупала телефон, включила. Сделала то же с браслетом. Строчки сообщений впечатывались даже через опущенные веки.

«Проверь данные. Фалко».

«Только что передали: сегодня утром на пару минут будет солнечное затмение. Будь осторожна. Фалко».

Шансов не было с самого начала.

Разве что тогда, в следующий раз, разорвать цепь, оказавшуюся более прочной, чем думалось, удастся ему?

 

– Милая, пора обедать.

Женщина заглянула в комнату, поморщилась, увидев учиненный в ней разгром и разбросанные игрушки.

– Еще немного, – ответила девочка, сидевшая на полу и сжимавшая в руках куклы. – Смотри, я научилась новому заклинанию, – она что-то прошептала, и выражения на нарисованных лицах изменились. – Они теперь совсем как настоящие. Правда, здорово, мама?

– Конечно, дорогая, – женщина присмотрелась к куклам, которых прижимала к груди дочь. – Разве ты не играла с другими вчера?

– Они мне надоели, и я отдала их Клоди. А у нее взяла этих.

Девочка отодвинула в сторону ворох кукольной одежды, в которой промелькнуло пышное бальное платье, спутанный синий парик и грязно-бежевый балахон с закрытым капюшоном. Взяла в руки игрушечные часы, завела. Маятник ударился о стенки внутри, за стеклом.

– Им тоже пора обедать. А после обеда я придумаю новую историю. Например, про феникса, запертого в человеческом теле, и охотника за наживой, заинтересовавшегося его редкими целебными слезами.

– Пойдем, Анджела.

Девочка послушно отложила кукол, улыбнулась им и пошла за матерью по крутой винтовой лестнице вверх, на второй этаж. У нее была богатая фантазия и еще целая вечность детства для игр.