Домой


Последний день.

По карте океана прыгали дельфинчики. Карта – обрывок из учебника - была необычная, старинная, плоская, никаких объёмов, и разумные родственники – эта седьмая вода на киселе - просто нарисованы среди обозначенных штрихом волн. Розово-жёлтые и скользко-гладкие на ощупь, как ракушка изнутри, стены Последнего Прибежища вздрогнули, будто ракушку кто-то тронул пальцем. Это означало, что в десяти километрах отсюда ближе к поверхности взорвали круговую бомбу.

-- Пора!

Бит взял карту из воздуха, где она парила, повинуясь их взглядам, и принялся что-то делать с бумагой. Он сделал самолётик из карты и метнул в сторону, положив узкую сильную ладонь на её плечо.

Он протянул ей обе капсулы, и этот бессмысленный жест растрогал Биррен. Он будто хотел сказать, что отдаёт в её руки жизнь. Именно ей…

Взрывы - мелкие вредные взрывы - сотрясали Последнее Прибежище. Закончилось всё ударом снизу, который отбросил Биррен в его объятия. Он взглядом спросил – не выронила? Глядя друг другу в глаза, они испили зелье. Она так ждала боли, что пропустила первый её укол. Второй заставил её отчаянно закричать, и последнее, что она запомнила, прежде чем уйти во тьму, было прикосновение его рук.

Его зрачки сузились, как игольные ушки, когда он с грохотом, расплетая мощные кольца, рухнул, ломая крылья, навзничь. Кисть его руки бессильно раскрылась, пальцы сводило, как от ожога, кожа уже начала сходить клочьями. Последнее Прибежище стойко выдерживало осаду ударов, самолётик, видно, случайно попав в поле его зрения, приподнялся и летал у купола. И вдруг клюнул бумажным носом.

Спустя две тысячи лет после запуска программы Домой.

-- Вышло из-под контроля? Простите? Это вы так называете? О чём вообще речь?

Похоже, он просто нагнетал ярость. Фараон был пожилой человек, и дорогой костюм не мог скрыть усталости его тела, напичканного в течение семи десятилетий власти немыслимым количеством улучшателей.

-- Каи, - сказал фараон знаменитым бархатным голосом и полулёг в гамаке, - оставим это, а? У нас война на носу, а вы мучаете дедушку страшными сказками о каком-то эксперименте, начатом нашими мифическими предками и забытом ещё при моём дядюшке, перехватившем власть, не помню у кого. Да, полно,… а может, ничего и не было? Люди древности такие странные. Может, это какое-то художественное произведение? Ну, то, в архиве, где его якобы нашли. А ваши учёные решили, что это – правда, потому что они сумасшедшие.

Он протянул ногу для поцелуя, и Каи, припав к ботинку, понял, что аудиенция окончена.

За день до запуска программы Домой.

-- Костные остатки таза, одиночные волоски на морде… этого мало.

-- Мы должны отдать себе отчёт, - возразила красивая женщина в мужской тройке, - почему власть решила финансировать программу Домой. Их покорила именно простота замысла.

Крохотный мужчина с большой головой кивнул и вернулся к своей мысли:

-- …Мало, но вполне достаточно, чтобы пробудить у заведомых графоманов, коими являются государственные мужи, интерес к этой досрочной нудьге.

-- Их забавляет мысль, что они сродни дельфинам или могут превратиться в них. – Сказал из глубокого кресла человек в запущенной одежде, по виду – настоящий учёный. Пол его определить с ходу невозможно, подумала женщина.

Карлик передвинул на столе фигурку - змея на стопке монет.

-- Костюмы, запонки… недостаток движения… они с трудом выкраивают время, чтобы в теннис поиграть, а тут вы, милая, - обратился он к даме, - сообщаете им, что если миллион лет плескаться в море, можно стать гибким и сильным. А вы хорошенькая…

Женщина искоса взглянула на захихикавшего и потирающего яйцевидный череп учёного.

-- Попросту они не должны отчитываться перед избирателями через миллион лет. – Сказала она. – И никакого подвоха. Им остаётся побеждать на выборах со слоганом: «Мы вернёмся в океан, чтобы завоевать сушу». Это лучшая рекламная шумиха со времён Хаммурапи.

Она поднялась из-за стола.

-- Нам нужно только следить, чтобы они аккуратно перечисляли деньги… Карлик усмехнулся.

-- В предложенном нам договоре, упомянута уйма причин, по которым выплаты могут быть приостановлены. Скажем, президент не гарантирует, что через миллион лет не произойдёт революция или не пойдёт сильный дождь.

Он улыбнулся женщине, глядя снизу вверх.

-- Поэтому нам нужно позаботиться о десятках поколений адвокатов, которые будут блюсти наши интересы в течение, по крайней мере, десяти тысяч лет. Дети будут рождаться, зная, они рождены для миссии – защищать интересы участников программы Домой.

Он пошелестел бумагами. Учёный подтянул колени к подбородку и медленно качнул головой.

-- Мне, кажется, всё это не понадобится. Участники эксперимента смогут позаботиться о себе сами. …И как эти ребята в запонках не боятся.

Карлик довольно резко спросил:

-- Чего они должны бояться?

-- Ну, всё-таки это ведь довольно странная затея. А?

Карлик и женщина – она уже взялась за дверную ручку – переглянулись. -- Поздно. – Холодно сказала женщина. – Поздно у вас появилось чувство юмора. Они уже выехали на Побережье.

 

Дневник «домушника» первого поколения.

«Девятое сентября две тысячи семнадцатого года от того дня, когда в маленьком городке родился Спаситель мира… или сорок второе Месяца Бурь тридцать пятого года от Сотворения нашего мира. Мир сотворён осенью. Ох…

Ночью акулы порвали наши сети и пооткусывали головы трём тунцам… на рассвете вышли в море только втроём – у семерых в нашем гнезде морская цинга. Лекарь не знает, как это лечить. Я приходил к нему. Он долго толковал о приспособлении к среде, это что-то вроде ломки. Запас лекарств исчерпан, да они и не помогли бы нам… я не врач. Я ихтиолог. Я рыбак, будь оно неладно. Да и он тоже. После того, как умер наш первый лекарь, о медицинских знаниях нечего и говорить. Помню, что в первый год он часто толковал мне, что мы должны себя подстраховать… но я не нашёл никаких его записей на этот счёт. Опыты и записи прекращены десять лет назад. Я иногда просматриваю старые тетради, … рыба ушла на север… решили назначить охоту на акул. Я знаю всех тварей у побережья, но удар у меня уже не тот.»

Он посмотрел на свою пятерню в наростах и пятнах. Он забыл то, что написал, и потёр лоб.

«Я начал лысеть… охота на акул… сбор водорослей. Плантации захирели».

Он весь сморщился, припоминая. И поспешно нацарапал:

«Записать. Сынишка Дюйэвич и мурена. Она погибла тридцать лет назад… не хочу об этом. Позвоночник дарит мне каждое утро ощущение, будто я только что упал с велосипеда… растворяется он, что ли. Зрение… об этом лучше не надо.»

Он часто делал абзацы, будто желая оторваться от написанного ранее и сейчас яростно поставил точку.

«… как хорошо, что Дюйэвич ушла молодой и нежной. Её пальчики не успели огрубеть, как и её душа. Да её душа осталась молодой, и Спаситель взял её в свою компанию. Сын не похож на неё. Он похож на отца.

Его отец – уродливая тень того симпатичного и недалёкого красавца, которого я увидел тридцать пять лет назад. Он готов забрать последний кусок у меня, старика. Постоянно хочет жрать. Вертится возле меня с горящими слезящимися глазками. Впрочем, они у всех такие. Не понимает, что я терплю его в память о ней. Она была бы другая… Скоро у Дюйэвена появится внук или внучка. Я верю, что это будет здоровенький ребенок, по крайней мере, не такой, как те… как все наши дети за последние пять лет. В это-то я верю… рыба…»

Карандаш с трудом двигался по бумаге, выводя неуклюжие буквы. Строчки валились, как сети, крепежи которых подъели рыбы.

Он послюнил жёсткий, как дерево, палец и перелистал страницы к началу, потом медленно подошёл к шкафу и вытащил с верхней полки первую тетрадь. Открыл, поморщился и, отодвинув на вытянутой руке, всмотрелся в бегущие убористые строчки:

«Сегодня первый день… мир сотворён. Здесь на побережье вдоль берегов океана собрались люди, которые должны будут вернуться в воду, как вернулись некогда предки дельфинов и других морских тварей. День был сутолочный, как и положено первому дню творения. Возможно, у нашего Создателя всё было лучше продумано… Десятки грузовиков и самолётов разгружались,… плантация… моя новая куртка утонула, как будто только и ждала этого момента. У нас будут новые одежды.

«Я познакомился со многими из нас. Дюйэвен и Дюйэвич очень понравились мне – и он, и она такие молодые. Она застенчивая и хрупкая, но внутренняя сила светится в её глазах… смотрели с ними на играющих у скал дельфинов. Неужели мы когда-нибудь?.. Конечно, их зовут вовсе не так. Я спросил её, зачем они взяли кельтские имена мужчины и женщины, спасшихся после потопа,… хотя и так понятно – для этих молодых людей, как и для всех нас, сегодня началась новая жизнь. Почему бы не обзавестись новыми именами? Многие протестовали против участия детей, но ведь дети появляются подобно цветам весной. Сотни детей расцветут на этих берегах и когда-нибудь кто-то из них вынырнет из воды с победной улыбкой на устах. Если у него будут уста… быть может, пасть? Хищная и красивая…

«Пища наша насущная… нам предстоит посадить биллиарды ростков. Сегодня…»

Он закрыл тетрадь и попытался всунуть её на место, но у него не получилось. Он с досадой бросил её на стол и сел. Руки дрожали. Он уронил голову в ладони. Потом снова нашарил карандаш и с трудом выпрямился. Написал:

«В том мире, кажется, что-то происходит. Мы видели, как прошёл караван самолётов… или это была большая стая птиц? Я устал, будь оно неладно. Я умираю».

Он уставился в тетрадь, словно не веря в то, что прочитал. Опёрся о край стола и встал. Колени подкосило, и он сел возле стола. Лёг и скорчился, натягивая обветшалую куртку на глаза.

Первый день.

-- Когда у тебя вырастет хвост, тебе непросто будет потребовать у президента свои проценты.

- Ну, а вдруг у президента будет хороший характер?

Здоровенный неулыбчивый парень односложно распрощался с лётчиком, снова запрыгнувшим в свой гидроплан. Лётчик выбросил ему последнюю сумку. Сумка издала тонкий стеклянный звук.

-- Ого. Там у тебя что-то хорошее.

-- Пустые пробирки.

-- Так ты эскулап?

Парень пошёл прочь и помахал, не оборачиваясь. Лётчик, продолжая смеяться, задвинул остекление.

Парень остановился. Плотное тельце гидроплана, как спятивший дельфин, прыгало по воздуху над мягко вздымавшимися океанскими волнами. Лента побережья у подножия гор постепенно превращалась в муравьиную тропу. Ряд хижин островного типа со столбами посреди холла и несколько домов на сваях уже были незримо связаны между собой людьми, снующими с мешками и сумками.

-- Это гнездо номер один? – Спросил он, тщательнее, чем хотел бы, выговаривая слова на Языке Побережья, который они все учили в центре подготовки.

К нему обернулась молодая женщина, поднявшая с земли запаянный лоток с культурой планктона. Высокий парень вышел из хижины, раздвинув плечом зашелестевшую занавеску из деревяшек и вопросительно, но без агрессии уставился на него.

-- Ли У.

-- Вы наш врач. – Полуутвердительно сообщил ему парень, забирая у девушки второй лоток. – Дюйэвен, ихтиолог.

Хочет ли он обменяться рукопожатием? Ли У упрекнул себя в мнительности.

-- И плотник. – Сказал он.

-- Дюйэвич. – Тем временем произнесла девушка. – Жена этого безумца, тоже ихтиолог.

Как она сразу расставила все по своим местам. Мы все здесь умные. Эта мысль подняла ему настроение.

-- И тоже сумасшедшая. – Добавил Дюйэвен и вдруг хохотнул так, что у Ли У от сердца отлегло. Просто недалёкий, весёлый и молодой – то, что надо.

-- А это наша жрачка. – Сказал Дюйэвен, указывая носом на лоток в руках. – Бр-р. Верно?

Жена сказала ему – Тш, Тш.

Ли У вошёл следом за парнем в тёмную тихонькую комнату, под ногами мягко подавался песок.

Выходя, он столкнулся с девочкой-подростком, огромные глаза, грациозная фигура, очень тоненькая. Он вежливо поздоровался.

-- Каким будет наше оружие? – Услышал он голос вышедшего за ним Дюйэвена. – Эмма, не суетись.

-- У нас нет оружия.

-- Но будет. Пойдём-ка к водичке.

Ли У отказался искупнуться.

-- Я бы хотел доложить о прибытии начальнику.

Дюйэвен смотрел на него со странным дружелюбием.

- А вот начальников не будет. Вот он, если угодно.

Врач разглядел невысокого коренастого мужичка в шортах и фартуке, с которым разговаривали сразу пятеро. Пробившись к нему сквозь сутолоку, Ли У приготовился набраться терпения, но здешний Ной тотчас отреагировал на появление нового лица. -- Врач. – Только и сказал тот.– Рад видеть.

Рукопожатие понравилось Ли У и одновременно внушило сомнения – слишком крепкое, чтобы отражать внутреннюю уверенность. Ной немедленно отвернулся, чтобы уладить что-то с лодками. Кажется, их следовало пересчитать.

-- Я хотел бы поговорить с вами. – Тихо сказал Ли У.

-- Со мной?

-- Вы наш начальник. Думали вы о том, что миллион лет – довольно большой срок?

- Ну, да. Вроде.

Он улыбнулся. Врач смотрел на него светлыми немигающими глазами. Ной сделал пригласительное движение и повёл его к тёмной полосе песка. Шипела вода, проникая между песчинками, слышен был лёгкий звук камешков, которыми играла волна.

-- Слышите? – Спросил Ной и оттопырил ухо пальцем. – К вечеру будет небольшое волнение.

Он улыбнулся:

-- А мы будем сидеть в тёплых гнёздах.

-- Нам следует подумать о подстраховке.

-- О подстраховке?

-- Что-то вроде обратного отсчёта. Я вам объясню. Работу нужно начать с первого дня. Мы не имеем права покидать побережье, но…

-- Кто вам сказал? – Перебил Ной. – Забить отбой можно в любую минуту.

-- Да?

Врач оглянулся на горы – лиловые до неба и гладкие под уползающим Солнцем, на горные тропы, - как только уйдут грузовики, их завалят камнем и зальют искусственной лавой.

-- В северной части острова работает диспетчерская.

-- Пока работает. Вам известно, что через полгода все посторонние будут эвакуированы - ради чистоты эксперимента.

Начальника окликнули, и он, снова подарив врачу свою великолепную улыбку, зашагал на кривоватых чёрных ногах, увязая в песке. Спешит к оставленной стае.

-- Мы поговорим! – Крикнул он, оборачиваясь. – В любом случае, делайте всё, что считаете нужным.

Смех молодой женщины почему-то пробудил в груди Ли У отчётливый ужас.

Спустя сто лет после запуска программы Домой.

-- У них трудности, господин консул. Медицинская помощь отсутствует, а иммунитет тает. Плантации водорослей, очевидно, заброшены…

-- Как это печально. Я могу что-нибудь сделать для этих храбрых…м-м, людей?

Ей показалось, что вопрос относился к последнему слову. Она тонко улыбнулась.

-- Конечно, господин консул. Эти люди нуждаются во втором дыхании. Возможно, новые поколения утратили ощущение цели. Или же оно было утрачено первыми уже через пару лет. Наблюдения с воздуха показывают, как бы это сказать…уныние. Ящик с медикаментами, ваше приветствие и приветствия глав других государств могли бы подбодрить их.…

Консул вздохнул.

-- Не лучше ли свернуть всё? Риск слишком велик. Смертность?..

-- Ужасающая, господин консул.

Тень беспокойства коснулась его лица. Она поспешила сказать:

-- Опасности эпидемии нет, ведь эксперимент локализован естественными преградами.

-- Я готов пожать руку любому из них.

Теперь она узнавала своего консула – его отрывистый голос во время знаменитого репортажа сразу после переворота.

-- Но они граждане своих государств, там ведь полно наших. Их права защищены. Что?

-- Я была в адвокатской фирме. Теперь она называется по-другому и... Самое странное, что в конторе есть клерк, который всё помнит. Он работает на них восемьдесят лет.

-- Похоже, кроме меня и этого бедолаги, никого не волнует печальная история. И, конечно, вас, сударыня. Писатели – соль земли.

Он помолчал.

-- Сенат не захочет слушать эту историю даже в качестве анекдота. Боюсь, им почудится в этом что-то комическое. Структура власти заметно изменилась,… мы все помним революцию. Революция сознания совершилась первой. Забастовки, протесты и баррикады - внешнее выражение глубоких внутренних перемен. Причуды столетней давности выглядят какими-то упадническими. Люди теперь хотят жить на земле. Теперь, когда установилась подлинно народная власть.

Он подал ей руку для пожатия, и она поняла, что аудиенция окончена.

Двести лет спустя запуска программы Домой.

-- Жалкий народ. Следы вырождения налицо. Да они передвигаются с трудом.

Длинный и тонконогий экспедиционный медик был похож на эмпузу. Даже чемоданчик он держал в двух маленьких ручках поближе к впалой груди.

Командир в чёрном кожаном мундире водрузила флаг и, отступив на шаг, подняла бинокль. С высоты гор побережье выглядело, как гигантское лежбище странных существ. Одно из них попало в фокус. Малорослое и хилое, согнутое пополам рахитом, оно выползло из-под низкого навеса. Обмотанное высушенными водорослями, оно само было похоже на растение. Существо приблизилось к тёмной кромке и, опустившись на ладони, принялось искать что-то, всё глубже уходя в воду. Несколько ему подобных плескалось далеко от берега.

Офицер мельком взглянул на побережье, а медик просительно обратился к замполиту:

-- Что с ними делать? Я нашёл в одной из хижин какие-то записи, очевидно, ритуально-исторического характера.

Замполит ужаснулся.

-- Вы энтузиаст, доктор. Лазить в эти отвратительные норы. Нет, вы посмотрите…

Существо вернулось с рыбой в зубах. Чешуя сверкнула далеко внизу, как маленькое Солнце.

Доктор робко спросил:

-- Может, их сжечь, эти записи.

-- Мы могли бы прихватить одну особь для показа на Всемирном расовом конгрессе сразу после дефиле представителей доминирующей расы.

-- Следовало бы всё тут сжечь…

-- Вернёмся, пошлём сюда пару воздушных звеньев.

Тысячу лет спустя после запуска программы Домой.

Мощное тело плавно двигалось под водой. Солнце добиралось до него сквозь стеклянный покров и с удовольствием зажигало гребни поднятых им волн. Из воды вышла голова на длинной шее, показались плечи и грудь - столь совершенных очертаний, будто со дна извлекли классическую статую. Короткие шёлковые волосы облепили удлинённый череп, красивое лицо с профилем, напоминавшем о кошках и змеях, сияло. Капли стекали по коже, не оставляя следа.

Она снова скрылась под водой и вынырнула со смехом – это был победный смех молодости. Она проплыла немного и взмыла из воды, с треском раскрыв короткие крылья. Невысоко и недолго пролетев над гребнями ею же поднятых волн, она вытянула руки и вошла в воду без единой взлетевшей капли. Длинная хвостовая часть с раздвоенным плавником выпрямилась, как часовая стрелка к Солнцу.

Океан осиротел, его поверхность выглядела странно опустевшей.

-- Сегодня патруль отчитывается за ежегодное дежурство. Мы всё о них знаем. В сущности, это переломный день.

-- Для кого?

Короткий смех в зале. Она воспользовалась заминкой, чтобы проскользнуть на своё место – она опоздала.

-- Для них.

Профессор привстал на кольце хвоста и оглядел свою аудиторию. Поколение № 16 было одержимо идеей контакта, что объяснимо, учитывая их возраст.

Начальник патруля, которому предстояло отбиваться от вопросов, в этот момент покинул свой дом и, оглянувшись, прикинул, что дом этот значительно больше увиденных им во время подготовки контакта в необыкновенно душных наземных поселениях. Гигантская раковина казалась невесомой, но самый суровый шторм не пошатнёт её.

Сын последовал за ним. Они улыбнулись друг другу, но говорить под водой не могли.

-- Мы думали, они будут вроде дельфинов. – Сказал в голове голос сына.

Он вытянул руки, и вода мягко разошлась.

-- Хочу говорить по-обычному. – Виновато сказал он.

Пока они плыли, или, скорее, летели в воздушном колоколе, сын подозвал стаю больших рыб. Тут же вдалеке мелькнул острый плавник, исчезнувший в сумраке. Юноша внимательно посмотрел вслед плавнику, зная, что ждёт акулу – реальная до мелочей акула в десять раз больше. Он понимал, что так поступать нехорошо, но ей здесь нечего делать.

Тридцатисантиметровый слой белого пепла, выложенный в виде шоссе, показался внизу…

Возрождение. Спустя семь тысяч лет.

Расцвет океанического года пришёлся на праздник Насущной Рыбы. Великолепные, сильные, смеющиеся странным гортанным смехом, они разом поднялись из вод и полетели к востоку. Огненная дорога стелилась по волнам, тоже стремившимся вместе с хозяевами к Солнцу. Океан приподымал свою грудь, с любовью следя за своими душами. Тонкие и стройные, блистающие игрой мускулов, когда кто-то из них нырял, притом сразу на страшную глубину, крылья складывались и скользящее в воздухе тело можно было обвести одной сильной линией.

-- Вам следует приодеться для переговоров. – Тремя ударами хвоста вывела в небе бабушка. – Они могут смутиться.

Это вызвало череду шуток.

– Бесстыдники вы.

Переговоры.

-- Обращаю твоё внимание, любезная, сейчас ты увидишь главарей бандитской шайки, некогда перессорившихся со всеми вытекающими последствиями, а ныне – нежнейших друзей.

-- Вы о чём? – Влез переводчик, нервно облизывая губы. – Помощь требуется?

Она повернула голову на высокой шее и с высоты – хотя и старалась свёртывать хвостовую часть потуже, тяжёлыми золотыми кольцами, – приветливо взглянула на него. У неё был маленький прямой нос, глаза без ресниц с лиловатой плёнкой век, косо посаженные к вискам и очень крупные, значительно крупнее, чем у него.

-- Волнуетесь?

-- Я выражала восхищение. – Ответила она и обвела маленькой ручкой позолоту зала, гармонировавшую с расцветкой её тела.

Акцент был почти незаметен, но чувствовался скорее, как особенность произношения – отчётливого и напоминающего о прибое, о бескрайней долине океана. Иногда голос делался резче и тоньше – вот знать бы, что с этим связано, и впрямь волнуется? Не похоже. И вообще, на черта им переводчик. Он понимал, что термин, обозначающий его профессию, будет приятнее контактёрам (или дипломатам, как их послушно назвали в предварительных документах), чем совсем уже ни к селу, ни к городу - телохранитель. Достаточно взглянуть на бронированное тельце её дружка, чтобы понять кое-что. Тот, словно прочтя мысли (этого не хватало), с пугающим дружелюбием склонил массивную большую голову.

Бедняга-переводчик не мог не признать, что парень не очень ему нравится. Нечто пугающее было в отсутствии волос, хотя выглядело довольно круто. Будь у парня две ноги, как полагается, ни взять, ни в морду дать - вылитый скуловорот из модного боевика. Почему-то безволосый удлинённый череп красотки ничуть не портил впечатления. Губы у неё тонковаты, зато яркие и чётко прорисованные матерью-природой. Матушки, и создала же.

Только бы она не облизывала губы, подумал он, и невольно сам, в который раз, прошёлся по высохшим губам. Когда в роскошной приёмной яхты - дворца, где отдыхал сам Триумвират и где в качестве знака доброй воли, была назначена встреча с гостями, им подали коктейли, она приоткрыла свой ротик, и переводчик увидел её крошечные, как у кошки, резцы, просто игрушечки, и массивные клыки, по которым она прошлась раздвоенным языком, переводчик подавился коктейлем и так не распробовал вкус.

-- Оцените, госпожа, - зашептал он, пытаясь подавить волнение, - Сейчас вы увидите лидеров стран, воевавших друг с другом на протяжении семи тысяч лет, и заключивших вечный мир.

Она с благодарностью поклонилась. Переводчик, вздохнув, отошёл на секунду, чтобы перевести дух – имеет он право или нет?

-- Говорил же, тройка бандитов, чьи колонии охватывают всю сушу и которые не забывают, что воевали друг с другом в самых различных комбинациях.

Переводчик слабо улыбнулся и внезапно подумал про одного из членов триумвирата, старого дурака, надоевшего всем легендами о своих любовных приключениях, которые он сам и распространял. Как бы не решил ухажнуть за леди. Не взирая на хвост, а может и из-за него, подобие одежды на контактёрах было, как видно, уступкой правилам приличий, изученным ими.

-- Полагаю, вас ждёт вдохновляющая беседа. – Начал он светский разговор.

Парень с самым серьёзным видом кивнул.

-- Мы обсудим множество идей. У нас их много.

В прихожей послышались шум и шаги. Переводчик втянул живот, узнавая Голоса Триумвирата. В частности, ясно слышался взвизгивающий голос старого ловеласа.

С шумом распахнулись двери, и Триумвират – двое мужчин и женщина, прославившаяся тем, что не смогла во время публичного урока показать на карте столицу своей родины - вошли, кося глазами во все стороны.

Дипломаты океана скромно подвинулись навстречу. В эту минуту стаи акул, презабавно выстроившиеся клином, вплыли в залив и окружили яхту. Они не проявляли никаких агрессивных намерений, просто ждали. Спустя некоторое время клин развернулся и ушёл в океан.

Дневник Возвращения первого поколения.

«Сегодня Ли У пригласил меня поговорить о важном деле. Он всегда очень вежлив со мной и не считает всех четырнадцатилетних девочек кретинками. Он позволил мне – или, точнее, приказал - прочитать рукопись, сказав, что я должна всё знать. Знать, из-за чего рискую. Я должна хранить её, изучать и передать кому-то на склоне лет.

Так он сказал. Я спросила:

-- Это тогда, когда я буду знать, что умру?»

Он улыбнулся.

Война людей.

-- Похоже, они готовятся к чему-то.

Они возвращались с переговоров. Он мельком посмотрел на неё.

-- И это что-то война.

-- С нами?

-- О, нет. Кишка тонка. Нет, не с нами.

Она без малейшей издёвки заметила:

-- Они же друзья.

Он уловил какую-то новую интонацию.

-- Тебе они нравятся.

-- Не именно эти. – В замешательстве сказала она. – Другие, но…

-- Ты как знаешь, милая. – Наконец, сказал он. – А я в своём, как это они называют, – рапорте, буду рекомендовать Невмешательство.

Великое запустение.

Жалкий народ жил в руинах на островах. Поколение за поколением вымирало от голода и болезней. Города, архитектурой которых, наивной и мужественной, они любовались сотню лет назад и которая теперь не манила их. Патрули посещали города аккуратно, но на обычную прогулку никого не заманишь.

Побережье, защищённое чарами, осталось таким, как раньше, но даже оно не привлекало Морских. И отечество – океан - трудно было защитить. Трудно было забыть звуки в океане, потрясшие воды сто лет назад. Акулы иногда не подчинялись чарам - так они опьянели от крови. Пьяные и взбесившиеся, приходили они на зов с далёких окраин отечества.

Молчание Морских длилось долго.

Возобновление переговоров.

-- С хунтой? С теми, кто начал всё это и попрятался в убежища, где они взбесились за сто лет от разврата и ужаса? С их потомками, не знающими света и воды?

-- Ну, ну.

-- Прости за высокопарность, прости. Мы должны, я знаю.

-- Вот именно.

            Нагие совершенные тела. Торсы с лоснящейся мускулатурой. Лица неподвижны, нижняя часть тела – подвижный мощный мускул.

-- Мы уже получали отказ от переговоров. Помнишь? Они назвали нас тварями и морскими демонами.

-- Сын негодяя назвал. У негодяя мог родиться другой сын. Или дочь.

Он шикнул на плавающего неподалёку ребёнка. Малышка охотилась, хотя статус котёнка не позволял этого без сопровождения взрослых.

Он прищурился – она из клана Основные (Продолжение), колено Эммы, поколение № 13. Он, подхватив чадо, усадил на свой свёрнутый кольцом хвост и подозвал для неё маленькую рыбку, но в этот момент из толщи воды вынырнула небольшая мурена. Ребёнок изогнулся у него в руках, схватил мурену и в один миг оторвал крохотными зубками умную рыбью голову. Всё произошло так быстро, что собеседники остолбенели.

Отшлёпать маленькую разбойницу? Он выпустил малышку со вздохом. Она была похожа на крохотную крылатую пантеру с хвостом вместо ножек. Довольная, что обратила на себя внимание взрослых, она одной ручкой запихивала в пасть рыбу, а второй крохотной пятернёй держала пойманного дядю. Две другие спокойно плели веночек из морских цветочков.

-- Поговорю с родителями. – Сказал он. – Такие раззявы, могут и лекарство забыть дать.

Сам он был похож на дракона с лошадиной мордой.

Не выдержав, он принялся выговаривать крошке:

-- Мы выращиваем плотоводоросли, чтобы утолять голод, детка. Рыбку нужно жалеть. А мурену вообще нельзя есть. Она умная, понимаешь?

Он взлохматил холку котёнка.

-- Они наши предки.

Из головы у него не выходило удручающее зрелище. Открытый ход в бункер, оттуда удушающе несёт вонью - спеклись системы жизнеобеспечения, а научиться за сто лет думать потомки тех, кто начал войну, не смогли.

Он смотрел на толпу мужчин и женщин – все в состоянии хронической истерики, истощённые, грязные. Это вот внук генерала, который забыл забрать с собой свою семью, но прихватил экономку и запас консервов. Довольно ухоженный по сравнению с остальными – их предки прислугу не прихватили.

Разговаривать с ним было невозможно. Более успешно прошли переговоры с вождём небольшого племени – мрачных людей, от которых не воняло, ничем кроме однодневного пота. За несколько дней наблюдения сквозь кроны деревьев они убедились, что в племени лечат больных и есть несколько стариков. Вождь не называл их демонами, не орал, сразу забрал оба ящика с плотоводорослями, отвергнутыми в бункере, и сказал, что его предок был великий учёный. Но дальнейшие переговоры не состоялись - потомок учёного погиб от наследственной лучевой болезни, племя распалось.

Дневник Возвращения хранился в музее. Потрёпанные тетради, скукоженные от морской воды.

Молодой собеседник, похожий на мурену, подцепляя когтем, переворачивал страницы. Он считал себя прямым потомком Ли У, из клана Запасные, имел статус Надменного.

Перегородка двери дрогнула, за прозрачными стенами раковины были слышны звуки тревоги. Он поспешно вернул книгу на полку. Старый друг вошёл с отстраненным выражением лошадиной морды.

-- Вот и ты. – Сказал он.

Потомок Ли У вопросительно смотрел на него и вдруг ощерился.

-- Вода! Они отравили воду!

Тот кивнул, его добродушная лошадиная физиономия выглядела бы смешно, если бы не потемневшие от отчаяния глаза.

-- Для нас это безопасно, но они… система фильтров давно вышла из строя, и они привыкли к морской воде. Женщины и дети, все…

-- Кто-нибудь жив?

--Командующий и его гвардия.

Юноша рванулся к двери.

-- Ты это куда? Не надо… слышишь?

…Он облетал остров беззвучно, чувствуя, как от злобы, быстрее обычного обсыхает тело. Над чёрным зевом бункера он завис в воздухе. Выпуклые чёрные глаза отлично видели, что штабель дров у входа вовсе не штабель дров. Небольшая сгорбленная фигурка с заложенными за спину руками следила, как двое выволакивают из норы новые тела.

Он содрогнулся, пряча в облаке разгорячённую голову.

-- Во имя великого первопредка Ли У. – Сказал он, складывая красивые ладони, и взглянул на небо. Тотчас, едва отзвучала молитва, он с силой обрушил точёное тяжёлое тело вниз, в нору.

Кто-то из гвардейцев задрал обросшую клочковатым волосом голову. Он встретился глаза в глаза с падающей с неба крылатой муреной, раззявившей острозубую пасть.

Второй кинулся в бункер. Потомок Ли У отшвырнул волосатого гвардейца и придержав дыхание, нырнул в нору.

Тело он бросил там же. Выбравшись, он увидел, что командующий – долговязый сутулый человек в цветных погонах, держит его на мушке базуки. Очевидно, он сходил с ума, иначе не повторил бы прежней попытки.

Командующий ухмыльнулся – зубы его сгнили до корешков – и нажал на спуск. Белозубая тварь, сложив крылья, с интересом взглянула на своё плечо, в которое ударилась пуля.

-- Должно же у неё быть слабое место. – Сказал в раздумье командующий.

-- Слабое место – это ты. – Ответила мурена и бросилась на него.

Возобновление переговоров.

Бледный, будто выцветший, жирный, почти голый мужчина с треугольными подпиленными и вычищенными зубами внимательно слушал богов.

Боги были и прекрасны, и отвратительны – такими и должны быть боги.

-- Мы дадим вам новый мир. Господь, сотворивший нас, сотворил и вас.

Проницательный вождь заметил, что прекрасная спутница верховного бога с трудом сдерживает нетерпение; она процедила:

-- Кончай. Нам ещё нужно вколоть им антилучевин, а ты мелешь эту… м, уже полчаса.

Он не обратил внимания.

-- Женщина. – Краем рта важно шепнул он. – Не суйся, когда говорит верховный бог океана.

Она ухитрилась так его ущипнуть, что он тихонько взвизгнул.

-- Не забудь про шакалов.

-- Да, великий вождь, и будь добр, эгхм… боги велят тебе отменить Указ о шакалах, великий вождь.

Среди детей, толпившихся у ограды – у нескольких явственны следы древней болезни – возникло оживление. Маленькая девочка немедленно извлекла из-под лохмотьев крохотного щеночка.

-- Это умные преданные существа. Они будут вас охранять от более крупных животных и злых людей. М-м… короче, боги послали их вам и, ну, всё, мы пошли.

Вождь повалился на колени. Его жёны, последовавшие его примеру и, по указанию богов теперь имевшие право сидеть рядом с господином, жадно косились на горы разноцветной ткани, подаренные богами.

Когда они заскользили к воде, изредка взлетая, Иф увидел, что маленькая девочка укачивает щенка.

-- У бедолаги начнётся морская болезнь. – Пробурчал Иф.

Обожествление.

Белый песок темнел к линии прибоя, делаясь чёрным у почти неподвижной водяной кромки. Синяя гладкая поверхность океана выглядела зловеще пустынной. Раннее утро – странное время. Бремя забот вчерашнего дня забрали боги ночи. Конечно, если они не забрали вместо этого у тебя сон…

Процессия омытых, не осквернённых пищей, людей приблизилась к изножью великого океана. Вождь преклонил колени, и вслед за ним все распростёрлись на песке. Дождавшись, когда по воде побежит рябь с востока, а навстречу ей неровная световая тропинка, вождь поднялся чуть раньше обычного. Его люди поторопились за ним, хотя им показалось, что следовало бы пробыть возле дома богов подольше.

Вождь внимательно смотрел на океан, лицо его было в точности, как вода, – почти неподвижно, с едва приметным внутренним движением. То были мысли вождя, о которых никто ничего не знает. Так же, как никто не знает, что думают боги.

В воде, на расстоянии стрелы, что-то произошло, задвигалось, поднялась стеклянная в рост человека волна и, добежав до берега, омыла ноги вождя. Люди затрепетали, лица бледнели, послышался ропот. Кто-то сказал:

-- Великая милость великому вождю…

Вождь поднял ладонь, и шёпот умолк. Процессия удалилась. Мощная крепостная стена огромных деревьев осталась сторожить пляж.

Тогда на белом песке показались две фигуры – тёмные против солнца. Они были исключительны по красоте – девушка и большая собака. Придерживая своего приятеля за холку, девушка спустилась вдоль воды и поднялась на густо заросший холм. Возле камней она остановилась, а собака легла, вытянув перед собой лапы.

-- Ты не спал ночью? – Спросила она.

Она хотела узнать совсем другое, и он понял это.

--Я думал. – Ответил он.

Оглядев маленький лук и стрелы, разложенные на камне, она, придерживая волосы, подняла из травы ракушку, полную терпко пахнущей жижей. Он протянул руку, и она безропотно отдала ракушку.

-- Почему ты не любишь их?

-- Они не те, за кого себя выдают.

-- Глупости.

-- Они не боги, они демоны.

-- Они сделали нам столько добра.

-- И перессорили нас с другими богами.

Она нахмурилась.

-- Какими ещё?

Он страстно поднял к ней лицо, наполовину прикрытое светом.

-- Прежними. Теми, кому поклонялись предки. И они скоро придут, чтобы отомстить.

Она всмотрелась в него.

-- Морские защитят нас.

-- А нуждаемся мы в их защите?

Она промолчала, но, похоже, мысль показалась ей занятной.

-- Слышал бы тебя вождь.

Он ничего не сказал, но она слишком хорошо знала его молчание. Она ахнула.

-- Он слышал?

Он усмехнулся.

-- Полагаю, он слышал,… когда говорил это.

Она с новым выражением глаз посмотрела на Тома.

-- Вот как. – Медленно сказала она.

Он ухмыльнулся.

-- Ты знаешь цену словам, Ноа.

Собака тихо зарычала.

-- Зачем ты привела его? – Сказал Том. – Он тут ни к чему.

Девушка положила ладонь на собачьи уши и печально ответила:

-- Он защитит меня от зла, Том.

Том потупился. Послышался смешок.

-- Он больше никогда не будет вести себя плохо, Ноа. Верно, Том? – Сказал негромкий голос сверху.

Послышалось шелестение, и, обвивая ветви золотым хвостом, из облака листьев показалась одна из Морских. Ноа опустилась на колени, удерживая вскочившую и припавшую на передние лапы собаку. Том неохотно склонил голову и плечи, но вдруг выпрямился.

-- Ты слышала, я хотел убить тебя. Убей меня за это.

Морская поёрзала в ветвях и проговорила:

-- А плоды уже созрели.

Послышался треск, и маленькая рука сорвала красивый крупный плод. Запустив его в пасть, Морская уставилась на Тома огромными зелёными глазами, в которых, засасывая, пульсировали зрачки. Том невольно шагнул к ней.

-- Убей. – Повторил он слабым хриплым голосом.

Раздвоенный язык пробежал по ярким тонким губам. Плечи Морской, скрытые листьями, только угадывались, но она определенно пожала ими.

-- Зачем? Я люблю тебя. Я люблю Ноа. Зачем убивать? Хочешь попробовать?

Из ветвей свесилась маленькая нежная рука, три пальца с длинными перламутровыми когтями протягивали плод.

-- Вождь убьёт Ноа, если она съест. – Сказал Том, ощутив прилив гордости, что он может быть хитрым, таким хитрым.

Существо опять вздохнуло:

-- Я знаю. Я живу долго, Том. – Я знала отца вождя и его деда… тогда мы и вернулись к вам. Так вот, я знала их. И каждый последующий был не умнее предыдущего.

Том внезапно отвернулся от неё.

-- Вождь умный. – Сказал он, желая вложить в свои слова угрозу.

Существо вздохнуло:

-- Нет, Том. Он убил много людей. Они были умные. Полезные, понимаешь?

Существо сказало совершенно понятные слова:

 

-- Ты – умный, Том. Ноа тоже.

Морская взглянула на девушку с улыбкой, и та ответила очень похоже, будто они сговаривались тут у него за спиной. Морская поняла, что творится в душе Тома и поспешно повторила:

-- Очень умный ты человек. И сейчас ты пойдёшь в посёлок и скажешь всем, что эти плоды можно есть. Что боги приказывают их есть …для начала сойдёт. – Добавила она.

Том пристально смотрел на неё, у него даже лоб взмок.

-- Вождь почивает после жертвоприношения, когда он проснётся… - Начал он.

Морская перебила:

-- Он не проснётся, Том. Он очень крепко спит. Ужасно крепко.

Том перевел дыхание.

-- И вот приходит Том, - продолжало существо, как будто небрежно, но, склоняясь из ветвей и исподтишка поглядывая на Тома, - и говорит: боги забрали Ка вождя в океан. Вождь живёт в океане, говорит Том, и стал ещё более великим. Теперь боги хотят, чтобы вождём был Том.

-- Люди, - сказал он, стараясь говорить так же негромко и вкрадчиво, как Морская, и добился того, что спародировал её, - хватают Тома. Они говорят: ты забрал Ка вождя.

Морская кивнула:

-- А Том говорит: спросите у него самого, спросите у бывшего вождя, когда Морские придут помогать нам загонять рыбу.

Том тяжело сглотнул и почти машинально взял у Ноа половинку плода. Откусив, он с удивлением посмотрел на сочащийся кусок сладкой мякоти. Вкусно, сказал он себе, но как… как?..

Он отшвырнул огрызок и собрал стрелы.

-- Попроси вождя прийти завтра на утренний лов. – Сказал он, пряча глаза.

Но потом всё же встал во весь рост и взглянул в пульсирующие зрачки. Морская понимающе склонила голову и ласково протянула к нему ручки.

-- О, да. Да, Том. Он придёт завтра и будет говорить с великим вождём.

Программа Домой. Спустя миллион лет.

-- Черты людские совершенно почти изгладились. Если и были когда-то. Гладкие тела в радужной бронированной коже, носа нет, гигантские глаза, постоянно открытый оскал. Вторая пара рук, прекрасно развитые крылья, хвост заканчивается раздвоенной вилкой. Открытый родничок – вокруг узких черепов при сильном умственном напряжении возникает нимб. Двуполы. Армия полуразумных акул и электрических скатов. Заботливое и уважительное отношение к… людям, как к более слабым существам.

-- Они твердят, что у нас общий предок. Наши учёные утверждают, что это бред.

А, вот ещё. Как вам эти сказки по поводу какого-то эксперимента? Это можно использовать против них. Если они производное, как они сами говорят, хотя их за язык никто не тянет...

В окне мелькнула великолепная тень.

-- Они - Доминирующая Раса. Множество видов и подвидов, неизмеримое множество генетических модификаций. Идеальное государственное устройство – то есть? Государство отсутствует. Абсолютный индивидуализм плюс коллективный разум. То, о чём мечтало человечество.

-- У нас прекрасное устройство, капрал. Такое, как всегда.

-- Но они уверяют, что…

-- Лучше знают нашу историю? Эти их рассказы про мировую катастрофу… про военную власть… про то, как мы были дикарями… это обидно, в конце концов.

-- Они говорят, что сейчас повторяется то, что уже было. Но в другом масштабе, который их пугает.

-- Хорошо, хоть что-то их пугает. Капрал, они хотят уверить нас, что наше общество нестабильно. Вздор. Мы помним всё. Всю нашу историю. Остальное от лукавого.

-- Кстати, они исповедуют земные религии. У них только добавился культ земных первопредков.

-- Что говорит об их примитивизме. Эти скользкие твари…в них что-то есть, чего я не понимаю. Если была война, если у нас были предки, которые её вели, почему на них это не подействовало?

-- Всплеск радиоактивного фона помог им, вы же знаете… усилил выработанные ими эволюционные приспособления.

-- Неизвестный язык… нечеловеческий. Это язык животных.

Маршал изобразил нечто, вроде свиста. Капрал сказал – не свистите, товарищ маршал, денег не будет. Мысленно, конечно. Отсвистев, маршал снова заговорил:

-- Они заняли всё – воду, воздух…

Он потряс пальцем.

-- В добрые старые времена этим и не пахло.

-- Они говорят…

Он отмахнулся.

-- Знаю. Что они давали нам фору после катастрофы.

И маршал вытаращил глаза.

-- Какой катастрофы? Ка-кой, я спрашиваю? Сколько можно верить их россказням про катастрофу? Я не сторонник теории заговора, но я много думал. Они правят миром… и пусть правят, как говорят штатские. Они же такие милые. Но почему они всюду занимают лучшие места, лечат, учат наших детей, эти хвостатые? Они размывают границы, заражают мир дурно понятым космополитизмом.

Акула на поводке гуляла вокруг, изредка ласково тычась в бок хозяйки.

-- Наши родственники – седьмая вода. – Заканчивала свою мысль хозяйка. – Что тебе Буба? Тупые, ограниченные, ленивые. Сейчас пойдём домой, милая.

-- Таких всего три процента.

-- Но они правят остальными! Почему им позволяют править?

-- Ты говоришь о мужчинах или о людях?

-- Я говорю о войне.

-- Они постоянно воюют.

-- Это не будет война между ними.

 

Война людей против Морских.

-- Пятьдесят лет назад наши учёные начали секретную разработку операции. Речь о том, грубо говоря, как отравить океан, чтобы не отравиться самим. Что у нас есть? Круговые бомбы, да, это неплохо.

-- Кстати, принцип придуман ими… для других целей. – Пробормотал начальник разведки.

Полковник пропустил это замечание мимо ушей. Металлическая тарелка кружила над заброшенным побережьем.

-- Ну, если у них имеется двойное дно, тогда, конечно... – Сказал он.

Полковник был из тех, которые не забывают, как они были сержантами, он усмехался, но начальник разведки уловил неуверенность, зыбкость этой усмешки.

-- У них нет двойного дна. И силовые поля, якобы установленные ими, выдумка.

Полковник в упор взглянул на очкарика.

-- Наша выдумка. Мы преувеличили их. Ах, ты, мы стали их бояться. А ведь они просто уродливы. А мы стали любоваться ими. Планета создана для людей.

-- Да… осталось только определить, кто люди.

-- Как-с? – Резко переспросил полковник.

Очкарик не ответил, указывая в иллюминатор, на застывшую посреди океана волну.

-- Это их памятник предкам.

-- Отсюда и начнём.

Дневник «домушницы».

Ребёнок, наверное, ещё похож на рыбу. Но я его безумно люблю. Как бы не убить его такой любовью. Дюйэвен ничего не замечает, он всё сильнее устаёт и хочет только есть и спать, бедняга.

Ли У знает. Он страшно заволновался, когда я сказала, и надавал мне кучу советов и снадобий. Ной не знает. Я не хочу ему говорить. Потому что он не любит Дюйэвена и постоянно упрекает его в лености и неверии, как он выражается.

А, по-моему, Ной сам ни во что уже не верит. А я верю! Сама я не превращусь в Новое Существо, но когда-нибудь это прекрасное Новое Существо родится на свет и для него я буду Евой. Мои гены, видоизменённые и усовершенствованные, как-нибудь скажутся на его облике и привычках (например, смешно сказать, я обожаю делать из всякого подвернувшегося клочка бумаги ерунду, вроде лягушек и самолётиков).

Потоп.

-- Вопреки опасениям, вселенской катастрофы не произошло. В результате военной операции «Пустой океан» произошло несколько локальных наводнений. И всё.

-- А ведь он и, правда, пуст…

-- Что вы хотите сказать, господин президент? Дело сделано…

Командующий с ненавистью посмотрел на красавчика в высоком кресле.

«Как бы ему хотелось свалить всё на меня. Но уж нет… подпись в сейфе на бумаге, дающей добро… и никуда оттуда не денется».

Он с необычайной мстительностью подумал о грозящих красавчику перевыборах. Командующий был, по его собственному выражению, бесконечно далёк от политики, но в эту минуту всем сердцем пожелал победы главному сопернику нынешнего главы. Вероятно, тоже, тот ещё субчик – появился, чуть ли не с улицы и, за словом в карман не лезет, уставится с экрана, аж до костей пробирает.

Спустя сто лет.

-- Да! Так я ему и сказал!

И он повторил с удовольствием:

-- Сейчас не те времена.

-- Но сколько зла совершилось, прежде чем всё начало исправляться. Эти сволочи убили Морских, а Морские были самым прекрасным творением Божьим.

-- Ты так думаешь? – Спросила она. – Ты не веришь в то, что они были людьми?

-- Люди не могут стать такими. Слабо нам.

Он собирался её поцеловать, но она склонилась к нему и удержала его за плечи, вглядываясь в него.

Ведьма.

Полуголое пятнистое существо ковыляло по песку. Огонёк в хижине манил его. Подкравшись под окно, существо жадно заглянуло внутрь. Так и есть – ведьма колдует. Она подняла голову с аккуратно приглаженными волосами и посмотрела в темноту за окном. Существо отступило, опустилось на песок и скачками направилось к океану. Она снова колдует, варганит зелье. Отнимает нашу жизнь.

Огромный заросший по глаза самец фыркнул и многозначительно, почти внятно проговорил

-- Положить конец.

Провел рукой по горлу. Стая медленно двинулась в сторону деревни.

Дневник Возвращения. Поколение № 3.

Эмма сегодня расскажет мне. Во всяком случае, мне так показалось. Эмма – самый умный человек, из всех кого я знаю. Она была бы умна и среди по- настоящему умных. Потому что мы, по-моему, довольно жалкие.

И ещё она самый старый человек. Многие вообще считают её ведьмой. Но это просто наука. Сегодня я пойму - сказала она - зачем она все эти годы пичкала меня знаниями по химии и биологии. Другие и слов таких не знают. О своей бабушке я тоже узнал от неё.

Она говорит странные запоминающиеся вещи. Например, что иногда детям приходится воспитывать своих родителей. И что она никому не пожелает такой участи. И ещё – что нам надо предусмотреть возможность вернуться домой. Куда домой, спросил я. На землю. Мы и так на земле. Она сказала – уже нет. Мы - Морские. Но на всякий пожарный нам нужно уметь вернуться. Когда? Когда понадобится.

Деревня сегодня странно взбудоражена. Они переговариваются на этом ужасном языке... иду к Эмме.

Дневник Возвращения. Поколение № 39.

Сегодня погибли три добровольца.

Согласно Истории, научные данные по Возвращению начали накапливаться поколением № 3. На протяжении нескольких десятков жизней был разработан механизм сохранения земных свойств в резерве, а также провоцирующее вещество. Зелье – так принято называть его неофициально. Каждый день мы принимаем определённый набор стимуляторов, которые, если принять Зелье, обеспечат быстрый, как мы надеемся, переход – превращение.

Они вошли за стекло… Мы видели их страдания… двое погибли, к счастью, мгновенно, но третий жил дольше

Хотя мы и были готовы, но увиденное потрясло нас. Наши друзья, странно укороченные, лежали в нелепых позах, две нижние конечности ужаснули меня…

Самое чудовищное в том, что нам предстоит разобраться в причинах этих смертей. Ведь эксперимент удался… превращение осуществилось.

…Мы ввели в микронакопитель стимулов генетическую запись первых смертников. Не отказывайся от сей чаши.