Рыцарь с упрёком


 

 «Ищи в своём сердце…»

Девиз Эркеля Кадифа

 

1.

– Проклятье! – край стола встал непреодолимой преградой между двумя частями мысленного потока рыцаря, бродящего в чём мать родила по любезно предоставленной постоялым двором комнате.

Через миг напряженной и от того ещё более безуспешной попытки вспомнить, о чём он думал, рыцарь издал яростный вопль из могучей груди. Вслед за этим он в гневе смахнул остатки утренней трапезы со стола и понесся, как бешеный ураган, круша всё на своем пути. К сожалению рыцаря, он не был ни бешеным ураганом, ни даже заурядным штормом, вследствие чего тот же самый злополучный стол вновь вставил, образно выражаясь, палки в колёса необузданной колесницы ярости, в которую так неудачно запрыгнул представитель славной Лунной Империи.

Рыцарь кружил по комнате и самозабвенно раскидывал стулья, ломая их ножки. Стягивал с постели и с помощью зубов разрывал мятую льняную простыню. Хватал с тумбочки большущую кружку с элем, делал огромный глоток и швырял её о стену, покрытую дорогим ковром. Подбрасывал в воздух саму тумбочку. Стаскивал с окон шторы с ламбрекеном резкими рывками, оставляющими клочки струящегося шелка в зубах медных прищепок (тяжелый карниз, как ни странно, остался на месте). Дергал хрустальный подсвечник, подвешенный под потолок, вырывая с корнем и разбивая об пол. И лишь со столом, гадким злым столом, буяну не удалось совладать. Побоище тут же закончилось, когда рыцарь, двигаясь по сужающейся спирали, вновь натолкнулся на врага и перевернул его. Себе или, точнее, своей ноге на горе: вредная громадина приземлилась прямо на благородную ступню бедолаги.

На последующий рев бессилия и ужасной злобы, казалось, должны были слететься стражники со всей округи (или, наоборот, как крысы разбежаться по углам), но лишь скромный, едва слышный стук в дверь послужил ему ответом.

Рыцарь, громыхая ругательствами, убрал стол с ноги и прохромал к окну, чтобы на свету осмотреть придавленную ступню. Убедившись, что всё не так плохо, как он решил сначала, рыцарь сказал:

– Войдите!

– Сир Нильмар! У вас всё... в порядке?.. – служанка встала как вкопанная, с разинутым ртом оглядывая место последней на данный момент битвы сира Нильмара де Норта с самим собой. Даже его благородная нагота не смогла сосредоточить на себе её внимание.

– А ты разве не видишь?! Всё великолепно! - рявкнул рыцарь и карниз, видимо решив отомстить за шторы, упал ему на голову.

*  *  *

– Тысяча мертвецов! - причитал рыцарь, ощупывая шишку на голове. - Сотню драконов этому старому пердуну в его подвал!

Его выгнали! Неслыханное дело. Рыцаря Империи вышвырнули, словно какого-то пьянчугу и даже дали пинка под его рыцарский зад, отправляя в полёт с ненавистного порога.

Проклятая девчонка! Эта служанка разболтала хозяину двора о маленьком погроме, учиненном в комнате сира Нильмара. И лысеющий пердун, потрясая всех вокруг болтающимся из стороны в стороны пузом, соизволил мигом прибежать, чего никогда, ни для кого, ни ради чего не делал! Мало того, скупердяй с успехом канцелярской ищейки раскрыл ложь о нападении ассассинов, а затем, видать, вконец обнаглев, оценил ущерб в непосильные для рыцарства пятьдесят золотых! И после того, как выяснилось, что подобная сумма слишком велика, двое ухмыляющихся вышибал выбросили бедное рыцарство и его пожитки на улицу.

«Пятьдесят золотых! Да за эти деньги можно купить десять отборных скакунов для своего звена!»

«Хорошо, что у меня было с собой только пять «императоров» - подумал рыцарь и улыбнулся, радуясь, что за погром пришлось отдать столь малую сумму. Однако вспомнив, что в карманах после того, как их вывернули (он успел напялить портки), стало как-то совсем пусто, на рыцаря напала грусть. А подумав о прилюдном пинке и своей окончательно поруганной чести, сир совсем пал духом.

"Ладно, хоть меч остался при мне" - пришла в голову утешающая мысль. Знали, видать, пузатый и вышибалы, что к сокровенному никому прикасаться нельзя, знали... Рука рыцаря в довершение доводов превосходства хозяина сама собой опустилась на такую родную рукоять фамильного меча. Однако подобное действие она совершила только в голове Нильмара. В действительности же она свободно прошла над пустыми ножнами и легла на пояс.

– Да-а-а, - совсем уже было успокоился рыцарь, ощупывая стальные заклёпки на ремне, и попытался выхватить отсутствующий меч и полюбоваться переливами бликов на остром, как бритва, лезвии.

Что-то было не так...

2.

Когда он пришел в себя, наступил уже вечер. Семейная реликвия, фамильный меч, был утерян. Где? Этого Нильмар вспомнить не мог. За поиски он, убитый горем, ещё не принимался. Тем более, рыцарь даже не представлял, с чего эти поиски начинать. Ведь за последнее время произошло столько событий, столько мест было, где он побывал... Нет, он не знал, куда ему идти, и счёл самым разумным отправиться в недалёкую таверну, где знакомый хозяин налил ему кружку эля в долг.

Перевязывая шнуровку на сапогах с заправленными в них портками, рыцарь сидел у трактирной стойки в грязной белой сорочке, выглядывающей из-под потрепанного дублета с родовым гербом на плече. Он думал о том, что делать дальше. Рассказывать друзьям и соратникам о подобном позоре было весьма стыдно, а тем более появляться в цитадели с пустыми ножнами на поясе. Куда податься при таком раскладе? К старым знакомцам из гильдии воров, один из тайников которой находился неподалеку от центрального рынка? Это ещё хуже. Самое страшное, что Нильмар недалече, чем две недели назад, стал командиром седьмого рыцарского звена четвертого «серебряного» легиона, расквартированного в столице Империи два месяца назад. Что скажет командор, когда узнает о случившемся? По голове не погладит уж точно.

Это назначение свалилось, как снег на голову. Нильмар не считал себя хорошим командиром для того, чтобы руководить звеном. Он не был лидером, не родился с нужными навыками и достоинствами, хотя иными достоинствами рыцарь не то что был не обделен, а владел с избытком. Например, вино даже после пятого литра не ударяло ему в голову. Достоинство? Ещё какое! Правда, порой рыцарь забывал, что на остальные увеселительные напитки это достоинство не распространялось. Эта забывчивость временами приводила к эпохальным погромам в дешёвых кабаках и тавернах Нижнего города.

Стоит сказать, что достоинства рыцаря на этом не заканчивались. Он действительно был хорошим воином. И впадая в ярость, сносил всё на своем пути. Как считал Нильмар, именно это боевое качество было повинно в его неожиданном повышении и, уже дальше, во вступлении в штаб легиона в качестве младшего офицера. Он даже был представлен самому командору, Серебряному Паладину Эркелю Кадифу, как лицо благородных кровей. Конечно, надеяться на то, что орден откроет ему свои объятия, не приходилось, но не раз и не два у Нильмара проскакивала мысль, что это, быть может, и осуществимо.

И тут такая неудача...

И потеря меча – не самая главная головная боль, если не считать место, куда пришелся коварный удар карниза. Все больше и больше мыслей Нильмара начинала занимать принцесса, прибывшая в составе эльфийского посольства из города Туллинам, и её соблазнительные бедра... Но было странно: чем больше он думал о ней, тем сильнее и, уже в прямом смысле, разгоралась боль в его голове. Нильмар отчётливо помнил, что неделю назад его звено было приставлено к эльфам в качестве эскорта в императорскую резиденцию. Затем они четыре дня стояли на страже покоя гостей, пока их не сменило следующее рыцарское звено. Однако вспомнить, что происходило с ним, пока он стоял на страже, он не мог.

Рыцарь попытался восстановить в голове образ принцессы, и тут же боль вспыхнула с новой силой, вздуваясь в черепе, будто волдырь, и обращая в пепел все попытки вспомнить лицо принцессы. Лишь синева её дивных глаз на миг промелькнула перед его внутренним взором, да аппетитные бедра остались стоять, словно сами по себе. Через мгновение Нильмар прекратил напрягать память, потому что боль стала просто невыносимой. Рыцарь заподозрил, что некто покопался в его воспоминаниях. Паладины в известной степени славились этой способностью.

«Быть может, я видел нечто, чего не следовало видеть?» – подумал Нильмар и тут же отбросил эту мысль, так как хозяин таверны, расщедрившись, наполнил кружку второй раз…

3.

Эркель Кадиф часто повторял, что отчаяние – худший попутчик на дороге, по которой идёт истинный паладин. Оно мешает трезво мыслить и заставляет принимать решения сгоряча. Нередко даже самых могущественных людей оно приводило к гибели или иному крайне печальному концу. Однако – любил добавлять лунный паладин после паузы – нельзя однозначно отказывать этому попутчику в своей компании. Порой в жизни, как и в дороге, лучшего спутника не найти. И только он может помочь там, где пасует даже вера. Впрочем, как и не помочь...

Именно чувство глубоко отчаяния испытывал Нильмар в следующие после пропажи меча четыре дня. И, что и следовало ожидать, он не смог удержаться от того, чтобы не натворить дел.

В первый день он метался по городу в безнадежных поисках, практически не думая о принцессе.

Для начала он посетил солдатские казармы, где порой за один вечер игры в камдуги или карты со знакомыми офицерами выигрывал больше денег, чем получал за пару месяцев. И сейчас Нильмар не преминул воспользоваться приглашением и за пару партий отыграл потерянных «императоров». После этого он откланялся, сославшись на неотложные дела, и покинул казармы со слегка приподнятым настроением. Но пустующие ножны быстро вернули его на землю. Рыцарь отцепил их от пояса и сжал настолько сильно, что следы от пальцев навеки впечатались в бронзу. Затем он в ярости бросил их на покрытую брусчаткой землю, и обиженное звяканье тут же напомнило ему о следующем пункте, где следовало продолжить розыски. Нильмар, словно остатки своего достоинства, подхватил ножны и кинулся в злополучный постоялый двор главным образом для того, чтобы восстановить справедливость и, уже во вторую очередь, чтобы отыскать фамильный меч. Ворвавшись же с пустыми ножнами наперевес в полупустое заведение, рыцарь устроил такое побоище, какое двор не знал с момента открытия.

Сначала он исколошматил попавшихся на входе вышибал, поочередно ударяя то ножнами, то ногами, то кулаком. Следом пришел черед общему залу, где рыцарь показал, что такое настоящая ярость, отыгрываясь на столах, стульях и не успевших сбежать посетителей. Хозяин попался на кухне за наивной попыткой спрятаться за бадьей с квасом... Напоследок Нильмар не забыл перевернуть свою бывшую комнату вверх дном повторно. При этом с особой жестокостью он расправился с главными врагами – столом и карнизом: от бедняг остались одни щепки и их истерзанные трупы ещё долго служили напоминанием о том, кому не следуют переступать дорогу, если хочешь остаться целым и невредимым...

Вслед за этим рыцарь направил благородные стопы в пару кабаков, о посещении которых он вспомнил, пока дубасил ножнами по толстой заднице хозяина разгромленного двора. Он подозревал, что стража уже следует за ним и хотел справиться (или же расправиться) с новыми целями до её появления. И он успел. Однако несколько человек могло засвидетельствовать, как досталось двум нарядам стражи, пытавшейся перехватить смутьяна, когда тот выходил из второго кабака с окровавленными и немного помятыми ножнами в руках.

Но на этом день не закончился. Целая рыночная толпа могла рассказать и, наверняка, наплела, кому только можно, о том, как ещё пять нарядов стражи гонялись за Нильмаром по центральному рынку, но не поймали его. От злости стражники прищучили давно раздражающее их глаза отделение гильдии воров и накрыли тайный склад с контрабандой, через который удрал отчаявшийся рыцарь, ещё с детства исходивший большинство троп Нижнего, Срединного и Высшего районов столицы.

Наконец, три человека заметили, как рыцарь пробирался к своей комнате в Лунной Цитадели, где не был уже неделю с лишним. И лишь один человек – сам командор – с улыбкой наблюдал, как Нильмар покидал Цитадель ранним утром второго дня с кожаной сумкой за плечами.

4.

Второй день был куда менее насыщенным на события, чем первый.

Несмотря на жестокую боль, рыцарь только и думал, что о принцессе, её бедрах и глазах, видимо, смирившись с потерей меча. Поначалу Нильмар намеревался попытать счастья, испросив аудиенции, но он понимал, что эта затея обречена на провал. Конечно, его род был далеко не самым последним в Империи, но так уж сложилось, что он единственный, будучи с детских лет на воспитании у более могущественного рода, пребывал в столице, вдали от родных мест. Границы Империи, проведенные по дну Алмазного моря умелыми картографами вкупе с политиками и магами, слишком часто соседствующими в одном лице, всегда нуждались в защите. Так уж сложилось, что антипод Лунной Империи государство Гарадарас – или, по-простому, Империя Солнца, – был крайне беспокойным соседом, склонным к многочисленным склокам и дрязгам. И именно на роду де Нортов клином сошлась забота об охране восточных имперских границ. Нильмар, был бы рад очутиться дома и повидаться с роднёй, но клятва, данная когда-то, обязывала идти с легионом туда, куда скажет вышестоящий офицер, к сожалению, слишком редко бывший паладином.

Так и не отыскав решения, рыцарь не придумал ничего лучшего, чем бродить в Полнолунном парке до восхода ночного светила в надежде, что принцесса выйдет из резиденции подышать свежим воздухом. Нильмар ощутил, что кто-то наблюдает за ним, но никто так не вышел.

Расстроенный, рыцарь почесал спутанные волосы и побрёл сквозь Высший город с одним желанием – забыться.

Весь третий день Нильмар потратил на выпивку, камдугу и шлюх, шатаясь по Нижнему городу из одного публичного дома в другой. При этом он трижды удирал от стражи и дважды ненароком подставлял разбойничьи группировки, орудующих в Нижнем городе. Проснувшись же утром четвертого дня в объятиях дешёвой проститутки, на которую он спустил последние монеты, представляя, что это принцесса, рыцарь решился на самый безумный поступок в своей жизни.

Он не помнил, что недавно уже совершал его.

5.

До того, как Нильмар не повстречался с ней, он даже не подозревал, что мысли о женщине могут с таким упорством преследовать его. Следуя примеру своего отца, барона Себастьяна де Норта, Щита Востока, он всегда относился к представительницам противоположного пола или как к предмету роскоши, служащему для престижа, если говорить о женщинах статусных, или как к самкам, которых нужно с ног до головы покрыть семенем, если говорить обо всех остальных женщинах, соответствующих его вкусу. Женщин же вне пределов его вкуса, для него не существовало. До сего момента.

Нильмар уважал своих женщин, он любил их, но в тоже время не мог позволить им управлять его жизнью. Когда хотел, он брал то, что нужно, порой не один раз. Когда ему надоедало, брал другое. И ни одна женщина не могла занять его голову до такой степени, чтобы он решился ради неё на какой-либо безумный поступок. Ему куда проще было дождаться, когда женщины сами совершали ради него сумасбродства.

Но ничто неизменно в этом мире. Даже магия со временем теряет свою силу, изменяется, искажая первоначальное заклинание. Именно поэтому она требует постоянного обновления, иначе на выходе может получиться совершенно иное, чем задумывалось изначально.

Так и Нильмар изменился. Он решил во что бы то ни стало увидеть принцессу, вспомнить её лицо и, возможно даже, имя. Ну, и прикоснуться к таким великолепным бедрам, конечно. И ради этого он замыслил вовсе не самое очевидное. Он не станет проникать в резиденцию. Он обратится к своему главному союзнику...

Ведь, как говорил Эркель Кадиф, порой лучшего спутника, чем отчаяние, в жизни, как и в дороге, не найти. Нильмар хорошо запомнил наставления паладина, потому что это чувство слишком часто сопровождало его на жизненном пути и столь же часто выручало.

– Решено! – рыцарь вскочил с грязной постели, едва не разбудив шлюху.

Обнюхав подмышки и убедившись, что от них несёт, рыцарь тихо собрал все свои вещи и оделся. Затем он порыскал по комнате в поисках хоть чего-нибудь съедобного и нашёл кусок вяленого мяса и черствеющего хлеба в тумбе у изголовья кровати. От взгляда на шлюху, его слегка передернуло. Ночью она определенно выглядела лучше.

Он уже собирался уйти, когда заметил, что правая рука падшей женщины, высунутая из-под набитой соломой подушки, что-то сжимает.

Кошель!

– Прости меня, дева любви, – прошептал Нильмар, медленно разжимая её пальцы. – Я постараюсь вернуть долг.

Взглянув на сумму, что таилась в маленьком кармашке, глаза рыцаря полезли на лоб. Удача в кои-то веки не просто улыбнулась ему, а прямо-таки подхватила на руки и понесла на своих крыльях вперед.

6.

Ночь увидела рыцаря преображенным. Не было больше грязи и потемневших рукавов. Дублет выглядел так, словно его только что дошили. Новые сапоги отражали лунный свет и сверкали отблесками факелов, а обновленная рубашка сияла белизной. Из ножен торчала рукоять. Не фамильный меч, но хоть что-то. Рука погладила эфес, и на душе сразу стало спокойно.

Волосы были расчесаны и уложены. Даже от тела шёл достойный его кровей запах. Ох, уж этот шампунь с лавандой. Ей-богу, он мог обойтись и без него, тем более запах его смущал, заставляя думать о женщинах, от которых пахло также. Но надо же было хоть как-то соответствовать статусу и положению в обществе...

Вот так, при параде, Нильмар и явился к своему командору, чтобы выложить всё, что угнетало его душу в последние дни, в отчаянной надежде на поддержку и помощь.

– Входите! – раздался звучный баритон за дверью в личные покои паладина ещё до того, как Нильмар поднял кулак, чтобы постучаться.

Делать нечего, рыцарь взял за ручку и потянул на себя. Дверь тихо скрипнула.

– А, Нильмар де Норт, – сощурил глаза Эркель Кадиф, когда рыцарь прикрыл за собой дверь и прошёл в гостевую покоев, где лунный паладин восседал посреди ковра, поджав под себя ноги. – Тебя-то я и хотел видеть.

– Командор, – Нильмар опустился на левое колено, как того требовал регламент и прижал правую руку к левой стороне груди.

– Оставь, – паладин усмехнулся. – Ведь не до этого, вижу, сейчас. Лучше присядь рядом со мной. Поговорим.

Рыцарь молча уселся рядом с командором, в точности повторив его неудобную позу. Эркель одобряюще качнул головой. Выражение его молодого лица, казалось, выглядит осуждающе, но через мгновение Нильмар понял, что это всего лишь маска, под которой скрывалась тепло. У рыцаря тут же отлегло от сердца. Теперь он ничего не боялся.

– Ты натворил дел в городе, Нильмар, – улыбка выдала, что паладин нисколько не злится, а даже словно бы наоборот – ему весело. – Я недавно разговаривал с племянником императора... Да, с тем самым. Он лестно отзывался о тебе. Говорил, что некто, раздразнив стражу в Нижнем городе, вывел их аж на целый преступный синдикат. Теперь я понимаю, что ты не зря тратил своё время, разгуливая по публичным домам.

– Но... э-э-э... – Нильмар почесал голову и пришёл к одному единственно-верному выводу: – Вы шутите!

– Насчёт племянника императора – нисколько, а что касается остального... – глаза паладина засияли властным серебром. – Ты помнишь принцессу Сапфира?

Нильмар только через мгновение понял, о чём спросил командор.

– Нет, то есть да!.. То есть не совсем... – рыцарь закусил губу от боли, которая тут же пронзила его голову.

– Так помнишь или нет, Нильмар?

– Урывками, командор.

– Так и должно быть. Это твоё испытание, понимаешь? И пройдёшь ты его или нет, зависит только от тебя самого.

– Что вы имеете в виду, говоря об испытании, магистр? – Нильмар сам и не понял, что оговорился. Он не имел права называть Эркеля магистром, не будучи паладином. Рыцарь до этого дня никак не мог предполагать, что достоин вступления в орден. Да он и не был достоин, если справедливо рассудить. Как и многие другие рыцари, вступившие в орден за его многовековое существование. Да, он мечтал о подобной чести, но только и всего. Лишь сейчас до Нильмара начал доходить смысл слов, сказанных командором. Он станет паладином, если пройдет испытание!

– Да, именно это я и имел в виду, Нильмар. Твоё испытание – это выбор.

Рыцарь тут же насторожился и навострил слух. Его сердце забарабанило о грудную клетку, просясь наружу.

– Какой выбор?

– Очень простой выбор, Нильмар. Ты должен избрать из двух путей один и пройти по нему до конца. Ты готов выслушать варианты?

– Д-да...

– Только запомни, этот выбор не просто выбор между одним и другим. Это выбор между двумя разными судьбами. Всё в твоих руках. Итак, что ты должен выбрать: направиться к принцессе Сапфира, которая ожидает тебя сейчас в своих апартаментах, как вы договаривались неделю с лишним назад, или же остаться здесь со мной, пройти посвящение и вступить в орден. Выбор за тобой, Нильмар. Я знаю, твоё сердце поступит правильно.

– Я... я не знаю...

– Ты должен сделать выбор! Найди ответ в самом надежном источнике, из которого черпает силы каждый паладин!

– Но... где?..

– Ищи в своём сердце!

Вся предыдущая жизнь пронеслась в этот миг мимо Нильмара. Он вспоминал своё детство, юность, то, как старался показать себя, когда был простым оружейником графа Нурсена. Он видел последние недели, свои поступки, ярость, несдержанность. Он видел истинный путь паладина и уже хотел сказать судьбоносные слова, когда... вспомнил нечто более важное.

Сапфиры в её глазах.

7.

– Это было всего лишь пари, Нильмар.

– Я тебе не верю. Не сейчас.

– Эх, мой бедный рыцарь с упреком... Мой лунный паладин...

– Да, моя принцесса. И все вы так любите кружить головы?

– Но это же так увлекательно. Тем более я выиграла пари, и главный приз стал моим.

– И моим тоже...

– Мне пора. Брат зовёт.

– Мы встретимся когда-нибудь?

– Если ты захочешь отыскать меня. Корабли отходят через месяц. И не забудь поблагодарить своего магистра за кошель, что он подкинул тебе!

– Это сделал он?!

– Да. Я ухожу, Нильмар.

– Но где я могу тебя найти?

– Ты знаешь где.

Принцесса одарила рыцаря усмешкой и сверканием бездонных глаз цвета неба. Затем она развернулась и растворилась в воздухе, будто её и не было с ним. Однако тонкий аромат лилий остался. А вслед за этим Нильмар увидел белый шелковый платок, оставленный на крае постели. Он подхватил его. Развернул. И повалился на спину с лёгкой улыбкой на губах.

«Ищи в своём сердце…»