Золотой луч летнего жаркого солнца скользнул по богато вышитому гобелену, заплутал в складках тяжелого бархата, весело подпрыгнул и попал на шелковые простыни. По ним он поднялся, засмеялся и поцеловал тонкую нежную шею с чуть заметными дорожками вен, пробежал вверх, осторожно ступая мягкими, теплыми лапками, и замер на ее щеке, любуясь спящей девушкой.

"Разбудить, не разбудить", - подумал солнечный зайчик, лукаво улыбнулся и коснулся золотистой лапкой ее длинных ресниц. Она пошевелилась, но не проснулась.

Солнечная лапка снова требовательно коснулась ее. Девушка сморщила тонкий аристократический носик, и открыла глаза. Заметила проказника, и протянула ему руку. Лучик доверчиво соскочил в ладонь. Девушка зевнула, и приблизила лицо, ласковым и певучим голосом проговорив: "Доброе утро".

- Доброе утро, принцесса, - зайчик подпрыгнул и исчез в ярком свете, заполнившем комнату.

Она потянулась, сбросила легчайшие покрывала, встряхнула золотистыми волосами, и подошла к окну. За окном ярко светило солнце, нежно лаская цветы и травы, согревая беспечный ветер, что шумел в кронах деревьев. Воздух еще мягкий, чуть теплый, но обещающий стать жарким, точно в полдневной пустыне, был наполнен запахом ночного жасмина и свежей, вымытой росами травой, капельками нектара на крыльях бабочек. Волосы цвета спелой пшеницы разметались по спине, чуть заметно подрагивая, когда она покачивала головой и мурлыкала, как сытый котенок, греясь под лучами солнца на большом каменном подоконнике.
Она любила это утро, любила этот ветер и это солнце, этот замок и эти горы. В самом деле, это было чудесное местечко. "Лучшее на свете", - сказали бы многие. Старый замок, словно цельновырезанный из огромного блестящего монолита. Черный камень сверкал в лучах солнца светом полуночных звезд, привлекая к себе удивленные взгляды любопытных птиц. Сразу под замком расстилался пушистый изумрудный ковер, в котором всецветной радугой цвели полевые травы, распускались невиданной красоты цветы. Где играли в свои беспечные и вечные игры бабочки, пели нескончаемые серенады подругам неугомонные кузнечики, где кружились в хороводе пчелы, где сновали среди стеблей растений трудяги муравьи, где…

Где вдалеке плескалось абсолютно неправильное горное озеро. Совершенно неправильное. Оно всегда было теплым, всегда-всегда. Теплым и белым, точно парное молоко. Оно даже так и пахло - молоком и ромашками. А по вечерам над озером поднимался густой-густой туман и окутывал засыпающую долину серебристо-лунной влажной пеленой. Каждое утро это дымка таяла, оставляя на траве, цветах, деревьях, стенах замка, на руках и лице, если, конечно, не спать и выйти до рассвета на луг, матовые капельки с приятным сладким запахом и нежным послевкусием, когда слизнешь росу с руки, точно ты еще не проснулся. Затем туман прятался в озере. Вечно спокойное, вечно манящее. Белое и густое. Молочное озеро. Теплое, даже в морозы, никогда не замерзающее. Доброе и ласковое. Живое озеро. Оно любило любить и жалеет, а иногда оно смеялось, подбрасывая в воздух пенные струи или взрывая огромные, похожие на мыльные пузыри, разбрасывая брызги, попадающие на лицо, стекающими весенними ручейками.
Желтый песок лежал около озера - молоко и мед. Золото и серебро. Масло на поджаристой корочке. В озере не водилась рыба, но зато в его глубине порхали огромные странные звери, похожие на бабочек. Их тонкие, длинные, похожие на змеиные, тела отливали ультрамарином, огромные крылья со стальным блеском на сгибах, бесконечно подрагивали, не уставая ни на минуту, ни на секунду, ни на самый краткий миг. Они взлетали над поверхностью воды, застывали в прозрачном горном воздухе, даря всем желающим, возможность полюбоваться собой, своим блестящим гибким телом, на котором играло солнце, отражаясь и разлетаясь тысячей цветов и оттенков. И снова исчезали в глубине, оставляя после себя след красоты и детской радости.

Она улыбнулась своим воспоминаниям и, повернувшись к большому зеркалу в тяжелой золоченной оправе, кокетливо подмигнула. Взяла костяной гребень с толстыми зубьями, и насвистывая озорную мелодию, что не подобает принцессе, принялась расчесывать волосы. Что тоже было довольно таки странно. Не было горничных и служанок, не было даже надоедливой, но такой родной кормилицы. Девушка на миг помрачнела, но попыталась отогнать от себя грустные мысли. Едва ее прекрасное лицо снова прояснилось, глаза наткнулись на богато украшенное самоцветными каменьями, и вышитое золотом тяжелое бархатное платье. Этого хватило, что бы прогнать с ее губ даже легкую тень улыбки. Мрачная складка разрезала пополам чистый лоб, тонкий носик недовольно сморщился. Она демонстративно отвернулась от платья, словно надеясь, что обидеться и уйдет. Оглянулась через плечо, - "Платье никуда не исчезло", - с грустью констатировала факт девушка, подождав несколько минут, данных платью на то что бы растворится в богатом убранстве комнаты. Она вздохнула и принялась одеваться. Делать это самой было крайне непривычно. Ведь всего пару седмиц назад каждое утро целая стайка шустрых и смышленых девушек - служанок одевала ее. Одна придерживала волосы, другая подавала нижнее юбки, третья затягивала корсет, четвертая…

Корсет. Она снова поморщилась, словно одна память об этом предмете женского гардероба, доставляла ей физическую боль. Но здесь нет няни, которая может заставить ее снова одеть это. Она может свободно дышать, не боясь что может упасть в обморок от неожиданной новости или случайно оброненного слова. Улыбка снова засияла на ее лице, подобно полуденному солнцу, даже не смотря на то, что ее не было видно из-за целого водопада мягко струящегося по телу шелка нижних юбок и величественно ниспадающего тяжелого бархата верхнего платья. Н6аконец, вывернувшись из этих жарких объятий, она подошла к зеркалу. Платье немного жало и ей пришлось распустить шнуровку и завязать кокетливый бантик, глядя на свое отражение.

Это оказалось совсем не просто, учитывая, что шнуровка находилась сзади, а зеркало ни как не хотело отражать действительность такой какая она есть. Принцесса то выгибала спину, то вытягивала шею, то просто вертелась вокруг себя как заведенная юла, стараясь увидеть шнурочки, и все-таки их завязать. Случайно наступила на подол платья и со звонким серебристым смехом упала на неубранную кровать. Оказалось, что лежа гораздо проще затянуть шнуровку. Победительницей она встала и посмотрела на свое отражение в зеркале. Из его глубины на нее посмотрел незнакомый ей человек, хотя в его облике угадывались родные, привычные черты. Тот же нос, те же губы, те же глаза, волосы, щеки, та же родинка у левого глаза. Но что-то изменилось. Может, это все потому что исчезла аристократическая бледность, прозрачность тонкой нежной кожи. Именно то, что отличает принцессу от крестьянки. Появился румянец, весь облик дышал здоровьем, солнцем и свежим воздухом. Пропала воздушность, граничащая с истощением, на месте острых углов появились приятные окружности, радующие глаз. Точно у обычной простолюдинки. Кошмарно. Не порядок. Принцесса должна быть не такой. Она должна быть легкой, точно осенний лист гонимый ветром, бледной как луна в ноябре, гордой , как одинокий орел, кружащийся над печальным утесом в заоблачной вышине, скромной и застенчивой, точно незабудка весенним утром. Но принцессы не было в этом зеркале, от нее остались лишь горделивая осанка, показывающая ее высокородное происхождение. Но глаза, некогда бледно-голубые, точно осколки льда, оттаяли и казались отражением предзакатного неба. Темно-синее, бархатистые и добрые, они светились изнутри мягким искрящимся солнцем.

Волосы цвета тусклого старого золота, точно рожь жарким летним днем, налились силой и солнечным светом, засверкали неистовой лавой. Сложные прически с высокими пышными начесами, с дорогими костяными гребнями и старинными заколками с драгоценными камнями заменили две косы, переплетенные шелковыми лентами, косы, в которые на вплетала то серебряные колокольчики, что переговаривались чистыми звонкими голосами, когда она шла по темным коридорам замка или бежала по разнотравью в долине.

Тонкие бледные губы стали, точно спелые ягоды и улыбались приятно и сказочно красиво.

- Нет, не похожа я на узницу, - повертелась перед зеркалом, - ну, совсем не похожа, - закружилась в вальсе, обняв маленькую гобеленовую подушечку с вышитым серебром драконом. Хрустальный голос поднимался к потолку, застывал туманом, просачивался через окна и двери, заполняя собой коридоры и комнаты, залы и библиотеки, проникая в тайники, скрытые от глаз проходы и целые галереи. А быть может, даже целые тайные этажи.
Вдруг в самой глубине замка что-то вздрогнуло. Дрожь прошла волной по стенам, захлопала ставнями, открыла двери, зазвенела витражами. Раздался громоподобный рев, точно кусочек солнца откололся и рухнул на землю. Девушка испуганно замерла, странные смешанные чувства, легкими быстрыми птицами они промелькнули на ее лице. Она встрепенулась, точно забыла что-то и виновато озираясь легла на пол, и почти полностью спряталась под кровать. Вскоре показалась взъерошенная головка, вздернутый носик чихнул. В руках появилось небольшое зеркало. Оно было старое, даже правильнее сказать древнее, все изъеденное маленькими острыми зубами веков, покрытое сетью запутанных следов, что оставляло беспечное время, касаясь своими нежными руками. Серебряное, с массивной ручкой, с узором стертым из-за тысячи прикосновений. Простое, обычное зеркало, с горящим кровавым светом в блеске дня рубином.
Ее тонкие пальчики побежали по почти исчезнувшим рисункам и надписям, застывая над некоторыми и обходя другие, словно читая давно знакомую книгу, где каждую страничку помнишь наизусть и смотришь в нее лишь для того, что бы просто дать глазам радость еще раз увидеть любимые строки.
Нежные губы шептали слова на древнем языке, и когда пальцы коснулись камня, отразившегося огнем в ее широко распахнутых глазах, мутная поверхность колдовского зеркала стала оживать. Мелкая серебристая рябь, зародившаяся в самой его глубине всплывала и волновалась, точно океанская волна. Казалось, что шторм, что шторм, бушующий в этом странном маленьком предмете из привычного металла, вот-вот вырвется на свободу и поглотит тонкую руку, одерживающую гнев водной стихии, сметет девушку, комнату, замок и весь огромный мир. Очередная волна окрасила плоть зеркала в небесно-голубой, который застыл точно синий лед. Тогда она начала петь, сначала тихо, точно шуршанье листьев в зеленых кронах, потом песнь становилась все громче и громче, точно состоящая из непонятных слов, похожих на тревожные завывания ветра, гуляющего по пустым коридорам, тоскливое и бесконечно грустное, наполненное абсолютным знанием и вселенской тоской, что нельзя никому его передать. Голос ее замер и раненной птицей рухнул вниз, снова перейдя на шепот, и произнеся последнюю фразу замер.

Искра пробежала по ее рукам, по необычной ручке, поплыла по глади зеркала меняя его. Гулкий низкий звук, исходивший откуда-то извне, звал кого-то. Изображение изменилось, и внутри полированного металла появилось лицо.

Лицо было благородное, о чем говорили высокомерные бледно-серые глаза, аристократически вздернутый нос и мужественный подбородок. Еще лицо было сонным и злым. Его владелец явно рассердился из-за того, что его заставили встать. Потом появилось удивление, граничащее с испугом.

"Наверное, ему непривычно видеть в собственном зеркале чужое лицо. Девичье. Ой, главное, чтобы оно не было довольным и счастливым, а то ни за что не поверит.", - подумала она и наигранно - испуганно шмыгнула тонким носиком.

Большая розовая ладонь появилась в сияющем ареоле, окружающим изображение.

"Дурак, ну кто лезет рукой в магическое зеркало. Это же не портал. Тут ведь и молнией ударить может. Принц еще называется, а ведет себя как невежда, как пастух. Кошмар".

Рука, наконец, исчезла, оставив после себя жирный след липких пальцев.
"Полено деревенское, неотесанное. Бр-ррр. Принц. Чтоб на тебя корона не налезла. Или наоборот. Налезла, но не снялась потом, что бы он всю жизнь так и ходил в короне.", - она хмыкнула, представив себе эту картину.

- О, благороднейший из благородных, смелейший из храбрейших, о прекраснейший, - "о кошмарнейший и невоспитанейший, грубейший и глупейший из глупцов, дурак", - Будущий повелитель великого королевства, властелин Семи морей и Благодатных земель, наследный принц знаменитого Арлакона, достойный сын достойнейшего отца, я - принцесса Вея Арна Элона Лаанская, прошу у тебя помощи. Волей злой судьбы, свирепый и жестокий дракон вероломно похитил меня из замка моего отца - короля Лаана, Эдварга Седьмого, когда я беспечно играла со своими фрейлинами у нас в розовом саду, у фонтана, что играет серебристыми струями воды и источает томно-сладостный аромат утренних цветов. И тогда это ужасное чудовище, что явилось с неба, закрыв собой свет дня, изрыгая адский огонь, и было ужасно, точно плод больного ума. Огромные крылья, поднявшие невиданной силы ветер, что сбил меня и моих фрейлин с ног и потащил по зеленой траве, били по воздуху. У него были огромные зубы и капающая с раздвоенного языка зеленая, ядовитая слюна, - она всхлипнула и закрыла лицо руками, горестно вздохнув, посмотрела сквозь пальцы на принца.
Его лицо выражало удивление и непонимание, где-то в глубине глаз прятался маленький колючий зверек - страх. Но пока он еще не перерос во всемогущего зверя, поглощает разум и заставляет бежать, открывая беззащитную спину для удара.

"Так, самое главное не слишком его напугать, а то ведь убежит и решит, что привиделось. Кто же тогда меня спасать будет?"

- И тогда, - продолжала она, - он схватил меня своими черными когтями и поднял высоко в небо, и я… я… я потеряла сознание. Когда же я очнулась, то оказалась в старом замке, в комнате. Я даже подумала, что мне это пригрезилось, и стала благодарить Богов за то, что сей ужасный кошмар оказался всего лишь дурным сном, но лишь только я успела помыслить об этом, как оглушающий рев заполнил комнату, и словно сама по себе открылась дверь, где появилась голова дракона. Потом я помню лишь тьму.
Я, я хотела убить себя, чтобы не достаться этому ужасному монстру, и ничего не есть, умерев от голода, - она потупила глаза и залилась маковым румянцем. Принц хмыкнул и явил миру ряд белых зубов. Ну хоть зубы чистит, и это уже радует, - подумала принцесса.

- Это все случилось тридцать девять дней назад, в день Солнечного цветка. И вот уже целых тридцать девять дней я являюсь пленницей этого чудовища. Спасите, меня, о могучий. Спасите, и весь мир будет говорить о вас. О вашей храбрости, о силе и красоте, об отваге. Сотни, тысячи глаз будут смотреть на вас, восхищаясь и обожая. Тысячи девушек будут мечтать лишь об одном вашем взгляде, скромно пряча глаза, и заливаясь ярким румянцем. Все принцы и рыцари будут завидовать вам, презирая себя за трусость. Все будут говорить лишь о вас. Восхищаясь и обожая, завидуя и ненавидя, но признавая вашу смелость и геройский поступок. Матери будут называть детей вашим именем.

Она замолчала, давая возможность принцу все обдумать. Его взгляд затуманился. Светлое и радостное, такое яркое и приятное будущее встало перед его глазами. Страх боролся с гордыней и жаждой славы. Воображение рисовало ему чарующие волнующие душу картины. Он видел восхищенные, влюбленные глаза, провожающие его, смотрящие вслед. Слышал трогательные велеречивые и пышные фразы, рукоплескание толпы, злобные расстроенные, полные яда и желчи фразы завистников.

- К-хе, к-хе.

- А, да, я спасу вас принцесса… э-э-э…

- Вея Арна Элона Лаанская.

- О, прекраснейшая, я принц Арлакона, спасу тебя от ужасного монстра и избавлю мир от этого подлого и гнусного существа, что похищает беззащитных дев. Но скажи мне, где обитает это противное…

- Я помогу тебе, о храбрейший, - наконец-то дошло.

- Я слушаю.

- Этот дракон страшен только с виду. Он уже стар и почти немощен, любит есть и спать, а еще разговаривает во сне. И я узнала многое, что может вам помочь.

- Да.

- Замок находится в горной долине, что прячется в самом сердце Изумрудного острова. Это горы теплы и нежны, не то что горные гряды материка. В каменной чаше, что прячется там плещется теплое озеро. Возле него возвышается замок, в котором дракон держит меня.
- На лугу, что примыкает к замку, он любит лежать после обеда, на жарком полуденном солнышке, подставив под его жгуче-беспощадные лучи свое сытое лоснящееся тело. Если ты хочешь победить его, то приходи утром в ту долину с молочными коровами, маленькими белыми козами, принеси с собой корзины с фруктами, свежей выпечкой, тонкими ломтиками заморских сладостей из сушеных плодов. Только не добавляйте яда в пищу, и снотворного не нужно. Ни в коем случае. Ни яд, ни снотворное не подействуют на него, лишь разозлят.

- Потому оставьте кушанья на траве у озера, и спрячьтесь, а позже, когда дракон уснет, вы его убьете.

- Я спасу вас, ждите меня через три дня.

- Спасибо.

Она взмахнула рукой и зеркала вспыхнуло красным огнем.

- Напыщенный неотесанный пень. У-х. Ненавижу.

Она надула щечки и прошлась по комнате.

- Толстый, трусливый. Х-рррр.

Раздались шаги, тяжелые, от них зазвенели стекла, и сама собой захлопнулась рама. Дверь приоткрылась и там показалась черная чешуйчатая морда.

- Бодрое утро, - произнесла голова.

- Доброе, а не бодрое, нужно говорит доброе утро.

- Бодрое, доброе, какая разница. Я слышал голоса. Ты с кем-то разговаривала.

- Я? Нет. Я же здесь одна.

- Да, но я слышал голоса.

- Не может этого быть. Тебе просто послышалось. Нет, правда. Ну, с кем я могу тут разговаривать.

- Ну, ладно, я ухожу, не скучай тут, одна.

Она состроила рожицу и показала язык. Голова исчезла, и воздух заколебался, точно напуганный тяжелыми шагами. Принцесса села на кровать, обхватила коленки руками и уткнулась лицом в мягкую ткань.

- Скоро, скоро, всего три дня.

В эту ночь ей не спалось. Перина шипами врезалось в спину, подушка камнем покоилась под головой. Обессилив от бесплодных попыток уснуть, она встала и распахнула окно. Лунный свет струился и скользил по ее лицу бледным неясным светом.

Там внизу серебристые волны травы тихо шептались о чем-то своем, недоступном остальным. Где-то спало уставшее за день озеро.
- Все прекрасно и безмятежно, почему же так грустно? Мне страшно, завтра что-то будет, будет что-то.

- Бодрое утро.

- Не бодрое, а доброе, - она поправила его, совершенно не задумываясь. - Доброе утро.

- А какая разница?

- Ну, как? Как это какая разница? Действительно, какая разница?

- Вот, и я о том же, а ты доброе утро.

- Ну, и ладно.

- Вставай, солнце уже высоко.

- Хорошо, а ты что делать будешь?

- Полечу на озеро, а что?

- Да, нет, просто интересно.

- Таскаешь?

- Что?

- Ну, скочмшь.

- А?

- Домой хочешь.

- Ты имел ввиду скучаешь и тоскуешь.

- Я так и сказал. Ты не ответила.

- А что ты хочешь, чтобы я сказала. Подумай сам, что тут можно сказать?

- Гулкий вопрос.

- Глупый.

- Кто? Я глупый?

- Нет, вопрос глупый, а не гулкий.

- А, ну ладно.Еще.

- Не еще, а пока.

- Не-а, еще.

Зубастая морда исчезла из проема. Вея посмотрела на небо. Солнце светило, не заботясь о том, что происходило внизу, на земле. А там, у озера прятался принц и его люди. Ждали пока прилетит старый немощный дракон.

- Пусть ждут. Не выйдет. Нет здесь старых драконов. Есть только один - молодой и глупый. А еще наивный и добрый. И веселый. А еще он постоянно путает слова. И любит летать по ночам. Иногда не один, а вместе с ней. И совсем он не страшный. Ни капельки. Он милый и… и… нет, нельзя, так нечестно.

Вея выскочила из постели, путаясь в тяжелых складках покрывала и побежала туда, к озеру, куда полетел дракон.

Озеро нежилось на солнце, мурлыкая, точно сытый котенок. Вдруг по водной глади прошла легкая рябь. Тень закрыла небо. Мощные крылья, поток воздуха. Тяжелое чешуйчатое тело, опустилось на землю. Люди замерли, наблюдая, что же будет происходить. Казалось, что дракон не заметил, что берег не так пуст, как обычно, что он заполнен животными и корзинами с провиантом. Дракон грустил. Люди об этом не знали, просто думали что он стар и устал. И когда тот лег на берег, у самой кромки воды, они вышли из своего убежища.

Кроваво-красный плащ развевался за спиной принца, похожий на кровавые крылья.

- Готовься, дракон, ты сейчас умрешь. Можешь не молить о пощаде, мои уши глухи к мольбам и стонам, но я могу обещать тебе быструю и легкую смерть.

Огромное тело не пошевелилось.

- Эй, ты меня слышишь?

Казалось, что гора приняла форму дракона, ни звука, ни вздоха, ни взгляда. Принц обошел зверя кругом и подошел к морде.

- Я принц Арлакана говорю с тобой, смотри на меня, когда я говорю с тобой!

Дракон поднял голову и большие глаза цвета расплавленного золота посмотрели на принца. Боль. Боль. БОЛЬ. Принц попятился. Стражники подскочили к нему, закрыв собой.

- Убить его!

- Нет, - далекий крик, на грани сознания, так кричат чайки в высоте, и только эхо доносится с неба.

Большой серебристый меч описал дугу. Дрогнул. Отбросил стайку бликов. Ударил. Темная густая кровь упала на траву.

- Дурак, куда ты бьешь? Голову ему руби, - принц истерично взмахнул руками.

Дракон дернулся, когда лезвие дрогнуло и ударило по носу.

- Нет, оставьте его, - дикий отчаянный крик. - Не трогайте. Оставьте.
Девичья фигурка появилась из-за деревьев со стороны замка и бросилась к дракону, пытаясь закрыть его от вооруженных людей, что пришли сюда ее спасать.

- Я не хочу. Не хочу туда. Я хочу остаться с тобой.

- Как остаться, я не понимаю, принцесса, вы же сами звали меня, - принц стояли смотрел на них, - что это значит. Эй, воины, убить дракона.
Те стояли и смотрели как принцесса, заливаясь слезами, оторвала от платья кусок ткани и пыталась перевязать рану. Просто стояли и смотрели.

- Да, убейте же его.

- Пошлите, ваше высочество, нам здесь уже делать ничего.

- Как нечего? А дракон, а принцесса?

- Думаю, они разберутся сами.

 

 

- Ну, прости меня, я больше так не буду, она шмыгала носом, прижимаясь щекой к чешуйчатой морде.

- Хорошенько, он немного гнусавил и пытался сорвать с носа повязку.

- Хорошо, а не хорошенько, - она поправляла его. Снова и снова.

- А еще я могу тебя убрать назад.

- Отвести обратно.

- Ага. Хочешь?

- Не знаю. Не на совсем, - она критично осмотрела пациента и завязала бархатный бинт на бантик.

- Не на время, а потом обратно. Сюда в замок. Хочешь?

- Хорошенько, -сказала она и обняла его перебинтованный нос.