Тучи заволокли небо – было одновременно прохладно и душно, перед грозой всегда бывает душно. Пот пропитывал мундир – вечером придется его постирать, иначе наутро будут видны белые разводы соли.

Барабан выбивает медленную дробь, такую же дробь выбивали бы сапоги длинной ровной шеренги солдат – кабы под их подкованными сапогами была не трава, а булыжник мостовой. Пропела труба, барабан замолк. Стало тихо, было слышно как нарастает напряжение - что бы в его кульминации грянул гром...

Крайним в шеренге стоял юноша, его глаза были плотно зажмурены от страха. Это была его первая в жизни битва, и он был в первых рядах. Позади были годы муштры, слез и проклятий, он задыхался во время утомительных пробежек, он драил сапоги офицерам, слушал у походных костров рассказы седоусых ветеранов о былых баталиях, где небеса озарялись фейерверками магического огня, противника топтали орды призванных зверей, разверзалась земля, молнии косили десятки солдат за раз, в жестоких рукопашных битвах сходились люди и нелюди, живые и мертвые...

Но это было давно. «Да брешут они, - хмыкали молодые и дерзкие. – Магия не может быть такой сильной – все, на что хватает сил придворного мага Его Величества – это искрами бить оплошавшую челядь и зажигать свечи на расстоянии взглядом». А иные говорили, что магия этого мира угасла, потому что в нее перестали верить – потому что изобрели порох, и сила, ранее доступна лишь обладающим даром, стала продаваться на развес – а фунт пороху разносил стены не хуже чем магический огненный шар. И магия обесценилась, а вместе с теми исчезли из мира волшебные существа, деревья больше не ходили по лесу, куда то пропали дриады, опустели шахты гномов... Но никто не замечал этого, ибо век людской был короток, и радели люди о том, как увеличить мощность оружия.

Коротко пропела труба, раздался лязг вынимаемой из ножен сабли.

- Первая шеренга – на колено!

Гулко бухнула добрая сотня колен, ударившаяся в землю – среди них было колено юноши, чье сердце болело предчувствием беды.

- Первая, вторая шеренги – целься!

Толку было - целиться... Но пока перекликались голоса сержантов, передающих команду дальше вдоль строя, руки сами снимали с плеча слагтровер– шестигранная труба на деревянном, окованном медью прикладе, кремниевый спусковой механизм, шомпол под стволом и штык в ножнах, прикрепленных сбоку приклада. В трубе уже покоился заряд пороха, несколько свинцовых пулек, размером сильно меньше тех, что пускали раньше из пращи и бумажный пыж. «Только бы не ливанул дождь» - подумал юноша.

- Ждём, - протянул офицер. Юноша слышал, как переминается с ноги на ногу его конь. Он слышал, как налетевший невесть откуда порыв ветра заставил хлопнуть тяжелую ткань знамени. Конь фыркнул. А впереди слышалось пение трубы и резкие команды, заставившие юношу зажмуриться еще крепче. И вдруг перед его глазами предстали ужасные видения...

вращающиеся многоствольные слагтроверы трещат выстрелами с бортов обитой железом телеги – а вокруг падают, словно скошенная трава люди. Длинноствольные пушки исполинских размеров на ужасных железных, покрытых ровными рядами заклепок кораблях изрыгают пламя и дым – а на берегу разлетаются в стороны обломки крепостных стен. Летящие железные птицы роняют на длинные траншеи свои яйца, снабженные крылышками, яйца падают с ужасным воем – и там, куда они падают, в небо взлетают фонтаны земли.

Юноша видел людей с серыми, усталыми лицами, стоящими над картой с большими красными стрелочками – а потолок из бревен то и дело содрогается от тяжелых ударов, с него сыплется земля, а из-за ужасного грохота приходится кричать – что бы быть услышанным. В одном из них он узнал себя...

Он видел и последствия этих войн – стены из металлической сетки с вышками по углам, на которых горели огни направленных фонарей. За этими стенами стояли молчаливые люди, больше похожие на скелеты. А за их спиной дымили жирным черным дымом исполинские трубы.

Он видел серое небо и тонущие в его вязкой грязи высокие иглы домов-башен, каждая больше чем самая высокая башня в королевстве. Он видел исполинские серые туши летящих в небе кораблей – и как один из них загорелся от молнии и рухнул, словно зажженная сигара, разбрызгивая в стороны огонь и дым.

Юноше стало так страшно, что он открыл глаза – одновременно с командой «огонь!».

Палец машинально нажал на спуск, брызнул сноп искр в маленькое отверстие в шестигранной трубе – и слагтровер отозвался гулким выстрелом – как и двести его братьев, отлитых в оружейных, где вместо подмастерьев стареющих кузнецов, еще помнящих секреты изготовления волшебных мечей, размеренно работали паровые машины, которые были сильнее самого сильного человека в стране.

- Заряжай! – рявкнул офицер. Руки заученно опустили приклад на землю, полезли в сумку за бумажным патроном, засыпали его содержимое в ствол, засунули обертку следом, сорвали с креплений шомпол, утрамбовали заряд – а в это время впереди раздался громовой залп, и рядом послышался захлебывающийся крик человека, в чье тело попал кусок свинца. А кто-то просто молча упал навзничь, выпустив из рук оружие. Юноша не смотрел на них, забивая заряд в ствол. Руки закрепили шомпол на держатель, пальцы взвели курок, черный зрачок ствола уставился в небо.

- Целься!

«я не хочу, не хочу принимать участие в этой бойне, - рыдала душа юноши. – Ведь если я продолжу, снова раздадутся выстрелы! И они будут громче, всё громче, и однажды я буду кричать в тусклом свете раскаленной проволоки в стеклянной колбе на людей, столпившихся у карты с красными стрелочками! Я не хочу этого!»

Но руки нажали на спуск, едва прозвучала команда «огонь». Хлопки выстрелов стали значительно тише. Аналогичная команда прозвучала с другой стороны – где толпились люди в синих мундирах – их было не так много как всего лишь две минуты назад.

Обменявшись громовыми залпами, люди замерли.

Юноша поглядел направо – и наткнулся на грустный взгляд лошади, в гриву которой уткнулся лицом офицер.

Его испуганный и нетвердый, неуверенный голос был неожиданностью для него самого.

- Заряжай! – воскликнул его юный голос. Руки поспешно выполнили команду, они дрожали, но порох не просыпался, пуля упала в ствол, а не на обагренную кровью траву, а шомпол попал в ствол с первой попытки. Юноша устремил взгляд вперед, на людей в синих мундирах. Их командир, щеголявший золотыми эполетами, лежал придавленный убитой лошадью. Люди в синих мундирах стояли в растерянности. Лишь двое заряжали слагтроверы, еще один торопливо закреплял на стволе штык...

«Это будет просто бойня... – подумал юноша. –  Мы ведь забыли о благородстве, о чести, о милосердии...» Он поглядел на своего командира. Рука коснулась обагренной кровью гривы коня. А ведь на нем мог сидеть рыцарь, защитник слабых и угнетенных, милосердный и справедливый поборник добра, чьи были отважны, умны и смекалисты – но нынче дисциплина и муштра превратили их в послушное пушечное мясо... «во что мы превратили войну?»  Он крепко зажмурился, что бы не видеть этого мира.

- На караул! – воскликнул его звонкий голос, он словно пробил сонную зачарованность солдат, которые с удивлением сделали равнение на право, поднимая на плечо ружья. Перед внутренним взором отважившегося нарушить принятый порядок давало трещину серое небо, под которым грохотали пушки исполинского калибра.

- Салют! – воскликнул юноша, чувствуя на лице влагу. «Я плачу? Я ранен?»

Громовой залп к небесам совпал с ударом грома – и на землю пали первые капли дождя. А сквозь просвет между туч сверкнул солнечный луч, разгоняя безмолвные тени грядущего, семицветной радугой возвещая окончание войны, теплыми каплями дождя возвещая возвращение в мир волшебства.