2011. Эйрел Пыльный.
«E» als «Einheit»
«Rats - are all around
And I am waiting for ahead
Take what you want
And if you need it take it now
Guess it will be just alright
I'm living for tonight»
Accept «Living for tonight»
- Комиксы про суровых детективов с врожденной дисфорией – их много, нужно чем-то выделиться. Я решил прихлопнуть двух тараканов одним ударом – во-первых, сделать комикс не про обычных героев, а про супергероев, а во-вторых, сделать главного персонажа женщиной. Она молода, красива, она любит свой город и ей больно видеть, как его улицы захлестнула волна преступности, а простые люди ничего не могут с этим сделать, потому что преступники не обычные. Они – суперзлодеи.
Я лежала на мягкой постели в углу моей комнаты и всё ещё слышала слова Стэнли. Суперзлодеи. Единственным суперзлодеем, с которым меня столкнула судьба, являлась волшебница -эльфийка. Хотя, её-то как раз было достаточно просто победить, другой вопрос – то чудовище, порожденное магией анатома, с бронекожей и усиленным мускульным каркасом. Я всадила в него три пули – он хоть бы почесался. Единственное что его смогло остановить – две пули из «пилы», магнума сорок четвертого калибра. Второго с трудом свалил зелёный, и когда я покидала клуб, они ещё дрались, катаясь по полу.
Я посмотрела на «рино». Мой кулак с двухдюймовым стволом и барабаном на шесть патронов «.357 magnum». Моя надёжная защита, оказавшаяся бесполезной в той идиотской ситуации, когда роль наблюдателя мне подходила меньше всего, и мне пришлось стрелять, чтобы моего шефа, детектива Чеддера, не убили к чертовой матери. Если переиграть сцену и убрать из неё меня, что бы вышло?
Клуб «Аурстрим». Неизвестная сообщает, что в клубе убили эльфа, после всех проволочек полиция отправляет Чеддера и Джо разбираться в ситуации. Думаю, тогда Джо бы сидел у черного хода, а Чеддер у парадного, и они следили бы за клубом – пока бандиты не вытащили труп, и не погрузили в машину, чтобы отвезти на склад в порту, где труп должны были забрать органлеггеры. Чеддер и Джо немедленно бы сорвались за ними, включив сирену, и взяли бы всех тёпленькими, есть труп – есть дело, а ещё есть несколько взятых с трупом на руках бандитов, которых можно расколоть.
Выходит, я лишь мешала? Чеддер бы и сам справился, они получили бы ордер, вломились бы в клуб с «репликой семь», которые бы там всех отметелили, и всё. Я мешала. Но почему Чеддер предпочел работать со мной, а не со своим напарником?
И вот, убив двух человек, прострелив ногу третьему, серьёзно ранив пятью пулями четвертого и прострелив лёгкое злодейке -эльфийке, я стала причиной, по которой Чеддеру придется подтасовывать улики и свидетельские показания, в общем, делать всё, чтобы дело, над которым он работал, развалилось. И он будет винить в этом себя.
А я буду сидеть, и чувствовать себя героем.
На глаза навернулись слёзы. Всё было неправильно. В наши дни девушка не должна быть суровой воительницей, стреляющей в каждого, кто ей не нравится. Она должна быть чувствительной, нежной, ранимой и женственной. Как Ильза. Хоть она и эльфийка, но она женщина, а кто я? Шериф в юбке, как в комиксе Стэнли? Супер-героиня? Чушь собачья.
Я живу, опираясь на социальную программу, получаю талоны на еду. Я продаю истории о своей жизни художнику, который рисует комиксы; охочусь на крыс с револьвером и обожаю опасные моменты, которые заставляют чувствовать себя живой. Может быть всё это неправильно, но я такая, какая есть. И самое главное – всё закончилось хорошо. Задним умом все крепки, когда всё начиналось, у нас не было зацепок, и мы не знали, что нас ждет. Это сейчас, зная итог, можно придумать уйму планов как можно было закончить всё быстро и безболезненно (и Чеддер не получил бы по морде, а у меня не болело бы всё, что может болеть). А тогда этого сделать было нельзя, и мы шли ощупью. Винить себя не в чем.
Я вытерла слёзы и поглядела в окно. Было пасмурное утро, тихо шелестел дождь. Обычно в это время я уже сплю, но сегодня меня одолела бессонница, уж слишком много всего произошло за ночь. Я, наверно, где-то полтора часа рассказывала Стэнли о событиях, в которых принимала участие, уплетала за обе щеки яичницу с беконом, с хлебом и кофе. Потом я поднялась к себе и содрав с себя грязное платье, полезла под душ – и стало легче. Отмывшись до скрипа, я надела поверх нижнего белья шелковую комбинацию, с зауженной талией и тонкими бретельками, и завалилась спать – но сон не шел, хотя должен был.
Мне не давали покоя мысли – кроме тех, что касались событий ночи, было ещё две. Во-первых, я знала, что суд уже открылся – а так как ото всех обвинений кроме убийства можно было отмазаться - выйдя под залог, установленный судьёй – то, скорее всего почти все охранники клуба уже на свободе, кроме того громилы что убил эльфа, а так же тех, кого повязали за сопротивление полиции, эти будут сидеть, вероятно, до вечера. А хозяйка клуба «Аурстрим» имеет достаточно денег чтобы внести залог, к тому же она пообещала что убьет нас – меня, Ильзу, возможно – Чеддера (хотя за убийство полицейского её даже судить не будут – пристрелят там же, где увидят – но кто сказал что она будет это делать своими руками?).
Мне казалось, что чей-то взгляд рыщет по городу, и найдет ли он меня – это лишь вопрос времени. А когда меня найдут – сколько людей придут за мной? Хватит ли у меня патронов? И Ильза – её машины не было у подъезда, значит она на работе. Чеддер что-то говорил о том, что она репортёр – на время она вне опасности, ибо в редакцию вряд ли сунется даже самый отмороженный бандит. А другие места, где появляются репортёры, обычно кишмя кишат полицией. Так что за неё я не волновалась. А вот за себя…
Я была трезвая, и поэтому мне было страшно. Кажется, я начинаю понимать, почему некоторые люди становятся алкоголиками.
Наверное, следовало бы почистить «рино» и попытаться найти в этом успокоение. Но мне было очень и очень лень, поэтому я лежала на спине, на мягком-мягком одеяле и смотрела на потолок, на неподвижные лопасти вентилятора. И очень жалела что у меня дома нет ни выпивки, ни закуски, ни чувства защищённости – потому что это был обычный дом, не самый бедный, где несколько семей живут в одной квартире, наполняя её атмосферой безысходности; не богатый, где на одного человека приходится по три комнаты плюс собственная ванная, где конечно же блестящие трубы и белоснежный кафель… Так, средненький. Одна комнатка, одна кухонька, малюсенькая прихожая и совмещенный санузел, почти нет мебели и вообще – это место только для того, чтобы спать и хранить вещи.
Иногда, когда ты проваливаешься в сон, тебе снится что ты бежишь, но ноги не слушаются, и ты бежишь словно сквозь воду, увязая, барахтаясь, наполненная паническим ужасом, потому что позади находится Он – и он идет убить тебя. Его не остановить, и ты ощущаешь бессилие, отчаянье, страх – и просыпаешься в ужасе, в холодном поту, с бешено бьющимся о рёбра сердцем. И понимаешь что это сон. А вот тяжелый удар, от которого только что вылетела дверь, и что меня разбудило – это уже не сон. Это страшная реальность.
В дверном проёме появилась фигура из моего кошмара. Он. Двухметрового роста шкаф с бронекожей и немереной силищей.
- Ущипните меня, я брежу, - сказала я, отвешивая себе пощёчину. Нет, это не сон во сне, это определенно реальность. Тело не ватное, оно ноет от боли прошедшей ночи, и хотя я понимаю, что возможно, это последние минуты моей жизни, моё тело не желает сдаваться. Это не мир снов. Здесь я не буду увязать в воздухе. И у меня есть оружие.
… В котором только один патрон, а портфель остался в прихожей. Черт.
Единственным путём отступления было окно, за которым шел дождь – за окном была пожарная лестница, по которой мне полагалось спасаться в экстренных ситуациях – на вроде той, в какой я оказалась сейчас, и думать было некогда. Я подняла раму и скользнула на проклятую наружную лестницу, держа в одной руке револьвер, а другой цепляясь за металлические прутья перил что бы не упасть. Ногам стало холодно, дождь в миг промочил мне волосы и мою комбинацию, зато я окончательно проснулась, и поняла, что дела идут погано. Я принялась спускаться, и подняв взгляд вверх, увидела как в окно высунулась голова громилы. Его маленькие глазёнки пылали злобой, а квадратные челюсти словно что-то жевали. В следующий момент он исчез из виду. Ну да, побежал по лестнице, из-за того, что он здоровенный, он неповоротливый, а потому я до земли доберусь быстрее чем он. Так и вышло – я слетела с лестницы и брякнулась на асфальт, отбив пятки. Куда бежать? Не знаю. Хорошо, зайдем с другой стороны, как он меня нашел? Не знаю. Хорошо, зайдем с третьей стороны, а пока что побежим, куда глаза глядят. Мне нужны патроны, а значит другого пути нет, кроме как отправиться в ломбард, где я их обычно покупаю.
Я бежала по улице, при свете дня. Наверное, выглядела как дура – девчонка с мокрыми волосами, в промокшей насквозь комбинации, босая, испуганная, и с револьвером в руке. В такую погоду нормальные люди вообще дома сидят. Что они, судя по всему, и делали, потому что на улице было пусто. Если буду бежать так дальше – собью ноги, и тогда этот тип меня догонит и убьет. Значит надо спрятаться, и найти, черт возьми, себе одежду!
Легче сказать, чем сделать.
Я свернула в переулок между двумя домами – пять этажей потемневшего от влаги кирпича, стоящие так близко друг от друга, что можно было коснуться стен их обоих, если иметь широкие плечи и развести в стороны руки. Если бы тут был тупик, мне была бы крышка. Но я хорошо знаю свой район, тупиков здесь практически нет – все проходы сквозные – это спальный район как-никак.
Пробежав по переулку, я выскочила на параллельную улицу. Если хочу добраться до ломбарда, нужно пробежать квартал на восток и свернуть на юг, вот только что я буду делать в ломбарде, если у меня нет денег? Но я бежала. Если добраться до телефона-автомата в конце улицы, можно позвонить в полицию, попросить Чеддера, и возможно мне повезёт, и этот кошмар закончится. Наверно так и надо было сделать. Я прибавила ходу, оступаясь на мокром асфальте, мои босые ноги взрезали лужи, а по плечам и голове барабанили крупные капли холодного дождя. Я уже начала замерзать.
Влетев в будку телефона-автомата, я закрыла дверь-шторку и дрожащим от холода мокрым пальцем принялась крутить диск. Полиция – звонок бесплатный.
- Полиция, - отозвалась трубка.
- Позовите детектива Чеддера.
- Секунду, - трубка замолчала, а я оглядывалась, следя, не появился ли тот монстр из моего кошмара – и реального, и мира снов. - … Детектив Чеддер в больнице.
- С ним ничего серьёзного я надеюсь?
- Ничем не могу помочь. Извините.
- Подождите! Тогда дайте его напарника, офицера Джо.
- Секундочку… - Джо я не знаю лично, но он – напарник Чеддера. Если с Чеддером что-то серьёзное, он должен знать об этом. – Переключаю.
Трубка щелкнула.
- Да? – послышался тот голос, что я слышала только однажды, когда Чеддер и Джо разговаривали в машине, а я подслушивала.
- Джо? Привет, ты меня не знаешь, но я друг Чеддера. Слушай, с ним всё в порядке? Мне сказали, что он в больнице.
- У него сломано два ребра, вывих ноги и трещина в лучевой кости. Плюс ещё пара зубов шатается и нос сломан после ночной операции.
- Я в курсе, было неприятно, - громилы пока не было видно, но долго трепаться я не могла. - Джо, у меня проблемы, и поскольку Чеддер не может мне помочь, это должен сделать ты.
- Почему это?
- Потому что…- сказать ему, что я информатор Чеддера, и что это я там воевала пока эта протокольная задница отсиживалась в тачке и клянчила ордер? - … потому что я девушка, черт подери! Потому что я стою в телефонной будке промокшая насквозь, и из одежды у меня один пистолет, потому что всё прочее одеждой назвать нельзя – не прикрывает ни капли!
Наорав на Джо я слегка успокоилась, осев в телефонной будке и сжав «рино» коленями, принялась греть руки.
- Если ты закончила истерику, скажи мне, где ты находишься, я подберу тебя.
- Ломбард… «Пешка» на углу Южной и Трейд. У тебя ствол, как и у Чеддера, «Пила» двадцать седьмой модели?
- Нет, у меня КСА сорок пятого калибра. Отцовский.
Что я могу сказать про КСА? Что это револьвер «старой» эпохи? Что у него патроны с дымным порохом? Что его патроны вполовину слабее, чем у «Пилы»? Ну, хоть что-то, потому что стандартные полицейские «тридцать восьмые» бронешкуру не пробьют, и это очевидно – уж если «рино» оказался бессилен, то и пушки копов тут окажутся бесполезны. «рино» конечно можно зарядить «тридцать восьмым», но смысл? Они хороши когда стреляешь по небронированной цели, «триста пятьдесят седьмые» хороши когда цель защищена бронежилетом, но когда за тобой гоняется монстр – лучше запастись пушкой побольше. КСА был сильнее «рино», а в промежутке между старым КСА и новеньким «рино» стоял особо монструозный семизарядный револьвер тридцать второго калибра, который может быть и не мог остановить бегущую лошадь, зато в силу меньшего калибра, тяжелой пули и сравнимой её скорости, отличался отменными бронебойными качествами – по крайней мере, эту пулю остановить могла только стальная броня.
…Кажется, я начинаю понимать, почему герои комиксов носят большие пушки. Не потому что чем ствол больше, тем больше уважения к его владельцу. А потому что неэффективное оружие ставит человека в дурацкое положение куда больше его отсутствия.
- Ты можешь сказать, что случилось?
- Тебе как, всю историю рассказать, или только тот фрагмент, где за мной гонится здоровенная тварь, которую не берут пули «.357 магнум»?
- Тварь говоришь… Ладно, беги к ломбарду, я постараюсь прибыть как можно скорее.
Дело сделано. Теперь нужно бежать, а револьвер нужно спрятать за спину, мало ли кто увидит и начнет орать, а мне это – не нужно.
Выйдя из телефонной будки, я увидела пялящихся на меня троих парней.
- О, леди забыла одеться, - с усмешкой сказал один.
- Наверно леди замерзла, - с похабной усмешкой добавил второй.
- Наверно её надо согреть, - резюмировал третий, масляно блестя глазами. У него, кстати говоря была кожаная одежда, а она не промокает, в ней тепло и она хорошо защищает от осколков стекла, ссадин при падениях и прочих неприятностях.
- Мне нужны твои ботинки, твоя штаны и твоя куртка, - сказала я, наставив на парня револьвер. Мне повезло, и я видела их глаза – размером с чайное блюдце, у каждого. – А вы двое, если хотите жить - убирайтесь отсюда к чертовой матери. Считаю до трех, раз…
Я потянула большим пальцем курок, скользкий от влаги. Раздался щелчок, барабан повернулся, и мой единственный патрон замер у входа в ствол.
- … два…
- Она ненормальная, бежим! – те двое ломанулись со всех ног по улице в том направлении, откуда бежала я. А последний оставшийся, нерешительно оглянувшись на товарищей, ощутив холод ствола у своего лба, начал торопливо раздеваться, и держу пари, он так быстро из штанов не выпрыгивал, наверное, никогда в жизни.
Когда он закончил, в закутке между телефоном-автоматом на улице, стеной дома и крыльцом, лежала кучка вещей, а этот придурок приплясывал от холода на мокром асфальте с жалким выражением лица. А ещё у него были трусы в горошек.
- Ну что встал? Беги, - сказала я. Парень жалко улыбнулся и бросился наутёк, а я принялась одеваться.
Спустя пару минут я вышла из-за крыльца, одетая словно дворовая шпана – в тяжелых ботинках, в которых неудобно бегать, в кожаных штанах, в которые была заправлена моя чертова комбинация, и в кожаной куртке. Теперь следовало продолжить бег. Наверное, Он меня потерял, что было мне на руку.
Я бежала, изредка останавливаясь, чтобы перевести дыхание, сердце колотилось, и я понимала – к моему послужному списку добавилось вооруженное ограбление – ведь я раздела парня до трусов, и вовсе не из нежных чувств к нему. А теперь, похоже, мне предстояло ограбить ломбард. Ну что за дерьмовый денёк…
Дверь ломбарда была закрыта – что странно. Учитывая, что сейчас утро, он уже должен быть открыт. Я обошла двухэтажное здание, весь второй этаж которого сдавался в аренду и пустовал сколько я его помню, и вошла через черный ход. Сразу же мои ноздри уловили запах беды. Точнее, пороховую гарь. Дверь в служебное помещение ломбарда была открыта, и войдя в неё, я обнаружила тело жирдяя, который продавал мне патроны, а в первый раз вообще сильно удивился, когда я попыталась расплатиться пищевыми талонами. Я не знала его имени. Но мне его было жаль.
А ещё я обнаружила причину, по которой внешняя дверь ломбарда была закрыта – решетка, вделанная в прилавок, была вырвана чьей то могучей рукой, в стене была куча дырок, на полу лежал разряженный обрез двустволки, всюду следы борьбы – сломанный стеллаж с разным добром, разбитый в щепы стул, вырванный замок на двери – вошедший сперва закрыл дверь ломбарда на засов, потом вырвал решетку – жирдяй попытался выстрелить в нападавшего, но промахнулся, и пока он пытался перезарядиться (видимо выстрелил с перепугу дуплетом), тот его схватил. У жирдяя была сломана шея. Я уже видела это раньше, и могла сделать предположение, что тот, кто всё это сделал – это Он. Тот, кто за мной гонится.
- «леди любит мощные пушки?» - грустно сказала я над телом торговца. – Да, теперь леди любит мощные пушки. Надеюсь, у тебя найдется для меня парочка, потому что сегодня я собираюсь затариться по полной программе. Можешь выслать мне счет – если конечно, тебе покажется слишком ничтожной спасение мой молодой жизни, потому что тебе уже ничто не может помочь, а я, может быть, выживу.
Я принялась рыться в коробках. Моя добыча была не особо хорошей – десять патронов для обреза, две пачки по шесть патронов для «рино» и потёртый револьвер тридцать восьмого калибра с целой коробкой боезапаса, а так же вещмешок, в который всё это можно спрятать. А ещё нашла чистую рубашку в клеточку, с коротким рукавом и фетровую шляпу – что позволило мне, наконец, прикрыть голову – а то на улице опять промокнут волосы.
Можно воевать. Ну где там Джо?!
Пока его не было, я переоделась, зарядила «тридцать восьмой» (монстру это как слону дробина, но если дроби будет много, слону не поздоровится), обрез и «рино», и только я закончила, как услышала два звука – со стороны сломанной двери «черного хода» послышались тяжелые шаги, а со стороны парадного – стук в дверь:
- Есть кто внутри? Открывайте!
Один из них явно не вовремя, а второй ещё не понял, что попал на вечеринку. Я заткнула «тридцать восьмой» за пояс, «рино» сунула в карман и держа в руках дробовик, бросилась к двери, за которой слышался голос Джо, перемахнув по пути через прилавок.
- Сейчас открою, - я взялась за засов, но похоже его заклинило, моих сил явно не хватало на то, чтобы вытащить деревянный брус из пазов. Шаги стали громче, тот шел за мной, явно не торопился. Сердце предательски ускорило биения, а ноги стали дрожать. – Не получается, тут засов и его заело.
- Попробуй ещё раз.
- Нет времени, отойди! – я взвела курок обреза и, заметив краем глаза, как в служебном помещении появился Он. ДЫЩ! – выстрел из одного ствола выбил щепу из бруса, проделав так же внушительную дыру на стыке двустворчатой двери. Я развернулась. ДЫЩ!…второй выстрел заставил пошатнуться здоровяка.
В дверь пришелся мощный удар, брус наконец сломался, и в ломбард влетел Джо. Он явно не ожидал того, что кроме меня здесь будет ещё и куча бронированной плоти, а потому на пару секунд он опешил, а я, сунув ему дымящийся дробовик, выхватила из-за пояса «тридцать восьмой» и – из кармана – «рино». В каждой руке по стволу, в каждом стволе по шесть патронов, если это не проймет мистера «толстая шкура», то я не знаю чем ещё его можно пронять. Загремели выстрелы, монстра отшатывало назад каждым попаданием, но у меня слегка дрожали руки, к тому же «тридцать восьмой» норовил задрать ствол вверх, а потому из него было весьма неудобно стрелять. С другой стороны, отдача у него была даже в половину не такая как от «пилы» - так что я справлялась; а монстр был слишком крупной целью, чтобы не попасть в него.
Я видела как на его упакованном в твидовый костюм теле расцветают красные розы попаданий, он так нелепо взмахивал руками, словно отбивался от роя шершней, которые его жалили, но пули проникали неглубоко, и крови было не много. Наконец, запнувшись обо что-то, он упал, я выстрелила в последний раз из «тридцать восьмого» - в «рино» кончились патроны секундой ранее, и толкнула Джо локтем:
- Валим отсюда. Все вопросы после. Ты на машине?
- Да… - ошарашено сказал коп.
- Ну вот и пошли в машину, пока этот не очухался.
Я отобрала у него обрез и выскочила под дождь.
- Что происходит, черт возьми? Что это было? – воскликнул Джо, когда машина тронулась. Я была занята – потянула рычаг, блок стволов обреза откинулся, выплюнув пустые гильзы, пальцы заученным движением впихнули в каждый ствол по патрону, и тут машину сотряс удар.
- Сзади! – воскликнул Джо.
- Вижу, - я обернулась и, глядя прямо в маленькие красные глазки той сволочи что сидела у нас на багажнике, зацепившись за него одной рукой, и занося руку для удара кулак второй, взвела оба курка – и выстрелила. Машина вильнула, заднее стекло разлетелось сверкающими осколками, а туша монстра шлёпнулась на дорогу. Теперь наверно не побегает.
- Ты что, совсем рехнулась?! – воскликнул Джо. – Это же казённая машина!
- Дави его, Джо, - сказала я.
- Не стану! Его надо арестовать…
- Ты не расслышал? Такого монстра пытались скрутить зелёные, получалось плохо. Так что если у тебя нет под рукой «Реплики Семь», можешь забыть об этой идее и задавить мерзавца машиной.
Но Джо нажал на газ, а я видела, как удаляющаяся темная фигура на асфальте шевельнулась и поднялась на локте…
- Давай ты немного помолчишь?- спросил Джо, негромко и спокойно. Мне казалось он в штаны наложил от того что увидел, но похоже что это было не так.
- Джо, нам надо…
- Давай ты помолчишь.
Он поглядел в зеркало заднего вида и поджал губы.
- Ты – леди «375 магнум», верно? – полуутвердительно спросил он. – Два трупа возле лодочной станции, три дырки в шкуре одного из охранников клуба и ещё одна в ноге у другого. Это не говоря уже о подстреленной эльфийке.
Я замерла.
- Я думаю, это ты была той, кому звонил Чеддер. Ты была неофициальным осведомителем.
- А ты волновался за меня, - парировала я, памятуя разговор в машине.
- Если бы я знал, что ты девчонка, я бы волновался куда больше.
- Поэтому Чеддер тебе ничего не сказал. И не должен был. Ты же законник.
- Я не думаю, что уважение к закону – плохая черта. И я не виню тебя, в конце концов, я читал рапорты, если бы тебя там не было, Чеддер бы так легко не отделался.
- Это уж точно.
- Так же – поскольку я читал рапорты – я знаю, что в клубе было два громилы. Одного ты изрядно начинила свинцом, что по моему мнению являлось несусветной глупостью, потому что я уже был на пути к клубу, имея на руках ордер.
Этого я не знала, но догадывалась, что ордер он все-таки получит.
- … Второго скрутили зелёные, но его пришлось выпустить, поскольку не нашлось никаких поводов для его задержания, равно как и для тех, кого избил Чеддер.
- Куда мы едем? – спросила я. Зверски хотелось курить, но попросить сигарету я не решалась.
- В полицию. Это самое безопасное место в городе.
- Для меня? – усмехнулась я.
- Для города. Я не могу допустить, чтобы по городу бегала вооруженная до зубов девчонка и играла в войнушку с этой тварью, - Джо снял руку руля и полез в карман, откуда он выудил пачку сигарет, в которую я тут же вцепилась жадным взглядом. Он покосился на меня, и позволил взять сигарету. Мы закурили, и некоторое время я молчала, а Джо о чем-то думал. На его чисто выбритом лице отражались сомнения, он хмурился и время от времени кривил губы.
- Останови, пожалуйста, у бара, - попросила я. Не знаю почему, но рядом с этим парнем я робела, в отличии от всех остальных. И дело не в том что он был хорошо одет, его галстук был аккуратно завязан, он был чисто выбрит, и его прическа с аккуратным пробором была тщательно прилизана, а в том, что в отличии от Чеддера за ним действительно чувствовалась могучая сила – но эта сила происходила не от пистолета «магнум», и не от жажды справедливости. Это была власть закона. Когда Джо смотрел на меня, я понимала что чувствуют те, кого он допрашивает. Под этим взглядом сразу начинаешь вспоминать все свои грешки и выглядишь виноватой, даже если ничего предосудительного не делала – а я делала, и много.
- Похоже тебе действительно надо выпить, - Джо кивнул на сигарету, которая дрожала в моих пальцах.
- А ты как думал? Я лежала у себя дома, даже задремала –и тут эта обезьяна высаживает мне дверь. Я схватила пистолет и вылезла на пожарную лестницу, в чем была. В одной долбанной комбинации. И бежала босиком две улицы, - меня начала бить мелкая дрожь, а зубы непроизвольно стали выбивать дробь. – Мне пришлось раздеть какую то шпану чтобы одеться, а когда я пришла в ломбард, то обнаружила труп того жирдяя что продавал мне патроны. Знаешь, он ведь даже не злился когда я пугала его клиентов. У него всегда были для меня патроны. И хотя он не принимал в уплату пищевые талоны, однажды он подарил мне брошку в виде лилии. Дешевую брошку, каких на соу можно десять штук купить, но от всего сердца. Это – дорогого стоит, Джо. А эта мразь убила его, свернув шею как курице.
Я не заметила, как по моим щекам потекли слёзы, которые жгли мои глаза и щеки, это были злые слёзы. От них не было облегчения – лишь бессильная ярость.
- Успокойся, - сказал Джо. – Мы поймаем эту обезьяну-переростка. Но ты не будешь бегать по всему городу с оружием в руках. По хорошему, я должен был бы арестовать тебя по целой куче статей, но ты – не шпана. Ты по своему пытаешься защищать справедливость, а она нуждается в этом, особенно если принять во внимание что почти всех кого мы арестовали в клубе, пару часов назад вышли на свободу, едва открылся суд.
- Спасибо, дорогая полиция, за то что хранишь наш покой, и лично тебе, Джо, за то что при всём при этом я ещё на свободе, потому что иначе у меня появились бы серьёзные сомнения в том, чей именно покой хранит закон.
От этого парня надо избавиться, иначе я весь день просижу в кутузке, а полиция меж тем будет устраивать облавы и вряд ли кого-нибудь поймает. Эх, заманить бы эту обезьяну куда-нибудь в порт и вызвать «реплику семь»… Но боюсь, мне полномочий не хватит. Я крепко затянулась и уныло уставилась на дорогу. Машина ехала не спеша, Джо опять о чем-то задумался, а мои пистолеты были разряжены – и я выщелкнула барабаны, вытряхивая на пол машины пустые гильзы.
Мы остановились у какого-то бара по пути к участку. Джо на миг задумался, потом сказал:
- Я надеюсь, ты не будешь ни в кого стрелять в баре?
- Джо, кто-нибудь из тех, в кого я стреляла был хорошим человеком?
- Нет, - без колебаний сказал коп.
- Тогда какой смысл в дурацких вопросах? – я полезла за патронами в вещмешок, но Джо остановил меня, положив руку на плечо.
- Давай уговоримся. Ты не заряжаешь оружие, но можешь взять его с собой. Мы далеко уехали, бояться тебе нечего, а я не могу ни приковать тебя к машине, ни позволить чтобы ты махала пушкой в баре. Поэтому сейчас ты складываешь все стволы в мешок – и мы идем, купим тебе выпить. Идет?
- Идёт, - скривилась я. Револьверы и обрез отправились в мешок, который я забросила на плечо, когда мы пошли в бар. Джо перед тем как зайти внутрь, обернулся и покачал головой, глядя на разбитое заднее стекло машины. Я знала, почему он не вызвал подкрепление. Потому что иначе ему пришлось бы объяснять, какого черта он не арестовал меня. Куда проще будет позвонить из бара в полицию и сообщить об убийстве в ломбарде – туда пошлют кого-нибудь, а Джо получит возможность не отвлекаться по пустякам, ибо я по глазам видела, что он хочет защитить меня. Как свидетеля. Или – как помощницу его напарника.
Это был пыльный бар, не такой роскошный, как «мустанг» - потемневшее от времени дерево, полумрак с пылинками в свете ламп с зелёными абажурами, освещающих столы для игр в карты. Не могу сказать, что мне здесь особенно нравилось, но за окном был дождь – а здесь была выпивка.
- Ей – какой-нибудь ликёр, мне – пиво, - сказал Джо, доставая кошелёк.
- Мне – виски, - буркнула я, садясь на высокий стул. – И никакого льда, и так холодно.
Джо покосился на меня с удивлением.
- Что? Ты мне ещё вермут с соком предложи, нашел блин, неженку.
Бармен поставил передо мной маленький стаканчик с темным пойлом –и большой стакан пива перед Джо.
- Это что, для гномов? – спросила я, глядя на стаканчик. Бармен, усатый мужик с постной рожей, наклонился ко мне:
- Пей что дают, девочка.
- Правильнее было бы сказать «пей, сколько наливают», - виски обожгло мне рот и горло, казалось, почти вся его мощь затерялась где-то по пути к желудку, до которого дошли лишь жалкие капли. Я выдохнула, зажмурившись. – Ещё.
Вторая пошла легче – язык и горло практически потеряли чувствительность, и желудок занялся огнем. После слякоти и страха, меня наполнило ощущение покоя. Сейчас бы лечь и поспать, да зажился кое-кто на белом свете дольше чем положено.
Бармен стоял наготове с бутылкой, в которую был вставлен клюв дозатора, точно отмеряющий напиток, ровно по ёмкости. Я прислушалась к своим ощущениям. Первая рюмка почти не почувствовалась, а второй мне было мало. Я кивнула бармену, но Джо накрыл мою рюмку рукой:
- Хватит. Мне ещё не хватало чтобы ты тут нарезалась. Хуже девчонки может быть только пьяная девчонка.
- Ты шовинист, ты в курсе? – спросила я, поднимаясь. – Я схожу в уборную, привести себя в порядок.
- Иди, но сумку оставь тут, - сказал Джо. Размечтался.
- У меня там расческа, краска для губ и уголь для ресниц, так что иди ты к черту, Джо, - сказала я, направляясь к двери в глубине помещения. Джо встал было, но потом махнул рукой и уселся пить своё пиво, а я улыбнулась.
Сидя на крышке унитаза, я доставала из сумки оружие. Два патрона – в обрез. Шесть золотистых патронов – в «тридцать восьмой», который я сунула за пояс. Шесть таких же, но чуть подлиннее – в «рино». Не знаю что нас ждет, но незаряженное оружие – лишний груз.
Затем я поглядела в зеркало – к сожалению, ничего путного увидеть в нем не удалось, потому что оно было мутным и пыльным, и даже касаться его, равно как и всего остального в туалете, было противно. Я лишь наугад расчесала пятернёй спутанные волосы, уныло подумала что краски для губ мне не светит ещё долго, и что день сегодня будет особенно долгим.
В баре послышался чей-то громкий крик, а затем звук выстрела, одного, второго, потом какой-то треск – я не стала отсиживаться, я уже ломилась в дверь, лишь со второй попытки поняв что открывается она вовнутрь, дернула ручку на себя, держа в руке «рино».
Передо мной была картина, и название ей было «разгром в салуне». Входная дверь была сорвана с петель, она лежала на обломках того что раньше было карточным столиком, несколько посетителей прижались к стене, бармен перезаряжал дрожащими руками дробовик, а Джо стрелял в появившегося монстра из своего допотопного пистолета, взводя большим пальцем курок перед каждым выстрелом. Бах! И длинная струя клубящегося дыма потянулась к порядком истерзанной груди монстра, выстрел слился со влажным шлепком пули о плоть, гиганта шатнуло назад, но он моментально выпрямился и схватив ближайший столик, заслонился им как щитом, после чего бросился на Джо с диким рёвом. Бармен выронил патрон и спрятался за стойку, а я влетела в зал с диким воплем. С боевым оскалом и револьвером в руке, хотя вынуждена признать, дробовик мне пригодился бы больше.
- Обходи его, Джо! – крикнула я. – Он не сможет защищаться от выстрелов с двух сторон!
Джо отскочил от таранного удара столиком и отбежал от стойки - монстр повернулся за ним, открыв бок – и я выстрелила, дважды. Чудовище издало вопль ярости и швырнув столом в Джо, бросилось ко мне. Прямо на выстрелы. Бах! Он подавился воплем от удара в грудь. Бах! Вторая заставило мотнуть рукой от удара в плечо. Бах! Пуля чиркнула по его черепу, заставив запрокинуть голову. Бах! От удара в живот ему вышибло дух, и он рухнул на колени, хватая воздух уродливым окровавленным ртом.
- Джо! – крикнула я. Молчание. Я кинула «рино» в сумку и вытащила обрез. Монстру хватило времени отдышаться, но его грудь и живот представляли собой сплошное кровавое месиво. Я зажмурилась и нажала на спуск, выпалив дуплетом из обоих стволов – послышался грохот, а моё лицо словно обдало осенней моросью, только тёплой. Я открыла глаза – гигант рухнул навзничь, никто не может выдержать удар целого фунта свинца из двух стволов обреза 12-76. И даже если учесть что это мягкие свинцовые пули, которые не могут пробить броню – они не могут её пробить, они её рвут. Я была уверена в том, что эта здоровенная мускулистая скотина наконец сдохла.
В баре было полно дыма, когда гигант оказался повержен, посетители резво двинули прочь из бара, а бармен, высунувшись, испуганно огляделся и увидел меня – с дымящимся обрезом над телом монстра.
- Ты хочешь что-то сказать? – спросила я, криво усмехнувшись. – Если нет – тогда налей мне виски. Две порции. Бутылку дай сюда, и притащи чего-нибудь пожрать, будь так любезен.
Джо валялся у стены под обломками столика, и когда я их отшвырнула, то оказалось, что мистер «я здесь закон» сильно ушибся при падении, но жив, и почти в сознании. Стаканчик виски вернул его в норму.
- Не чокаясь, - сказала я, кивнув на монстра на полу, и выпив второй. Джо со стоном поднялся и с болью в голосе сказал:
- Черт возьми, я же выстрелил в него...
- Не поверишь, это не всегда помогает.
- Здесь есть телефон? - спросил Джо.
- Да, сэр, - сказал бармен. Джо отошел позвонить, а я, сунув бутылку виски в вещмешок, занялась перезарядкой. «Рино» был пуст, у меня в кармане был всего один патрон для него. Из «тридцать восьмого» я сделала двенадцать выстрелов, оставалось восемь патронов. Четыре осталось для обреза, и я знать не хотела, сколько всё это стоило, потому что это наверное было целое состояние. Для меня во всяком случае.
Гильзы со звоном посыпались на пол, когда я опустошила барабан «тридцать восьмого», и начала набивать его патронами. Все револьверы делятся на три категории — самые старые, из которых гильзы приходилось выкидывать по одной, орудуя экстрактором, чуть поновее, которые могли похвастаться одновременной экстракцией гильз, стоило выщелкнуть в бок барабан, поднять вверх ствол и как следует тряхнуть (но патроны всё равно приходилось запихивать в гнезда по одному), и самые новые, где был экстрактор и патроны заряжались с помощью пачки патронов, соединенных круглой жестяной скобой. У меня дома было две таких, для «рино».
Я вздохнула. После полной перезарядки оружия у меня осталось два патрона для тридцать восьмого, один для «рино» и два для обреза. Не густо. Фактически, это почти то же самое что «патроны внезапно закончились».
- О боже! - воскликнул бармен, а я, оглядевшись, увидела как гигант, которого я считала мёртвым, принялся ворочаться. Он хрипло рычал, из его пасти капала кровь, он опирался на локти, пытаясь подняться, и раз за разом падал назад в лужу крови. Джо словно оцепенел, округлив глаза и держа в руке телефонную трубку…
- Черт возьми, как же ты меня достал! – воскликнула я, подойдя к монстру. Он глядел на меня налитыми кровью глазами, а я наставила на него «рино» и обрез.
- Знаешь, я зареклась произносить речи, - сказала я, глядя в эти маленькие злобные глазки. – И часто жалела что, хотя я и девушка, нет никого, кто пришел бы в момент опасности и сказал бы «иди со мной, если хочешь жить». Ещё я очень не люблю стрелять в голову.
Я нацелила стволы дробовика на потянувшуюся ко мне руку, прямо на ладонь и нажала на спуск. Гулко грохнул выстрел из одного ствола, и во все стороны брызнули ошметки плоти – кисть практически оторвало, из развороченного предплечья торчали осколки костей и брызгала кровь. Чудище издало раздирающий душу вой дикой боли.
- … Но почему-то мне кажется, что кто-то сейчас следит за тобой. Кто-то, благодаря кому ты так быстро находишь меня. И я надеюсь, что он слышит меня. Потому что, то что я сделаю с тобой, я сделаю и с ним, когда доберусь до него, - я нацелила второй ствол на колено гиганта и выстрел превратил его в фарш. Новый вой жуткой боли и судорожные вздрагивания тела, от которых я поморщилась. – Ах да, а ещё зря ты убил толстяка в ломбарде. А ещё разнёс мою хату, вынудив меня выбраться на улицу полуголой. Я бы со стыда сгорела, если бы не была бесстыдницей. И, наконец, ты испохабил мне жизнь и испортил настроение на весь день, не дал выспаться и нормально пожрать!!!
Я не специалист по уничтожению монстров, но я точно знаю четыре самых слабых места у любого существа, имеющего скелет. Это глаза, уши, горло и пах. С дальней дистанции попасть в эти места можно только случайно, или если у тебя есть точное оружие с хорошим прицелом, а так же время прицелиться. Стреляя в упор имеешь выбор. Какими бы прочными не были кости и шкура у монстра, его глаза уязвимы. После последнего выстрела напоминающее сырой бифштекс тело обмякло и больше не подавало никаких признаков жизни. Кровь перестала литься из ран, что для меня являлось гарантией того, что сердце чудовища остановилось навсегда. А ещё меня почти не тошнило, не смотря на то, что я не отворачивалась, когда выстрел из «рино» заставил голову приподнявшегося монстра смачно шмякнуться затылком о пол.
Когда я развернулась, я столкнулась нос к носу с Джо, который стоял рядом и смотрел на меня.
- Что? Я жрать хочу, - буркнула я, возвращаясь к стойке бара. Бармен тяжело сглотнул и метнулся на кухню.
- Знаешь, я не перестаю тебе удивляться, - сказал Джо. – Ты только что устроила бойню – и спокойно заказываешь еду.
- Я с утра ничерта не жрамши, - отозвалась я, налив себе стаканчик виски. – К тому же мочилово только разжигает аппетит.
- Да что с тобой?! – воскликнул Джо. – Погляди на себя! В кого ты превратилась? Чем ты отличаешься от убийц, которых мне полагается сажать в тюрьму и на электрический стул?
- Видимо отличаюсь, - я поглядела на него с раздражением. – Мне тут сказали, что я мало ем, много пью, курю и стреляю в людей – и что обязательно плохо кончу, если буду продолжать в том же духе дальше. А ещё - что я совершаю безумные поступки. Живу в выдуманном мире, что бы скрыться от боли мира реального. Что я убиваю свою душу. Потом мечты. Потом разум. Точки зрения есть разные, как видишь.
- Эти люди правы, - убеждённо сказал Джо. – Ты убиваешь себя.
- я всё ещё жива, - я пожала плечами.
- Это всё о чем ты мечтаешь?!
Я не ответила. Я чувствовала себя опустошенной и очень уставшей.
Моя мечта… Мне до смерти надоел этот серый мир, в котором идет дождь. Мне неприятно чувство этого холодного и скользкого страха, смутной тревоги, которое кажется, сопровождает меня повсюду, и единственный способ избавиться от него – это выпить пару стаканчиков и пойти заняться делом, чтобы чувство опасности вытеснило любые другие чувства. Наверное, я мечтаю увидеть солнце в небесах. Я так по нему скучаю.
- У тебя есть парень? – вдруг спросил Джо, когда я уже считала разговор законченным.
- Начинается…
- Нет, правда. Тебе нужна любовь, - сказал Джо. – Чтобы чувствовать, что ты для кого-то дороже всего на свете; чтобы всё на свете потеряло значение, чтобы быть счастливой, наконец!
Почему каждый раз, когда я хочу есть, мне читают проповеди? Проповедями сыта не будешь.
- Джо, у тебя что, проблемы? – язвительно спросила я. - Комплекс спасителя невинных душ? Ты можешь дать мне спокойно дождаться жратвы и обойтись без проповедей?
- Почему ты так сопротивляешься помощи?
- Почему ты думаешь, что мне нужна такая помощь? Послушай, если медведь задерёт ребёнка, ты его на электрический стул посадишь, или пристрелишь?
Джо замялся.
- Вот именно. Вот и я тоже стреляю в бешеных зверей, во-первых, потому, что самооборона законом не запрещена, а гонялась эта мразь за мной; во-вторых, потому что я не полицейский чтобы кого-то арестовывать. Когда я вижу что кто-то поднимает оружие чтобы убить – я стреляю в подонка, потому что каждый из них, кто окажется в аду избегнув шанса освободиться под залог из зала суда, уменьшает количество зла на земле.
- Но… у тебя же есть мечта?
… я так соскучилась по солнцу…
Здесь, в этом баре, среди разгрома вокруг и сломанной дверью за спиной, с трупом на полу, слыша как бармена тошнит прямо на пол, за стойкой, слыша возбужденные голоса на улице и видя, как Джо глядит на меня со смесью жалости, отвращения и сожаления, я поняла, что нахожусь в аду. Чем дальше, тем проще нажимать на спуск револьвера, и каждое нажатие на него – это кирпичик в стену между мной и каждым, кто по ту сторону стены. Ильза, эльфийка с непрошибаемым гуманизмом. Чеддер, полицейский, задача которого задержать а не убить. Джо, законник и спаситель. Стэнли, художник, страх которого в том, что он не понимает, рисует ли он комикс, который оживает, или же он рисует комикс как эпитафию свершившимся событиям. Эти люди никогда не поймут меня.
- Если я тебе скажу, в чем моя мечта, ты оставишь меня в покое? – спросила я у Джо, тот изобразил внимание, как будто ожидал откровения небесного. Боюсь, его поджидает облом.
- Я мечтаю увидеть одного человека, - сказала я. – Одного единственного человека.
- И кого же?
- Того, кто, черт подери, никогда не будет мне читать лекции о вреде алкоголя и перестрелок для здоровья! А теперь, если мы закончили с философией, давай-ка ты выпьешь чашечку чая, мы обсудим его преимущества перед кофе и пойдем займемся делом. У тебя куча бумажной работы, а я хочу выспаться.
…Я хочу, чтобы смерть за моей спиной собирала свою кровавую жатву вокруг меня, потому что меня окружает зло, ненависть и порок. Я хочу, чтобы вокруг не было невинных, когда я буду стрелять – ибо они могут попасть под раздачу. И я хочу идти вперёд до тех пор, пока этот ад не кончится. Такова моя мечта и смысл жизни.
Конечно же, у Джо не было выбора, кроме как отпустить меня – сам то он ожидал прибытия полиции на место преступления. Я вышла из бара и направилась на остановку автобуса, дождь лениво барабанил по моей кожаной куртке, скатывался на плечи со шляпы, вокруг была сырость, мерзость и холод. Я со вздохом достала бутылку выпивки из бара, и сделала глоток. Что ещё оставалось делать? Как ещё можно раскрасить этот серый мир, такой сырой и холодный? Огонь прокатился по жилам, но лучше мне не стало. Лишь чуточку теплее, да ноги стали слегка заплетаться.
В городе была тьма тьмущая мест, где можно было искать Ильзу. Во-первых – редакция, где она работает. Во-вторых – куча различных мест, где она ищет материалы для репортажей. Если я буду там бродить, мне надо будет постараться не встретиться с полицией, потому что хотя Джо и не арестовывал меня, похоже такая мысль у него появлялась, а я не хочу сидеть в тюрьме пока в городе такая веселуха. Однако, я знаю точно две вещи: во-первых, Джо знает что Ильзе грозит опасность, а значит полиция скорее всего уже её ищет, а во вторых Ильза, если она не дура, сидит сейчас в баре «Мустанг». Как только я захвачу запасные обоймы, я поеду туда и в очередной раз спасу эльфийку ото всего что ей угрожает. Таков план.
А ещё мне хотелось курить. Я достала из за уха сигарету, стрельнутую у Джо, и чиркнув спичкой, с наслаждением закурила.
- Я могу проехать пару остановок? – спросила я у водителя, когда серая туша автобуса остановилась у знака, и его двери с шипением распахнулись. – У меня был тяжелый день, и совсем нет денег.
Водитель, бородатый светловолосый мужчина в форменной куртке смерил меня взглядом. Во взгляде читались сомнения – закрыть глаза на правила ради девчонки, которая не смотря на кожаную одежду выглядит промокшей и дрожащей от холода, или же упереться рогом в правило «проезд должен быть оплачен». В итоге, он сделал то же, что и любой «хороший парень», не упивающийся маленькой властью докапываться до каждого, до кого можно, и кивнул:
- Залезай. Выглядишь паршиво.
- Знаю, - я выплюнула окурок и поднялась по ступенькам, слегка оступилась и лишь слегка ушибла колено, вовремя схватившись за поручень.
- Аккуратнее.
- Спасибо, постараюсь. Ещё раз спасибо за помощь, - я плюхнулась на переднее сидение, двери автобуса закрылись, зарычал мотор и автобус двинулся. Похоже, кроме меня в автобусе никого не было.
- Не за что. Мой автобус – как церковь, если у кого нужда – пускаю, но только если это действительно нужда. Все прочие платят. Один денье, черт подери, сложно что ли? – водитель хмыкнул, вращая здоровенное рулевое колесо. Парк остался позади, на дороге было пустынно, а капли дождя каждые несколько секунд смахивались с лобового стекла неуклюжими «дворниками».
- У меня есть несколько соу, но они дома, - сказала я.
Водитель улыбнулся
- Все так говорят, одни искренне, вторые нет. Особенно некоторые фифы, к примеру, по которым видно, что личной машины у них нет только потому, что они руль от ручного тормоза отличить не могут.
Прямо как я. Правда у меня ещё и денег на покупку нет, но это мелочи.
- … Или вот, к примеру, одна из них заходит в автобус с таким видом, будто ей все должны, а когда напоминаешь ей о необходимости оплачивать проезд, кидает монету с такой брезгливой миной, будто я серьёзно оскорбил её величество.
- Неприятно.
- Ага, а ещё неприятнее, если она дает либр, а я с утра ещё кассу не сделал чтобы отсчитать сдачу.
- А ты в следующий раз нагреби побольше денье, и сдай ей сдачу ими, - я усмехнулась. Либр – это двадцать соу. В соу двенадцать денье. Двести сорок мелких монет весят один фунт, и их чертовски неудобно хранить в кошельке для крупных монет, какие есть у каждой уважающей себя фифы, которая пускает пыль в глаза модной одеждой и высокомерной рожей при том ,что она ездит на автобусе, а питается в дешевых забегаловках, делая и там физиономию «просто в этом районе нет приличных заведений, а я решила слегка перекусить».
Водитель рассмеялся.
- О да, я пробовал так делать. На всю жизнь запомню тот взгляд, каким меня окатила та фифа. А когда ещё одна отказалась платить, говоря что ей всего одну остановку, мне вспомнилась легенда о том, что умершим в руку клали монету перед тем как похоронить – чтобы они могли заплатить перевозчику из нашего мира в загробный. И я не нашел ничего лучше чем сказать «автобус следует в ад без остановок. Проезд оплачиваем». Понимаешь? Автобус едет в ад, и я водила. Смех, да и только.
- Меня радует что ты не станешь меня везти на тот свет, ибо мне нечем заплатить, - хмыкнула я.
- Не превращай это в привычку.
За окном протекали полускрытые пеленой дождя дома, унылая вывеска кинотеатра, где большими черными буквами на белых строчках было название фильма, идущего на дневном сеансе - «Свидетель обвинения». В довесок шел фильм категории Б «Не Мёртвые», и как это было принято в кинотеатре, сначала шел блок новостей, потом шел собственно «парный фильм», а следом за ним – основной. Обычно фильмы категории Б представляли собой какую-нибудь низкопробную и плохо снятую фантастику, чей-нибудь кошмар или эротическое видение, или пробу пера начинающего режиссёра; в то время как основной фильм являлся высокобюджетным изделием искусства со знаменитыми актёрами и прекрасными сценами. Такой подход позволял убить двух зайцев сразу – содрать двойную плату за вход (сдвоенный сеанс ведь), профинансировать изначально убыточный фильм-довесок и показать людям то, чего они по своей воле никогда бы не пожелали смотреть – а вдруг понравится. И ведь нравилось же. А Стэнли, который был без ума от ужастиков, мечтал, что однажды его комиксы экранизируют. Не приведи боже – тогда они потеряют всё очарование – не говоря уже о том, что я себе не могу представить, как можно устроить спецэффекты для, скажем, сцены где кому-нибудь простреливают голову.
Пока я размышляла о кино, чуть не пропустила свою остановку – от которой был всего лишь квартал до дома, потому я вскочила как ужаленная и мельком поблагодарив водителя, выскочила из автобуса.
Дальше я шла пешком. Дождь прекратился – видимо даже на небе не было столько воды чтобы лить целый день – а может быть это было лишь затишье перед ливнем.
Дома меня поджидал сюрприз – когда я вошла в квартиру, я почувствовала запах кофе сигар, которых я не курю – а потому перед тем как зайти, я достала «рино» и приготовилась к неприятностям. Гость обнаружился на кухне – можно было догадаться по запаху, чем он там занимался. А ещё он читал газету.
- Не стоит, - сказал тип, поднимая голову. У него было спокойное лицо, удивительно спокойное для человека, на которого направлен револьвер, и который находится там, где быть не должен. Естественно, револьвер я не убирала.
- Право, не стоит, - повторил он. – Я ждал тебя.
- Меня? Мужик, ты уверен, что тебе нужна не другая девчонка в кожанке, живущая в другом месте?
- Этот голос, - незнакомец блаженно улыбнулся. – Музыка. Гармония. Я мечтал услышать его.
Я растерялась. Не слыша свой голос со стороны сложно оценить его музыкальность и гармоничность, но я ожидала чего угодно, кроме комплемента.
- Какого черта ты тут делаешь и кто ты такой?
- Всего лишь жду тебя. Не хочешь кофе? Свежий, - он кивнул на медную посудину на плите. Я не сдвинулась с места. Незнакомец вздохнул.
- Ты знаешь что в первый день после сотворения мира, всему на свете было дано имя, и что от того как мы что-то называем, зависит суть вещей?
- Я обычно пропускаю уроки философии, - раздраженно сказала я. – Хотя в последнее время я постоянно на них невольно присутствую. Спрашиваю ещё раз, какого черта тебе от меня надо и почему ты вломился ко мне на хату?
- Я видел твои деяния, я видел твои следы. Как ты можешь предположить по глубине отпечатка ноги в глине примерный вес того, кто в неё вляпался, так и я вижу людей, глядя на их деяния.
- То есть ты коп?
- Отнюдь, - незнакомец дымил сигарой, сидя за столом, на котором были чашечка кофе и сложенная вчетверо газета.
я присела напротив этого странного типа.
- Тогда как ты меня нашел?
- О, это было просто, - он улыбнулся. – Прежде чем прийти сюда я изучил тебя по твоему образу действий. Каждый твой выстрел. Каждый твой шаг. Всё утро я бродил вокруг клуба и видел множество следов, но твои – они выделялись, словно пятна крови на белой стене.
- Чепуха, мои выстрелы ничем не отличались от других.
- Но не для меня, - незнакомец отпил из своей кружки. – Касаясь следов, я погружаюсь в ощущения. Когда человек действует, он чувствует, и чувства запечатлеваются в плодах его деяний – как восторг композитора ложится на нотный стан музыкой, как неистовость писателя облекается в поток слов и образов, как терпеливо и аккуратно наносит каждый свой мазок на картину художник. Я чувствую то, что чувствовала ты – когда отстреливалась от бандита в домике смотрителя пристани, как дрожала после перестрелки в кабинке для переодеваний на пляже, радуясь что не погибла и ужасаясь тому, как близко была смерть. Как…
… сжавшийся желудок, и я там, на пристани, приношу в жертву свою трапезу прямо на простреленную голову подонка…
- Хватит! - Он словно видел меня насквозь, и от этого у меня было весьма неоднозначное ощущение. С одной стороны я словно была обнаженной, с другой стороны, меня глодал стыд за то, что меня оказывается так легко найти. И, наконец, мне было приятно, что на меня смотрит человек, который впервые меня видит, но очень хорошо меня знает.
- … Я словно был там, рядом с тобой. Хотя события, которые я чувствовал, давно прошли.
- Ты некромант, - сказала я. – Чувствующий то, что умерло, но оставило след в нематериальном.
- Верно, а ты – Е, - он сделал глоток из чашки. – Как во фразе «Единственная в своём роде». Но своё настоящее имя ты скрываешь, и думаешь, что это делает тебя неуязвимой.
- Вот это делает меня неуязвимой, - я кивнула на «рино». – Кто успел выстрелить первым – тот и прав. Давай к делу, гадатель. Что тебе от меня нужно?
- Я хочу помочь тебе, - он заглянул в чашку и, убедившись что она пуста, поставил её назад на стол.
- Мне не нужна помощь, гадатель. Вряд ли в городе найдется что-нибудь страшнее той твари, которой я прострелила башку около часа назад.
- Если бы этой твари велели тебя убить, ты была бы мертва, - пожал плечами мой гость. – Но ей этого не приказывали.
Вот это новость…
- А что ей приказали? Гонять меня по городу? Схватить меня? Зачем?
- Одна влиятельная госпожа находится в тюрьме, и освободиться она может только после суда. Насколько мне известно, помимо двух полицейских, тебя и группы «реплика семь» в событиях принимала участие эльфийка Ильза. Очень, я бы сказал, своеобразная эльфийка. Так вот, она является главным свидетелем, и без неё дело развалится.
- Не понимаю, зачем хватать меня, если можно убить её? Какой то это извращенный и нереалистичный план.
- А по-моему это в эльфийском духе. Изящный ход – взять тебя, засунуть куда-нибудь в тайную тюрьму, как следует там поизмываться над тобой в качестве мести, а Ильзе сообщить, что если она не выступит свидетелем защиты, и не поможет оправдать нашу Снежную Королеву, то ты умрёшь в муках. Этого, исходя из того, что я знаю об Ильзе, хватило бы чтобы она рванулась в суд. Чистая победа.
- А как начет такого поворота событий: я вылезаю из плена и убиваю всех этих мразей одного за другим?
- А какой дурак тебя бы выпустил? К тому же, кроме тебя, она хотела отомстить эльфийке.
Я задумалась. Ильза крайне негативно относилась к тому, что я убивала людей, и ещё более негативно относилась к убийству эльфов. Если все эльфы питают ненависть к убийству сородичей, то весть о моей смерти заставила бы Ильзу ненавидеть себя, а поскольку они живут долго то… Вечные муки – на мой взгляд ужасная месть.
- Ты прав. Я этой суке башку прострелю если ещё раз увижу, - я поглядела на «рино» и запихнула его назад в карман куртки. – Итак, значит, план сорван – я убила этого загонщика.
- Верно. А значит, в действие вступит запасной план.
- И в чем он заключается?
- Я некромант, а не прорицатель, - улыбнулся незнакомец. – Я могу видеть уже свершившееся, но не грядущее. Подумай хорошенько, что может случиться?
- Ну, - я закатила глаза к потолку. – Я думаю, выспаться мне сегодня не удастся.
Незнакомец поднялся, докуривая сигару.
- Твоё «имя» - буква, которую ты стираешь с чела людей. Что будет, если сотрут твою букву?
- Ничего, - у меня в горле словно комок застрял.
- Это ли не смерть? Не стыдись своего истинного имени. Мне пора идти.
- Куда? И как тебя, черт возьми, звать?
- Ты же знаешь, у некромантов нет имён, о та, чьё имя – три цифры – или одна буква, - с усмешкой наклонив голову, сказал незнакомец и направился к выходу. В дверях он остановился и, искоса поглядев на меня, стоящую в ошеломлении, добавил:
- Я благодарен тебе за то, что ты сделала.
- Что?..
Но он уже скрылся в дверях. Я врезала себе пару раз по щекам, чтобы понять, сплю я или нет, и бросилась к двери. Но в коридоре было пусто, словно незнакомец растворился в воздухе. Словно он не только был некромантом, но ещё и призраком. Или плащ-невидимку надел. Или взлетел. Чертовщина какая то.
Однако, я решительно ничего не понимаю. Цели той подлой ушастой твари прояснились, и это хорошо, однако вопрос, который меня терзал, заключался в другом – последние слова этого типа. За что он благодарен мне? Вряд ли за то, что я перестреляла парочку негодяев, и разобралась с двумя монстрами, порожденными магией и какими то ужасными экспериментами анатомов.
Некромант…
Магия в имеет множество проявлений, она как боевые искусства – кто-то лупит кулаками, кто-то ногами, кто-то концентрируется на ударах, кто-то на защите от них. Эльфы имеют склонности к иллюзиям, благодаря коим умудряются потрясающе маскироваться. Полуэльфы в большинстве своём анатомы – это старинное название появилось когда они крали трупы для того чтобы исследовать строение организма, на самом деле их магия носит характер изменения – такому магу очень легко завязать ложку в узел силой взгляда, или превратить её в крестик, но это настолько тривиально что они этим не занимаются, направив свою могучую магию на изменение тел – они сращивают кости, сшивают порванные артерии и так далее. Естественно есть вещи которые не могут сделать и они – это например справиться с последствиями выстрела в голову. То есть гипотетически, они могут собрать осколки черепа воедино, и даже заставить искалеченный мозг работать, но… Это будет жалкая пародия на человека, овощ.
Другая часть волшебников являлись людьми. Магия усиливала их чувства до такой степени, что одни начинали видеть туманные картины будущего (и чем дальше, тем больше тумана), а другие… Начинали видеть мёртвых, и ощущать прошлое. То, что было. Но ощущать зловещую ауру какого-нибудь заброшенного местечка может в принципе каждый, другой вопрос, что некроманты жили в мире прошлого, общались с тенями умерших, и были достаточно таинственными личностями с непонятными другим людям целями. Как и прорицателей, их не любили и побаивались – потому что они не были безобидными безумцами. Прорицатель мог опередить стрелка на долю секунды, и увернуться от пули, просто увидев её в будущем. Некромант же служил мёртвым, исполняя их последнюю, иногда даже не высказанную волю. А ещё их было невозможно убить. И они знали имена. Имена давали им власть.
Теперь, когда мой гость ушел, меня охватил страх, близкий к паническому. Зачем он приходил? Чтобы помочь, но как? Предупредить о том, что я смертна? Я это знаю. Я умею защитить себя сама, и последнее что мне нужно в этой жизни – это чтобы мою веру в себя подломили. Вот это будет смерть.
Я вернулась на кухню и взяв с полки чистый стакан и налила себе виски.
- Пить в одиночестве – первый признак алкоголизма, - раздался у двери знакомый голос, и лишь поэтому я не выхватила револьвер, не разлила виски и не вскрикнула.
Чеддер вошел на кухню мрачный как туча и, отобрав у меня бутылку и сделал щедрый глоток.
- Пить из горла – отвратительная привычка, - парировала я.
- Мне можно, - буркнул Чеддер. Одна рука у него была на перевязи, он слегка хромал, его лицо было похоже на один большой синяк, перемотанный бинтами. Похоже ему досталось сильнее чем я думала.
- Паршиво выглядишь, - сказала я.
- Взаимно. Ты с каждым днем одеваешься всё хуже, - процедил он сквозь зубы.
- Ну и какого черта ты тут делаешь? Тебе полагалось быть в больнице.
- Не люблю отлеживаться, - Чеддер плюхнулся за стол, где до этого сидел некромант. – Здесь пахнет сигарами. А ты куришь мерзкие папиросы, девчонка. У тебя были гости?
- От тебя ничего не скроешь, - фыркнула я. – Кофе будешь?
- Было бы нелишне.
Я налила ему кофе. В присутствии Чеддера мне было куда спокойнее, даже если учесть, что он был изранен – он был моим героем. А герой всегда спасает девушек, попавших в беду, вот только я не та девушка, к которой ему надо было идти.
Я рассказала ему – кое-что утаив – о событиях, произошедших с момента нашего расставания. Я чувствовала себя пешкой в этой большой партии. И даже мой «рино», меня не успокаивал больше. Мир вокруг меня рушился, я плохо себя чувствовала и не могла понять, что не так. Может быть, дело в том, что я не могу ни на что повлиять? Я не знаю кто придет за мной в следующий раз, и сколько их будет. А если я не могу защитить себя, как я могу защитить Ильзу?
Я могу защититься. Я могу попросить Чеддера арестовать меня, и тогда до судебного процесса я буду под охраной полиции – и весь гамбит Снежной Королевы пойдет к чертям. Но что она предпримет тогда?
- Наверное, надо было помочь Джо с рапортом, - хмыкнула я в окончании истории. - Черт, дожила – может мне в полицию пойти работать, а, Чеддер?
- Женщина-полицейский? – глаза Чеддера, вернее тот, что не заплыл, округлился. – Дурь собачья.
- Точно, - я ухмыльнулась. – Как и женщина – супергерой.
Вспомнился комикс Стэнли. Интересно, эти люди пригласят меня быть шерифом, если я перестреляю всех подонков в округе? Вряд ли. Одно дело – еженедельные комиксы. Другое – весь тот мрак, что творится вокруг каждый день.
- Собственно, - Чеддер говорил немного невнятно из-за разбитых губ. – Я здесь из-за Ильзы.
- Ты что, влюбился?
- Кончай уже клоунаду? Всплыло кое-что интересное, - он криво ухмыльнулся. – Меня занимал вопрос, откуда у неё такая крутая тачка, и я немножко зарылся в бумажки.
Меня тоже интересовал вопрос, откуда у Ильзы столь шикарная машина.
- Будешь ржать, - предупредил Чеддер, и выдержав паузу сказал. – Она актриса кино.
Теперь уже у меня были глаза как блюдца.
- Ага. Её последний фильм – «Свидетель обвинения» - показывают во всех кинотеатрах города.
- Видела, - ошарашено сказала я. – В смысле, афишу. Даже сходить думала, если время будет.
- Ну вот. Она вообще кинозвезда, - Чеддер достал портсигар. – Чему её умение менять внешность, надо сказать, весьма способствует. И актерское мастерство тоже. Но меня не проведёшь, - он щелкнул пальцами, зажигая сигарету и развалился на стуле с довольной рожей. – В общем, я ищу её. Она мне нужна, на процессе по делу белоснежки остроухой. Без неё дело развалится, потому что защита найдет способ докопаться до ареста.
- Скажи мне что-нибудь, чего я ещё не знаю.
- Она в опасности. Я думаю, охотятся не только за тобой, так что если она ещё жива – её надо поместить под охрану.
- Не советую, - я так же закурила и уселась за стол. – Чеддер, ты же полицейский, черт возьми! Ты хочешь взять за жопу кучу подонков, верно? Так вот, мой тебе совет – установи за ней слежку. А когда появятся убийцы – вылезаешь из-за кулис с лыбой до ушей и арестовываешь всех, кого поймаешь. А дальше ты и сам знаешь, у тебя на допросе даже немой петь как канарейка будет.
- Ха. Вот за это я тебя и обожаю, - Чеддер сделал жуткую гримасу, пытаясь широко улыбнуться. – У тебя башка работает. Пожалуй, если бы ты работала в полиции, я бы взял тебя в напарники.
- Я и так твой напарник, Чеддер, - я улыбнулась. – И вместе мы непобедимы.
А вот поодиночке слабы.
- Точно. За это нужно выпить, - он ещё раз глотнул из бутылки. – Мне – в медицинских целях. Тебе - не надо, тебе уже хватит.
Знал бы он, сколько я уже выпила.
- Ильза в баре «мустанг», если послушала моего совета, - сказала я. – Но сам понимаешь, вечно она сидеть там не может. Если она приедет домой, я за ней пригляжу – она живет ниже меня.
- Знаю.
- … Если не засну к тому моменту, хотя если приму душ, может быть проснусь.
- Намёк понял, - Чеддер поднялся, затушив сигарету в чашке из под кофе. Он коснулся шляпы и направился к выходу.
- Да я не намекала. Хотя, я чертовски хочу спать, - я зевнула, проследовав за ним..
- Все хотят, - Чеддер скривил рожу. – Вот арестуем всех, кого надо – можно будет отдохнуть. Чувствую себя дерьмово – всё болит, но как раз по этой причине спать мне не хочется. Ладно, когда всё закончится, мы поставим тебе новую дверь, а пока… Ну, дверь в комнату запирается?
- Если только спинкой стула.
- И то хорошо.
Он ушел, а я опять осталась одна. Наедине с мыслями.
Я не находила себе места, бродя по квартире, и - то глядела в окно, то курила, глядя как за окном пролетают белые голуби, то рассеяно листала комиксы. Меня тревожило плохое предчувствие. Казалось, моё сердце бьется слишком сильно, всё тело пробирала нервная дрожь. Чтобы отвлечься, я взяла оставленную некромантом газету. Унылое чтиво – всего то и стоящего, что заметка об аресте банды нелегальных торговцев органами. О разносе клуба – ничего, об аресте его владелицы – ничего. Зато на главной странице я увидела отпечатанную картинку – роскошный лайнер, стоящий в порту под погрузкой. Ниже была заметка о прибытии в порт океанского лайнера «Линда», и история корабля – начиная с прошлого года, когда в море произошла катастрофа – был туман, и в борт шикарного пассажирского лайнера врезался грузовой пароход. Экипаж лайнера мгновенно сориентировался в ситуации и организовал эвакуацию – спаслись все. Ну, почти все. Когда в борт лайнера пришелся удар стального носа парохода, на палубе были две девочки, сёстры, Линда и Кэти. Кэти погибла, а Линда чудом выжила, переброшенная силой удара на палубу грузовоза, растерянная и не понимающая что случилось – один из матросов обнаружил её и постарался утешить, как мог. Лайнер по завершении эвакуации бесследно исчез в тумане– видимо затонул, а уцелевших подняли на борт грузового парохода, а по прибытии в порт капитана оного отдали под суд. Лайнер, который был спущен на воду в том же году, назвали «Линдой» - суеверные моряки верили, что это поможет кораблю спастись в безнадежной ситуации чудом, как той девочке. Власть имён сложно недооценивать – хотя, на мой взгляд, лучше бы они не забывали включать сирену в тумане, тогда множества катастроф удалось бы избежать. Грустная история.
Я так хотела бы, чтобы кто-то обнял меня и сказал, что всё будет хорошо.
Я даже спустилась к Стэнли – но его не было дома, и я в отчаянье пнула его дверь, и тут я услышала какой-то шум.
Шумели двое каких-то типов, переругивающихся возле квартиры Ильзы на другом этаже. Завидев меня, они замолчали и повернулись в мою сторону.
- Кого то ищете? – спросила я.
- Да, - они переглянулись. – Женщину, живущую здесь.
Значит, Ильзу они так и не нашли. Чтож, Чеддер обрадуется, когда они её найдут.
- Я слышала, она поехала в бар «Мустанг», - сказала я. Они ж не дураки туда за ней ломиться. Эта ниточка будет обрублена.
- Хм, правда? – они снова переглянулись.
- Ну, она туда всё время ездит.
- Всё время, говоришь?
Они смотрели на меня, а я на них, и тут до меня дошло – они узнали меня. Я стояла, прислонившись к косяку дверного проёма ведущего на лестницу, а потому мне не составило труда быстро исчезнуть из их поля зрения.
Я хотела побежать домой, но сверху слышались шаги ещё минимум двоих, видимо они поднялись, пока я торчала у дверей Стэнли. Я бросилась вниз, выбежала на улицу, слыша, как за мной бегут эти двое. Пронеслась мимо ещё двоих у подъезда – да сколько же их тут?! У меня же патронов не хватит…
- Это она! – раздавалось вслед. – Остановите её!
Я была в ловушке пустой улицы. Снова начал моросить дождь, а мне некуда было бежать – на открытом пространстве от пули увернуться было сложно. Хотя наверно, им не приказывали меня убивать. Я бежала вниз по улице, когда сзади грохнул выстрел.
Что-то ударило меня в спину.
Перехватило дыхание. Я облокотилась о стену, повернувшись лицом к ним, доставая «рино» из кармана и пытаясь понять, отчего силуэты двух человек, идущих ко мне, расплываются в серой мгле дождя.
«Рино» выстрелил. Раз, другой – фигуры приближались. Третий, четвертый – а они шли, и их становилось больше, уже трое, четверо - эти мгновения растягивались в вечность. Рука дрожала. Хотелось закрыть глаза, а потом открыть и проснуться.
Я выстрелила в последний раз. Револьвер выпал из ослабшей руки.
- Тело найдут, будут проблемы, - пробурчал чей-то голос. Я слышала его словно из-под воды. Дождь ведь это вода…
- Сбросим в канализационный коллектор. Нет тела – нет дела, а дождь смоет все следы.
- Сначала убедись, что она действительно сдохла. Соуэй – живучая сука.
- Патронов жалко. Нам ещё эту репортёршу мочить.
- Ножу патронов не надо. Дай-ка я.
… мне было тепло. Потом сладкая боль вошла в меня, заставив выгнуться ей навстречу в экстазе, она была колючая и горячая, растекающаяся от раны по всему телу, замирая в кончиках пальцев, но мне было тепло и хорошо. Я словно летела сквозь серую мглистую тьму, звуки постепенно затихли и я…
Я так хотела, чтобы меня обнял отец. От него всегда пахло табаком, и когда я засыпала, сидя у него на коленях, он укачивал меня. Он был высокий и сильный, и единственное с чем ему не везло – так это, наверно, со мной. Я была плохой дочерью, и потому он защищал меня перед мамой, они ругались темными вечерами на кухне, когда думали что я сплю. Я не могла этого вынести…
… Мы жили в большом, красивом доме, окруженном цветущим садом. В доме, где было четыре комнаты, кабинет и зал, не считая кухни и мансарды. Я так любила когда солнце утром заглядывает мне в окно, согревая и заставляя встречать день с улыбкой…
… Моя сестра была послушной маменькиной дочкой. Я любила её. И когда она случайно разбила мамину любимую вазу, когда мы бегали по дому, я взяла вину на себя. Мама ударила меня. А отец заступился. И тогда они поссорились, и кричали друг на друга, пока я плакала от несправедливости, уткнувшись в подушку.
… Моя семья рассыпалась. Папа и мама наговорили друг другу много всего. Мама кидалась в папу тарелками. Папа отвесил маме пощечину. Сначала они мирились, но мама не могла забыть тех слов, что услышала, и потому еженедельно ссоры вспыхивали вновь. Мой дом уже не был убежищем. Он был словно поле боя.
Я сбежала из дома. Отправилась, куда глаза глядят – но меня поймала полиция и вернула домой. И это стало ещё одним поводом для скандала.
Мамочка, папа, не ссорьтесь, прошу вас. Всё началось с какой-то вазы. Вспомните, вы же любите друг друга. Поглядите на портрет, в нашей обеденной зале, где мы счастливы.
Моя сестра покончила с собой, не вынеся всего этого. Она наглоталась таблеток, и когда утром я пошла её будить, я увидела что она лежит с искаженным лицом и засохшей на губах пеной.
Я была плохой дочерью, папочка…
Острая, невыносимая боль, может быть в сердце, может быть – в терзаемой душе, я сходила с ума, рыдая у гроба, в котором лежала сестрёнка, моя любимая младшая сестрёнка, которая никому не сделала ничего плохого, которая боялась расстроить маму, которая возможно, хотела, чтобы родители, увидев к чему привели их ссоры, опомнились…
Но они не опомнились.
Мама стала пить, а папа, не выдержав того кошмара, в который превратился наш дом, ушел. Он хотел забрать меня с собой, я знаю. Но… Наверное, у него не получилось. А мама стала меня бить. Она кричала что это я виновата в смерти сестры. Что это я разрушила нашу семью. А я каждый вечер хотела чтобы вернулся отец, в своём пахнущем табаком пиджаке, и обнял меня… И чтобы всё стало опять хорошо. Но этого не было, и я пряталась в подвале от мамы. В тёмном, страшном подвале, где мерзко пищали крысы. В темном страшном подвале, который научил меня не бояться темноты, и который стал моим убежищем, когда мама хотела меня побить.
… в подвале были коробки с комиксами; читая комиксы при тусклом свете лампочки, я оказывалась в другом мире. В этом мире были отважные герои, которые сражались с плохими парнями, и плохие парни всегда проигрывали их уму, находчивости и силе. Как жаль, что нет героя, который бы пришел и победил маму. Почему она бьет меня? За что она ненавидит меня?
… Я снова сбежала. Прибилась к стайке таких же заблудших душ как и я. Но, я не могла жить так как они. Набрасываться толпой на жертву в переулке. Мальчишки бьют, девчонки смеются. А потом – обирают карманы, покупают выпивку, и ночью, в заброшенном, идущем под снос или сдающемся в аренду доме, начинается кошмар для тех, кто слабее. И я не выдержала – ни ночевок в куче ветоши, под писк отвратительных и мерзких крыс, глядящих из темноты глазами бусинками, ни развлечений этой милой компании.
Я сообщила в полицию. И таким образом стала свидетелем. Поскольку откупиться от правосудия эти подонки не могли, они загремели за решетку. Выйдут они оттуда уже закоренелыми преступниками. И возможно захотят отомстить.
Государство заботится о людях. Я получила квартирку на окраине спального района, социальное пособие в виде талонов на еду, и теперь могла бы спать спокойно. Начать новую жизнь.
Но я не могла жить спокойно в мире, где происходит то, что я видела своими глазами. Я была благодарна городу, за то, что он защитил меня, как мог. И я хотела вернуть долг. По ночам, моё сердце сжимала сильная тоска, аж до слез – по дому. По невинному детскому счастью. По всему тому, что я потеряла. По всему тому, что я возненавидела. По всему тому, чьим символом была крыса с глазами бусинками, смотрящая из мрака на мерзость и грязь, питающаяся ею, живущая ею…
- Я вернулся, - сказал отец. – Иди ко мне, милая, любимая Соуэй. Я так долго ждал нашей встречи. Я так хочу обнять тебя, как тогда, когда вы с сестрой ещё были маленькими. Мне столько хочется тебе рассказать…
Прижав руку к груди, я делаю шаг – но ноги, словно вязнут в земле, хотя едва касаются её. Моё тело такое тяжелое и легкое одновременно.
- Я не мог вернуться раньше. Прости меня, я просто не мог.
- Ты должен был, - сказала я. Во рту был солёный привкус. Наверное, это слезы, которые всё ещё текут по моим щекам. Но это не слёзы счастья. Это не тот папа, который был у нас с сестрой. Это тот, который бросил нас.
- Ты плохая дочь! – кричала мама. – Сгубила сестру, отняла у меня мужа…
- Прости меня, мама, - прошептала я.
- Да чтоб ты в аду горела, ты… ты…
- Я горю.
В груди полыхает пожар – невысказанных слов, горечи и обиды, жаркие языки пламени. Как я могу ненавидеть маму, ведь она любит меня. Даже если очень пьяная и злая. Просто… Она живет прошлым, и не может от него отказаться.
- Соуэй, - улыбается Чеддер. – Ты будешь смеяться. Мы нашли крысу в полицейском управлении. Эта сволочь усатая сообщала белоснежке обо всех наших действиях. Если бы не ты, и если бы её подручные не решили немного заработать, мы бы не смогли расколоть дело.
- Как ты узнал? – спросила я. Мне было тепло. И легко. Как бывает, когда ты можешь наконец отдохнуть, и ложишься в кровать, и заснуть.
- У меня были подозрения и раньше, но когда подонки произнесли твоё имя – ты ведь никому не говорила его, - Чеддер ухмыльнулся. – Только дважды ты называла его - и оба раза в полиции, что отражено в протоколах – а значит, наш крот их читает. Ну я и прикинул, у кого яиц хватит устроить такую подставу.
- Хорошо… - я улыбнулась.
- Знаешь, - сказал Джо. – В академии мы изучали основы психоанализа. Ты боишься и ненавидишь крыс, потому что они олицетворяют тёмный период твоего детства.
Я молчу, потому что меня бьет сильная дрожь. Она заставляет мои зубы выбивать дробь. Мне становится холодно.
- Все ошибаются, - сказал Стэнли. – Иногда вся жизнь человека – это последствия ошибки, которую невозможно исправить.
- Я всё сделала правильно, - убежденно сказала я. – Если бы я выстрелила едва их увидела… Если бы я убила их, пришли бы другие. Я не могла это остановить.
- Но ты боялась смерти, Соуэй.
- Дети не боятся смерти, Стэнли. Только темноты, - сказал Джо.
- Ей было так больно…
Голос Стэнли затих.
Идёт дождь, я дрожу под ним. Папиросы закончились, и я вижу крыс, много крыс вокруг, на остановке, они смотрят на меня…
И я жду…
Автобуса.
С шипением распахнулись двери, и бородатый водитель кивнул мне:
- Привет. Опять, под дождем мокнешь?
Я киваю.
- Залезай, я включу обогрев – моментально согреешься.
Вокруг много крыс, и они смотрят на меня. У меня нет оружия, чтобы стрелять. У меня нет сил, чтобы бежать. У меня нет голоса чтобы кричать. Мне страшно и больно, мне холодно, и я была бы готова зайти в этот автобус, чтобы согреться. Заснуть на его мягком, обитом кожей сидении. Послушать пару рассказов о высокомерных пассажирках и улыбнуться. Уехать отсюда, навсегда уехать – туда, где под синим небом греются в лучах солнца две девочки на лужайке возле большого красивого дома, окруженного цветущим яблоневым садом. Где папа и мама всегда будут вместе, как на картинке в обеденной зале.
- Соуэй, - моего обнаженного плеча, с которого сползла бретелька промокшей комбинации, коснулась рука. Я обернулась, увидев эльфа. У него на груди был Y-образный шов, он был обнажен по пояс. Он улыбался.
- Ты помнишь, как ты пообещала мне, что Ильза найдет меня? Она нашла. И не только она.
Я повернула голову – с другой стороны стоял некромант.
- Я же предупреждал тебя, - с укором сказал он. – Твоё имя. Они знали его.
- Ты разве не мог выражаться без туманных намёков, или это у некромантов традиция? – с укором спросил эльф.
- Я не вижу будущее, - отрезал некромант.
- А я знаю, что будет дальше, - улыбнулся эльф.
- Что? – одними губами спросила я. Вместо ответа эльф коснулся моего лба губами. Они не были холодными. Они были мягкими.
Мне снова стало тепло. Как будто чья то любовь обняла меня, окутав тёплым одеялом. Нежно и ласково…
- Теперь ты знаешь, как становятся некромантами, - хмыкнул мой недавний гость. – И почему все буквы наших имён стёрты.
- Не понимаю…
- Истина – она всегда непонятна, - некромант поглядел на водителя автобуса. – Если бы истина была понятна, она была бы доступна. И тогда в ней не было бы ничего интересного.
- Ты едешь в свой рай? – спросил водитель. – Или останешься здесь, среди крыс?
- Здесь мне самое место, - сказала я. – И мне нечем платить за проезд.
Двери с шипением закрылись, и автобус отошел от остановки.
Мне было холодно и очень хотелось курить.
- Так ты актриса? – спросила я у Ильзы.
Ильза стояла под зонтом, и мы были одни среди крыс. Казалось, они бегут с какого то тонущего корабля, и собираются вокруг меня, словно зрители спектакля. Словно зрители кино.
- Да, и мой последний фильм… Как жаль что ты не смогла его увидеть.
- У меня с собой нет даже завалящего денье.
- Но скоро, я буду свидетелем обвинения в реальности, - Ильза печально улыбнулась. – Против своей сестры.
- Что-то семейное сходство не было заметным.
- У меня нет решимости свидетельствовать против неё. Ты должна меня понять.
- Она послала людей чтобы убить тебя.
- Твоя мать била тебя. Разве ты смогла бы её убить?
Я промолчала.
- Я уже много раз спасалась, - вздохнула Ильза. – От многих опасностей. Спасусь и на этот раз. Я умею ждать – всегда придёт тот, кто спасёт тебя. Надо только дождаться его.
Она растаяла призрачной дымкой среди дождя. А переходящая во тьму серость стала темнотой вонючего канализационного коллектора…
Надо только дождаться. Надо терпеть миг боли, которая сначала вонзается раскаленным железом в плоть, и боль охватывает всё тело. Надо терпеть, когда каждый вздох превращается в пытку, грудь стягивает раскаленным обручем, и нечем дышать кроме собственной крови, заполняющей рот. Надо просто повернуть голову на бок и стараться выплёвывать её быстрее, чем она течёт. Надо бороться со слабостью и головокружением. Боль становится тупой и ноющей, резкими выпадами пронзающей тело в попытках выбить из него душу, сердце бьется сильно, неровно, словно рывками…
Это пройдет, всё проходит – главное, дождаться того, кто придет, и позовёт тебя жить снова, Соуэй. Он придёт. Всегда приходит.
