Однажды
рижской осенью
Город похож на песочное пирожное с
мёдом, оставленное на скамейке каким-то недотёпой. По крайней мере, так думал
Рузь, слизывая с целлофана последние крошки лакомства. Целлофан шуршал прямо
как листья под скамейкой. Листья напоминали золотистые крошки, а мостовые –
прослойку из вишнёвого крема. «И вообще, это не Рига, это самая настоящая Рыжа!
- подумал он. – Рыжая, как листья, как осеннее солнце, как это пирожное, рыжая,
как я!»
И почему только люди уезжают
отсюда?.. Кланы осенников когда-то сражались за право украшать этот город.
Почётнее было только драпировать золотисто-алым праздничным шёлком Сигулду –
резиденцию самой Осени. Странные люди. Даже Мать Леса при всей своей нелюбви к
городам в этот город иногда заходила – а они уезжают. Мать Ветров и вовсе
любила подолгу гостить здесь вместе с сыновьями и кружиться с ними в хороводе
под аккомпанемент дождя – а они уезжают.
Люди вообще странные существа, не зря
мама не позволяла подходить к ним близко. Но сейчас людей поблизости не было,
только две-три одинокие фигуры неспешно прогуливались вдалеке на краю парка.
Зато были листья. Красные, жёлтые, пёстрые с замысловатым узором –
осенники-художники расстарались на славу. Через пару десятков лет и Рузь
получит волшебную кисточку, а пока… кого из прохожих, даже подойди они ближе,
удивит рыжий котёнок, играющий шуршащими листьями?
Иллюстрация Зинаиды Гавриловой
Осенник соскочил со скамейки и
погнался за кленовым листом, зацепившимся на плащ пробегающего мимо Южного
ветра. Тот увидел собрата-духа, приветливо взмахнул рукой, позволил отцепить
от плаща листок и, забрав взамен не менее шуршащий пакет, помчался дальше.
Несмотря на всю свою древность, Ветры были сущими детьми, и не меньше Рузя
любили поиграть.
Целая куча листьев! Восторженно
мяукнув, Рузь помчался туда, где странные люди с кучей веток, привязанных к
палке, сгребли все листья в одну большую горку. Высоко подпрыгнув, котёнок
плюхнулся на самую верхушку. Но вместо горки очутился в норке: листья ещё не
успели утрамбоваться.
Иллюстрация Фаниля Гиндуллина
Нет, так не годится – котята в норках
не живут. Зато живут лисята! Был котёнок (а точнее, кОСЁНОК) – стал… лисенник.
Втянув блестящим чёрным носом воздух, лисёнок блаженно зажмурился. Неужели и он
когда-нибудь научится рисовать не только цвет, но и запах, и хрупкость высохших
листьев, и их непередаваемое шуршание? Иногда даже хотелось стать скорее
взрослым духом, хотя взрослым некогда вот так вот валяться лисом в куче
листьев, вилять хвостом и поднимать вверх настоящий золотой фейерверк.
Иллюстрация Анны Филипповой
- Щекотно! – вдруг послышалось где-то
рядом. Осенник испуганно тяфкнул, взвился в воздух и свалился на землю, а из
кучи, смеясь и отряхиваясь, вылезла девочка. Как он её не заметил? Обычная
человеческая девочка с двумя русыми косичками, в заляпанной грязью фиолетовой
куртке и со школьным ранцем за плечами.
- Ой, - удивлённо проговорила
девочка, - ты лисичка! А я думала, котик…
Лисёнок фыркнул и смущённо почесал
лапой морду. Бежать как-то поздно, нападать его новая знакомая явно не
собирается, а он так давно хотел познакомиться с людьми поближе…
- Можно я тебя поглажу? – девочка медленно
протянула руку в его сторону. – Ты такой красивый… Что ты делаешь в парке?
Иллюстрация Руслана Биктимирова
Рука пахла печеньем. Рузь ткнулся в
неё носом и лизнул. Им завладело шаловливое настроение. Поблизости не было ни
одного духа, а ни один из людей всё равно не поверит в говорящего лиса.
- Гуляю. А ты чего в куче листьев
прячешься?
Девочка почему-то совсем не
удивилась.
- Чтобы мальчики не нашли. Они
дразнятся и кидаются грязью.
- Это что, такая игра? –
заинтересованно спросил осенник.
- Наверное. Они соревновались, кто
больше раз по мне попадёт. Только мне такая игра совсем не нравится.
- Зачем ты тогда в неё играешь?
- Я не играю. Потому и убежала от
них, и они меня не нашли.
- Что же это за игра, если в неё
играют с теми, кто не играет и кому она не нравится? – поразился дух. – У нас
так не бывает. То есть мы кидаемся, например, каштанами, но это всем нравится.
И тот, в кого кидают, должен успеть разгрызть каштан так, чтобы зелёная кожура
треснула, а сам коричневый каштанчик остался целым.
- Мы – это кто? Разве лисы едят
каштаны?
- Мы – это осенники, - сказал Рузь и
чуть не прикусил язык. – Ты ведь не расскажешь никому?
- Я умею хранить секреты, - серьёзно
сказала девочка. – Да и кто поверит Фантазойке-Мезозойке…
- Это тебя так зовут? Какое сложно
имя.
- Нет, - рассмеялась девочка. – Меня
зовут Зоя. Зойка. Просто меня так прозвали, потому что много много фантазирую и
телевизор не смотрю, как пещерный человек.
- Пещерный? – удивился осенник. – А
что, в сигулдских пещерах кто-то живёт, кроме глинняков и ручейников? У меня
там брат был, он ничего не говорил про дома в пещерах.
- Подожди, ты меня запутал, - девочка
наморщила лоб. – При чём тут Сигулда?
- Ну, там пещеры.
- Но они не только там!
- Правда? – лисёнок смутился. – Ну
вот, не надо было прогуливать географию…
- У вас
и география есть? – удивилась Зойка. – Я думала, лисы такое не учат.
- Да не
лис я, я осенник! – сказал Рузь с лёгким раздражением. – Дух осени. То есть
иногда лис – ну, в том числе, понимаешь?
- Не
очень, - призналась девочка.
- Нуу,
сейчас я лисенник. А сейчас, - он поменял внешность, - косёнок. А так, - из
рыжей шерсти вдруг выросли колючки, - осёжик. Но вообще, лучше я буду говорить
с тобой так, а то вдруг другие люди появятся.
-
Лисёнком ты мне нравишься больше, чем мальчиком, - почему-то девочка выглядела
расстроенной. – Я не люблю мальчиков. Жалко, что ты не лисичка. Я всегда
мечтала поговорить с животным, но они мне почему-то не отвечали. Ты ответил, а
оказалось, ты просто мальчик-оборотень.
- Эй, я
не оборотень и не мальчик! – обиделся Рузь. – Сейчас я рудзенс. Ну, по-латышски
– «rudens» и «zēns». Или «rūdais
zēns*». Осяльчик или рыжальчик как-то плохо бы звучало, правда?
-
Наверное. Но лисенник мне нравится больше. «Лис» - это почти «лист».
- А
«lapa» - почти «lapsa»**. Мне тоже больше всего нравится быть именно лисом или
котом, а мальчиком и не бываю почти никогда, - Рузь вильнул хвостом и снова
опустился на четвереньки.
- А
давай переименуем Латвию в Лаптвию? Или в Лапсию…
- Давай,
- засмеялся лисёнок. – Только кто же согласится с таким переименованием?
- А
никто, - Зойка тоже засмеялась. – Мы с тобой никому не скажем. Это будет наш
секрет, давай?
- Давай.
- Земля Латвия!
– торжественно произнесла девочка. – Отныне ты будешь зваться Лаптвией и
Лапсией, но сия есть великая тайна, и о ней знают только девочка Зоя и осенник…
ой, а как тебя зовут?
- Рузь.
- Ой,
как здорово звучит! – Зойка захлопала в ладоши. – Рууузь. Ласково так. Как
будто ты не рыжий, а русый. Или русский.
- Ну, я
вообще латышский дух, - осенник смешно наморщил нос. На самом деле, я Рудзенс,
но всем лень это выговаривать.
- А мою
маму зовут Александра, но всем тоже лень её так звать, поэтому говорят «Саша».
А мне не нравится «Саша» - почти как простокваша. Фу. Хочешь, я вас познакомлю?
-
Нельзя, - Рузь прижал уши. – Духам вообще нельзя говорить с людьми. Правда,
многие нарушают это правило, поэтому у вас столько сказок о нас. Но из
осенников я первый, кто нарушает его, и только потому, что тебе доверяю. Мы
ведь теперь друзья, правда? – осенник с надеждой посмотрел на Зою. – Ты ведь
меня не выдашь? О нашем существовании люди не знают.
- Не
выдам, честное-пречестное слово. И мама не выдаст. Да она и так знает, что мир
не такой, как учат в школе, - девочка хихикнула. – Она пишет сказки. Пойдём?
- Ну,
пойдём, - решительно махнул рукой дух. – Только лучше я в виде мальчика пойду,
а то люди будут удивляться, что ты с животным разговариваешь.
Старая
арка на выходе из парка показалась воротами в другой мир. Только что они были
словно в безвременьи – а теперь со всех сторон на обоих обрушился ХХI век с
гулом машин, доносящимися из их приоткрытых окон обрывками мелодий и чьей-то
громкой руганью, долетавшей из обшарпанного подъезда. Жаль, в человеческом
обличии нельзя было прижать уши. Зато можно было о чём-то говорить, заглушая
неприятные звуки разговорами.
- Мне
один из ветров как-то рассказывал об одной сказочнице. Она ей поведал
старую-старую историю про какого-то мальчика, которому помогала его мать и Мать
Леса и у которого была волшебная дудочка. А она потом взяла и написала об этом
книгу. Ветер боялся, что и его накажут, и писательницу эту, но сказка так
понравилась Матери Ветров, что никому ничего не было.
- Так
это «Спридитис» ***, - подпрыгнула Зойка. – Мы его в прошлом году на латышском
проходили. Может быть, когда-нибудь дети будут проходить и мамины сказки. И
мои, потому что я тоже хочу быть сказочницей!
-
Когда-нибудь будешь, - послышался сзади чей-то мелодичный голос. Обернувшись,
Рузь увидел миловидную женщину лет тридцати пяти. В её руках были мешки с
покупками. Его спутница радостно воскликнула «Мама!» и кинулась обнимать
женщину. Та рассмеялась.
- Мы
идём-идём сзади, а вы нас даже не видите.
- Мы? –
удивлённо переспросила Зойка и увидела, как из-за маминой спины выглядывает
большой рыжий кот. Его зелёные глаза так смотрели на Рузя, что тому захотелось
превратиться в ежа и свернуться в клубок. Но его подруга этого не заметила. –
А… здравствуйте, - растерянно проговорила она. – А это мой друг Рузь. Он…
-
Осенний дух, который, кажется, забыл что-то очень важное, - промурлыкал кот.
- Рыж,
может, поговорим об этом, когда дойдём до дома? – предложила женщина. –
Встречные прохожие, знаешь ли, не привыкли к говорящим котам.
- Я бы
очень попросил не называть меня так при подчинённых, - шерсть на спине кота
встала дыбом, а хвост нервно дёрнулся. – Это для вас, Александра, я Рыж, а для
него – Рыжехвост Длинноус, глава клана осенников этого города и директор школы
духов, - с этими словами Рыжехвост гордо поднял морду и тут же испуганно
покосился на проходящую мимо парочку. Но те были так поглощены друг другом, что
ничего не заметили. Он вздохнул с облегчением.
Иллюстрация Анны Кочановой
Они
завернули во двор и вошли в подъезд. На лестнице директор-дух снова начал
возмущаться.
- Нет,
ну ладно он прогуливает географию, ну ладно – играет листьями в самолётики,
срывая биологию, ладно, исправно ходит только на рисование и магию запахов – в
конце концов, это его профильные предметы. Но выдавать тайны клана – это,
извините, уже не просто хулиганство! За такое нужно крапивой, извините, по
заду. И по человеческому, чтобы больнее – он без шерсти.
- Но
тайны клана так или иначе узнала я, - заметила Александра, отпирая дверь и
впуская их в квартиру. – Значит, и тебя надо крапивой?
Кот
зашипел.
- Если
бы вы не были женщиной и я бы не был обязан вас жизнью, то я бы вызвал вас на
поединок.
- Обязан
жизнью? – переспросила Зойка.
- Да, -
сказал кот, успокаиваясь. – Во время вчерашней бури на меня упало дерево. Оно
почти не нанесло мне вреда (да и духу куда сложнее нанести вред, даже имеющему
тело), но я не мог выбраться. А твоя достойная мать услышала мои отчаянные
мольбы о помощи и высвободила меня. Она по своей мудрости сразу поняла, что я
не простой кот, и я не счёл возможным скрывать свою истинную сущность от своей
спасительницы.
-
Простые коты не чертыхаются на всю улицу, - усмехнулась женщина. – И не кричат,
что им, кажется, ус оторвало.
- А это
тоже можно было не упоминать при подчинённых, - заметил кот и без приглашения
запрыгнул на диванчик, стоявший перед кухонным столом. – Молока нальют? Я со
вчерашнего дня не пил и не ел.
-
Нальют, нальют, - успокоила его сказочница. – Сейчас будем пить чай.
Рузь,
свернувшись лисёнком на коленях у Зои, довольно облизывался, съев не меньше
трёх своих любимых пирожных. Девочка задумчиво чесала его за ушком и слушала,
как главный осенник города в образе кота рассказывает её маме средневековые
легенды. На кухне уютно горела зелёная настольная лампа, а на улицах уютного старого
города загорались фонари. В их свете медленно падали разноцветные листья,
казавшиеся сейчас особенно сказочными. Рузь смотрел на них в окно и думал: как
хорошо, что Рыжехвост завтра расскажет всё его маме и она не будет ругаться.
Ещё он подумал о том, что сегодня у него появился новый верный друг и что
сегодня, наверное, самый лучший день в его жизни… Но эту мысль он не успел
додумать до конца, потому что уснул. Ему снились огромные шуршащие горки,
которые умеют превращаться в норки, и Зойка, которая швырялась в него листьями
и хохотала.
* -
«осень», «мальчик», «рыжий мальчик»
** -
«Лист», «лиса»
*** -
сказка латышской писательницы Анны Бригадиере, где очень много отсылок к
латышской мифологии.